Carnivore

- Нет... Нет! Я умоляю, все, что угодно, но не это! Для простого человека вид трупа внушает ужас и даже может привести к падению в обморок. Врачи при виде трупа закрывают глаза, делают вид, что не видят, а потом рыдают в каком-нибудь углу. Солдаты научились переступать через трупы, оплакивая свои потери и отмечая жертвы только на базе, тихим, спокойным тоном. А он, будучи главой международных террористов World Sabers, настолько привык к крови и трупачине, что даже не морщился, когда кровь брызгала ему на лицо и на халат! Середи Крейслер ещё раз окинул взглядом прикованного к стене человека в военной форме Японии, уже всего в собственной крови, которая уже забрызгала ему самому рукава халата, приподнимая вверх небольшой железный стержень. Вместо примерно пяти разных орудий пыток можно было использовать только его - одни эти мини-копья заменяли ножи, колья, раскаленные спицы, гвозди и раскаленные прутья. - Ты не договорил. - Умоляю вас, я больше ничего не помню..! Я... Честно не помню... Я не хотел! - Я возвращаюсь через шесть часов, и за это время твоя память улучшается! - отметил Середи Крейслер, опустив копье и, дополнительно просверлив солдата глазами, развернулся к нему спиной и направился к выходу из камеры - А если нет, тебя по кускам разрежут на части. Синеволосый мальчишка, который на самом деле был вовсе не ребёнком, переступил порог каменной клетки, которые Итан когда-то описал одним словом "мешок", и за ним тотчас захлопнули дверь. Пленник остался там, висеть на цепях, вспоминать карту локации японских войск и ждать своей участи. Рано или поздно он все равно его убьёт, у него тут не аптека и не больница, чтобы тратить свои медикаменты на подобного противника, вот только разница в том, когда и как. Если он наберётся смелости и промолчит, то через шесть часов, и крайне жестоким способом, и тогда наказанным солдатам снова придётся убирать куски мяса с пола. Если нет - то через несколько дней, когда он окончательно превратится в трупачину и перестанет адекватно говорить, и тогда останется только милосердно его прикончить выстрелом в голову. - Мистер Крейслер, его кормить? - спросил один из охранников, которым на этой неделе довелось нести дежурство в могильнике - так Брюс называл тюремные камеры - и Середи коротко покачал головой. - Количество еды на складах не резиновое, а он все равно еле шевелится в цепях. Жалко будет, если тарелка каши пропадёт! - отметил он, нарочно более громким тоном, чтобы его услышал заключённый по ту сторону двери, а затем кивнул ещё пяти караульным у пяти дверей, и направился к выходу из тюрьмы, к лестнице с полуподвального этажа на первый. Гитчи Тогоу мстил ему за любую террористическую и подрывную деятельность, нещадно отлавливая его солдат, отправляя их за решётку по сорок человек в камеру, держа там по полгода и тайно расстреливая каждый раз, когда ему надо было в пику ему ему отомстить или попросту сократить население тюрьмы, и поэтому отношение ко всем, кто носил на униформе красно-белый флаг с кружком было соответствующее, на что он только больше злился. В одной из соседних камер сидели два американца, которые на данный момент грызли пару сухарей - сердобольная Шира принесла им их из столовой под свою ответственность, а остальные японцы только ждали своей очереди, на то, что их выменяют на солдат World Sabers, они могли и не надеяться. Тогоу скорее позволил бы своим собственным пешкам превратиться в гору мяса, чем отпустил бы хотя бы одного из своих пленников. А ещё ему нужно бросить в стирку халат, отмыть сапоги от кровавых пятен и смыть с лица кровь, которая туда попала. Смерть японских крыс была хорошей местью за уничтоженную ими точку на Филлипинах, тем более, что тогда они потеряли около двадцати своих, причём на простейшем задании! Джейсон, который сейчас стоял рядом с ним, вытянувшись в струнку, на прошлой неделе потерял там брата, и сейчас он был все равно, что мёртв. Проще было считать, что он был мёртв, так как это было морально легче, чем знать, что родные люди точно так же прикованы к стенам, и что их сейчас медленно, но верно убивают, доводя до состояния овоща или дергающегося трупа практически ежедневными пытками. Не вступайте в World Sabers - вы попадётесь, и вас ждёт месть. А он сделает все, чтобы ответить этому мстителю взаимностью! И плевать, насколько он сам пугает большую часть общества. - Прекрати, ты - читер!!! - Мы не договаривались не убегать! - Стой на месте, это нечестно! Он едва успел подняться по лестнице и открыть дверь, как мимо него пролетел изящный, чёрный Лбикс с длинными ушками и серебристой отделкой, а за ним гнался ещё один - куда более массивно сложенный и медленный, и даже при помощи джетпака он не мог его догнать! А сами хозяева Лбикс, занимаясь точно такими же догогялками, вынырнули из-за угла всего лишь на секунду позже. - Кейта и Итан, что вы здесь устроили? - практически тут же спросил он, и два десятилетних мальчика, еле успев притормозить, едва не врезались в него, так что младший из них влетел ему головой в халат, а старший остановился в паре сантиметров от него. Всего несколько месяцев назад, после окончания истории с Мизере, который был побеждён кучкой детей по собственной глупости, он выдал каждому из своих детей Лбикс, их собственные, боевые Лбикс, а не просто игрушки, как у других детей, и начал учить их использовать их в бою, и вот сейчас проворный Гермес удирал от Аписа, а его дети развлекались, перенеся тренировочную битву из Куба для Битвы в коридор. - Мы тренируемся сражаться без поля, мистер Крейслер! Мы не портим стены, как вы и велели, а меня он до сих пор не поймал! - Если бы было бы поле битвы, то бы поймал! - насупился Итан, скрестив руки на груди, но сейчас он просто не мог долго обижаться. Кажется, он не умел обижаться вообще, он всегда вставал и начинал заново, он отказывался принимать поражение и снова и снова пытался, пока не побеждал, он был беспощаден к врагам и при этом всегда защищал и прикрывал собой друзей, готовый пожертвовать собой и проиграть битву ради них... А ещё в его глазах неукротимым огоньком горел Оверлорд, такой же, как и у него самого, Оверлорд, который он увидел в нем ещё в шесть лет, и который, на счастье, не успел заметить больше никто. Так как люди с Оверлордом - прекрасное ходячее оружие, детали для компьютеров, совмещающих биологию и инженерию и самые желанные игрушки для всей компании Гитчи Тогоу. Он знал всего нескольких человек с Оверлордом, которые попались в руки Тогоу и сейчас в большинстве своём вели жизнь овоща, и слышал про ещё одного, который сейчас хотя бы был неизвестно где. А лично видел только одного. И этот один сейчас стоял перед ним в футболке, домашних штанах и с экстроллером в руке. - Я же просил вас не бегать по служебным коридорам. Мало ли, кого вы тут собьёте. - напомнил он, прижимая к себе Кейто и потрепав его по длинным, каштановым волосам, а Итан, на секунду замявшись, подошёл к нему и с радостью нырнул к нему под правую руку. Уже десять... А совсем недавно ещё было шесть, и он мог взять его на руки, а сейчас он стоит перед ним, практически одного с ним роста, и совсем скоро перерастет. А позже станет сначала юношей, которому он будет по плечо, потом взрослым мужчиной, который уже сам сможет обнять его как ребёнка, а он так и останется навечно двенадцатилетним. Если этот ребёнок действительно вырастет. Потому что как бы мирно все ни было, жизнь среди террористов - это не безопасное дно океана. Если Тогоу их все-таки накроет, то он отправится в кабинет хирургов и учёных во главе с Джоном Ямано, которые будут разбирать его на органы, а его детей могут просто перестрелять. И это был один из основных поводов для того, чтобы сделать все, чтобы их не накрыли. Для начала - раскулачить того пленника этажом ниже и выбить из него все, что можно, пока он ещё говорит, а потом застрелить и избавиться от трупа. Костомолка в подвале прекрасно сжирала абсолютно все, начиная от человеческой плоти и заканчивая резиновой галошей, которую туда на спор опустил Дайго Комоуто, перемалывая мясо, кости, волосы и зубы в один красный фарш, который потом обезвоживали, прессовали в аккуратные брикеты и нарезали на куски по десять сантиметров каждый. Такие куски сухого мяса можно было пустить на корм рыбам, скормить собаке, выбросить на свалку или даже скормить товарищам тех, из кого их сделали, а потом посмотреть на их лица - к этому методу пытки он пребегал крайне редко, и только, если нужно было заставить расколоться какого-то особо важного и мерзкого чинушу. Однажды его солдаты без его ведома даже запихнули туда живого человека, и машина перемолола его в фарш, как и трупы по кускам, но вот с железными пуговицами на одежде она не справилась - сломалась, и эти гении по части наказаний потом ремонтировали её под чётким присмотром инженера. Так, это только двое! А где остальные? - Где весь Эзельдарм, я вас не видел уже последние шесть часов? - спросил он, и Кейто выбрался из его объятий, взьерошивая волосы, а Итан покосился на коридор впереди. - Дайго и Тору в зале для тренировки, они сражаются на поле, Шарлотта в тире, Шира опять что-то плетет из бисера, Элис на кухне, она опять уговорила повара, они с Джеро и Юки решили научить Дзиро готовить эти печенья... Середи на секунду прикрыл глаза, вспоминая шоколадное печенье, которое эта малышка с удивительным для неё упорством пекла на кухне, найдя общий язык с поварами и время от времени упрашивая их уступить ей часть рабочего пространства. Иногда ей помогал ещё кто-то из Эзельдарма, а есть ее выпечку, любили вообще все, так как она у неё хорошо получалась, а он не мог регулярно доставать только для детей пирожные, конфеты и другие сладости - либо все солдатам, либо никому, исключая детские дни рождения. Правда, бисквит у неё в последний раз сгорел, а имбирные печенья получались слишком острые... Но на это ему было просто все равно, ведь он знал, что это такое, когда темноволосая девочка с косичками подбегает к нему с противнем, с горящими глазами и с огромной улыбкой на лице, на ходу крича - Середи!!! У меня получилось! И он знал, что такое взять с противня ещё тёплую печеньку, откусить её и положить в рот, ощущая вкус и аромат шоколада, а затем игнорируя все недостатки, горелый край и немного недопеченную сердцевину кивнуть и сказать "это очень вкусно!". И он знал, что такое видеть счастье в этих глазах. - Это хорошо, что Дзиро начал этим интересоваться. - прошептал он, стоило Итану сделать в своём рассказе перерыв. Дзиро... Это ребёнок так и не смог до конца отпустить все то, что пережил. Он всего лишь отправился на очередной рейд по чёрному рынку чтобы прикупить себе немного ракет, ракеты там тоже были, и именно они его и интересовали - пока он внезапно не услышал чёткий, очень громкий голос какого-то работорговца, который вёл торги по поводу нового лота. И этим лотом был дрожащий, восьмилетний мальчик, босой на одну ногу, с грязными волосами, в каких-то лохмотьях не пойми какой давности и с огромными, горящими глазами, которые уже просто остекленели от постоянного страха. Он просто не понимал, где он находится, не понимал, что происходит, не понимал, что его продают, не понимал, что ему светит в зависимости от того, кто его купит. Тогда он просто сорвался с места, бросился вперёд, в эту толпу, распихивая всех руками и осознавая смысл своих действий только после их совершения. Он не мог позволить ему уйти в какие-то руки! Только не ребёнок, только не с аукциона, только не в бордель! Он растолкал большую часть людей, пришедших кто поглазеть, кто за живым товаром, за какие-то минуты и буквально за несколько секунд успел перебить цену вдвое. Десять тысяч. Десять тысяч, раз, два, три, наличка на столе, и ему в руки фактически запихнули стоящего как столб, так и не понявшего ничего, только начавшего отмирать от страха мальчика под громкие вопли практически заполучившей его в единоличное владение твари! Его слишком хорошо знали в преступных кругах, чтобы спорить с его желанием украсть из-под носа сутенера его игрушку и забрать её себе - для них он был просто игрушкой, собачкой, которую увели у нового хозяина, и которую можно купить для развлечения, попользоваться и пристрелить, когда она станет не нужной! Или ещё хуже - перепродавать его из рук в руки, держа в таких условиях всю его жизнь! Недовольные вопли быстро заглохли, стоило ему окинуть толпу глазами, а людям вокруг - вспомнить, что перед ними не такой же беспомощный, наглый мальчишка, а глава World Sabers. А особо говорливого работорговца, который продолжил было громко возмущаться, он тут же лично пристрелил ударом в голову - он не понимал по-хорошему! Он увёл восьмилетнего ребёнка со сцены под громкую ругань почти добравшегося до него филлипинца, а затем просто взял за руку, подозвал охранников и повёл его прочь. Прочь, быстрым шагом, только начавшего в себя приходить ребёнка, который уже начал тихо плакать и что-то шептал на почти незнакомом языке, прочь отсюда, из рабской части рынка! В тот день ни про какие ракеты уже речи не шло. Он отвёз ребёнка домой, всю дорогу обнимая его, гладя по голове и шепча успокаивающие слова, а дома выяснилось ещё несколько вещей. У мальчика больше не было семьи, и он видел, как большую её часть перестреляли. Он был родом с островов и поэтому знал только ломаный английский и совсем немного - японский. И он до самого последнего момента не мог поверить, что его действительно спасли, и что все хорошо. Он вспомнил о том, что действительно заплатил за него десять тысяч только, когда в конце месяца взялся пересчитывать бюджет организации и понял, что эти десять тысяч куда-то ушли, и только тогда вспомнил, куда. У этого ребёнка даже не было нормального имени, так как он его просто забыл - забыл за те несколько месяцев, которые прошли с тех пор, как его самого скрутили, связали и бросили в какую-то машину. Он пытался вспомнить, когда его просил он сам, когда его спрашивали другие дети, даже когда Итан нарочно придумал всем вместе поиграть игру "Я иду в поход!", он смог выдавить только какие-то отрывочные звуки, в которых с трудом можно было различить слоги, и это при том, что имя в таком случае обычно называли рефлекторно. Он просто забыл. Забыл, так как из памяти практически полностью вытесняется все, что причиняет боль, а шок от произошедшего и ужасное обращение с ним довершили дело, и теперь он не мог вспомнить даже собственное имя. А о документах и речи не шло - какие документы могут быть у раба, кроме кандалов, которые на них часто одевали, если не клеймили! Тогда он и дал ему это имя - Дзиро, с его собственного согласия, когда стало ясно, что свое настоящее имя он уже не вспомнит. Ему нужно было имя, как минимум потому, что человек без имени жить не может, безымянные только полуживые заключённые в камерах, а это неплохо ему подходило, и к нему он хотя бы начал привыкать. Дзиро - первый. Хоть в чем-то он должен быть первым, учитывая все, через что он прошёл! Сейчас ему было девять, но он до сих пор так и не отошёл от всего, что было с ним год назад. Он часто дрожал, не мог спокойно спать без ночника и боялся выходить в город или в любые другие людные места в одиночку, он вздрагивал от громких звуков, до сих практически ничего не мог рассказать про свое прошлое и так и не начал вести обычную жизнь ребёнка. Обычную жизнь ребёнка на базе World Sabers... Он не завёл себе хобби, он боялся играть в шумные игры и никогда не выступал в них лидером, на уроках он отвечал только по делу, он даже английского не знал, и ему пришлось дополнительно его учить - сначала с ним, а потом и с Шарлоттой! Спрашивать себя самого, что бы с ним было, если бы он тогда не услышал тот голос аукционера, если бы он не успел или если бы он вообще не поехал в тот день на рынок, вообще не хотелось. Как и не хотелось во всех подробностях знать, сколько детей уже успел загубить Джозефин Даймонд, торгуя человеческой плотью и органами под прикрытием своего друга премьер-министра, который нарочно заметал все следы его подпольного бизнеса и с охотой помогал ему в этом! Он спас одного Дзиро, а в Японии у премьер-министра есть конвейер по производству человеческих тел на самые разные нужды, и неизвестно, сколько детей и даже взрослых людей там уже погибло, и сколько ещё успеет погибнуть, пока она будет работать! А пока ему нужно сделать все, чтобы ребёнок, которого он привёл домой с аукциона на чёрном рынке, пришёл в себя и хотя бы начал оправляться от своих моральных травм. И если его привлечь к какому-то безобидному, мирному хобби, это пойдёт ему только на пользу. - Хорошо. Это хорошо, что он начал интересоваться готовкой. - ответил Середи, только сейчас вынырнув из своих мыслей и вспомнив, что перед ним все ещё стоят двое десятилетних детей. Кейто всегда так смешно обижался на него, когда он в шутку трепал его по волосам и приглаживал их, скрещивая руки на груди, а Итан... Ещё совсем недавно казалось, что он снова начал делать успехи в боях на Лбикс, и вот теперь он не может угнаться за своим противником в коридоре, не разогнавшись до Оверлорда, а если разгонится... Первый Лбикс Итана он сам же случайно сломал во второй день, когда пользовался им. Ему было всего восемь, и он подарил своим детям эти игрушки, до которых они наконец доросли, тогда ещё только игрушки в виде обычных моделей. Он специально выбрал для него одного из самых быстрых роботов, но даже его он вывел из строя слишком быстро - хотя модель не перегревалась из-за того, что была рассчитана на такую нагрузку, сила удара во время быстрой атаки с налёта подвела - и Кунаичи просто разлетелась на кусочки во время битвы. Около недели Итану приходилось очень осторожно пользоваться чужими Лбикс, пока он собирал для него нового. Укрепленный Гладиатор продержался до конца их детских игр с первыми роботами. И вот теперь Апис. Он намеренно сам собирал для него робота на основе Ахиллеса, чтобы он выдержал все удары и огромную нагрузку на процессор, но это все изрядно его утяжелило, и теперь он просто не может развить нужную скорость, да и Оверлорд с такой моделью сложно использовать. Надо будет собрать для него нового робота, уже по собственным чертежам и на основе D Эзеля, чтобы он выдержал даже полный Оверлорд. И все равно на всякий случай запретить ему активировать его до двенадцатилетия. Итан... Вроде бы, совсем недавно ему было шесть... " Мама?! Папа?! Помогите! Мне страшно!!! Не надо! Не трогайте меня!!!" Очередной рейд, очередная стычка с японскими войсками, солдаты, которые просто вырезают все местное население, чтобы свидетелей просто не осталось, перестрелки, трупы, крики практически каждую минуту... Он прекрасно помнил, как пробирался на одну из улиц, как окольными путями и переулками очередного вьетнамского городка проводил группу солдат в тыл, как координировал их с крыши. А ещё помнил, что по улице нельзя было пройти, чтобы не наступить на чужой труп, асфальт и камни были мокрые, но не от дождя - то тут, то там были кровавые лужи, кровь смешивалась с водой из прорванных труб, с бензином, где-то солдаты додумались её поджечь, чтобы горящий бензин хоть как-то остановил противника, и теперь запах спирта и гари смешивался с запахом паленой трупачины. Кое-где на трупах горела одежда, а какие-то и трупами нельзя было назвать - это было просто кровавое месиво, каша из костей, плоти и внутренностей, потому что на этих людей упал кусок дома или в них попала граната. Его собственные солдаты старались обходить это все, вырезать японцев, которые вообще вырезали всех подряд, временами тоже попадали под огонь противника, и тогда оставалось только быстро прятаться, зажимать раны, перевязывать их, иногда даже оттаскивать трупы своих с дороги, чтобы их просто не переехали или по ним не прошлись, и слезы смешивались с кровью, в которой тогда был не только халат, но и его лицо и волосы - он тогда не помнил, кого именно тащил на себе, и чья кровь залила ему голову. Он плохо помнил, когда именно пришлось доставать иголку с ниткой и на ходу, наплевав на боль, зашивать своими руками одному из солдат дыру в боку и плохо помнил, сколько солдат Тогоу, а тогда ещё одного из его предшественников прикончил - тогда было не до пощады. Кому-то он попал в голову, кому-то в грудь, как-то удачно зашвырнул гранату, так что пройти через тот проулок и не вымазать сапоги в крови было невозможно, и единственное, чего он боялся - это потерять слишком много своих и остаться без патронов. А если проблему с патронами можно было решить, снимая их с японцев, то слишком много было для разных людей крайне относительным понятием. Для него слишком много было больше одного. Зато он прекрасно помнил другое - как он нашёл своего ребёнка. Он сидел на этом кровавом асфальте, сжимая руками собственную футболку и плакал, плакал, глядя на кровавое месиво перед глазами, от этого шума, от криков, от воплей, от звуков выстрелов и взрывов, уже и сам в крови - в крови трупов, которая была на земле! Шестилетний ребёнок просто свернулся в комочек, закрывая руками лицо, он звал маму, звал папу, а в его глазах горели полные страха маленькие красные огоньки, которые едва не заметили японцы, которые едва не стали ему приговором, которые могли стать причиной того, что он бы и вовсе его не увидел, если бы их заметили, если бы его схватили и уволокли! Его не пристрелили только потому, что ребёнок был слишком мал для того, чтобы мешать, он мог только плакать, только кричать, но никто вокруг не слышал его крик! Он прикончил этих японцев за несколько выстрелов, ещё во время стрельбы услышав детский плач во время этой канонады, а через пару секунд увидев и его самого - дрожащего, напуганного, маленького, вцепившегося себе в одежду и в лицо! Кажется, тогда он даже не понимал, что из рук японцев попал в руки противоположной стороны, он просто смотрел на него круглыми, полными страха, горящими красными глазами, в которых горели красные огоньки, огоньки, которые практически кричали о том, кем он может стать через несколько лет. Но тогда ему было просто наплевать на эти огоньки, наплевать и на то, сколько трупов перед ним, и он просто присел на колени и обнял мальчишку, закутав его в окровавленный халат, он не помнил, что говорил в тот день - его вопли слишком сильно врезались в голову. Он шептал ему в уши какие-то ласковые слова и гладил его по голове, прижимая к себе, так что мальчишка вцепился ему в халат, а потом и вовсе практически залез под него, не переставая рыдать и звать. Потом ему пришлось отпустить его ещё примерно на час, фактически оторвав от себя, оторвав вместе с куском рукава футболки, в которой он тогда был, передать одному из солдат, чтобы его отнесли в ближайший вертолёт, потом убедиться, что они дошли, и что мальчик там, по рации, а после того, как последние японцы были выбиты из того, что когда-то было мелким городом, он снова нашёл его, на этот раз уже в лазарете. Он не реагировал ни на что, даже на попытки его напоить. И после этого до конца дня он уже не отпускал его. Итан Кьеджи, мальчик из Вьетнама, которого он фактически подобрал во время битвы, в тот день фактически родился второй раз - ведь если бы его не пристрелили солдаты, то рано или поздно кто-то из них заметил бо огонёк Оверлорда в его глазах. И тогда его ждала бы судьба ещё хуже, чем простая смерть - судьба биологического оружия Гитчи Тогоу! Он был худым, словно скелет, так что его приходилось кормить по специальной диете и водить по врачам - он не мог выполнять обязанности педиатра не смотря на все свои познания в хирургии! Он совершенно не знал меры в еде и ел все, что ему положили, а когда он впервые узнал, что можно просить добавки, то съел три тарелки за раз. Он не умел выбирать еду и был в шоке, когда понял, что фрукты с общего стола можно брать любые - а потом просто не мог остановиться и несколько месяцев выбирал все подряд. Он практически не умел общаться с детьми своего возраста и не знал практически никаких игр - настольные игры он видел вообще в первый раз, и какое-то время он даже боялся играть громко - потому что шуметь ему раньше было просто нельзя. Зато он неплохо знал английский и японский, и вскоре уже мог нормально со всеми говорить. Он легко учился читать, писать и считать, и очень любил совать куда-то свой нос, что-то узнавать, а вскоре начал кричать, смеяться, играть с остальной четверкой его детей и практически всегда улыбался. Он улыбался, когда рядом был он или его друзья, когда рядом были солдаты или даже офицеры, но при этом практически всегда замолкал, стоило кому-то упомянуть перестрелки или если рядом с ним был кто-то чужой. Он помнил. Он помнил тот день, и стереть его у него из памяти было просто невозможно! Потому что он слишком многое тогда пережил. И хотя ему было уже десять, и он не ходил за ним хвостиком, вцепившись в руку или в рукав окровавленного халата, не прыгал на него с разбегу, не залезал к нему на колени и больше не просил рассказать ему сказку, хотя его дети уже все выросли, это все ещё был он. Тот же Итан Кьеджи с той же улыбкой на лице и весёлыми, красными глазами, в которых вместе с решимостью и уверенностью в себе горел Оверлорд. И не было в Эзельдарме человека, который мог бы обойти его в бою, если Итан сражался в полную силу, если у него не ломался Лбикс, и превзойти его боевую ярость было просто невозможно. А совсем скоро, ещё через пять-шесть лет, он окажется уже лицом к лицу с теми, кто когда-то отдал приказ перестрелять весь город. И он был уверен - тогда они узнают, кто вырос из того маленького ребёнка, которого они просто не заметили, проигнорировали, отпихнули в сторону словно мусор. Потому что Итан Кьеджи уже сейчас был весёлым, маленьким, неукротимым огоньком Эзельдарма. - Бегите в зал и продолжайте там. Помните, что я говорил?! Никаких Лбикс в коридорах! - лишний раз напомнил он, он помнил, как Дайго и Шарлотта как-то перестарались, на стене осталась огромная вмятина, а копоть пришлось отмывать пару часов... А ещё лучше не устраивать бои Лбикс рядом с могильником - нечего понапрасну выбивать остатки сознания из покалеченных солдат, которые сдуру решат, что это такой способ казни. Он и так как-то вскрыл одному из заключенных череп с помощью лазера D Эзеля, хватит с них и этого. - Хорошо, Крейслер-кун! - ответил Кейто и, перехватив экстроллер, подозвал к себе Лбикс и кивнул Итану. - Хорошо, Середи! До встречи на ужине! Двое мальчишек унеслись вперёд по коридору, прижимая к себе экстроллеры и Лбикс, а Середи Крейслер, проводив их глазами, пока они не исчезли за углом, ещё раз отметил следы уже засохшей крови на рукавах и полах халата, брызги крови на лице уже давно засохли, и сейчас у него на щеке были бурые следы, которые надо было смыть прежде чем садиться за документы - кляксы на них и так появлялись слишком часто и сами собой, и нечего было их добавлять. Середи поддернул полы халата, поправляя его так, чтобы он сидел ровно, и направился вперёд по коридору к своему кабинету, по пути ему ещё надо было завернуть в свою комнату, чтобы сменить халат на новый. По поводу того, что услышали солдаты в камерах относительно его детей, можно было не волноваться - они все равно бы не вышли отсюда, и им был подписан смертный приговор с тех самых пор, когда они попали на этот этаж, в этот отдел - даже если бы они и услышали их разговор, они все равно не смогли бы его никому пересказать, ведь трупы не разговаривают. И они точно не расскажут Гитчи Тогоу самый лучший и самый верный способ для его шантажа. Он был готов подписать любые документы и признания в любых преступлениях, лишь бы он не трогал его детей! А ещё всего через два часа ужин, а ему ещё нужно бросить в стирку свой халат, пока на нем окончательно не засохла кровь, чтобы не осталось бурых, кровавых разводов, как после большинства перестрелок, и его не пришлось вообще выбросить, чтобы люди не задавали лишних вопросов, и разобраться со своими документами, попутно внеся в них показания пленников. Он ещё успеет пристрелить тот полуживой труп, который сейчас висел у него в камере в кандалах и отправить его в костомолку в подвале, а для того, чтобы избавиться от того, что от него останется, уйдёт и вовсе около получаса. А пока... Пока можно было просто спокойно поработать в своём кабинете, разбирая все отчёты за неделю, пока его дети играют в Лбикс и просто веселятся, еще слишком маленькие для того, чтобы влезать во все эти войны. Ведь совсем скоро они вырастут, битвы на Лбикс перестанут быть для них просто игрой, у них появятся настоящие тренировки, и через несколько лет мир узнает о целом отряде сильнейших игроков Лбикс, которые смогут рассечь противника с первого удара, и тогда на остров Камуи Даймонд ступят World Sabers. А сейчас... Сейчас они могли просто наслаждаться своим детством, которого у большинства из них не было, пока они не попали сюда, и которое, не смотря ни на что, должно быть спокойным и весёлым, полным приключений и детских игр, карамелек и шоколадок, проказ и шуток, любви и ласки, дружбы и смеха. И это простое счастье нужно каждому человеку, кем бы он ни был, и где бы он не жил, а большинство из них были лишены его большую часть своей жизни. И он им его даст, даст, не смотря ни на что, и пусть, что его руки вымазаны по локоть в крови.