Frankenstae

Взгляд Тэхёна ничего не выражал. Более холодного, блёклого, мёртвого взгляда Аран ещё не видела. Он замирал, концентрируясь на её лице, без морганий и слезящихся глаз сканируя его, пока она поправляла ночную рубашку, сверху накидывая халат, в котором работала. Он не изменился и после того, как она обхватила руками его голову, осторожно приподнимая её под тихий скрежет костей и скрип ржавого операционного стола. — Ну, посмотрим, — бодро сказала она, как всегда, увлечённая своей работой, но ещё больше — своим творением. — Где, тебе кажется, у тебя болит? Такое случилось впервые с тех пор, как Аран воскресила мертвеца. Появлению Тэхёна предшествовали сплошные провальные попытки и чудовищные путешествия по склепам после полуночи, а также грабёж чужих могил и тонкая работа с кожей, из лоскутов которой Аран пыталась сотворить нечто прекрасное. Она тщательно отбирала как внутренние составляющие, так и наружность, но то ли дело было в несовместимости всего, что ей удавалось найти, то ли ещё в чём-то, что не давало ей воскресить даже одну из двухсот восьми косточек. А потом, в жуткую грозу, когда ветер вот-вот мог сорвать крышу её деревянного дома, на её пороге объявился мертвец. Он доставлял почту в это поселение. Небо рассекали молнии, когда он ворвался во двор Аран на лошади. Оставалось каких-то несколько секунд до того, как он бы спрыгнул и вошёл в дом, когда внезапный раскат грома спугнул животное. Оно встало на дыбы, а мокрые удила выскользнули из мужских рук. Земля ещё не успела достаточно размокнуть для мягкого приземления, да и не факт, что болото из грязи исправило бы ситуацию, — угол падения, неожиданность и судьба сделали всё для того, чтобы наездник свернул себе шею. Аран обнаружила его уже после того, как он испустил последний вздох. Для других это значило конец, но для неё — возможности. Покойный Ким Тэхён, что ещё не успел остыть, был идеальным уже укомплектованным телом, которое так удобно само пришло практически в мастерскую. Аран всего-то нужно было сделать всё, что в её силах, чтобы заставить его снова дышать и двигаться. С дыханием, конечно, не вышло, но если не брать это во внимание и затуманенный, словно скрытый за густой дымкой, взгляд, Аран спасла его. Не воспоминания из его прошлой жизни, не его жизнь в целом, но его тело. Чертовски прекрасное тело, которое за последние месяцы прошло настоящий ад, подвергаясь вечным эксплуатациям во имя науки со стороны спасительницы, разложению, мумификации и глупым косметическим процедурам, что якобы держали его в более-менее пригодном виде для перемещений по дому, но ни в коем случае не для появлений на публике. Но Тэхён в последнем вовсе не нуждался. Ему нравилось быть дома у Аран. Он находил её забитую всякими флаконами и инструментами мастерскую довольно уютной, кухню — просторной для его неуклюжих перемещений, спальню — святыней, в которую мог заходить изредка, пока девушка отсутствовала. К тому же, этот дом был связан с кучей приятных и не очень моментов. Взять хотя бы первые соприкосновения с Аран, когда она держала его за руку, ощупывала его голую грудь и причёсывала его. Частые операции без анестезии, но иногда под опиумом — исключительно ради науки и под наблюдением. Попытки выяснить, требуется ли ему еда, насколько быстро он учится тому, что прекрасно умел в прошлой (настоящей) жизни, — пустым разговорам и более чётким, осознанным, с выражением собственных мыслей и ощущений. Успехи определённо были, иначе они бы сейчас не сидели здесь после того, как Тэхён заявил, что у него болит в груди. — Когда впервые появились симптомы? — Аран неосознанно поглаживала его по затылку, иногда достигая торчащих тонких ниточек, которыми сшивала разрез, что пришлось сделать для того, чтобы разобраться с шеей после перелома. Она сначала воскресила, ни на что не надеясь, а потом занялась костями и хрящами, стараясь поставить голову более-менее ровно, но она всё равно как-то кренилась вправо, когда Тэхён себя забывал контролировать. Зато нижнюю челюсть, которая после наступления смерти так опущенная вниз и застыла, совсем как каменная, удалось вернуть на место, и Тэхён очень даже неплохо с ней управлялся, в основном прекрасно держа рот закрытым. — Вчера вечером, — его голос всегда звучал низко и сипло, как будто он был сильно простужен. — После прихода Ли Бёнгхона. Аран удивлённо хмыкнула, правой рукой проводя по голой груди парня. — Ты знаешь? Она просила его сидеть в мастерской тихо, когда приходили гости, но он уже научился беззвучно подниматься по ступенькам, замирая как статуя на предпоследней, и подслушивать её разговоры. — Он был очень громким, — брови Тэхёна насупились, во взгляде ничего не изменилось, но он, наконец, сместился с глаз Аран на её губы. — И настойчивым. Вы целовались. Она согласно кивнула, чуть улыбаясь, невзирая на его строгий тон. — Он прекрасно целуется. Тэхён стиснул зубы, чувствуя, как она пальпирует его грудь в районе сердца, как проводит и тут пальцами по стянутым в тугой узел ниткам. — Что, тоже хочешь? — с насмешкой спросила она, тут же уточняя: — Целоваться. Для этого нужна подружка. Хочешь себе подружку? Она записала миллион и один раз инструкции, с помощью которых Ким Тэхён, что совершенно точно умер и не подавал признаков жизни, воскрес. Заучила их назубок. И своему лучшему творению рассказала их так, чтобы в случае чего её тайна — достояние, которое пока ещё не было готово выйти в большой свет, но уверенно двигалось в ту сторону, — не пропала вместе с ней. После Тэхёна она пробовала на животных и едва ли опять не пошла во все тяжкие, обворовывая могилы, но уже пришла к выводу, что нужно полноценное свежее тело, и тогда, с вероятностью в пятьдесят процентов, получится снова. Подружка для Тэхёна была бы идеальным вторым экспериментом. Своего рода Адам и Ева, а их Бог — сама Аран. — У меня есть, — сказал Тэхён, пока она один за другим обрезала стежки на груди. — Ты моя подружка. Он заявил об этом так уверенно и серьёзно, что Аран не смогла сдержать смех. — Когда мы вылечим тебя, я всерьёз подумаю над тем, где нам достать свежее симпатичное тело. Я создам для тебя чудовищно хорошенькую подружку. Она всегда говорила «Мы вылечим это», но только ранила Тэхёна. Её слова, острые как скальпель, которым она орудовала, разрезая его руку, шею, грудь, оставляли очень глубокие раны. Она должна была знать, что он не мог не думать о ней. Он был мужчиной, пусть и мёртвым; чудищем, которое тянулось к её ласке и заботе, к её запаху, травянистому и в то же время медово-сладкому, к словам, которым он заново учился от неё, к мысли, что они только вдвоём во всём мире. А мир его ограничивался небольшим деревянным домиком на отшибе. И это его полностью устраивало, пока в их идиллию не ворвался Бёнгхон. «Этот мерзавец», — бранил его Тэхён про себя, прямо как Аран обычно вслух бранила соседей, что не поощряли её увлечения медициной и наукой, и всё пытались привлечь к ответственности за осквернение могил их близких и дальних родственников. — Ты самая настоящая, — твёрдо настаивал Тэхён. — Самая настоящая из всех. Тем временем Аран разрезала все нитки на его груди и раздвинула пальцами сухую холодную кожу, пробираясь к сердцу. Тэхён ни разу не подал болезненного стона и никак не отреагировал на её пальцы, сжимающие сухие коричневые артерии. Это было совсем не больно, и он давно уже догадался, что сердце его болело не так, как Аран думала. Это не было физическим ощущением, скорее чем-то надуманным, что он сам себе навязал, наблюдая за Бёнгхоном, чьи руки бессовестно ощупывали корсет Аран и выпуклость сзади, чуть ниже поясницы. Тэхёну никогда ничего подобного не позволяли. — Что-нибудь чувствуешь сейчас? — спросила она сосредоточенно, прощупывая косточки рёбер. — Твои пальцы тёплые, — только и ответил Тэхён, тут же возвращаясь к теме, что его беспокоила куда больше. — Ты расскажешь ему обо мне? Мы станем жить втроём? — Не сейчас, — туманно ответила девушка, заставляя гадать, о каком из двух вопросов шла речь. — Лучше сконцентрируйся на ощущениях и подскажи, где именно болит... — Там, где ты прикасаешься. — Колет, режет, ноет?.. — Я не знаю. Её пальцы обжигали, порождая небольшой пожар в зияющей дыре, в которую превращалась его грудь. — Это странно. А что, по-твоему, могло бы справиться с болью? Лекарство? Изъятие сердца?.. — Зачем тебе Ли Бёнгхон? — перебил её Тэхён. — Разве тебе мало меня? Аран скользнула пальцами глубже, в буквально рассыпающийся в пыль желудок, проверяя, может ли болеть там. Снаружи Тэхён выглядел довольно крепким, но внутри рушился, как песочные замки на ветру. И всё же это было любопытно, ведь несмотря на разложение и на шейные позвонки, что скрежетали и стонали как плохо смазанные петли, он продолжал существовать, говорить и смотреть на Аран, не упуская ни единого её вздоха, ни единой эмоции. — Что ты такое говоришь?! — изумилась она. — Ты и он несравнимы. Ты — моя причина для гордости, доказательство, что я чего-то стою. А Бёнгхон просто парень из центра, которому я интересна как женщина. — А он тебе? — Не понимаю... — Аран проигнорировала его вопрос. — Так нигде не болит? Уверен, что правильно понял толкование слова «боль»?.. Может просто песок сыплется и это неприятное ощущение ты принял за боль? Тэхён опять сильно сжал челюсти, отчётливо чувствуя то, о чём говорил ей, — боль. — Бёнгхон интересен тебе? — спросил он для ясности. Если бы это было ложью, она бы не проводила с ним столько времени. И не смеялась бы в его компании звонче и дольше, чем с Тэхёном. — Обычно, когда болит, без конца разговаривать не очень хочется, — констатировала Аран, начиная подозревать, что Тэхён водит её за нос по какой-то глупой причине, зная, как быстро она реагирует на всё, что связано с его анатомией. — Почему ты прицепился к этому Бёнгхону? — Потому что он мне не нравится. — Ты не знаешь, что тебе нравится, а что — нет. У тебя странный вкус, хотя бы потому, что на опиум ты говоришь, что не нравится, на сожжённую до угольков еду, что нравится, на тепло от камина с огнём, что не нравится... — Мне нравишься ты. Аран чуть не воскликнула: «Ну вот, я же говорила, что странный вкус!» — но удивление перебороло баловство. — Что? — Ты мой единственный человек. На такие его изречения стоило бы обратить внимание, изучить этот вопрос. Он был живым мертвецом, но испытывал привязанность к ближнему. Если его сердце болело по этой причине, тогда это точно стоило записать и провести новый эксперимент. Но у Аран не хватало смелости. Тэхён был для неё уже родным. Детищем, которому она и так слишком часто причиняла боль, и пытать его вновь, теперь душевно, она не хотела. — Так и есть, — посерьёзнев, сказала она. — Подай нитки и иголку. Ему пришлось отвлечься от её прекрасного лица и потянуться в сторону, дотягиваясь до уже привычных инструментов в её руках. Сейчас она снова залатает дыры в его теле, чтобы снаружи он выглядел полноценным, и никто не догадался, что он скрывает внутри. Кроме самой Аран, которая теперь всё знала. — Я тебе не нравлюсь? — рассеянно пробормотал Тэхён, догадываясь по её лицу, как она растеряна. — Это просто неправильно. Она со злости порвала нитку. Та туго обмоталась вокруг указательного пальца, оставляя после себя белые тонкие полосы на коже, что со временем краснели, так как туда приливала кровь. Настоящая алая кровь, которой не было у Тэхёна. — Почему? — недоумевал он. — В твоём доме обычно только мы, и если ты попросишь Бёнгхона больше не приходить, он тебя послушается. Я пока ещё не умею всего, что тебе нужно, но целоваться ведь можно научиться? — Нет, — отрезала она грубо, а её скулы стали более выразительными из-за сжатых челюстей. — Ты не простой парень, Тэхён. Ты вообще не парень, если так подумать. Ты мертвец, которого я воскресила. Ты — мой эксперимент. А никто с подопытными кроликами не встречается. Пока ты мёртв, а я жива, между нами никогда ничего не будет. Она связала края нитки в двойной узелок, чтобы он точно не распустился, а тогда схватила Тэхёна за голое плечо. Она заставила его ссутулиться, чтобы ей было удобно стягивать и зашивать грудь. — Сиди смирно, — холодно сказала она, — и больше никогда не поднимай эту тему со мной.

***

Тэхён притаился на предпоследней ступеньке, прижимаясь к холодной стене — даже более холодной, чем он сам, — и вслушиваясь в частые стоны, доносящиеся из спальни. Аран иногда что-то неразборчиво говорила, явно с улыбкой, Бёнгхон ахал, а тогда они оба принимались стонать, по очереди, а иногда и в унисон. В перерывах между, в практически полную тишину, Тэхёну казалось, что он мог слышать их тяжёлое дыхание со своего места. Ещё когда Бёнгхон пришёл этим вечером в гости, сразу на входе целуя Аран и наслаждаясь её стряпнёй, вкус которой Тэхёну казался совершенно никаким, он решил, что не может больше терпеть. Он молчал, когда очень хотелось возразить, и говорил только на те темы, которые являлись нейтральными, но теперь у него был план. Он появился благодаря глупости Аран. Она так часто бормотала инструкции по воскрешению, порою даже во сне, а ещё имела совесть шутить и дальше про подружку для Тэхёна. Всего-то нужно тело, что умерло не более двенадцати часов назад, а чем свежее — тем лучше. А какое тело будет лучше тела Аран? Тэхён вынашивал в себе эту безумную идею с неделю, но у него буквально сорвало крышу, когда он увидел, как Бёнгхон обжимается с Аран в кухне, как задирает её платье, ведя своей огромной грубой ладонью по её голой ножке, как целует не только в губы, но и всюду, куда дотягивался. «На его месте должен быть я», — сказал самому себе Тэхён. Он временно скрылся на ступеньках, подслушивая сопровождающие плотские утехи звуки, а сам напитывался ещё большей ненавистью к нежданному гостю. Он яростно впивался пальцами в деревянные балки и выжидал подходящий момент. И он наступил спустя полчаса, когда Бёнгхон закончил гладить Аран по чёрным длинным волосам, прижиматься к её голому телу своим, осыпать поцелуями её плечи, грудь и живот. После всех пережитых ласк ему требовалось как можно скорее перевести дыхание и немного отойти от дурмана, коим являлась сама Аран. Накинув только штаны, он вышел из спальни девушки, в руках сжимая курительную трубку. Был там опиум или просто табак — это всё равно было отрезвляюще в сравнении со сладким запахом Аран, с её вкусом и тем, какое наслаждение она приносила. Бёнгхон вышел на крыльцо, поджигая травы в трубке и блаженно выдыхая после первой тяги. С явным удовлетворением он воззрился на чёрное ночное небо, сплошь усеянное крохотными огоньками. Он любовался этой красотой с полуулыбкой, не слыша, как Тэхён подкрался сзади, занёс в воздухе скалку, которой Аран раскатывала тесто, и приложился её центральной частью по затылку ненавистного похитителя женских сердец. Брызнувшая в первое мгновение кровь попала на рубашку Тэхёна и совсем немного на его шею и подбородок. Он не подумал, что стоит ударить Бёнгхона ещё раз, убедиться, что он больше не встанет. Тэхён был ослеплён другой своей идеей, и, бросив скалку на пороге, на цыпочках направился в спальню, из которой тянулся тёплый жёлтый свет свечей. Аран лежала на постели совершенно голая, накинув край покрывала только на одну половину своего тела и скрыв от взора Тэхёна правую ногу и часть живота. Зато он мог видеть её раскрасневшееся после активных действий лицо, небольшую грудь с торчащими кверху сосками, красными и набухшими после дюжины поцелуев, плоский смуглый живот с золотистыми тоненькими волосками, что, как и грудь, немного вздымался и опускался при дыхании, полоску более тёмных волосков, исчезающую между сжатых ног, пять маленьких пальчиков и кажущуюся жёлтой ступню. Он потерял дар речи из-за того, что вдруг стало ему доступно. И будет ещё доступнее после того, как он закончит начатое. Тихо передвигаясь по комнате, он подошёл к кровати впритык и незаметно для сонной Аран стащил подушку, на которой несколькими минутами ранее лежал Бёнгхон. Тэхён видел, как она проделывала это с соседскими котятами. Соседка принесла ей их в корзинке, четыре штуки, все чёрно-белые, но с розовыми мокрыми носиками. Пока она готовилась, дала Тэхёну поиграться с ними. Он наивно полагал, что хотя бы один достанется ему — они могли бы вместе играть в мастерской, пока Аран занята готовкой или другими делами. Но девушка так не думала. Она забрала всех четверых и, разложив их животиками кверху, накрывала пуховой подушкой, сама наваливаясь сверху, чтобы никто не вырвался. Тэхён слушал их сдавленные писки и отсчитывал по одному, когда кто-то смолкал. До тех самых пор, пока в мастерской не стало совсем тихо. «А теперь проведём эксперимент», — возбуждённо сказала она перед тем, как переложить их на стол, на котором так часто лежал Тэхён. Ему всего-то нужно было представить Аран маленьким беспомощным котёнком, который вскоре перестанет пищать, а после воскрешения они будут вместе играть до скончания века. В последний раз взглянув на её румяное личико, Тэхён накрыл его подушкой, упуская полный ужаса взгляд, когда она распахнула глаза из-за невозможности сделать вдох. Она была крупнее любого котёнка и дрыгала ногами, и впивалась в руки Тэхёна ногтями, царапая то, что никогда не заживёт само по себе. Хорошо, что ему было известно, что нужно прибавить веса, надавив сильнее… Аран уже догадалась, кто именно пробрался в её спальню. Она бы ни за что не спутала его руки с чьими-то ещё, его холодные-холодные руки, твёрдые и крепкие. Пока он давил, она выбивалась из сил, а лёгкие жгло из-за недостатка кислорода. Просто выжигало, превращая в угольки, которые так нравились Тэхёну. В какой-то момент он ослабил хватку. Аран успела обрадоваться, что он одумался. Сейчас он её отпустит, а тогда она его уговорит спуститься обратно в мастерскую, пока Бёнгхон не вернулся. — Он там! — донеслось до неё приглушённое восклицание. — Вор внутри! — Точно там! — Он огромный… Она не могла зацепиться за чей-то конкретный голос, потому что людей было много и все перешёптывались, и голосили, и топали ногами по деревянной веранде. — Он ранил Бёнгхона, значит, вооружён. Аран оттолкнула подушку, делая несколько быстрых и коротких вдохов, чтобы иметь возможность хоть что-то из себя выдавить: — Беги, — взмолилась она, тряся Тэхёна за руки. — Они тебя схватят. Беги! Её кричащий шёпот тонул в чужих голосах, а в дом уже входили первые люди с факелами. — Через окно беги, — в глазах Аран стояли слёзы, пока она умоляюще смотрела на свой самый успешный эксперимент. — Я не могу тебя потерять. Тэхён сидел на месте, глупый, растерянный, непонимающий, а кто-то уже налегал плечом на двери спальни, вот-вот рискуя сорвать щеколду, на которую он по счастливой случайности закрылся по привычке, боясь быть пойманным. У него не получилось. Он не смог закончить с Аран, и не смог добить Бёнгхона, чтобы предотвратить неприятности. Слышал, что человеческая жизнь очень хрупкая, потерял эту самую жизнь, а у другого отобрать не смог. Аран на дрожащих руках приподнялась с кровати, садясь и обхватывая лицо Тэхёна как прежде — ласково, со всей нежностью. Она смотрела ему в глаза с секунду, а потом приблизилась, прижимаясь к его холодным сухим губам своими. — Уходи в лес, я тебя найду, — пообещала она, роняя пару горячих слезинок на его всё ещё сжимающие подушку руки. — Я выпровожу их и сразу пойду за тобой. Пожалуйста, милый. Её страх не был страхом потерять любимого человека, но она бы не пережила уничтожение работы всей своей жизни. Как создатель чего-то столь ужасного, она должна была изучить его самостоятельно, своими руками, не позволив другим стереть Тэхёна в порошок. Он кивнул, читая в её глазах обожание, которого там не было. Прямо перед тем, как двери поддались, а щеколда сломалась, он выбрался во двор через открытое окно. Люди толпились с обратной стороны дома и ему удалось пробежать десяток метров до леса незамеченным. Он уходил всё глубже и глубже, раздвигая колючие ветви могучих елей руками и вслушиваясь отдаляющиеся голоса. Вскоре стало совсем тихо, если не считать редких уханий совы где-то вдали. Тэхёну больше не к чему было прислушиваться. Стук собственного сердца отсутствовал, дыхание тоже. Он осел на покрывало из сухих иголок, испытывая что-то среднее между испугом, досадой и восторгом. Он совершил множество ошибок, но Аран впервые выпустила его из дома. А ещё она его поцеловала… Тэхён поднёс пальцы к губам, припоминая, как ощущались поцелуи. Было мягко и тепло, нежнее чем когда-либо. И это повторится снова, когда Аран за ним придёт. Она заберёт его прочь из тёмного густого леса, а затем они всегда будут вместе. Никакого Бёнгхона между ними больше. — Он точно скрылся в лесу, — расслышал он мужской голос и тут же вскочил на ноги. Подумает об идеальном будущем с Аран позже, а пока нужно бежать подальше от пляшущих вдали огней. Они больно жалят, если попробовать к ним прикоснуться, а злые люди жалят ещё больнее.