Не прячься, выходи!

      Не помню как давно это было, но навсегда запомнил ту роковую ночь, что изменила мою жизнь. Мой младший брат всегда боялся темноты. Поначалу от этого факта я умилялся, но с возрастом меня начало это раздражать. Стэф, так я сокращенно его называл. Белокурый кудрявый мальчишка с фиалковыми глазами, слишком нежный для этого жестокого мира. Избавить его от страха мне не удавалось, ни убеждением, ни попытками преодоления. Всё было тщетно. Откуда-то ведь берётся этот страх, подумал я тогда. Сейчас же я осознаю насколько он был прав. Всегда был прав.       Я подумал, что можно пойти на радикальные методы. Частенько мы гуляли и он засыпал, после чего я благополучно относил его домой. Он доверял мне, всегда были дома до захода солнца. Но не в тот раз. Когда он уснул, я взгромоздил его небольшое тельце себе на плечо. Близился вечер, но я не пошёл домой. Моим пунктом назначения стало местное кладбище. Несмотря на то, что население в городе было небольшим, могилы, казалось, простираются до самого горизонта. И неспроста: здесь хоронили всех, кто погиб на прошлой войне, опустошившей нашу родину. Той, что забрала наших родителей…       Я не забыл о них. Несколько цветов, сорванных с поля, к сожалению, всё что я мог им принести в подарок. Родители были одни из первых, поэтому кладбище разрослось вокруг них, сделав центральными фигурами этой инсталляции. Стэф мирно спал, когда мы были уже на месте. Я уложил его на мягкую, майскую траву и зажёг пару свечей. Я верил, что родители вместе со Всевышним, иначе какой смысл был от этой Священной войны? За молитвой я не заметил, как стемнело. Когда погасли свечи, под лунным светом я зажёг фонарь и случайно задел спящего брата. Он зевнул, медленно растирая пальцами свои веки и вглядываясь в окружение.       — Мы у родителей, Стэф, — сказал я спокойным и уверенным голосом.       — Почему мы не дома? — вскочив на ноги, в приступе страха выкрикнул брат, — Ты сошёл с ума? За что ты так с нами, брат? — его глаза наполнились слезами и отражали неподдельный испуг.       Я попытался схватить его за руку, чтобы успокоить, но тот вырвался и в панике убежал. Уже тогда я пожалел, что придумал этот идиотский план. Схватив фонарь я начал его искать, но уже потерял его след. Маленький, потерянный ребёнок не может убежать далеко, но в то же время найти его крайне сложно среди высоких каменных плит.       Через время тучи на небе начали затягиваться и моим единственным источником света остался фонарь. Старые, поросшие вьюнком надгробия окружали меня. Земля была сухой и потрескавшейся, вздымаясь пылью от каждого моего шага.       Я выкрикивал имя своего брата, пока не начал пропадать голос. Полагаться на глаза тоже не получалось — слишком темно. Я уповал на удачу и пошёл по направлению ветра. Очень скоро воздушный поток стал усиливаться, задувая мне в спину, пробирая леденящим холодом, столь не свойственным этому времени года. Я ускорил шаг и наткнулся на небольшой холм, усеянный могилами, но что-то смутило меня в этом всём. Будто небольшое зелёное сияние обрамляло его силуэт. Но не успел я подойти ближе, как чья-то рука схватила меня за голень. Брат нашёл меня! Подумалось мне.       Я приблизил фонарь, чтобы взглянуть на лицо моего брата, но его не было. Не было лица, лишь голый череп смотрел на меня живыми карими глазами. Это не мой брат! Всё, о чем я подумал, когда одёрнул ногу. Костлявая рука мертвеца разлетелась по округе. Ударяясь о могилы, она создавала гулкий звук. Я ошарашено смотрел, как это существо ползёт ко мне, глядя прямо в глаза.       Но мой ступор длился недолго, я услышал шаги, множество шагов со стороны холма. Толпы нежити начали спускаться оттуда, спотыкаясь и падая, переступая, но всё равно приближаясь ко мне. Я убежал в другую сторону, куда угодно, лишь бы подальше от них. От страха моё дыхание сбилось, и, споткнувшись о недавно выкопанную могилу, я упал. Фонарь разбился на тысячи осколков, как и моя надежда выбраться отсюда.       Я лежал на траве и слышал вибрации. Они шли ко мне, земля предупреждала меня, пыталась спасти. Я собрал свою волю в кулак и вскочил, я знал, где-то есть выход, ведь кладбище не бесконечное. Я молился богам, чтобы они спасли меня, чтобы вытащили из этого кошмара. Слёзы стекали по моему лицу.Я вылавливал моменты, когда луна вырывалась из оков непогоды и продолжал бежать , избегая любой тени. Ветер крепчал, и от этого ветви старых деревьев подло хрустели. Моё сердце было готово выплеснуть всю кровь и иссохнуть — с такой бешенной скоростью оно стучало. Я знал, что приближаюсь к выходу, количество могил начало уменьшаться. Во мне появилась надежда.       И я увидел свет фонаря, дрожащего в чьих-то руках из плоти. Могильщик — моё спасение. Но что-то меня уже тогда в этом свечении смутило. Приближаясь, я понял, что он смотрит на меня и медленно идёт навстречу, ничего не говоря. Пусть лучше меня отругают и расскажут стражам, неважно, главное — остаться в живых. Он остановился у высокой, горизонтально расположенной каменной плиты, больше похожей на алтарь. С трудом переводя дыхание, я взглянул на него и ужаснулся. Он позволил мне его осмотреть. Кожа на его лице была гниющей, из неё то и дело извивались опарыши. Челюсть наполовину выглядывала из остатков его плоти. И эти глаза. Зелёные светящиеся глаза, испускающие странный дым.       Я пытался рвануть от него в ужасе, но упал. Что-то крепко держало меня за ноги. Это был скелет. Своими костлявыми руками он схватил меня и потянул к себе. Я вцепился в землю и пытался вырваться, впиваясь ногтями в грунт, перебирая руками бездумно и безуспешно. Несколько тел оживших мертвецов окружили меня. Бесцеремонно они поволокли моё тело, извивающееся в их хватке, к каменной плите. Я кричал и истошно молил о помощи, о милости. Сначала могильщика, затем богов, всех сразу и каждого по отдельности. Скелеты закинули меня спиной на плиту, холодную, слегка влажную от сырости. Прикованный множеством костяных конечностей я лишь мог ожидать своей участи, продолжая, молиться и рыдать.       Десятки разных глаз смотрели на меня, изучающе, будто что-то искали. Но моё внимание привлекали зеленые глаза, по которым ползали черви. Глаза этого существа светились и проникали в саму суть существования, раздевая меня изнутри. Он открыл рот, и из него повалил какой-то пар, обволакивающий моё тело и затуманивающий взор.       Первое, что я услышал — это как начала лопаться кожа. Булькающим звуком боль отразилась в моём сознании, каждый нерв моего тела сходил с ума и терял со мной связь. Сотни когтистых, цепких пальцев впились в мою плоть. Они начали рвать меня, разрывать на куски. Я чувствовал как от меня отделяется кожа, а за ней и оголенные кровоточащие мышцы. Внутренности… боже, мне казалось, я видел как они вынимают их из меня, выбрасывая в стороны словно мусор. Агония была нестерпимой, я кричал, но почему-то не терял сознание. Они уже добрались до моей головы пытались снять с меня скальп. Мои попытки вырваться были тщетными, силы покидали моё тело.       Я смирился и смотрел на небо. Облака начали отступать, открывая путь серебряным лучам до моего изуродованного тела. Помимо луны на небе светил зловещий Альдебаран. Своим красным взором он лишь предвещал смерть. Дурное знамение. Но в этот момент упавшая звезда изменила мою судьбу.Вдруг я перестал чувствовать боль, силы вернулись ко мне. Боги услышали меня, молитвы не были напрасны. И я вскочил, с лёгкостью раскидав изуверов. Я знал, что теперь свободен. Осталось лишь найти брата. Всё возвращается к своим истокам. Поэтому я направился туда, где его потерял. На могилу наших родителей.       Меня не преследовали, видимо, я от них оторвался. Сейчас было намного легче ориентироваться в темноте. С расстояния я заметил съежившийся комок у могилы матери, рыдающий и не пытающийся быть незаметным. Но что-то уже тогда мне показалось странным, ненормальным.       Я медленно подходил, чтобы не спугнуть его, но хруст веток под моими ногами выдал меня. Стэф, а точнее то, что от него осталось, заметил меня. Гримаса паники застыла на его лице. В оцепенении он вцепился в надгробие. Бледная кожа, испачканные руки, изодранные колени, всё это не было моим братом. Единственное, что осталось от него это фиалкового цвета глаза.       Я присел на одно колено рядом с ним. Понимал, что только я могу ему помочь. Вернуть своего брата было моей обязанностью. Костлявыми пальцами я поднял его подбородок, чтобы он смотрел мне прямо в глаза. Прощёлкав своей челюстью, я обратился к нему: — Стэф, я знаю ты где-то глубоко внутри. Ты слышишь меня. Тебе пора освободиться. Не прячься, выходи!