Объект под номером 125

Капли дождя быстро стекали по крыше и падали на голову Линча, пока тот дрожащими руками пытался уберечь сигарету от воды и небольшого ветра. Он сидел на крыльце дома, бессмысленно глядя на свои культяпки, будто видя их впервые. Серп луны взошел на небо, хотя трудно его было разглядеть среди темных туч. Да и это волновало парня меньше всего. Безумно хотелось запустить никотин в легкие, невзирая на все эти условия погоды и времени суток. Плюсом не беря в расчет то, что он не курит. Егор даже не удосужился нацепить куртку, выйдя в тонкой серой футболке и домашних шортах. Мягкая трава, которую так любит Линч, во тьме больше похожа на острые щупальца, готовые убить тебя в любой момент. Мурашки невольно побежали по спине, заставляя вздрогнуть. Тем временем где-то в доме дрых Джон, который недавно был выписан из больницы. Оказался приятель там по вине журналиста, как сам журналист и считает: « — Опять. Джон опять оказался пострадавшим в нашем приключении, а я вышел как гусь из воды. Ни единой раны. Только пару синяков и царапин из-за падений. И все, я чист. А Джон проткнул гребанную ногу чертовой арматурой.» Мысли явно не из приятных. Пролежал писатель долго. И даже сейчас его нога заставляет беспокоится Егора, поскольку тот часто хромал, хоть и старался не подавать виду. Неожиданно обзор начал размываться. Точки на небе превратились в какие-то пятна. Неприятное жжение сопроводило потерю четкости окружающего мира. И вот, первая солёная слеза скатилась по щеке. Линч заплакал, потому что понимал, что тут он беспомощен. Если парень с изумрудными глазами так и продолжит подвергать всех опасности, то хорошим это не кончится. Никогда. Ни в этой жизни. Забросить или удалить канал? Прекратить приключения? Самый очевидный вариант. Но… Нет, он слишком привык. Это уже как своеобразный наркотик. Попробовал раз, почувствовал кайф и азарт — и уже сам не замечаешь, как тянешься за третьей порцией. Это омут, и он в нем уже давно утонул, не в силах выплыть, глотнув спокойной жизни. Он просто захлебнулся. И как утопленник, тянет за собой своего приятеля. Тот брыкается, старается выплыть. Но стальная хватка мертвеца и его окоченевшие руки — вот главная проблема. Он не выпустит его, даже если и хотел бы. А он хочет, но уже поздно. Писатель тоже утонул. Не смог. Не переборол мертвеца. Поддался. Они оба в омуте и никто им здесь не поможет. Их полноценно можно назвать наркоманами. Никто не стал бы добровольно рисковать жизнью чуть ли не каждый день. Мистика не дремлет. Мистика эволюционирует. И мистика может убивать. И рано или поздно она сделает это с ними, поставив на надгробьях милые таблички со знакомыми именами. Это просто привычка. Наркоманская привычка. Большую часть времени ощущать адреналин в крови. Нет. Он не сможет забросить приключения. Не сможет. Линч подсел на этот наркотик и уже наврятли с него слезет. Но какие же варианты остаются? Ездить на дела самому? А что сказать Джону? Мол: « — Хей, дружище. Извини, я больше не могу рисковать твоей жизнью, поэтому буду ездить на дела в одиночку.» Нет. Скорее в одиночку он поедет на свои похороны, чем на какое-либо дело. Судорожный вдох-выдох и Линч совершает первую затяжку. Ездить на дела самому, но при этом сказав, что он бросил это занятие? Может быть. Но Джон тоже в омуте. Что ему-то делать? Не взирая на то, что писатель твердит, что он уже задолбался — ему это нравится. Безумно нравится. Как же это все сложно. Очень сложно. Хочется рвать и сметать все на своем пути. И сердце начинает стучать так, будто он бежал марафон. Оно стучит быстро-быстро. И грозится остановить свою работу к чертовой матери. Но если Джон продолжит ездить на дела, то может еще сильнее пострадать. Линчу с его удачей везет гораздо больше. Нет. Джон больше не поедет. Нельзя. Если с писателем случится что-то еще, то Егор не выдержит. Он и так винит себя за все, и будет винить еще очень долго. Да и не только мистика хочет увидеть его бездыханное тело. Этот Лэмптон… Богатенький мудак, каким-то хреном заинтересованный в журналисте. Неужели из-за его сраной удачи? Если да, то в чем она заключается? Попадать в задницу, а потом еле живым из неё же выбираться? Спасибо, но он бы с удовольствием от такого отказался. Сигарета выпала из лихорадочно дрожащих рук Егора, прервав темную тучу размышлений. Он досадно топнул по ней ногой, дабы затушить и продолжил смотреть вдаль. За новой идти не хотелось. Да и по хорошему эту нужно было выкинуть куда-то, чтобы она не валялась перед порогом дома. Мало ли некрасиво, так и Джон мог увидеть. А Линч всегда говорил, что он не курит. А ещё то, что он обязался перед ним не врать, чтобы не возникало недопониманий. Как видно, это легкое комбо двух утверждений. В голове проскользнула фраза: « — Я просто мастер нарушать все то дерьмо, что обязуюсь исполнять», — Егор хмыкнул. То ли от смеха, то ли от отчаяния. Он толком сам не понял. Мурашки побежали по телу. Нет, ну сидеть в мороз и дождь на улице, так еще в одних шортах да футболке, самое, что ни на есть, идиотское занятие. И как не странно, Линч идиот. Он уже собрался встать да пойти в теплую постель, как за спиной грозно раздалось: — Ну и какого хрена, приятель? Егор с глухим стуком шлепнулся обратно. — Подышать вышел, — моментально парировал журналист, стараясь показать голос спокойным. — Я уже давно тут стою, — спустя пару секунд выдал писатель, будто вовсе не это хотел сказать. И на улице настала гробовая тишина. Только дождь капал, а все остальное будто действительно замерло. Линч пялился в одну точку перед собой, пока Джон прожигал в нем дыру. — И что? Мне уже подышать нельзя, пока тебе не скажу об этом? — журналист защитился агрессией, поскольку это единственный вариант, промелькнувший у него в голове. Нет, его не могли так легко спалить, не могли… – А, да? — писатель согласился в вопросе, и журналист подумал, что выиграл. — Сигарета в руках, я так понимаю, чисто за компанию вышла? Тоже ей подышать захотелось, м? И вот тут-то Линч растерялся. Необходимо собрать себя заново. Срочно. — С чего ты взял, что у меня была сигарета? Я не курю. Ой, ошибка. Джон тут давно стоит. Что ж, Линч, ты проиграл. Глаза за стеклами очков сузились, а волосы неприятно спали на лицо. С какого хрена Егор ему врет? Хотя нет. Это цветочек. Маленький цветочек. — Повернись, — выдохнул писатель и, сложив руки на груди, упёрся о дверной косяк. Журналист еле заметно повертел головой, отказывая в желаемом действии. — Это не просьба, Линч, — и это действительно прозвучало угрожающе. Егор медленно повернулся сначала головой, показывая свое раскрасневшееся лицо, а потом уже всем корпусом. На глазах уже наворачивались новая порция соленых слез. Сейчас он выглядел жалко и плохо. И он это знал, но верить не желал. Линч медленно отвел взгляд в сторону, не выдержав пристальных глаз Джона, который со всей своей внимательностью рассматривал лицо журналиста. Тишина длилась ужасно долго, неимоверно давя на уши, будто сжимая и желая их лопнуть. Взорвать. Раскромсать. Отрезать. Избавиться любыми способами. Но избавиться. — Иди в дом, — наконец брякнул писатель, отошел и закрыл дверь. Линч завис на пару секунд. И все? Весь выговор? А где же вспыльчивый Джон? Где? Нет-нет. Так не может быть. Сейчас что-то произойдет. Обязательно. Тишина. Молчание. Как угодно называй, но из дома не звука. Вообще. Линч моментально встал и направился к двери. У порога его резко передернуло от того, что он насквозь промок и холодная футболка с шортами на пару неприятно липли к телу. Ещё и волосы сползли на лицо, перекрывая весь обзор. Когда он открыл дверь, то сердце замерло на пару секунд. Буквально. В крови начал преимущественно гнать адреналин, а зрачки сузились до неимоверных размеров. Линчу действительно стало плохо от одного вида железной двери в подвал. Открытой железной двери. А вот где и крылся весь выговор. Внизу. Сейчас его там и убьют. Минута, другая — Егор не с места. Щелчок. За ним еще один. И еще один. Нет. Это не просто тяжелый щелчок. ЭТО ПОРТАЛ. Линч не заставил себя ждать и рванул в подвал. Этот придурок включает портал. Он включает портал. Нет-нет. Так не должно быть. Не должно. Быстрый топот по лестнице. Направо. Налево. Налево. И Джон, стоящий перед пультом управления и включенной машиной. Блять. — И каким образом, Линч? Ты стащил эту штуку из Германии? — Джон обернулся и голос его не отражал никаких эмоций. — Что это? Молчание. Журналист молчит. Писатель смотрит. — Портал, — говорит Егор. — Откуда? — задает вопрос Джон. — По наследству от дяди, уже был в доме, — отвечает Линч. Мир окрасился в блеклые краски. Затем просто размылся. Собрать его заново невозможно. Егор не думал об этой ригидности. Не думал. Но она случилась. — Рояль в кустах, приятель, — безразлично промямлил Джон, — я так и знал, что ты что-то скрываешь. Но… Просто скажи, что эта штука бутафорская. Просто скажи и я в это поверю. Линч молча кивнул, но оно звучало как «нет». Действительно «нет». — Ты чертов предатель, — писатель оказался рядом и с громадным презрением глянул на собеседника, будто тот насолил ему на всю жизнь вперед. — Я знаю, — ком в горле заставил неуверенно глянуть на пол. Красные глаза от недавней молчаливой истерики. Красное лицо. Дрожащие руки. Мокрая одежда, липнущая к телу. Волосы, сползшие на глаза. Так и выглядел журналист в данный момент. Жалкое зрелище. — Я сам приду, когда посчитаю нужным, — желчно скривился Джон, а после добавил. — Сейчас ты для меня мертв, Линч. Это удар ниже пояса. И Егору почудилось, что его действительно ударили. Писатель прошел рядом и как бы ненароком задевая плечо журналиста. Шаги по скрипучему полу отдаляются, а после и шаги по лестнице стихли. Тишина в подвале, нарушаемая лишь жужжанием портала. Кажется, Линч и вовсе не дышал. По крайней мере он этого не помнит, потому что разум со всех сторон омывает паника, а руки начинают дрожать будто работали без продыху неделями. Глаза начинаются слезиться и Егор всхлипывает, так как понимает, что ничего ему не остается делать, кроме как рыдать. И рыдать пиздец как горько, как будто в глотку реально засыпали кучку соленой приправы, забыв залить кипятком. Ноги отказывались держать своего владельца, поэтому он сел на пол, закрыв лицо ладонями, словно это могло помочь ретироваться из подвала. Плечи редко вздрагивают, открыто показывая эмоции парня. Он до сих пор не верил, что Джон ушел. И не просто ушел. Он сказал, что Линч мертв для него. Мертв… Хотя… По сути, виноват-то он сам. Как идиот, не сказал другу о такой хрени, а теперь сам сидит и ноет, мол, товарищ его бросил. Он заслужил. Линч заслужил. И Егор уже сам в это поверил.

***

Темные деревья мелькали за окном автомобиля. Капли мелодично стучали по лобовому стеклу, размывая обзор на бесконечно долгую и мокрую дорогу. Небрежно держа руль одной рукой, Линч думал обо всем, что произошло. Безусловно, по большей части виноват он сам. Это он понял еще сидя в подвале около чертовой шайтан-машины. Но Джон тоже мог его понять. Егор пытался его уберечь и это почти получилось. Однако неудержимость писателя знать все на свете заставила его открыть дверь. И парень сделал то, что хотел. Неожиданно накатившая апатия окутала журналиста с головой. Просто хотелось свалить с города, страны, а еще желательно сойти с этой планеты. Банальные проблемы и вовсе стали бессмысленны. О, конец дороги и заброшенная заправка — излюбленное место Линча. Тишина. И не важно, что здание держится на последнем вдохе. Там действительно царило спокойствие и своеобразный уют. Разновидность того самого наркотика «приключений». Мотор был заглушен и Егор вышел из машины. Он вдохнул почти что чистый запах и прошел вдоль ряда бензоколонок, направляясь внутрь здания. Там очень даже удобно, потому что однажды журналист притащил диван, купленный за пару сотен на местном рынке. Это буквально даром! На заправке витала пыль и ужасно хотелось чихать да кашлять. Оправдано это тем, что Линч давно сюда не заглядывал. Вот и его любимый синий диван. Подойдя к предмету обожания, Егор с размаху брякнулся на него, не рассчитывая, что он будет дубовым. Тело пронзила острая боль и журналист громко ойкнул, уже поднимаясь и попутно шипя от каждого своего движения. Парень думал, что диван останется такими же мягким после зимы, но видать, что законы чего-то там не собираются ему помогать жить. Ничего. Оттает, или же Линч принесет чего, да и отогреет диванчик. Если он сюда вернется. По крайней мере Егор на это надеялся.