~~~
Капитан кавалерии необычный человек. 70% воды он заморозил в себе с помощью дарованного артефакта, а остальные 30%… чтож. Он давно заметил, что эти 30% легко выжить из тела. Всего-то нужно найти что-то похожее, что может вытеснить их. Вино, например. А что, вино и вина. Разница в одну букву. Вино прекрасно замещает 30% вины, а заодно ненависти и отвращения. Выходит хороший коктейль, в таверне никто не дергает капитана, и проценты не перемешиваются. Куда же деваются чувства? Кэйе плевать, куда они денутся. Заполнят таверну в виде его пустых слов, выльются где-нибудь слезами, пока он физически один, обрушатся гневом на монстров, ему неважно, плевать, все равно, лишь бы они не давили на сердце и голову, лишь бы они не обжигали легкие, не царапали ребра, лишь бы они не пытались выйти сквозь его плоть. Ему хочется кричать на весь Тейват о боли, но вино затыкает его. Затыкает боль, крик, слезы. Кэйа ненавидит это, он ненавидит свою слабость, но благословляет род Рагнвиндеров, который смог придумать такое вино, способное заткнуть Кэйу. Он рад, что затыкается вином, а не чем-то похуже, рад, что причиняет себе вред только так, и никак иначе. Он ненавидит себя за то, что он все еще жив, ненавидит, что затыкает желание умереть. Почему он жив? Почему он не даст себе зеленый свет? Почему не умрет? Еще один бокал вина, пожалуйста, хватит, хватит. Не кричит, просто просит, но не слышит себя. Зачем? Не надо. Ему страшно, его потряхивает от страха и отвращения, и это единственный отрывок настоящего Кэйи, доступный окружающим. Трактовать это не надо. Кэйа пояснит сам, пока кто-нибудь не додумает за него, — ему холодно. Легкий мороз, ничего удивительного. Опьянел, и Глаз Бога перестал его слушать. Как заморозить себя? Последние 30%. Он отдаст все, чтобы узнать. Они ему не нужны, ему ничего не надо. В пустоте лед 70% трещит жалобно и грозно, Кэйа готов провалиться, утонуть. Но спирт не замерзает, у Кэйи недостаточно сил. Вино мешается с 70%, такое у жидкостей такое физическое свойство от природы. Выходит вода со слабым привкусом винограда. Невкусно и больно, одиноко и холодно. Кэйа не понимает свободы. Что это? Как он может ее понять, если не может понять себя? Дыхание становится тяжелее, мысли чернее, слова реже. На него все давит. Давит его маска с улыбкой, давит кожа, общество, холод, запах вина и вина. Вина за все, что он натворил, за ложь, за смерти, за те четыре года, что потерял Дилюк, за события пятисотлетней давности, за нелюбовь к клану Лоуренсов, за смерть Мокото, за отсутствие коней, за все и даже больше. Скрежет зубов, ногти впиваются в ладонь чуть не до крови, еще немного и бокал треснет в его руке, стекло вопьется в ладонь, потекут струйки крови. Ничего не произошло, это случайность. Фальшивая улыбка и жизнь. Капитан кавалерии, правая рука действующего магистра, любимец Мондштата, только это не он, не его жизнь, жизнь его ему-то и не принадлежит, это не его жизнь. Он не знает себя и свою жизнь. Он — марионетка на ветрах свободы. И если свободу все трактуют по-своему, то Кэйа сказал бы, что свобода это счастье, пахнущее костром и летом, виноградом и старыми библиотечными книгами. Но ветра его несчастны, в них нет свободы, они холодные и сухие, они пахнут солью и бумагами, кровью и первым снегом. Они также раздражают легкие и не дают дышать, они тоже 30%, от которых Кэйа прячется в таверне, в штабе, в себе. В самых темных уголках своей души, куда не проникает ничего. Ничего. И он растворяется в этом «ничего», и это приятно. Приятно до того момента, пока вино не начнет выветриваться из головы. Потом снова больно, одиноко, холодно и страшно. Как вы себя чувствуете, капитан? Хах, ничего нового, как твоя сестра, все еще выпрашивает тот меч? Как ты? Неважно.~~~
Кхм, да. Что там? Ничего, обычные пьяные шутки. Давайте все же оставим его. Почему так быстро? Просто не хочу находиться тут, тут душно и людно. Пошлите, то же самое будет и завтра. Порочный круг не разорвать, 30% все равно были, есть и будут. Что? Да не обращайте внимания, я тут с монитором, неважно. Просто давайте забудем об этом инциденте, главное ведь узнать что-то. Помогать это не наш удел. Наш? Эх, вам не понять. Помогать ему — не наш, а вот Стэнли можно помочь, это для нас. Вперед, путешественники, вы же помните зачем вы тут!