до следующего хэллоуина

сумерки сгущаются, отчего зажженые только что фонари, увешанные гирляндами с разноцветными лампочками, кажутся особенно яркими.   джисон тоскливо смотрит в окно, которое выходит на главную улицу их небольшого городка. в начале осенних каникул хан искренне надеялся, что у него одна проблема, состоящая в надобности приехать сюда, в это богом забытое и убитое место, как он жаловался родителям.   на самом деле, дома в сеуле эта идея показалась неплохой. все итоговые тесты сданы и есть целая неделя на празднование этого чаруюдего факта перед началом следующей четверти. к тому же, хан не виделся со своей бабушкой почти год, а госпожа хан внука всегда ждала в гости, и, разговаривая по телефону, постоянно джисону об этом напоминала.   в жалком городишке не было толком сети, поэтому хан первое время от бабушки не отлипал, с готовностью принимал всю её стряпню и помогал, чем мог, во всевозможных домашних делах, на родителей все ещё будучи по - детски обиженным.   на третий день вся эта заварушка откровенно надоела. хан сдался и все - таки набрал папе, чтобы сухо осведомиться, как у них с мамой дела и коротко рассказать о своём пребывании у госпожи хан. потом вдруг выглянул на улицу, выполняя очередное бабушкино поручение, и обомлел. дома и участки подле них преобразились до неузнаваемости. на дверцах возникли летучие мышки из бумаги, в садах вместо гномов повыскакивали тыквы с прорезями, определяющим черты лица, деревья замигали яркими цветами и отличились плюшевыми совами на своих ветках. повсюду расхаживади местные жители, то тут, то там дополняя свои творения, закрутившись в подготовке к хэллоуину.   хан тогда вздохнул и принёс бабушке письма из почтового ящика. даже туда какой - то ребёнок догадался наклеить стикер с вампиром, у которого чертовски мило торчали клычки. джисону отчего - то стало до невозможности приятно. как будто хранишь тайну, о которой знаете только вы двое, и этот стражайший секрет навсегда останется между вами, несмотря ни на какие правила и запреты.   бабушка хана - преданная своей религии католичка. она посещает все службы, отмечает все церковные праздники и соблюдает многочисленные обеты и традиции. но чего она никогда не потерпит - так это бесполезных, мерзких, жутких и богохульственных торжеств, как она однажды сама поделилась с джисоном. самым ужасным госпоже хан казалось непосредственно то, что многие называли хэллоуин ночью всех святых. то, что в лик праведников возводили тварей и чудовищ, казалось ей непостижимым и оскорбительным.   увидев этого вампиреныша на территории такой грозной и строгой женщины с устоявшимися принципами, хан отчего - то тут же воспрял духом. приятно знать, что в этом исключительно правильном, религиозном мире есть такая маленькая частица наружности, принесенная кем - то таким же вписывающимся в этот жутковатый праздник, как представлялось джисону.   сейчас, сидя на подоконнике, хан обращает внимание на тот почтовый ящик и незаметно улыбается. бабушка легла спать и оставила внуку своё фирменное шоколадное печенье. джисон берет очередное лакомство и стирает оставшиеся крошки с уголков рта, снова утыкаясь в книгу.   раздаётся резкий, неожиданный и даже страшный в нерушимой тишине звук.   хан вздрагивает от стука и испуганно вертит головой, пока за окном не слышится чей - то смех. джисон медленно поворачивается и видит, как за карниз цепляется какой - то парень с хитрой усмешкой на губах. хан настолько удивлён, что забывает побеспокоиться о том, закрыта ли парадная дверь.   первая причина, пожалуй, кроется в самом факте присутствия человека за его стеклом. это джисон объясняет старым деревом, раскинувшим свои ветки чуть ли не до самого дома, хотя это не причина появления конкретно возле его комнаты неизвестного человека - скалолаза. ну а вторым пунктом привлечения внимания джисона становится непревзойденная внешность незнакомца. острые скулы, при виде которых хан с сожалением представляет свои беличьи щёки, волосы странного цвета, оттенок которого сходу и не назвать — какой - то дымчато ‐ розовый, а то и вовсе серый, губы, самую малость пухлые, покрытые ярким блеском, и озорные глаза с искрящимся внутри весельем.   джисон ловит себя на том, что не может его не впустить, когда дёргает за ручку на оконной раме слишком быстро и сильно, отчего она едва не слетает с петель.   неизвестный ещё с пару мгновений удерживает зрительный контакт, а затем принимает приглашение и присоединяется к хану, присаживаясь на подушку напротив.     — закрой окно, — без труда перекрикивает шум листьев незнакомец, и джисон спохватывается, ерзая от мороза.     — вы кто? — косится хан подозрительно, разламывая последнее печенье в руках на две части.   парень смеётся звонко, отчего джисон широко распахивает глаза и машинально протягивает тому половинку домашней сладости. неизвестный облизывается и ест чуть ли не с рук.     — можешь звать меня минхо. ты почему здесь, пока все празднуют? — склоняет тот голову, а хан не совсем понимает, почему хочется этому минхо все - все рассказать, но вздыхает и поясняет, уплетая смазанную на пальцах шоколадную подливку:     — бабушка не отпустит, родителям расскажет, а они и вовсе дома запрут. семья у меня такая, — хмурится джисон и демонстрирует завязанную в районе ключиц нить с болтающимся на ней крестиком.   минхо наклоняется ближе, дыханием тёплым шею опаляет и рассматривает деревянную подвеску, а хан предательски краснеет и отстраняется, хотя совсем не хочется.     — странно, — сочувственно поджимает губы минхо, но тут же улыбается и снова приближается, следуя своей глупой привычке:     — а если я скажу тебе, что мы можем выйти, а бабушка и не узнает? — смотрит ярко, в глазах - блеск манящий.   джисон дыхание задерживает и воздухом давится:     — через окно, что - ли?   минхо довольно щурится и кивает так спокойно, словно для него это дело обычное. хан опасливо озирается, наклоняется к стеклу и оценивает расстояние от второго этажа до земли. сколько, двадцать метров? руку точно можно сломать.     — о, а я тоже боюсь высоты! — соглашается минхо, даже не спрашивая, что беспокоит джисона - и так понятно, — возьму тебя на руки.   хан на секунду замирает, а потом шокированно таращится на странного знакомого, только что предложившего джисону взять того на руки и спрыгнуть со второго этажа, сбегая из дома, дабы отпраздновать хэллоуин.     — все должны получить хоть каплю торжества, — минхо упрямится и стоит на своём, уже протягивая к хану руки.   джисон и на длинные пальцы косится, но в итоге обмякает и позволяет аккуратно охватить себя поперёк спины и живота. минхо поднимает хана так, будто он пушинка и весит не больше маленькой летучей мышки, красующейся у минхо на щеке.   бабушкин дом вдруг оказывается позади, и джисон визжит, словно девчонка, испуганно прижимаясь ближе к загадочному спасителю, а тот и не против, лишь мягко приземляется и опускает хана на землю. тот сразу оседает с ощущением того, что минхо в действительности не прыгал, а летел.     — у меня даже костюма нет, — жалуется джисон и отряхивается.     — ты уверен? — минхо опять ухмыляется в своей манере, приподнимая бровь.   в ту же секунду он достаёт из - за спины нелепый цилиндр, сделанный, кажется, из самых настоящих игральных карт, и нахлобучивает хану на макушку, тыча пальцем в лоб:     — семёрка червей - встречи. вот мы и встретились, — невзначай добавляет минхо.   джисон и слова сказать не успевает, как тот уже чертит на щеке у хана красное сердечко бабушкиной помадой, которую та забыла на комоде в комнате внука.     — как ты её нашёл? она не твоя, — твердит джисон и отступает на шаг, — как ты это вообще сделал? помада лежала в другом конце комнаты, а ты не слезал с подоконника.   хан начинает злиться, посему минхо примирительно руки поднимает и снова смеётся, словно зная, какой потрясающий эффект это производит на джисона:     — тебе нужно быть чуточку внимательнее, догадливый, — минхо неторопливо делает первые шаги вперёд, двигаясь плавно настолько, что хан чувствует себя на удивление неуклюжим, когда принимается догонять минхо.     — а почему ты без наряда? — осторожно интересуется джисон, когда они минуют соседские дома.   минхо плечами ведёт и на ходу раздаёт мимо идущим детям конфеты из бесконечных карманов своего пиджака:     — он мне и не нужен. я прекрасно вписываюсь. ты же заметил моё послание? я предупредил о своём приходе.   хан щёки надувает от усердных размышлений и не может вспомнить ничего, что предвосхитило бы появление такого видного человека у себя дома.     — ты не видел мой рисунок на своём почтовом ящике?   о. так это был рисунок. джисон смущённо отводит взгляд. он счел это за стикер.     — зачем ты пришёл ко мне?   минхо улыбается по - кошачьи и теребит рукав белой рубашки:     — я уже говорил. все заслуживают праздника. и я всегда знаю, если кто - то отсиживается дома.   джисон склоняет голову на бок, неосознанно копируя жест минхо:     — ты здесь вроде местного активиста?     — можно и так сказать.   повисает неловкое молчание. хан снова видит, как минхо бросает в мешочек маленькой девочки в костюме феи пару конфет, и может поклясться, что видит свое печенье. её мамы нигде не видно, и тогда джисон озаряется следующим вопросом:     — но многие взрослые остаются в своих квартирах. почему ты их не... навещаешь?   минхо морщится, будто ему противно и только, но хан видит, как его брови ломаются.     — почти все здесь бездетны. они просто не воспринимают меня и праздник этот тоже. дети тут - часто сироты, а воспитатели выпускают их погулять по группам. они знают, что я приглядываю за ребятами.     — за всеми? — джисон ошарашенно осматриваеися, отмечая как минимум с десяток детей на одной только улице.     — да, хани, за всеми.   тот поздно вспоминает, что не называл минхо своего имени. .°•●.   прогулка проходит легко. джисону даже делать ничего не приходится - его новый знакомый легко перескакивает с темы на тему. таким образом минхо узнает, что хану семнадцать, он из сеула, где живёт с родителями, а к бабушке приезжает редко и ненадолго. о самом минхо джисону не удаётся выяснить ничего нового - лишь фамилию ли, которую он носит.     — бабушка знает все семьи в городе, но о твоей она мне не рассказывала, — задумчиво изрекает тогда джисон, а минхо только брови удивлённо поднимает.   постепенно начинает темнеть и хан спохватывается, судорожно шарится по карманам в поисках телефона, но в его руки толкают часы на золотой цепочке.     — твоя бабушка все еще спит и проснётся только утром, — убеждает его минхо, но хан упрямится:     — ты не можешь знать этого точно.     — я могу все, хани, — самодовольно улыбается тот, хотя сразу же сдаётся, положив руку на сердце:     — о, прошу тебя, давай только посмотрим на фейерверк и я верну тебя домой сразу же после! — хнычет он самозабвенно.   джисон лишь устало кивает, а обрадованный минхо кладёт своб голову ему на плечо и довольно мурлычет что - то в красное от подступившего смущения ушко. .°•●.   салют хан видит часто и по абсолютно разным поводам, но в этом маленьком городишке все получается как - то особенно.   руки от холода мёрзнут. джисон мелко дрожит, пока минхо не набрасывает на его плечи пиджак, который больше самого хана ровно настолько, чтобы кончики пальцев скрылись за кромками рукавов. когда не помогает и это, у джисона появляется мысль спрятать свою ладонь в обхвате длинных пальцев нового знакомого, но опять предательски краснеет и молчит.   минхо тоже не стремится диалог завести, просто сидит на скамейке в окружении тыквы с вырезанными лицами, в которых отражается пламя свеч.     — у тебя есть номер телефона? я скоро уеду, как мы будем связываться? — осведомляется джисон, наконец обнаружив устройство в недрах карманов своих джинсов.     — я найду тебя сам, — неоднозначно отвечает минхо, отводя от себя руку хана, — не беспокойся.   джисон вздрагивает от странного ощущения при контакте открытой кожи с другой. по телу бежит дрожь и лёгкое покалывание остаётся там, где подушечки пальцев минхо касались его руки.     — почему ты ничего о себе не рассказываешь и не даёшь никакой информации о себе? зачем ты пришёл именно ко мне и почему со мной сидишь и смотришь на этот свой салют? — не унимается джисон.   минхо задерживает взгляд в чужих глазах дольше нужного и снова бросает, отмахиваясь:     — твой лимит вопросов на сегодня истек, — тычет указательным пальцем в хановский нос, а тот жмурится только.     — что мешает мне уйти прямо сейчас? — все ещё спорит тот, а ответом ему служит первый залп.   искры разлетаются в космосе ярким всполохом разноцветных вихрей, между собой перемежающихся. джисон ловит себя на том, что смотрит на минхо, в глазах которого отражается не только фейерверк, но и звезды вперемешку с тёмным небом.   тот взгляд сразу, конечно, замечает, улыбается уголками губ, но продолжает молчать.   салют оканчивается раньше, чем на чьём - то будильнике звенит оповещение по истечению пяти минут. джисон торопливо встаёт, проверяет, что к его одежде не пристали прелые листья, напоследок наслаждается видом маленького парка, освещенного гирляндами и фонариком, наполненного детьми и безграничным счастьем в их душах.     — я провожу тебя, — объявляет минхо, как и обещал, не собираясь и выслушивать какие - либо возражения.   хан только головой качает, но соглашается - уже давно стемнело, одному ходить в такое время небезопасно.   обратный путь проходит в таком же молчании. минхо изредка смеётся самому себе, наклоняясь, чтобы погладить уличных котов, которых джисон избегает в страхе чем - то заразиться.   дом приближается пугающе быстро. хану не хочется минхо никуда отпускать, ведь создаётся впечатление, что это их первая и последняя встреча. но он не в состоянии сделать ничего, ничегошеньки, чтобы это исправить, ведь минхо просто не желает открыться хану, дать хоть частичку информации, вещь, за которой можно будет вернуться.   они стоят прямо перед крыльцом. никто не спешит - оба убеждены в беспообудном бабушкином сне.     — спасибо, что проводил, — неловко мнется джисон, переступая с ноги на ногу и не знает, что сказать.   минхо кивает. всё также молча берет чужие руки в свои, начиная поглаживать выпирающие костяшки большими пальцами и наклоняется к щеке хана, оставляя колкий, невесомый поцелуй. джисон потом сам тянется к чужим губам, ведь минхо - воспоминание, которое останется в голове, а потом забудется. хочется его поймать и удержать навсегда.   на одних губах все ещё крошки шоколадного печенья осыпаются, на других липкость яблока в карамели сохраняется. столкновение происходит быстро и также заканчивается.   минхо отстраняется и выпускает руки джисона. хану это не нравится, но у него нет сил сопротивляться.     — иди спать, джисони, — улыбается тот по - своему ярко, — а завтра я приду к тебе. и послезавтра тоже. буду приходить до тех тех, пока ты не уедешь, а потом я найду тебя и в сеуле, и где ты только не окажешься, я обещаю тебе.   после каникул у джисона остаётся пиджак, карточный цилиндр и карамельный привкус на губах, который никак не стирается. домой он уезжает с поразительной лёгкостью на душе, потому что знает, что минхо обязательно вернётся в его жизнь и на этот раз никуда не уйдёт и не исчезнет.   до следующего хэллоуина, хани.