drawing you

приходи таким, какой ты есть, какой ты был, каким я хочу тебя видеть. nirvana — come as you are.

      Ветерок с реки дует Эдди в лицо; Он рассеянно смотрит на кружащих над водой чаек и провожает взглядом рассекающий волны белоснежный катерок. На его коленях лежит раскрытый скетчбук, и настырный ветер желает перелистнуть страничку с нужной ему на любую другую.       Он рисует автоматически — и рисует его; Руки сами изображают контур красивого лица с тонкими чертами, обрамлённого прядками отросших светлых волос; Юноша не может, черт побери, остановиться.       Пытается внушить себе, что должен рисовать что-то другое, — но линии сами ложатся на бумагу, воспроизводя в точности его черты; И известно одному лишь богу или чёрту, почему вообще так получается.       Джобсон влюблен и не скрывает этого; Уже три или четыре года не может жить без светлых волос редеющих на макушке и переменчивых тёплых голубых глаз, аккуратных черт лица и резких, порой даже плавных, нежных, аккуратных, но угловатых каких-то движений и жестов; Он миниатюрный, и это притягивает. Плавность линий, размеренность, грация и изящество ему подходят; У него есть какой-то собственный неповторимый шарм, только у него возможный. Всё в нём как-то неповторимо очаровательно; К сожалению, в рисунках Эдди не может передать его красивую улыбку, запах тяжёлых духов и вишнёвых сигарет, тепло длинных пальцев и замысловатые узоры вен на узких запястьях.       Он рисует его всяким: счастливым, с веткой сирени в волосах и улыбкой, только ему присущей; Задумчивым, каким Джобсон его видел очень и очень часто, сидящим за магнитофонами и клавишными; Немного хитрым, словно смотрящим в душу, с лёгкой усмешкой на нежных губах; Да и много еще каким — каким он его видел или каким никогда не увидит И сейчас — опять; Его очертания знакомы настолько, что карандаш сам воспроизводит их на бумаге.       Джобсон засматривается — и слишком поздно ощущает близость того самого запаха терпких духов и вишнёвых сигарет; Скрипач приходит в себя только тогда, когда Ино сжимает его плечо своими тонкими тёплыми пальцами.       — Всё рисуешь, дорогой? — кивает в ответ, по возможности прикрывая рисунок руками, но поздно. — О, это я, что ли?       — Ты, — поворачивается и смотрит; Он чуть улыбается уголком рта, а в правой руке — сигарета. — похоже?       — Очень, — на его щеках появляется лёгкий румянец, и он глаз не может отвести, — Дорогуша, а не можешь, ну… Мне отдать?       — Бери, — Скрипач протягивает ему весь скетчбук и проясняет, видя его удивление, — я тут везде тебя рисовал, бери.       — О, спасибо, милый мой! И приземляется рядом, начиная неспешно переворачивать страничку за страничкой.       Эдвин откровенно любуется резкими движениями тонких рук, обаятельной улыбкой, чуть красными щеками — а потом не сдерживается и ненавязчиво целует в губы, аккуратно обхватывая ладонями его лицо; Брайан замирает на секунду, а потом обнимает за худые плечи и даёт уже ему право говорить ему те самые три слова, а потом снова целовать, ощущая вкус тёмного шоколада, дыма и вишни.