Молиться, страдать и впадать в бешенство, как дикая шавка

Когда Ремингтону что-то нравится, он впадает в обсессию. Импозантный и эксцентричный, он может буквально обожествить свою симпатию, создать из нее культ, рыдать и умирать со смеху, поклоняться, молиться, делать приношения, страдать, впадать в бешенство, как дикая шавка, словно этот его объект обсессии — единственое, что существует в его жизни. И не существует больше никаких мыслей, желаний, требований — есть только оно, это призрачное «я люблю это больше своей жизни!». Если Ремингтону не попадается шанса получить ответы на свои молитвы, стать частью того, что ему нравится, слиться даже так немного с этим чертовым объектом его мыслей и сердца, то он просто угасает. Угасает так медленно, будто от какой-то болезни, выкачивающей все соки за несколько месяцев. А потом всегда депрессняк такой дикий, что аж на стену лезть охота. Эти мании чертовски, мать его, выбивают из колеи. В общем, не самые приятные ощущения для полубезумного и поврежденного разума. Когда Доминик появился в жизни Ремингтона, он не придал особого значения этому раскрашенному и до жути необычному парню из Geffen Records. Они просто тусовались вместе: он, его братья, их друзья и этот Youngblood. А того то сразу потянуло к Эмерсону. Это происходило слишком часто: его новый знакомый и барабанщик садились в два немного подранных уютных кресла в общем зале и разговаривали о чем-то, о чем потом не давали никому знать. Становилось даже обидно иногда, какого черта эти двое что-то от них скрывают? Хотя по факту Лейт всегда полагал, что они просто любят пофилосовствовать (ну а с кем Доминику это еще делать, кроме как не с Эмерсоном?) о жизни, сексе, наркотиках и рок-н-ролле. Хороший такой дуэт для переодических разговоров в стиле «как думаешь, если я завтра умру, где моя душа окажется послезавтра?» и прочей такой дребедени. Эмерсон после таких разговоров, хоть и старался избегать кого-либо еще (а уж тем более своих братьев, хренов интроверт), всегда светился, как лампочка накаливания. Как он еще не взорвался от такого перенаприжения? И Ремингтон замечал его эти брошенные, как бы невзначай, взгляды, и этот смех, и слова его выслушивал, мол, этот парень еще что сказать может. «А где твоя шляпа? Та, которая с пером и подранная, как из задницы?» — «А, она у Доминика. Забыл вернуть». Ремингтону стало не все равно в середине марта. Тогда еще все улицы снегом занесло, будто ураган какой-то прошел. А он и падать иногда с кровати начинал, когда очередной сон про него приснился, и мысли свои утихомирить не мог во всем этом балагане. Да пусть в голове хоть каша несвязная будет, только не Доминик! Только не он! Как бы того не хотелось, Лейт снова ударился в обсессию. Хоть головой об стенку бейся — не пройдет. Влюбленность — одно, а вот мания — совсем другое. Он даже не знал, чего хотел от Доминика. Он просто думал о нем каждый день, каждый час, минуту, секунду и мгновение. Вся Вселенная сейчас казалась одним только Домиником. Возможно, люди и называют такую ненормальщину любовью к кому-то или чему-то, но даже если так, Ремингтон был готов кинуться под машину и попасть в реанимацию, лишь бы ту часть мозга, отвечающую за эту одержимую влюбленность отшибло. — Ну почему он выбирает тебя, Эмерсон?! — как-то в два часа ночи случился небольшой внутренний атомный взрыв, но даже его хватило, чтобы Лейт прибежал к двери брата и начал стучать по ней, как бездомный пес, скулить и взрываться вновь, — Эмерсон, я хочу поспать! Я не сплю уже вторые сутки. Но я не могу! — не открывает. Вот же блять, — я не могу уснуть, — Ремингтон сполз на пол и сел рядом с дверью, — как только глаза закрываю, перед ними… — резкий звук открывания двери. Парень удивленно поворачивается. Эмерсон весь заспанный и явно не понимающий ровным счетом ничего. Самый беззаботный в этой ситуации. — Эмерсон, — на этот раз тихо говорит Лейт. — Да заходи уже. *** Очнулся ото сна Ремингтон только к одиннадцати утра. Эмерсон нашел способ напоить ненормального снотворным. Надо же, просто волшебник. — Проснулся? — до жути спокойным и ровным тоном спрашивает у Лейта брат, подходя к кровати с телефоном в руках, — На. Позвони ему и расскажи все. Достал уже.