Саванна F1

Больше всех кошка любит маму. По крайней мере, только к ней подходит сразу даже перезимовав в зоопарке. Не ластится теперь, но меряет длинным встревоженным взглядом, поводит огромными ушами и удаляется с достоинством, бурча что-то на своём африканосе. Машу она тоже любит. Разрешает потрогать кончики ушей и не машет лапой, вооружённой изогнутыми когтями, когда девочка пытается погладить её пятнистую шкурку… Маша… Федя пытается найти в своём прошлом что-то похожее, но не может. Это будто ты в тридцать лет, всю жизнь перебирая сухие страницы ветхих фолиантов и питаясь пресным хлебом и водой, вдруг окунаешь руки в прохладную морскую воду впервые в жизни, впервые в жизни пробуешь коктейль из кокосовой воды. Она сама как лёгкий пьянящий коктейль. Как глупая ошибка, как право и возможность лежать на тёплой траве и смотреть в чистое небо, не щуря глаза от боли. Маша не должна знать. Она не поймёт. А, если поймёт, скорее всего, неправильно, не так, как всё на самом деле. Она решит, что попала в фанфик и рано или поздно проговорится кому не надо. Рано или поздно скажет родителям о Диего. И тогда пиши пропало… Диего… — Кыс-кыс-кыс, — тихо подзывает он, поглаживая ладонью сетку-рабицу, которой обнесён вольер. Моргает за стёклами очков быстро-быстро, наблюдая, как сосредоточенно наставляет на него свои локаторы кошка. Спрыгивает с пенька, подходит к сидящему на корточках парню и неожиданно, потрогав широкую смуглую ладонь короткими белыми усами, утыкается узким лбом в сетку и принимается громко утробно мурчать. — Это так странно, — озвучивает свои мысли наблюдающий за этим Федя. Диего поворачивает голову и сам становится вдруг похожим на котика. И его страшно хочется почесать за ушком. — Почему это странно? — Диего сгибает пальцы, и кошка чешет о них голову, после чего царственно удаляется в укрытие. — Она даже к Маше не подходит… Пойдём в дом? Диего поспешно кивает, подбирает с земли свой рюкзак, отряхивает попавшую в уличную грязь куртку, почти вприпрыжку спешит за Федей. Дом небольшой, скорее деревенский, обнесённый высоким кирпичным забором, достался Феде по дешёвке несколько лет назад, когда он в который раз возвращался в Москву. Тогда ему все, кому не лень, предлагали покрасить домик в зелёный цвет, но Федя выдержал нападки и заказал обшить новое жильё тёмно-бордовым сайдингом. Внутри ничем не закрытые бревенчатые стены хранили тепло и уют, напоминали о домике в деревне, что был когда-то у бабушки. На первом этаже располагалась кухня и большой зал с камином и большим телеком. На втором, по ту сторону винтовой лестницы, три спальни — мамина, хозяйская и гостевая — и отдельная небольшая комната для кошек. Из неё высовывает широкую серую морду кот, моргает, поблёскивая в полутьме большими жёлтыми глазами. Диего смотрит на него, запрокинув голову, и только потом, придя в себя, опускается совершенно без сил на диван. Большой серый, похожий на камень из африканской пустыми, но мягкий и уютный. Диего изматывают тренировки, игры, боли во всё ещё заживающей травме, холода, грязь, серость… Вчера после игры он сдаётся. Он сидит на скамейке и смотрит на празднующую безумную победу товарищей, а по смуглым — и страшно бледным в то же время — щекам текут раскалённые слёзы. — Поехали на дачу, — коротко шепчет сбоку Федя. Остаётся только кивнуть, быстро снять форму и линзы вместе с ней, влезть, приняв душ, в свой свитер и большие очки. И потеряться для всех на ближайшие два дня. Кот медленно спускается по лестнице, озвучивая каждую ступеньку коротким едва слышным «мяк», вздыхает на последней ступеньке, семенит к хозяину, отирается о широкие джинсы, выпрашивая лакомство, которое немедленно получает. — Отдыхай, — практически командует Фёдор, раскладывая приобретённые по дороге продукты. — Сейчас надо поесть приготовить… Только я не знаю, что! Наблюдать за этим человеком почти так же интересно, как за дикой кошкой в вольере. С той лишь разницей, что Смолов не боится ни снега ни дождя. Серый город и серое небо не давят на него, усталость не властна над солнечной улыбкой, а необычного цвета кожа, испещрённая необычными татуировками, никогда не бывает холодной. Он будто сам аккумулирует африканскую жару и деревенский уют в одном флаконе. И никогда не устаёт. На кухне тепло. Камин растоплен, отопление включено, но воздух в доме всё равно прохладный. На кухне проведён газ и горячая вода. Федя рассматривает большую тыкву, которую Лаксальт уговорил его купить. Просочившаяся незамеченной кошка пытается достать длиннющей лапой куриный окорочок. — Я буду делать Свет! — Диего сгребает со стола большой нож и тыкву, тащит их к обеденному столу. Что угодно, лишь бы не думать, что готовить. — Отлично! — Федя, наконец, заканчивает выискивать среди сохранёнок пару-тройку проверенных рецептов. — Только мякоть не выбрасывай, сейчас Игорь рецепт соуса из тыквы пришлёт. Диего кивает, хотя значение отдельных слов доходит до него не сразу. Он уже достаточно давно в России, он постоянно общается с игроками, врачами, администрацией… Одно время он думал нанять учителя, но не хватало времени. Пока сидел на больничном, занимался немного с Полиной, но девушке зачастую не хватало терпения. И пресловутого времени. И самым лучшим учителем стал Смолов. Он не стал щадить, подбирая слов или предлагая другие языки. Он просто стал говорить тише и медленнее, будто ласковее и теплее. Его голос становится ниже и спокойнее, улыбка мягче, когда он обращается к Диего. Говорит, объясняет, просит о чём-то… И от этого голоса, этого тепла, этой заботы слова и смыслы устаканиваются в голове, разум успокаивается, находится понимание сказанного. — Расскажи про Маша, — просит Диего, перепробовав пару-тройку поз для резьбы по тыкве и в конце концов взгромоздившись на стол рядом с несчастным овощем. — Маша хорошая, — Феде приходится на мгновение замолчать, чтобы сдержать болезненное шипение, когда капелька раскалённого масла попадает на кожу. — Но я не хочу говорить о ней с тобой… — Почему? Глаза у Диего добрые-добрые, глубокие, почти чёрные, но всё же не совсем, с тонкими карими прожилками, убегающими в черноту крупного зрачка, перекликающиеся с короткими, но густыми, пушистыми чёрными ресницами. Взгляд кажется наивным и диким одновременно. Продукт многолетнего смешения кровей, он сохраняет в глубине души что-то первобытное, что роднит его с огромной пятнистой кошкой с огромными ушами, что неожиданно запрыгивает без особых усилий на стол, влезает между хозяином и его гостем, разрывая глубокий нежный поцелуй, трётся головой о смуглую кожу Лаксальта. У плиты звонит телефон: Лещук спешит внести ясность в наскоро написанный рецепт. Шкворчит под крышкой курица, закипает вода под макароны. С тихим, но каким-то уютным скрипом нож снова и снова впивается в ярко-рыжую тыквенную мякоть. За окном начинается дождь. Над камином висит небольшая гирлянда из смешных стеклянных тыковок, отбрасывающая на всю гостиную рассеянный рыжий свет. Огонь играет тенями, переговаривается треском поленьев с зажжёнными на столе, подоконнике и в чреве тыквенной головы свечами. Кошка спит, пригревшись, под шокированным взглядом хозяина на коленях Диего. Тот размеренно поглаживает удлинённую морду, трогает кончиком пальца тёплый чёрный нос, улыбается, наблюдая в неровном, каком-то первобытном свете, как дёргается белая губа и щекочут пальцы длинные чувствительные усы. — Она дикая? Сервал? Федя с трудом выбирается из объятий дремоты. Кот тяжело придавливает к мягкому дивану, а плед на ногах и горячее вино со вкусным ужином в желудке распространяют по телу импульсы комфорта и покоя. — Саванна F1, — отвечает он, дотянувшись до кончиков косичек сидящего на полу рядом с диваном Диего. И добавляет в ответ на непонимающий взгляд: — Мама сервал, папа — бенгалец. Полюбила тебя, вот, почему-то… Надо, чтобы ты чаще приезжал. Диего двигается ближе, осторожно, чтобы не разбудить уютный комочек первобытного тепла на коленях, запрокидывает голову, подставляясь под ласку тёплых пальцев. Смотрит серьёзно и внимательно в потолок. — Обещай, — произносит медленно и почти без акцента, старательны выстраивая в голове фразы и даже буквы: — Твой День рождения — ты и Маша, где хочешь, как хочешь. Мой День рождения — здесь, ты и я. Обещай! *** По смятым простыням неслышно ступают маленькие белые лапки. Длинные тонкие ноги, почти непропорционально длинное тело, длинная шея, удлинённая голова. Вышагивает неслышно, медленно, рассматривает, принюхивается, пытаясь понять, что происходило здесь ночью. Хозяин не спит, но продолжает лежать под одеялом, прикрыв глаза, перебирая пальцами по рельефному чехлу на телефоне. — Там снег! — объявляет, вернувшись в комнату Диего. Немного сонный, помятый, со свежим засосом на голом плече, он такой милый и домашний, что, если бы животным было доступно чувство умиление, кошка испытала бы его в полной мере. — Я знаю, — Федя косится на кошку, боясь спугнуть её, отводит в сторону одеяло, приглашая Лаксальта вернуться в постель. Тот охотно кивает, прижимается успевшим остынуть боком, тянется сонно и чуть не мурчит. — Маша в универ едет, нафоткала мне уже… — Хорошее утро, — прикрыв глаза, констатирует Диего. За эти сутки он успевает так хорошо отдохнуть, что даже перестаёт чувствовать ту самую выматывающую боль в бедре и спине, что оставались по нескольку дней после каждой игры и не снимались ни массажем, ни тренировками, ни обычным отдыхом. А ведь не сделал по сути ничего. Больше того, не явился сегодня на восстановительную тренировку, пропустил массаж и бассейн. По логике, мышцы должны были ныть, будто защитника сбила машина… Но свежий воздух, вкусная еда, уютная обстановка и потрясающий секс сделали своё дело в вопросе восстановления душевного равновесия. Обычно в таких ситуациях говорят «чувствует себя как дома», но домом тут и не пахло. Дома, значит, жарко. Море, ярчайшее, действительно будто улыбающееся солнце. Дома, это льняные капри и тонкая футболка. Тёмные стёкла в очках и дочка на руках… Нет. Здесь свитер, джинсы, тёмные серые, кусачие, но уютные носки. Первый мокрый снег за окном и серое небо, низко-низко над ещё совсем осенним лесом. Здесь на коленях сворачивается кот, а руки греет большая кружка с локомотивским логотипом на боку, пахнущий лесными ягодами горячий компот… Нет, здесь не дома. Но к этому можно привыкнуть. Потому что это… — Животные любят тебя, — улыбается, обняв, Смолов. — А ты? — Диего косится на Федю. — И я тебя люблю… — тёплый поцелуй отвлекает от просыпавшихся в чат клуба сообщений и кошки, грациозно продефилировавшей прочь. PS Cdlss: Снег! В Под Москва выпал снег!!! <img> <img> <img> <img> Moro: Здесь не будет снег… Я сам очень скучаю по снега… Pep: Возвращайся, Ники, мы тебя от всех защитим! Foma: Ники, помнишь Эмираты? Pep: Пою про «Снег идёт, снег идёт» <link>