шипеть и кусаться

Заходит, окидывая взглядом комнату, и морщится от горького запаха сигарет. Её ждут. — Где бродишь? — краткое и тихое; в полумраке, сидя на полу. Её размеренное дыхание щекочет сознание — это так громко, что сладкой патокой разносится и отдает болезненно в висках. Еще шаг — и отдаст последнюю заработанную гордость. Разнесет к чертям казённую комнату, медленно выбивая из себя призрачное желание оказаться ближе. — Зачем пришла? — иссекающе-медленно цедит, словно сквозь зубы, и улыбку скалит, забывая нормы морали. — Поговорить, — Кристина не произносит ничего из того, что собиралась; целилась прямо в сердце — попала в ногу. Её дрожащие руки выдают долю волнения; это, думается Лизе, скрытое желание убивать. И в холодных глазах она видит искры. — Говори, — усмехается, нависая, — Раз так хочется. Та медленно поднимается, равняясь, и раскидывает плечи, с силой и характером впиваясь взглядом. — Я лишь хочу понять, почему ты себя так ведешь, — все равно индиго выше. — И закрыть твой поганый рот. — Ни одна из твоих шавок не будет так же хороша, как ты, — извивается, словно змея, проносясь в сознании нотами самолюбия, — Но ты натравила каждую. — Тебя все хотят убить, вне зависимости от того, кто захотел первым. — Упиваешься властью? — испепеляет, томно поджигая фитиль, догорающего на подкорке сознания, ожидания мести. — Потому что она у меня есть. — И мне плевать. И ей плевать. Это и беспокоит. Рваными движениями пластыря по незажившей ране ощущается, когда на Кристину она смотрит, как на ничтожество. Упиваться её безразличием подобно самому сочному запретному плоду, которого хочется отведать и умереть на месте. — Есть хоть что-то, на что тебе не плевать? — дышать начинает чаще, пробирая до самых мурашек; стоит слишком близко, заглядывая в глаза, и так отчаянно борется за попытку быть главной, что руки поневоле хочется заломать. — Твое больное желание напугать меня — забавляет, — думает пару секунд, — Но больше ничего. — Боишься только своих больных фантазий? — приближается, обдавая дыханием, в замедленно-шокирующем темпе, — Тех, в которых я душу тебя у стены? — Ты на это не способна, — усмехается; садится на край кровати, смотря снизу вверх, — Только агрессивно кидаться на всех, как псина. Доводит до точки невозврата, раскидывает все за и против, отметая их в сторону и лыбится. Выводит; заставляет сжимать кулаки многозначительно, хрипеть от злости и доказывать. — Заткнись, — Кристина угрожающе оказывается ближе; почти хватает за подбородок — почти, и смотрит-смотрит-смотрит, в надежде, что это ложь. — Заткни меня, — отсекает попытку продолжить пререкания; и в глазах напротив видит гребанную благодарность. наконец-то. Кристина впивается в её губы, со всей дури сталкиваясь зубами, и рукой властно валит на кровать полностью. Хватает, с силой сжимая бедра, ребра и все, к чему позволяет дотронуться положение. Лиза приподнимается, в мертвой хватке чужих губ стонет, и так часто дышит, что вот-вот потеряет сознание. Хочется ближе, еще сильнее и еще больнее. Чтобы потом не то, что синяки — раны. отчаянно-загнанно тянет её волосы и цепляет шею, языком обводя кольца. — Блять, — Кристина выдыхает, стонет, растворяется и почти дрожит; В холодном поту и диком изнеможении не могла представить, как это — кусать её за подбородок рвано; выдыхать прямо в губы и грубо-грубо давить пальцами на тонкую шею. Та лишь улыбается с долей эгоизма и банального желания не потерять момент. Одним рывком снимает футболку и припадает губами к вставшим соскам, полностью оседлав её бедра; Руки Захаровой считают позвонки на худом теле и шлепают пару раз несильно. Она любит шипеть и кусаться, выгибаться, тот час касаясь самого края, и Кристина готова продать любую репутацию за еще один стон. Хриплый и такой обворажительно мягкий, что можно запутаться в себе. — Такая сильная, — поддевает её индиго, вбирая в рот сосок, и Кристина стонет, черт возьми, — Такая устрашающая, — и берет уже второй, слабо обводя ореол. Та лишь выгибается навстречу и тянет за волосы на себя; просто ближе, правильнее, лучше. Хочет задушить гребанную зазнайку, но только переворачивает, оказываясь сверху. Держит запястья и наслаждается взглядом зеленых глаз: восторженный, сладко ждущий и кричащий изо всех сил. Обводит языком ушную раковину, добиваясь громкого стона, сжимает бедро, нарочито показывая всю свою силу. Раздевает так быстро, что вот-вот — и полетят искры. Срывает штаны на пару с бельем и сладко шепчет: — Тебе же больше нравится, когда тебя трахают взглядом? — за что получает коленкой по бедру; и за острую эту коленку успевает ухватиться, держа в еще большем захвате. Лиза шипит; рычит злостно, готова вот-вот клыки показать; Кристина лишь наслаждается её муками, усмехаясь, и тянет бедра на себя, освобождая руки; Издевается, медленно ведет по животу вниз и свободной рукой прикрывает индиго рот. А когда все-таки растирает смазку по клитору и слышит громкий стон прямо в руку — и вовсе не может держать себя в руках. Она в этих стонах и хрипах хочет раствориться, довольствуясь собой. — Ты же такая надменная, — впивается взглядом в глаза и отпускает руку от рта, — Где твоя гордость сейчас? В полустоне-полукрике у Лизы вырывается лишь «Иди к черту». И Кристина довольна ответом. Приближается, оттягивая нижнюю губу Лизы и проникает двумя пальцами внутрь. А когда сгибает их, индиго только цепляется за её волосы обеими руками и почти что кричит. Сладко, невозможно грубо и сильно, да так, что хочется на коленях стоять и просить еще. Она подается на встречу бедрами все чаще и все быстрее, машет головой из стороны в сторону и шепчет только «Сука». А когда кончает одними губами произносит «Кристина».