Навстречу огурцам, Федь!

Осеннее солнышко светит сквозь полупрозрачные занавески, заставляя Фёдора неохотно распахнуть глаза. Лучики ниспадали на его лицо, имеющее тонкие черты. На пару секунд веки снова смыкаются. Конечно, тяжело проснуться так сразу, да еще и не самым приятным, ожидаемым образом, нежели обычно. Нельзя сказать, что парень ещё до этого просыпался как в американских фильмах, то есть встречая день как подарок судьбы-судьбонёхоньки. Однако, всё же куда привычней, чем сейчас. Да, действительно, в их городе солнечная погода огромная редкость, которая является только на радость ребятишкам. Они-то всегда безоговорочно бегут гулять, не смотря на то, как обстоят дела на улице; будь там гроза, ливень или вообще ураган. Только вот Достоевский, одарённый ученик филфака, совсем не любил всякие прогулки, даже иногда, в каникулы, не вылезая из дома несколько недель. Обычно прерывался этот цикл одной постоянной проблемой, свалившейся на голову Фёдора ещё много лет назад. Проблемой той являлся Николай Гоголь. Один из единственных друзей брюнета, постоянная его опора и генератор различных неприятностей. Порой, сам Достоевский не понимал, как так получилось, что абсолютно разные люди и по характерам, и по предпочтениям сошлись. Всё это удивительно, конечно, но Фёдор Михайлович подумает об этом позже, как выпадет время. Если оно выпадет. А сейчас же он должен вставать, дабы не опоздать на первую пару в университет. Сначала он пошарил рукой по прикроватной тумбочке, ища телефон, что обнаружил быстро, далее фокусируя взгляд и пытаясь вникнуть в высвеченное там время. Да что же это за неудача такая! У того ещё и времени про запас не имеется, а это значит, что позавтракать не получится. Аккуратно приподнимаясь на локтях, тот для начала присел в кровати для того, чтобы поднятие для организма было не столь резким, в крайнем случае мучительным. Имея низкий гемоглобин и гнусную болезнь под названием “анемия”, он часто падал без сознания, или же просто ловил потемнение в глазах в абсолютно разные моменты, чаще всего меж собой не связанные. В данный момент Фёдор неохотно свесил ноги на пол, в пол голоса проклиная людей, кто вообще придумал учиться в субботу. Ранее, в школе, этот день недели казался только началом кратких выходных. Теперь же это лишь ещё один рабочий день. Ощутив под ногами пол у него мимолетно закружилась голова, что прошла через пару секунд. Уже радует. Он направился в ванную комнату, словно досыпая на ходу. Лёгким движением руки юноша включил в первую очередь холодную воду, чтобы окончательно проснуться, и это естественно помогло. Ощутив себя куда бодрее, тот теперь принялся за утренние процедуры, которые занимал несколько минут, так что он мог позволить себе потратить драгоценное, невозвратимое время, на них. Направив свой взгляд на зеркало, Достоевский подметил, что сегодня, по-хорошему, надо бы помыть голову. Однако, отложив данное дело на потом, он вышел оттуда, далее шагая обратно в небольшую спальню. Окинув пронзительным, будто рентгеновским взором, комнатушку- он подумал про себя, мол и убраться бы не помешало. До чего же много дел на единственный выходной, который брюнет предпочитал проводить наедине с собой, что тоже почти никогда не получалось. Вообще, человек он не совсем чистоплотный, но и держать комнату в грязи, как в каком-нибудь свинарнике вовсе не хотелось. Так что раз в две-три недели студент прибирался, наводя порядок. Подойдя к древнему шкафу, он распахнул его, осматривая весь свой небольшой гардероб, в то время как мебель издавала не всегда приятный звук скрипения. Всё же, приняв решение, что он наденет обычный, не выделяющийся коричневый свитер (похожих, к слову, у него несколько) и черные брюки, что, к счастью, не обтягивали ноги Фёдора, ибо к нему, в свою очередь, будут вопросы о болезненной худобе. Радует это, да и ему спешить надо. Быстро собрав сумку, запихнув туда учебники, по выученному на зубок расписанию, он вышел из квартиры, не забыв надеть тёплое пальто. Безумное, в некоторой степени, везение его оказалось в том, что он живет в нескольких минутах ходьбы от университета, по сему проблем с путем туда и обратно не было. По дороге, он засунул руки в карманы, в попытках найти пропуск, без которого студентов дальше турникета не пускали. Поняв, что нужный предмет у него при себе, он продолжал идти уже без всяких сомнений, сам не замечая, как дошёл до здания. Правда, руки у него замёрзли сильнее обычного, до чего ж неприятно чувствовать, как не можешь даже пошевелить пальцами, ведь те обморозились до такой степени, что каждое движение приносит невыносимый дискомфорт. Тяжело и слегка больно, вот что ненавидит Фёдор, как и в прохладной, так и в вовсе морозной погоде. А подобная может быть в любое время года- никогда не предугадаешь. Парень здоровается с контролирующей наличие пропусков, но та, только проверив эту злополучную, никому не сдавшуюся карточку, пропускает его. И ей неважно, что сам студент посещает университет чуть ли не каждый божий день. Да она давно его в лицо запомнила, однако старческая вредность берёт верх всё чаще и чаще. Поблагодарив вахтёршу, Достоевский, еле волоча ноги направился в аудиторию, осознавая, что без кофе этот день не проживёт. Распахнув массивные двери, он вошёл туда, осматривая пришедших уже однокурсников. Да уж, негусто, однако. Пару человек сидят на первых рядах, все остальные в это время расселись куда дальше, чуть ли не в самый конец аудитории. Этого брюнет никогда не понимал точно. А может и не пытался понять, ибо не лучше ль сесть в середину. Идеальные места всегда там. Всё видно, слышно, но и также не видно тебя. На средину никогда не смотрят, как бы странно то ни было. Почти не слышно шаркая ногами, он присаживается на обыденное место около окна, кладя сумку на другое, чтобы предварительно занять его для катастрофичного друга по имени Николай. Пальто же он повесил на спинку стула, ибо гардероб не работал. Особенно для тех, у кого нет петельки. Само появление Фёдора на паре никто не прокомментировал, даже не заметил. Сам он ни с кем из однокурсников, кроме Гоголя, не общался. Скорее не видел в этом нужды, или банального интереса. Почти все из них крайне невоспитанные товарищи, из-за чего желание поддерживания дружбы с ними совсем пропадало, хоть и пользовался неким авторитетом на целом филфаке. Юноша погрузился в чуткий сон, вроде как понимал всё происходящее, но меж тем находясь в состоянии дремоты. Он слышал приглушённые шаги, отдалённые разговоры ребят, как кто-то повторял заданный материал, а кто-то вообще затирал рядом сидящему о новой суперкрутой игре, которая вышла буквально недавно. Впрочем, вдаваться во все подробности личной жизни каждого из однокурсников не хотелось, так что тот предпринимал попытки пропустить всё это мимо ушей. Лишний шум Достоевскому не только был не нужен, но и давил на подсознание, тем самым заставляя голову раскалываться ещё сильнее. Пока тот кругообразными движениями пальцев массировал виски – зашёл преподаватель, оповещая о том, что до начала пары остаётся жалкая минута. Уловив эту фразу, парень не обрадовался, ведь рядом не было Николая. Второй имел большое количество пропусков. Ещё несколько таких опозданий или вовсе неявки на пары, и он имел прискорбную возможность вылететь из университета. Хотя, беловолосый не был взволнован по поводу этой темы. Учёба для него не самое важное, как он не уставал твердить всякий раз, когда Фёдор упрекал его в таком небрежном отношении ко многому, что связано с его будущем. Во время этих размышлений прозванного “Беса”, Коля на всех парах бежал в универ. Он с блеском понимал, что уже опаздывает, да совсем чуть-чуть и прозвенит звонок! Сколько бы не повторял, что не виноват он в своих постоянных опозданиях – ему всё равно мало кто поверит, поэтому он выбирал удобную для всего фразу, с помощью которой можно легко было обратить это в шутку: “ Я не запізнився, а припізнявся!”. В целом, его родной язык всегда в обществе в основном коренных русских звучит смешно, поэтому отшутиться донельзя просто. Вот и сейчас, влетая в корпус и не обнаруживая наличие пропуска в кармане, первой идеей было придумать замысловатую историю о том, как его похитили инопланетяне и забрали лишь карточку, оставив его самого в целости и сохранности, однако решив, что на это времени нет, он просто￾напросто перепрыгнул через турникет, несясь далее по коридору, глазами ища нужные ему двери. Пару секунд и прозвенит этот несчастный звонок, а Гоголю в своё время надо как можно быстрей влететь в аудиторию, что он и сделал, скользя по плиточному полу, в один и тот же момент с мелодией звонка, выкрикивая: –Гоголь! На месте! И в эту же секунду Достоевский вздохнул с облегчением; ещё один риск отчисления преодолён. Осталось так прожить весь оставшийся год. Он открывает сомкнутые до этого веки, оборачиваясь и смотря, как друг протесняется между рядами, дабы сесть рядом с ним. А преподаватель лишь удручённо кивает, помечая в журнале присутствие студентов. После чего прокашливается и начинает свой томный монолог, длиною в целых два часа. История и теория фольклора один из самых скучных предметов по мнению Коли. Что может быть нудней, чем двухчасовая лекция без всяких интересных для него фактов? Вполне естественно, что тот не мог делать что-либо на данном предмете, помимо того, как рассматривать осточертевший вид из окна, играть в мобильные игры, мастерить что-то, изучать всё, кроме нужного, или, на крайний случай, спать. И из широкого выбора данных занятий, он решил скоротать время четвертым вариантом. Незаметно положив на колени сумку, в которой были не только учебники абсолютно по всем предметам, но и различные полезные вещи, по типу пару пакетиков чая, термос с кипятком, корм для котов, шарф, и т.д. Удивительная, всё-таки, способность у Яновского впихивать невпихуемое. Что только можно найти в его словно бездонной сумке! Её тяжестью и вправду можно убить, ну или по крайней мере покалечить, что, кстати, уже было проверено самим Николаем. Запуская руку в самую глубь карманов, он ощутил какой-то непонятный, видно, уже забытый им предмет. Любопытство всецело захватило контроль, почему тот с небольшим напряжением вытянул интересующую его вещь. Оказалось, та одной очень старой вещицей, под названием скрепыш. Ранее, такие давали в одном из самых популярных, по совместительству дешёвых магазинов, “Магнит”, при покупке на определённую сумму. Беловолосый как никогда помнит те времена, каждый раз предаваясь ностальгии. Откинувшись на спинку стула, тот оттянул ворот алой рубашки, далее повертев в пальцах объект, оживлённо рассматривая его. Разные по цвету глаза наполнились блеском, а лицо его озарила лучезарная улыбка, что и так почти всегда красовалась на шутовском лике. Не зря того прозвали “Арлекино”, или же “Шут гороховый”. Гоголь честно уже давно потерял потребность в общественном мнении. Он всегда абсолютно плевал на едкие подколы, замечания, из￾за чего полностью отбил желание подшучивать над ним у других. Но вот если кто-либо слово колкое в сторону друга его скажет, то не повезло тому. Не живым, не мёртвым ходить будет после того, что с ним сделает беловолосый студент. Пару раз ещё подробно рассмотрев уже порядком измученный жизнью скрепыш, Николай решил показать эту находку сидящему рядом Фёдору, кто, по всей видимости, досыпал свои пару часов. Решив, что спящего Достоевского будить не стоит – он повертелся взад-вперёд, в поисках однокурсника Сашки Пушкина, с коем он мог иногда завести долгий диалог по всяким играм. Найдя того глазами, он значительно оживился. Сам Пушкин был парнем весьма нестройным, не высоким, а причёска, конечно, по словам многих оставляла желать лучшего. Но не смотря на грубую внешность, тот был последним трусом, хоть и поговорить с ним можно было на разные темы. Наверняка тот пользуется популярностью среди таких же как он. – Саня! Санёк! – В полголоса вскричал Коля, при этом всячески привлекая внимание товарища. Не мудрено, что без тихого шиканья старосты, Александр и вправду не услышал бы зова. Но по счастливому стечению обстоятельств он обернулся туда, откуда идёт уж через чур знакомый и задорный голос. –Чего тебе? – Шёпотом ответил Пушкин, прищуриваясь, в попытках разглядеть, что в руке у Николая. – Смотри, что я нашёл! Это же теперь дороже золота! Закрыв один глаз, Арлекино прицелился, через мгновение уже кидая находку Пушкину. Тот, не ожидав таких действий со стороны знакомого, не словил летящий на него предмет, так что, выругавшись, он поднял с пола ярко-желтого скрепыша, пытаясь понять, что же это такое вообще. Не вспомнив, что это, как оно работает и зачем это нужно, Александр нелепо улыбнулся, показав два пальца вверх и вернул эту игрушку гетерохромику, передавая через людей, которые сидели ближе к самому Николаю. Последний из однокурсников, кто сидел спереди него, решил выпендриться и заметнуть скрепыш так же, как и сделал до этого Коля. Только вот, не рассчитав силы, он кинул несколько дальше, по сему Гоголь изогнулся в положении, дабы поймать злосчастную диковинку. Он оттолкнулся от стола, вытягивая руки вверх, именно благодаря этому и поймал найденную им вещь. Однако, поимка стоила дорогого – он с грохотом упал со стула, привлекая внимание всех, кто находился в аудитории, в том числе преподавателя, а далее и более не спящего Достоевского. К огромному везению Николая, именно в тот момент, когда лектор открыл рот, чтобы отчитать студента, послышался звонок. Он вздохнул с облегчением, понимая, что в аудитории удержать его больше ничего не может. Неловко извинившись, он вскочил, поднимая упавший стул и пихая предмет, что причинил ему столько неудобств, в карман. Он обернулся к своему дражайшему другу, который сонно протирал глаза, пытаясь осознать, что произошло. Потрепав его по плечу, Николай схватил сразу две сумки: одну его и вторую Фёдора. И, схватив брюнета за запястье, выбежал из помещения, пока его друг пытался продрать глаза. Видимо, сегодня, тот не выспался сильнее обычного. – Ура! Перерыв целых двадцать минут! А этот фольклор такая скукота невыносимая… Ты опять не выспался, Феденька? – переключаясь с темы на тему тараторил Арлекино, оглядывая со всех сторон мирно стоящего Фёдора. Ну как мирно. Одним своим видом он излучал недовольство. –Что ты опять сделал? Какой это раз за неделю, идиот? –Скрепыша! Я сделал скрепыша! Ну почти! От такого нелепого высказывания Коли, брюнет еле заметно улыбнулся, хоть его выражение лица почти сразу сменилось более грозным. –Скрепыш? Идиот. В ответ на данную фразу Гоголь лишь предвзято улыбнулся, далее отвлекаясь на проходящего мимо однокурсника, прося Достоевского подождать пока тот будет пытаться продать тому придурку, где только не побывавшего скрепыша. А сам брюнет не понимает, почему такое счастье досталось именно ему.