Больница

Утро. Самое гнетущее и хмурое утро за последние дни, проведенные на уже никакой не белой больничной кровати, пружины которой заржавели так, что при каждом мелком движении можно было услышать ужасный скрип, режущий уши. Порой хотелось избавиться от слуха, дабы больше в жизни не слышать насколько противный звук, будто что-то сыпется на пол от того, что на этой же кровати, на которой, видимо, долго не лежали. Окно было единственным спасением и видом на что-то светлое и тёплое. Единственным, что давало надежду на лучшее и единственным, что показывало и проводило в более светлые стороны социума, а так же за стены этого конченого здания, от вида которого до жути тошнило. Я лежал в этом помещении. Я лежал на этой кровати. Я смотрел за людьми,которые так быстро приходили, но так же быстро покидали это место.. я завидовал людям. Я завидовал животным. Я завидовал этим придурочным врачам, которые после всех дурных пациентов так легко собирали свои лёгкие и,в основном, темные сумки, радостно направляясь домой. Их , наверное,ждали там? Если бы их не ждали, я бы понял их намного лучше, чем тех, кого ждут.. не важно, котята, птички, семья, родители.. я бы этого никогда не понял. Пол. Частенько падал взор именно на пол, в которого насколько сильно вбилась грязь,что её уже ничем не вымыть. Он был таким же скрепучим, как и та постель, на которой я лежал. Но они.. эти доски были ужасно похожи на человеческие сердца. Деревянный пол должен быть покрыт лаком, дабы не повредить его. Либо же очень осторожно обращаться. Ходить в чистой обуви, не разливать на него ничего.. и чем же какой-то старый и дряхлый пол,мог показаться чем-то схожим с человеком? В него очень легко вбить грязь, которую невозможно в будущем отмыть. И она всегда останется там, пока доска не сгниёт и не будет рассыпаться в руках или от того,что на нее снова кто-то встал. Затоптали и даже не обратили внимание, потому что это просто никому не нужно. Но... Всё же находятся люди,которые ужасаются этому и пытаются что-то сделать. Этим и похож человек на какие-то жалкие доски.. Углы были гнилыми. Гнилыми от того,что там всегда была грязная вода от того, что раз в неделю эти полы пофигистично протирали какой-то рваной и потрёпонной тряпкой на швабре, которая ни капли не лучше. Я не мог нормально дышать. Я не мог нормально есть и пить, как все люди. Я не мог встать с кровати, от вида которой хотелось блевать. Я не мог ничего делать, кроме как лежать и думать,не умру ли я завтра или думать с такого же утра, доживу ли я до следующего дня. Ко мне было подключено много всего. От просто капельниц,до устройств, проводящих кислород и в принципе намного облегчая дыхание. Это было ужасно, но к неприятному запаху можно было привыкнуть. Я слышал, как пищал аппарат, так же подключенный ко мне и следящий за моей жизнью. За её продолжительностью. Я не разбирался в этом и мог определить эту странную штуку именно так. Неприятно. Неприятный надоедливый звук и нельзя было допускать,чтобы он становился частым. Я старался. Рядом со мной лежал парень, старше меня и с таким же аппаратом. Его лицо.. оно могло оставлять лучшего. На нём были мельком видны через плохо зафиксированные бинты глубокие и ровные порезы, а имя, вырезанное на его руке, даже не удосужились забинтовать. Глаз не было и, кажется, зубов тоже. Остались парочка, но остальных, как минимум передних, не было и подавно. Нога сломана. В гипсе. Ужасное зрелище... "Рудольф"—большими и латинскими буквами были вырезаны иероглифы на его левой руке. У меня были такие же... Такие же раны. У меня были сломаны рёбра, по словам врачей,они могли впиться мне в лёгкие. Но.. что-то было не так. Его аппарат ужасно бесил и я не понимал, почему он так часто пищит. Почему этот звук такой частый. Он не открывал глаза, он не двигался. Он не подавал признаков жизни, но я чувствовал, что этот придурок жив.. тогда я мог назвать его придурком. Звук аппарата не мог давать нормально сочувствовать ему. Я понимал его боль. Я понимал его эмоции,если они и были. Я его понимал. Но.. что-то было не так. С каждым днём аппарат пищал всё чаще. Я больше волновался,чем злился..Я не мог понять, что не так. Мне всегда говорили звать кого-то,если аппарат был как бешеный и вечно очень часто пищал. У меня такого не было.. никогда. Из-за незнания,что мне делать,я нажал на кнопку вызова этих идиотов. Тогда они были для меня такими. Они прибежали очень быстро. Что-то взволнованно нажимали и меняли пакеты с чем-то в капельницах. Пищание участилось. Я не знал,что такое и просто смотрел, не имея возможности ничего сказать. Впервые за долгое время мне стало страшно. Страшно то ли от непонимания.. то ли от того, что я как раз и понимал,что с ним будет. Аппарат резко перешёл на единый звук. Врачи замерли. Одна из них без сил упала на стул рядом, закрывая своё лицо руками. Они сожалели. Что случилось? Я лежал и не понимал,что такое. Но.. их разговор был больным. Его больно было слушать и понимать, что это так. -да не может это быть очередной раз так! — чуть ли не кричала врач, которая безнадежно сидела на стуле и, кажется рыдая, закрывала своё заплаканное лицо. Она была смуглая. А так же её волосы интересно завивались,будто у неё специально сделанные завитушки.. —я его ненавижу! Я.. я его всем сердцем ненавижу,что он сделал с Оливером! - он много кого погубил.. надеюсь, последняя его живая, пока что,жертва выживет.. — вторая девушка более спокойная. Это была блондинка. Без макияжа и уложенной причёски. На её лице были морщины и прыщи, кажется,она была среднего возраста,но проблемная кожа на то и была проблемной. Она положила свою тонкую и светлую руку не плечо той и мельком смотрела на меня, после своих слов. А потом на этого Оливера, как я понял. — он умер, Лис... Он умер от его рук, как и все остальные.. пошли. За ним скоро придут. Он умер? Придут? Но.. почему он умер? Я ничего не видел.. я тоже.. я тоже могу так умереть? Эти вопросы только и терзали меня, а я даже не нашел сил заплакать,хоть мне ужасно хотелось. Я не мог наблюдать за чужой,такой быстрой смертью. Это было невыносимо. Это было страшно.. я так хотел встать и побежать в объятия близкого человека.. которого у меня не было,как и возможности ходить... Нас покалечил один человек,это я знал точно.. я должен выжить. Как эти девушки и сказали, за парнем пришли, отключая все аппараты и капельницы, после чего накрывая тело пакетом. Его унесли. Больше я ничего не хотел видеть. Не отреагировал на предложение поесть или попить. Я не хотел. Теперь я снова буду в одиночестве.. в одиночестве проходить лечение, от коварного убийцы, который не имеет никакого сожаления к человеческим жизням, спокойной принимая тот факт,что от его рук умирают люди на глазах у живых. Я обязательно справлюсь и пройду лечение даже в таком мёртвом месте. Я буду единственным живым, среди мёртвый как снаружи, так и внутри.