Гвоздика красная

— У меня официальный обед! — пояснил он, со смехом подняв руки вверх. — Хочу, чтобы меня не беспокоили хотя бы полчаса. — И чем же ты будешь обедать? — спросила она, не увидев и намека на еду. — Чем-нибудь... сладким, — слишком томно ответил брюнет и, сделав пару крупных шагов вперед, оказался непростительно близко. Кими не успела отреагировать, — и хотела ли? — как он склонился к ее уху и стал водить кончиком носа по нежной коже, щекоча. — Шисуи, — перехватив руки, тянущиеся к ее затылку, произнесла брюнетка. От него до сих пор пахло гелем для душа, и ей захотелось проверить, пахнет ли его кожа на шее и за ушком также. — Да? — прошептал он. Вместо ответа Кимико, поддавшись нахлынувшему желанию, из-за большой разницы в росте встала на носочки и, оттянув высокий ворот рубашки, принялась исследовать его шею и ключицы, проводя то кончиком носа, то губами по бледной коже, отчего та вмиг покрылась мурашками. Запах по линии роста волос был самым приятным. Шисуи тяжело сглотнул. Обычно она никогда не проявляла инициативу, податливо принимая его ласки. Теперь, кажется, Кими могла в полной мере ощутить их связь, и сопротивляться, был уверен он, девушка вовсе не собиралась. Она убедилась, что каждое его касание горячих губ уносило ее за пределы реальности, позволяя раствориться в желанных объятиях. Почти невесомых прикосновений ему стало быстро не хватать. Хотелось наконец в полной мере вкусить то, что ему снилось долгими ночами. Он стал подталкивать ее к столу, отчего каждый шаг казался медлительной пыткой. Когда Кимико почувствовала столешницу, упирающуюся ей в поясницу, Учиха быстро поменялся с ней местами, присев на твердую поверхность. Брюнетка оказалась крепко зажата между его ног, и если раньше она бы предпочла остановиться, то сейчас такого требования в голове не возникало вовсе. Она, повинуясь чувствам, мягко коснулась его губ своими. Сдерживаясь, чтобы не надавить на затылок и властно не проникнуть в ее рот языком, Шисуи с трепетом пытался запомнить каждый миг, активировав шаринган, и не зря: она несмело провела языком по его губам, заставив Учиху шумно выдохнуть. Тонкие холодные пальцы водили по острым скулам парня, очерчивая линию челюсти, по выпирающему кадыку и ключицам. Кимико нравилось ощущать его мягкую кожу шеи и одновременно — шершавые, местами мозолистые ладони, которыми он стал сжимать ее бедра, забравшись под подол платья. Когда брюнет резко надавил ей на затылок, напористо проникая языком в рот, Кимико что-то несвязно промычала и с наслаждением запустила пальцы во вьющиеся волосы. Она почти слышала своё учащенное сердцебиение, пытаясь найти хоть каплю нежелания продолжать начатое, но его напористые прикосновения были слишком соблазнительными. Незнакомое чувство зарождалось внизу живота, щекоча и дразня. Кимико таяла в его руках, которыми Шисуи с силой сжимал ягодицы, прижимая к себе и наслаждаясь ее податливостью. Одной рукой он медленно расстегивал пуговицы на платье, оголяя зону декольте, и одновременно целовал каждый сантиметр открывшейся для его ласк кожи. Брюнетка была такой нежной, таящей, как воск, что Шисуи казалось, она вот-вот расплавится в его руках. Напряжение нарастало с каждой минутой, отчего Учиха, отложив в сторону возникающие мысли, что они находились в его рабочем кабинете, проник рукой под бюстгальтер и с упоением сжал ее грудь. У неё вырвался тихий полустон то ли от боли, то ли от наслаждения, и Шисуи продолжил, надавливая другой рукой на поясницу, заставляя ее прогибаться как тростинку. В сравнении с ним она была совсем худенькой и узкоплечей, и осознание этого возбуждало его еще больше. Когда Кими чуть отстранилась, чтобы заглянуть ему в глаза, она наткнулась на алый пылающий шаринган. По телу прошлась дрожь, и Шисуи, поймав ее взгляд, уже в следующую секунду дезактивировал его. — Хотел запомнить... — несмотря на свою ладонь, сжимающую ее грудь, робко произнёс он. Вместо ответа брюнетка потянулась к губам в надежде скрыть горящие от волнения щеки, на что Шисуи охотно ответил. Жар все больше заполнял ее изнутри, не щадил и миллиметр кожи, заставляя тяжело и глубоко дышать. Это и было тем самым соединением родственных душ? Эти прикосновения, обжигающие не хуже огня, и пальцы, болезненно сжимающие кожу до синих отметин? Она с наслаждением провела ладонями вверх по его плечам, ощущая изгибы тугих мышц и гладкость кожи. Он был таким сильным, соблазнительно властным и в то же время до жути нежным. — Шисуи, может... — не договорила Кими, как брюнет провёл рукой по внутренней стороне бедра, уверенно поднимаясь выше. — Не волнуйся, — прошептал он и, закусив ее нижнюю губу, пальцами провёл по кружеву. — Давай... не сейчас, — вцепившись в широкие плечи, сказала Кимико и в испуге сделала шаг назад, но решительно настроенный Шисуи грубо прижал ее к себе обратно. — Не сейчас что? — решив ее поддразнить, ухмыльнулся он и стал походить на дьявола искусителя, подёргивая уголками губ. Она стояла перед ним в задранном до пояса платье, оголяющим стройные ноги, с опухшими от поцелуев губами и с парой красных отметин на еле прикрытой груди и выглядела чертовски сексуально, покусывая от волнения нижнюю губу. Учиха был уверен, что ей также хотелось большего, о чем говорила влажная ткань нижнего белья, и это не могло ему не льстить: он так давно хотел ее, такую неопытную и робкую, что в какой-то момент даже перестал верить, что когда-нибудь это случится. С неподдельной нежностью и одновременно властью он посмотрел на ее предплечье, украшенное меткой в виде его рисунка шарингана. Моя. Только моя. — Мы в твоём кабинете… — неуверенно ответила Кимико, но ее тут же перебил брюнет, усмехнувшись: — В том-то и дело, что он мой. И ты — тоже. Не дав ей ничего сказать, он надавил на затылок и властно проник языком в ее податливый рот, пока та тщетно пыталась что-то промычать. В носу стоял ее сладкий запах, и он с наслаждением вдыхал его вновь и вновь, боясь, что тот мог закончиться. Совсем не так он представлял ее первый раз с ним, но сил терпеть больше не было, и Шисуи не глядя нащупал в одной из коробочек на своём столе упаковку презервативов, которую он держал именно на такой случай. Заняться любовью в своём кабинете никогда не приходило ему в голову, обычно все происходило дома у одной из его избранниц, коих было не так много, как представлялось со стороны, но все же иметь средство защиты под рукой он был обязан. И эта мысль только больше заводила его и без того игривое настроение. Не переставая сжимать ее ягодницы крепкой хваткой, Учиха спустился к давно манящей груди и, отодвинув в сторону мешающую ткань, припал влажными губами к затвердевшим соскам. Внизу живота защекотало и поднялось выше, она чувствовала нарастающее возбуждение, изо рта вырвался тихий стон, который не остался незамеченным для Шисуи. Дрожащими пальцами она потянула вверх его форменную футболку, и он помог ей, приподняв руки. Он был таким высоким, что даже сидя был практически одного с ней роста. Его тугие мышцы плавно обтекали бледную грудь и плечи, и дольше обычного она засмотрелась на его мускулистое тело, которое он всегда прятал под широкими рубашками и футболками. Он был прекрасен — и все тут. Словно сбежавший из мастерской скульптора, Учиха выглядел богом в ее глазах, подергивая кадыком вверх и вниз. Кимико провела ноготками по покатым плечам, ощущая каждый шрам на его нетронутой солнцем кожей. Брюнет, поймав ее непривычно блестящий взгляд, только самодовольно ухмыльнулся, не заставив себя ждать: опустил ладонь между ее ног и, проведя пальцами по влажной ткани, заставил ее закусить губу и вздрогнуть в его руках, автоматически сжимая бёдра. — Шисуи... — из последних остатков самообладания выдавила фразу Кимико, что естественно осталось без ответа. Он резко встал и поменялся с ней местами, встав ей за спину и надавливая на поясницу широкой ладонью. Кимико быстро подчинилась и как кошка, задрав ягодицы кверху, припала оголенной грудью и щекой к холодному дереву стола. Вид, открывшийся Шисуи, не на шутку взбудоражил его и ждать больше стало чем-то нереальным. Воображение всегда в краской рисовала ему то, как раздвинув ее острые коленки, он расположится между ее ног, а она будет смотреть на него своими невинными глазами, нетерпеливо закусывая пухлые губы. Ее невинное, никем нетронутое тело возбуждало в нем самые потаённые желания, о которых ранее он не мог и помыслить без ледяного душа. Шорох рвущегося фольгированного пакетика — и через пару мгновений, стянув с нее последний атрибут нижнего белья, он прошелся головкой по влажной промежности и шумно выдохнул. Собрав остатки рассудка в кулак, Шисуи откинул ее волосы и припал к шее сзади, нетерпеливо прошептав: — Потерпи немного, хорошо? — он почувствовал, как от испуга она дрогнула в его руках и еле кивнула, и стараясь не выдать своего бешено колотящегося сердца, успокаивающе стал целовать ее в мочку уха, шею и оголенные участки плеч, до которых мог дотянуться горячими как от лихорадки губами. Ее пугало и одновременно трясло от нетерпения, низ живота сворачивался в тугой комок, и это ощущение было для на нее совсем новым, не похожим ни на что другое. Она чувствовала его сильные пальцы по всему телу: как он сжимал ее грудь, проходился по животу и спускался ниже, надавливая на самые чувствительные точки тела, о которых она раньше и не подозревала. Учиха в принципе часто открывал для нее что-то новое: будь то первое настоящее свидание, первый влажный поцелуй, первое желание чего-то большего, когда тот игриво проходился ладонью по сжатым бедрам. И Кимико знала, что он будет ее первым мужчиной, что ее совсем не огорчало — на его месте она не могла представить кого-либо другого, кто мог бы смотреть на нее с таким же желанием и кому могла отвечать с тем же повиновением. Шисуи был как никогда нетерпелив и порывист, когда в одно мгновение резко вошел к нее, и она не смогла сдержать крика от острой боли, вставшей мутной пеленой перед глазами. Ей ничего не оставалось, как прогнуться в пояснице больше, почувствовал его широкую ладонь на ней, и ждать, когда боль отступит, вжавшись в столешницу. Грубые толчки не прекращались, как и ее всхлипы, на которые Учиха в порыве страсти не обращал внимания. Ему было безумно хорошо. Он так давно мечтал об этом, когда всякий раз она засыпала у него на коленях и совершенно невинно ерзала, надавливая на зону паха округлыми ягодицами. Перед его глазами была пелена из похоти и нестерпимого желания, поэтому он, продолжая с силой сжимать ее бедра, двигался в ней быстрыми толчками, не давая привыкнуть к его нарастающему темпу. Голой грудью она ездила по деревянному столу, из-за чего тот заметно качался, издавая характерные скрипы вперемешку с звонкими хлопками их соприкасающихся тел. На глазах выступили слезы от режущей боли, из-за чего она пыталась подняться, но Шисуи, почувствовав сопротивление, сильнее вжал ее грудью в стол. Ее тугие стенки жадно обхватывали его член, и он не смог сдержать очередного полухриплого стона. Быть внутри нее стало чем-то необходимым как воздух, и он вдохнул как после всей жизни без кислорода; чем-то до одурения невероятным, что он не мог подобрать никаких цензурных слов. Он выглядел так, словно выиграл лотерею на миллион рё. — Шисуи!.. — почти вскрикнула Кимико, и он на секунду остановился, но только лишь для того чтобы поудобнее перехватить ее за талию. Он чувствовал, что был на пределе, и склонившись к ее плечу, от наслаждения закусил бледную кожу, оставляя после себя красный след от зубов. Глубоко, жестко, резко. Сбавляя темп и наращивая обратно. Он грубо схватил ее за щеки, повернув голову к себе, влетая в ее горячий рот мокрым языком, словно хотел высосать всю ее жалкую душонку в мгновение. Она слишком тугая и влажная, слишком прекрасная, чтобы быть реальностью, слишком его... О, ему больше не придется всякий раз принимать душ, чтобы снять напряжение после долгих поцелуев с ней, после которых она как ни в чем не бывало шла спать, невинно чмокнув в нос, оставляя его совершенно неудовлетворенным. Полное ощущение полета. Пара жестких толчков — и он упал грудью на девичью спину, обессиленно дыша ей в пространство между плечом и прижатой к столу щекой, издав глухой стон ей прямо в ухо. Шисуи знал, что она не получила того удовольствия, какое испытал он, что виднелось на ее влажных от слез щеках, но будущий вечер должен был исправить все его грехи.