Miracle

      На кануне дня рождения Хонджун с утра до позднего вечера колдовал на кухне, большую часть времени посвятив изготовлению клубничного торта. С бесценными подсказками Уёна, наблюдавшим за всем процессом по видеосвязи, омеге удалось приготовить если не идеальный, то близкий к этому десерт. Довольный, он убрал торт во второй отсек холодильника, куда Сонхва обычно не заглядывал, на всякий случай спрятав непрозрачную коробку за разными высокими банками и контейнерами. Оглядев себя, Хонджун вздохнул — он уже сбился со счёта, сколько раз бегал переодеваться из-за то и дело проливаемого молока или рассыпавшейся прямо на одежду муки.       Заглянув в шкаф, омега нахмурился — ни одной из его обожаемых толстовок там не нашлось. Ещё раз вздохнув, он направился в ванную, с досадой понимая, что придётся надевать какую-то футболку или джемпер. К тому же все спортивки также оказались в корзине для белья, а это значило, что остаётся только вариант доставать пусть и достаточно длинные, но все жё шорты. Но внезапно неудовольствие от вынужденной смены привычного домашнего образа сменилось коварной усмешкой — что ж, пришла пора подтолкнуть Сонхва к решительным действиям.       Лежащий на тумбочке у ванной телефон коротко пиликнул — Сонхва написал, что поужинает с коллегами, но надолго не задержится. Хонджун обрадованно улыбнулся — бесконечные снятия проб с приготавливаемых блюд вполне заменили ему все приёмы пищи, а дополнительное время позволит принять расслабляющую ванну с любимым лавандовым маслом, от которого, скорее всего, тоже придётся отказаться на более поздних сроках беременности.       После водных процедур Хонджун снова оказался перед своим достаточно скудным гардеробом — за отсутствием необходимости выходить куда-либо помимо клиники, омега не озаботился покупкой одежды, на первых порах приобретя в основном домашние комплекты и нижнее бельё. Покопавшись, он выудил с самой дальней полки обычную чёрную майку и шорты чуть выше колена, что добавил в корзину с покупками для домашних тренировок, которым уделял достаточно времени уже не один год, но так и не добрался до них в доме альфы, о чём теперь сожалел, критично оглядывая свою фигуру в зеркало. Конечно скоро его тело претерпит значительные изменения, но сейчас хотелось предстать перед Сонхва в самом выигрышном свете. Понимая, что уже поздно предаваться самокритике, Хонджун оделся и вышел в коридор, попутно вытирая волосы полотенцем, не желая лишний раз портить их феном. Поразмыслив с минуту, омега двинулся на кухню — в последний раз проверить приготовленное и убедиться, что ничего не забыл прибрать, как за спиной раздалась трель замка. Пулей домчавшись до места назначения и бросив полотенце на ближайший стул, Хонджун замер за дверным проёмом с гулко колотящимся сердцем — в один миг весь его план по соблазнению Сонхва показался неимоверной глупостью. Но омега не привык отступать, поэтому услышав уже такое родное «Джун-и, я дома», он крикнул:       — Сонхва, я что-то устал, может, поваляемся в кровати и посмотрим что-нибудь?       — Давай, а ты где? — голос Сонхва приближался, а смелость Хонджуна семенила в противоположном направлении.       — Я на кухне и похож на чёрта, поэтому не хочу перед тобой показываться в таком неряшливом виде, — омега как мог вжимался в стену, паникуя на чём свет стоит.       — Но я хочу обнять своего ангела, — в голосе Сонхва проскользнули огорчённые нотки, но Хонджун был неумолим.       — Мыть руки, душ — и будем обниматься сколько угодно. Пожалуйста, — чуть тише добавил он в конце и с облегчением услышал обречённый вздох, который всегда издавал Сонхва, с чем-то соглашаясь.       — Хорошо, уговорил. Тогда пока найди интересный фильм, ладно? — дождавшись утвердительного «ага» в ответ, альфа направился в свою ванную, по пути что-то мурлыча себе под нос.       Хонджун перевёл дух и наконец-то разжал пальцы, всё это время мёртвой хваткой сжимавшие край майки. Кое-как разгладив вещь, он прислушался — шума воды отсюда не было слышно, но всё же удалось уловить еле различимый звук захлопнувшейся двери. Прокравшись в спальню альфы и заглянув в гардероб, чтобы последний раз оглядеть себя в зеркало, Хонджун вернулся в комнату и сел на кровать. Не удовлетворившись своим местоположением, он перебрался на другой край, потом лёг, потом уселся к изголовью, устроившись там с подушкой под спиной, а затем вернулся на свою первоначальную позицию. Нервно комкая покрывало, он нетерпеливо прислушивался к звукам воды, боясь передумать и в любой момент сбежать в свою комнату. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Хонджун вдруг осознал, что больше не слышит ничего, кроме тихого шороха, доносящегося из ванной. Сглотнув клейкую слюну, он уставился на дверь. И вот она отворилась словно в замедленной съёмке, и омега увидел уютно растрёпанного Сонхва, одетого в обычный белый халат, который он носил по утрам. Альфа смотрел куда-то себе за спину, но вот он повернулся, и его глаза распахнулись в удивлении — он не ожидал увидеть омегу у себя в комнате, обычно они смотрели фильмы в гостиной. Но не это больше всего поразило Сонхва — он привык к домашним нарядам Хонджуна из разноцветных оверсайз худи и широких штанов, а сейчас он предстал в чуть ли не откровенной одежде. Ошеломлённо переводя взгляд от крепких икр и угловатых коленей до непристойно глубокого выреза майки, бесстыдно демонстрирующего точёные ключицы, Сонхва понимал, что эту провокацию он проигнорировать не в силах. Как заворожённый он двинулся к взволнованному омеге, не отводя взгляда от его сияющих глаз.       Хонджун наблюдал, как медленно приближался к нему альфа, буквально пронзая его недоверчиво-восхищённым взглядом, граничащим с благоговением. Остановившись практически вплотную к омеге, Сонхва внезапно опустился на колени, беря комкавшую покрывало руку и целуя каждую костяшку, после переворачивая чуть подрагивающую ладонь и нежно проводя губами по тонкому запястью, ненавязчиво пахнувшему лавандой. Альфа всегда тихо радовался такой любви омеги к этому растению, ведь его аромат присутствовал буквально во всей его косметике. И хоть это совпадение временами заставляло Сонхва грустить, ему всё равно льстило, что его природный запах настолько по душе его избраннику.       По телу Хонджуна словно пронеслась стайка бабочек — мурашки от прикосновения горячих губ были настолько воздушными, что он даже засомневался, а были ли они. Омега высвободил свою руку из нежного захвата и зарылся пальцами в мягкие чуть влажные волосы, позволяя себе перебирать шелковистые пряди, невесомо задевая нежную кожу головы. Переместив ладонь на заднюю сторону шеи альфы, Хонджун требовательно потянул его на себя, заставляя Сонхва буквально упасть грудью себе на колени. Альфа успел выставить перед собой руки, оперевшись ладонями о край кровати по обе стороны от аппетитных бедер, скрытых тонкой тканью. Впившись неистово пылающим любовью взглядом в такие же горящие глаза омеги, он начал медленно выпрямляться. Когда до губ Хонджуна оставались считанные миллиметры, Сонхва прикрыл глаза, ведомый голыми инстинктами. Тёплое прерывистое дыхание обожгло, когда нежная кожа губ наконец-то соприкоснулась с такой же, но чуть шершавой от постоянных покусываний.       Сердце Хонджуна провалилось в бездну восторга, едва он ощутил такой долгожданный поцелуй. Трепетное счастье заполнило всё его сознание, и омега отдался во власть неторопливым осторожным движениям чувственных губ альфы на своих. Хонджун никогда не думал, что такое простое и даже обыденное действие способно вознести на вершину блаженства. Омега ощущал каждое самое лёгкое прикосновение и распадался на мелкие частички от нахлынувшей волны удовольствия. Что же тогда ждёт его дальше?        Сонхва казалось, что он больше никогда не сможет обрести только что развоплотившийся рассудок, когда горячий язык шаловливо и дразняще прикоснулся к его верхней губе, а рот Хонджуна будто случайно приоткрылся шире. Больше не сдерживая себя, альфа прильнул ближе, любовно исследуя открывшееся жаркое пространство, с упоением принимая не очень умелую ответную ласку. Не отдавая себе отчёта, он с лёгким нажимом провёл ладонями вверх по упругим горячим бёдрам Хонджуна, пробираясь под майку и ненадолго задерживаясь на тонкой талии, после отправляясь дальше по шелковистому жару кожи к напряжённой шее, устраивая там ладони и прижимая омегу ещё теснее — так, чтобы даже воздух не мог проникнуть между их слившимися в наслаждении губами. Ощущая дискомфорт от сковывающей запястья ткани, Сонхва нехотя отстранился, разрывая на мгновение поцелуй лишь для того, чтобы снять назойливо трущуюся о руки вещь.       Хонджун из последних сил ловил ускользающее сознание — сердце зашивалось, отстукивая чечётку, лёгкие позабыли, для чего они предназначены, и каждая клеточка тела вопила о своей беспомощности. Когда омега почувствовал скольжение воздуха по обнаженной коже вслед за майкой, он самую малость испугался. Нет, не того, что последует за полным избавлением от одежды, а того, что Сонхва не понравится его внешний вид. С беспокойством он заглянул в любимое лицо, но всё, что он там увидел — обожание и восхищение. Резко выдохнув, Хонджун потянул Сонхва на себя за плечи, одновременно пытаясь сдвинуться назад на кровати. Не удержавшись, он рухнул спиной на сбившееся покрывало, тут же заливаясь смехом. Омега чувствовал себя пьяным от любви и желания, переполнявших всё его тело.       Повинуясь тянущему движению Хонджуна, Сонхва приподнялся и забрался с ногами на кровать, оказываясь сидящим на бёдрах омеги. Больше не чувствуя напряжения в распростёртом под собой теле, Сонхва скинул мешающий халат, обвивавший его тяжёлым коконом, и глубоко вдохнул. Где-то на краю сознания вспыхнула мысль о непринятых таблетках, но разве сейчас это было важно? Проигрывая в голове все свои еженощные фантазии, Сонхва ощутил небывалую свободу в исполнении каждого сладостного видения.       Хонджун чувствовал, как с упавшим на пол халатом Сонхва рушатся и его последние бастионы робости и стыда. А ещё он ясно улавливал постепенно усиливающийся аромат альфы и с нетерпением ждал, когда же тот наконец почувствует и его. Омега жадно исследовал тело Сонхва взглядом, отпечатывая в памяти каждую деталь — ниспадающие на лицо чёрным шёлком волосы, длинную напряжённую шею, покрытую мелкими капельками пота, в меру рельефный торс и грацию в каждом мимолётном движении. Наблюдая, как медленно и бережно перемещаются ладони с длинными изящными пальцами вверх от талии до груди, Хонджун купался в захлёстывающем его удовольствии — словно самый нежный бархат оглаживал его кожу, даря блаженную мягкость. Когда же горячие пальцы с лёгким нажимом провели одновременно по обоим соскам, омега не сдержал свой первый в эту ночь стон.       Наслаждаясь нежнейшим атласом покрытой лёгкой испариной кожи, Сонхва замер, услышав вырвавшийся из горла Хонджуна звук. Вскинув голову, альфа жадно считывал эмоции с любимого лица, пытаясь словить затуманенный блаженством взгляд.       — Мой ангел… Одно твоё слово, и я остановлюсь… — Сонхва прикрыл глаза, с болью ожидая, что Хонджун произнесёт «хватит» или «я не готов».       — Ни за что — не тогда, когда мы оба на волоске от того, чтобы сойти с ума от любви, — задыхающийся прерывистый голос Хонджуна стал последним толчком, снёсшим все стены на пути к обоюдному удовольствию.       Сонхва, освобождённый от своих сомнений и опасений, с несдержанным выдохом принялся с новым рвением изучать пальцами каждый миллиметр шелковистой кожи, уделяя внимание всем впадинкам и выпуклостям, чувствуя, как несмело Хонджун пробует повторять его действия там, куда ему удавалось дотянуться. Переместившись так, чтобы оказаться между ног омеги, придвинувшись к нему практически вплотную, Сонхва склонился над Хонджуном, прекращая свои блуждания по его телу разгорячёнными ладонями и снова целуя упругие губы, с замиранием сердца ощущая впившиеся в плечи пальцы. Омега жадно их сжимал, после не менее жадно перемещаясь на спину, наверняка оставляя там следы от ногтей.       Сонхва несдержанно рыкнул, припадая к тонкой нежной коже на шее Хонджуна. Ощущая яростно пульсирующую венку под своими губами, альфа провёл по трепещущей коже кончиком языка, собирая терпкий вкус омеги. На мгновение он поражённо замер, ощутив лёгкий аромат пиона и розового перца, но списал всё это на разыгравшееся под влиянием момента воображение, продолжая влажными касаниями нежно сводить с ума омегу под собой. Потянувшись к резинке шорт Хонджуна, Сонхва на мгновение замер, но спустя секунду решительно стянул их и отбросил на пол, замечая в ярком освещении комнаты, насколько возбуждён омега. Мысленно простонав, Сонхва уговаривал себя не торопиться и как следует подготовить Хонджуна к близости, которой, как он помнил, у того уже давно не было.       Хонджун горел и обращался в пепел, тут же возрождаясь и опять превращаясь в угли, не желая когда-либо покидать этот изматывающий круг удовольствия. Понимая, что остался лишь в нижнем белье, он не испытывал ни малейшего стыда или неловкости, точно зная, что ему не причинят вреда. Усилием воли открыв глаза, которые он непроизвольно зажмурил, провалившись в блаженство прикосновений, омега без доли стеснения вновь принялся разглядывать практически обнажённое тело перед собой и не смог сдержать восторженного выдоха — каждый изгиб был прекрасен, каждая напряжённая мышца рук или торса вызывала неудержимое желание прикоснуться и очертить её контур. Хонджун не отказал себе в этом удовольствии, изучая грудь и живот альфы ладонями, пока тот продолжал покрывать нежными прикосновениями атласных губ его шею, постепенно опускаясь ниже. Когда же чувственные губы добрались до груди, кружа в опасной близости от напряжённых изнывающих сосков, Хонджун снова несдержанно застонал, непроизвольно выгибаясь в спине и перемещая руки на голову альфы, словно пытаясь удержать его на месте и продлить сладкую пытку. Сонхва не заставил томиться в ожидании и провёл кончиком языка по чувствительному месту, посылая разряды тянущего наслаждения прямо в низ живота. Удовлетворённый реакцией на свои действия, он легонько прихватил зубами затвердевшую вершинку, вновь с нажимом проводя чуть шершавой влажной кожей по самому кончику, одновременно терзая пальцами другой восприимчивый к ласке коричневый сосок. Стоны омеги становились всё громче, выдержка Сонхва — всё меньше.        — Мой ангел, ты точно этого хочешь? — задыхаясь от нежности, переходящей в неистовую страсть, спросил альфа, чуть отстраняясь на вытянутых руках от такого податливого и отзывчивого тела.       — Быть частью тебя? Несомненно, — Хонджун приподнялся на локтях, твёрдо глядя в глаза Сонхва, стараясь передать своим взглядом всё то, что не решался озвучить.       Альфа снова издал звук, похожий на радостный рык, отпуская себя окончательно и бесповоротно, упоённо лаская и целуя Хонджуна, временами сбивчиво шепча что-то приятное и успокаивающее.       Из-за шума в ушах омега не мог разобрать ни слова из того, что говорил ему Сонхва, лишь нежные интонации бархатного голоса чувственными волнами расходились по телу, омывая удовольствием каждую клеточку. Пытаясь уделять альфе столько же внимания, Хонджун понял, что тот осознанно останавливает его. Кое-как разобрав «позволь сегодня мне показать всю свою любовь», омега расслабился, отдаваясь умелым и чутким рукам Сонхва, безошибочно находящим самые чувствительные и отзывчивые точки на его горящем теле.       Сонхва ощущал, насколько болезненно стало его возбуждение. Спустившись неторопливыми поцелуями до тазовых косточек омеги, он потянул нижнее бельё Хонджуна вниз, наконец освобождая не менее возбужденную, чем у него, плоть из плена порядком намокшей ткани. Отбросив последнюю вещь в сторону, Сонхва нежно провёл пальцами от влажной головки до ещё более влажного горячего отверстия. То, насколько Хонджун был мокрым, новой болезненной волной возбуждения отдалось в собственном члене, который требовал как минимум прикосновений. Безумно захотелось провести языком по самому сокровенному местечку, но альфа решил пока что не смущать Хонджуна такими откровенными действиями. Продолжая целовать атласную кожу живота омеги, Сонхва аккуратно протолкнул один палец, с удивлением понимая, что сопротивления почти нет.       — Можешь…больше… — простонал Хонджун, сгибая ноги в коленях.       Сонхва, словно оглушённый, повиновался и добавил ещё один палец, а после и ещё под громкие стоны омеги, подававшегося навстречу каждому движению. Понимая, что растяжка почти не требуется, Сонхва несколько раз медленно развёл пальцы в стороны, после аккуратно вытащив их, и избавился от своего белья, придвигаясь вплотную к Хонджуну.       — Кажется, у моего невинного ангела чертовски непристойные развлечения? — низкий, мурлычащий прямо на ухо голос Сонхва послал новую волну мурашек по коже, заставляя мышцы живота непроизвольно сокращаться. Словно в последнее спасение Хонджун вцепился в напряжённые предплечья альфы, ощущая, как под кожей мелко подрагивают мышцы.       — Кажется, ты настоящий дьявол, раз продолжаешь так мучительно испытывать моё терпение, — Хонджун отпустил одну руку и легонько ударил альфу кулачком по груди. Сонхва заглянул в бездонную черноту любимых глаз.       — Я знаю, что это первая наша ночь из многих, но мне так хочется её продлить… — альфа опёрся на согнутые в локтях руки и прильнул к телу Хонджуна так, чтобы их изнывающие без внимания возбуждения соприкоснулись. Омега задохнулся от ощущения горячего шёлка кожи, легко скользившей из-за обилия естественной смазки. Сонхва снова с наслаждением припал поцелуем к шее, неторопливо подаваясь вперёд и назад, позволяя прочувствовать практически каждый сантиметр своей упругой пульсирующей плоти, заставляя тело Хонджуна сильнее дрожать от предвкушения.       Даря очередной тягуче-сладкий глубокий поцелуй, Сонхва немного спустился и начал медленно входить в горячее нетерпеливое тело, помогая себе одной рукой. Хонджун хныкал и извивался, пытаясь двигаться навстречу, чтобы как можно скорее ощутить своего альфу целиком, но Сонхва крепко сжимал второй рукой плечо омеги, удерживая того от резких перемещений.       Когда альфа наконец остановился, Хонджуну показалось, что он не сможет сдержать рыданий — настолько его переполняли эмоции. Ощущать в себе любимого человека так глубоко, прижиматься к его коже так тесно, целовать так откровенно и так бесстыдно стонать в любимые губы — не это ли высшее наслаждение? Чуть двинувшись навстречу, Хонджун дал понять, что готов к продолжению. Сонхва сразу же уловил эту немую просьбу и начал медленно, тягуче двигаться, постепенно переходя к более резким толчкам. Огладив упругую ягодицу и несильно сжав её, он подхватил одну ногу омеги под коленом, практически прижав её к груди Хонджуна и ускоряясь ещё сильнее. Смешавшиеся стоны наслаждения заполняли комнату, отражаясь звонким эхом в сердцах обоих.       Чувствуя, что уже близок к разрядке, Сонхва обхватил пульсирующий член Хонджуна и начал мягко, но уверенно доводить омегу до финала. Почувствовав горячую жидкость на руке и услышав стон-вскрик, Сонхва не сумел сдержаться и кончил сразу же следом за омегой, обессилено падая ему на грудь, лишь чудом удерживая часть своего веса на руках. Слегка отдышавшись, альфа аккуратно вышел из расслабленного тела и устроился под боком Хонджуна, удовлетворённо выдохнув, когда тот повернулся к нему и буквально обвил тело альфы руками и ногами.       По спальне плыл смешавшийся цветочно-пряный запах. Сонхва сделал глубокий вдох, когда осознал, что пион, приправленный мягкой дерзостью розового перца, не был плодом его разбушевавшейся фантазии.       — Джун-и, — дрожащим шёпотом произнёс альфа, широко распахивая глаза и наблюдая, как в хитрой улыбке растягиваются губы Хонджуна, — ты — мой предназначенный?..