Прости, Адриан...

Как можно испытывать привязанность к человеку, личность которого даже не знаешь? Все эти добрые слова, желание быть рядом в самую сложную минуту; его искренность, влюблённость во взгляде. И когда это всё она умудрилась потерять? Маринетт уже и не помнит. Осознание собственных чувств приходит неожиданно — будь они не ладны! Изменëнная мелодия её сердца, уже её влюблённые глаза. Как раньше она жила, не осознавая, что самый близкий и родной человек находился всё это время подле неё?! Устало плюхнувшись на кровать в мокрых штанах (а ведь она так и не переоделась после своего неожиданного оседания в лужу), она немигающим взглядом смотрела в потолок. Буйным потоком мысли уносились далеко в прошлое, где она так зло отвергала чувства Кота, взывала к его пониманию, что им нельзя быть вместе. А как иначе? Если они никогда не смогут узнать, кто находится под маской, то зачем и любить? Тем более, Маринетт знала наверняка: если бы Котёнок узнал, что под красной маской в чëрный горошек скрывается обычная, невзрачная девушка, его чувства вмиг изменились бы. Кому такая понравится? Навернулись непрошеные слëзы. Она вспомнила его мечтательные глаза, обращённые в небеса, глупую улыбочку во всё лицо… Он влюбился. Точно влюбился. Это не смогло ускользнуть от внимания Леди Баг, и укол ревности не заставил себя ждать. Всё верно, и как она раньше не замечала? Её чувства вновь остаются без ответа. Сначала Адриан, теперь Кот. И если с Адрианом всё более-менее понятно, ведь по большей части она идеализировала его образ, пыталась в простых дружеских порывах разглядеть нечто большее, пока больно не ударилась о свои же мечты. То с Котом всё было иначе. Он был настоящим. И она полюбила. — Маринетт, может, в этом нет ничего плохого? Тикки больно смотреть на страдания подруги. Если бы только квами могли раскрывать секреты, тогда бы Маринетт стало легче. Но нельзя. Эта тайна принадлежит не ей. Маринетт помнила, с каким желанием Кот прыгал дальше по крышам. Вероятно, сегодня он хотел признаться в своих чувствах. Возможно, уже тогда, на крыше, он мысленно растворялся в предстоящей встрече с возлюбленной, и до какой-то Леди Баг ему не было дела. И снова в районе сердца больно кольнуло. Кто она? Всё ли получилось? Она не заметила, как слезинки сменились нестройным солёным потоком, как Тикки подбадривала её добрыми словами, пыталась вразумить и поддержать. Она видела только улыбающегося Котика в объятьях другой девушки. На месте которой она бы хотела быть. Слишком наивная. «Нельзя совершать прежних ошибок. Нельзя совершать их вновь…», — упрямо твердил разум. Но сложно противиться липкому осознанию того, как руки Кота приобнимают другую, как его мягкие губы, к которым Леди Баг по стечению обстоятельств имела доступ благодаря акуматизации людей, касаются чужих, незнакомых ей губ. Мокрые глаза резко распахнулись. Мысли вернули её к походу в музей вместе с Адрианом… Адриан… Как ей стыдно перед ним… Столько было слов сказано про её любовь к нему, столько подарков, внимания, которые оставались незамеченными. А теперь, когда его чувства к ней изменились, когда он её разглядел, она ищет повода скрыться. Ненормальная. Боится его. Она повернулась на бок, вымученно подтянув к себе ноги, приобнимая их. — Прости, Адриан… Я не люблю тебя, — устало прошептала она. Тикки беспомощно парила над Маринетт буквально пару минут назад, но сейчас решила оставить девушку наедине с мыслями. Ей нужно собраться. Париж нуждается в сильном герое. Слабый всхлип раздался со стороны кровати, и Тикки зажмурилась. Совсем ничего не может сделать для Маринетт. Для Кота. Для других квами. А ведь если бы она была внимательной, если бы не позволила Маринетт самой проходить через весь ужас потери, возможно, её владелица сейчас была бы счастлива. Возможно, Монарх никогда бы не появился в их жизни. Если бы только знать всё наперёд… — Я не могу тебя любить, — с надломом в голосе, еле различимым шёпотом пролепетала Маринетт и уснула. Беспокойно. — Прости меня, Маринетт, — безысходно отозвалась Тикки. Всего лишь сторонний наблюдатель самой запутанной истории. Квами с надеждой посмотрела на затянутое мрачными тучами небо, и дрожащим голосом произнесла: — Прости, Кот Нуар…