***
– Ебать ты, конечно. Ещё меньше квартиры не нашлось? – Галлагер озадаченно чесал затылок после того, как прошёлся по новой квартире, которую они решили снять в Бруклине. Тут был и его косяк, потому что он так и не нашёл времени, чтобы приехать на смотр жилья, и, как итог, Милкович подписал все документы без него. – Нет, конечно, после дома Галлагеров я стал ценить простор, но не до такой же блять степени. Микки удостоил придурка самодовольной усмешкой. Ну а хули, ему же было сказано, чтобы тот сам выбирал и думал, потому что кое-кто дохуя работает, видите ли. По ходу, пора начинать ревновать рыжего уёбка к работе. Нет, он понимал, что Йен любит своё дело, сам видел, какое удовольствие тому доставляет деятельность фотографа, как и то, что тот будет держаться за это дело зубами, лишь бы не скатиться обратно в нищету и не вернуться в чикагские трущобы. – Бля, я с Мэндс уже привык к пентхаусу. И ты привыкнешь, рыжик, – он приподнимает брови, глядя на Галлагера так, словно между ними вовсе нет никакой разницы в росте. – Или че бля, мне расторгать договор и искать ебучую конуру? М? – он сокращает дистанцию, состоящую из пары шагов, разделявшую их, с вызовом смотрит в эти невнятного цвета глазищи, что делает их ещё более охуительными, а потом кладёт руку на чужой затылок, притягивая длинноного уебана к себе и сминая его губы натиском своих. Йен отвечает, лапает любимую сочную задницу, на которую залипал во время первой и единственной их съёмки. Что там, он обожал её ничуть не меньше, чем в самом начале отношений, наоборот, от этой мощной жопы с не менее мощными ляжками грех отказаться. Как и от всего ёбнутого Милковича в целом. – Да хуй с ним. Придётся привыкать, но я готов. Всё ради тебя, детка, – напоследок он прикусывает чужую губу, слабо оттягивая её, а потом отпускает Микки, пока всё не зашло слишком далеко. Ведь им не нужно много, чтобы распалиться. – Мой любимый рыжий пидорас, – на губах всё ещё играет вкус недавнего поцелуя, на жопе ощущаются следы от мощных лап, мнущих её. – Попиздовали выбирать мебель? Не сказать, что они были большими любителями шоппинга, особенно Милкович, но вместе со своим мужиком он и не на такое готов осмелиться. Даже на то, что раньше было для него неприемлемым пиздецом. Отношения ведь для того и нужны, чтобы открывать себя человеку, доверять. Кажется, Йену он доверял даже больше, чем самому себе, но ни на грамм не жалел об этом. – Вот такие признания мне нравятся куда больше. А не на грани истерики в тачке, – рыжий выходит из квартиры первым и ждёт уёбка, пока тот закроет дверь, и они поедут за ебучей мебелью, – Не помешало бы заехать пожрать. – Опять нихуя не хавал на студии? – он знал, что Галлагер часто зарабатывался, уходя в процесс, уже даже стал привыкать к такой хуйне, но он же типа заботливый. По крайней мере, если дело касалось засранки Мэндс или его любимого мужика. – Три стакана кофе. Не пизди, я просто забыл заказать доставку. А потом приехали модели, – главное, говорить всё это с невозмутимым ебалом, словно так всё и задумывалось. Зато он не пиздел, ведь реально увлёкся, а потом подошло время сваливать со студии. В центре за ним приехал Мик, собственно, чтобы осмотреть квартиру вместе. Пусть и после подписания договора. Жрать было элементарно некогда. – Бля, я знаю. Помимо моей дырки и фотографии, твоя третья любовь – ебучий кофе. – О, да, ты прав как никогда, Мик. Парни со смехом покинули холл многоэтажки, где находилось их жильё. Их общая квартира. Ёбнуться можно. Скажи Микки кто-нибудь год назад, что он съедется с мужиком, и не просто с мужиком, а со своим парнем, он бы как следует переебал этому самоубийце. А теперь светится от счастья, ведь веснушчатая морда всегда будет рядом и никуда нахуй от него не денется.***
– Ну так че, когда ты уже заявишь миру, что тебя отныне не привлекают сиськи? – как бы между делом интересуется рыжий, тщетно пытаясь найти, куда запихал сменные линзы для объектива, пока Мик заказывал жрачку с ресторана, потому что доверять придурошному стоять у плиты, весьма рисковое и бессмысленное занятие, а Йен слишком заебался, чтобы возиться с готовкой. – Да бля, Йен, – Милкович трёт переносицу тремя пальцами, хмурится, и упорно не поднимает глаз от экрана мобильника. Эта тема всё ещё воспринималась им слишком остро, но уже не так, как было в первое время. Ему не было стыдно за себя перед Галлагером, тот сам понимал, во что ввязывается, решившись начать встречаться с таким как он. Может, на тот момент рыжик ещё не осознавал, в какой пиздец вляпался, но теперь уже поздняк сдавать заднюю, потому что хуй куда он его отпустит. Нечасто такие конченые уёбки влюбляются, по неосторожности признаются в своих чувствах, так что надо дорожить тем, что имеешь, – Меня могут и окончательно нахуй послать, если я скажу, что в жопу ебусь, сечёшь? И тогда пизда всему. И моей карьере, и Мэнди, – скроллинг соцсетей уже не кажется таким интересным занятием, потому что он вновь начинает нервничать, и трубка летит в сторону на кровать. Галлагер уже слышал от него подобное. Линза была найдена, и пока он положил её на прикроватную тумбу со своей стороны, чтобы утром взять с собой на студию. Он тяжело вздохнул, садясь рядом с Миком на постель, устроил ладонь на его бедре, устремил взгляд на чужое ебало, встречаясь с серо-синими глазами. – Ты серьёзно думаешь, что всем не поебать, с кем ты там ебёшься? Конечно, некоторые занесут тебя в свои чёрные списки, но и будут те, кто, наоборот, захочет с тобой сотрудничать на постоянной основе, – он видел, что Милкович был опять готов взорваться, от его внимания не ушло закипающее в чужом взгляде недовольство, нервно ходящие вверх-вниз брови, нахмуренный, напряжённый лоб, закушенная губа. – Детка, в этом мире полно уебанов похлеще нас, но и полно нормальных людей. Скандалы улеглись, и, если ты сам не будешь делать из этого трагедию, то всем будет похуй. – рука, покоившаяся на чужой ноге, двигается, мягко поглаживая ляжку через ткань треников. – Сука, завали а. Типа, я не знаю, – дёргано огрызается Мик, пусть и понимает, что рыжий придурок прав. Он продолжал работать даже после скандала и почти сумел вернуться в обычный график. Перемены будут, куда без них. Неизвестно, насколько глобальные. И эта самая неизвестность пугала сильнее, чем факт того, что ему придётся признаться всей общественности в любви к членам. Точнее, к одному конкретному, но об этом им пока знать не обязательно. – Иди ко мне, веснушка. Микки хватает Йена за огромную лапу и тянет его на себя, не боясь быть придавленным его тушей. Не Дюймовочка, выдержит уж, не впервой. Губы в губы, переплести языки, зарываясь пальцами в жёсткую огненную шевелюру. Ебучие разговоры идут нахуй. Пусть всё идёт своим чередом, рано или поздно он признается, что в гробу видал баб, когда у него есть самый охуеннейший мужик во всём мире с огромной елдой.***
– Детка, блять, нет, – пять дней подряд у Галлагера был охуеть какой плотный график, среди которого ему едва хватало времени на душ, пожрать и на сон. Микки также не сидел дома, мотался с одной съёмки на другую. Йен даже не всегда будил его по утрам, наслаждался видом спящего говнюка и пиздовал приводить себя в божеский вид перед выходом в люди. Ебались они дня три назад, если ему не изменяет память. Для них, ебущихся практически каждый божий день, это охуеть как много, поэтому совсем не удивительно, что чужая лапа шарит рядом с хуем через ткань домашних шорт, пока рыжий был занят работой. Пиздец не приходит один, и это именно его случай в текущей ситуации. Чувак, работавший у него редактором удалённо, заболел, о чём сообщил в понедельник вечером, сказав, что не может добить даже начатое, потому что ему совсем херово, дико извинялся, и всё в этом роде. А Йену, уже привыкшему к тому, что снимками занимается парень, которому он за это платит, за связи с общественностью и рабочие аккаунты в социальных сетях отвечает его менеджер, Кристиан, а тут ему поневоле приходится вспомнить былые времена, когда он сам разрывался во все стороны и практически не спал. Спал, по четыре-пять часов за ночь, и то, если повезёт. Сейчас те времена были в прошлом, а тут на тебе недельку ностальгии, которой он совсем не испытывал. – Галлагер, сука, я сейчас возьму тот вибрирующий дилдак и буду ебать себя им, а ты работай блять, работай и смотри, как я буду кайфовать, – Микки недотрах ощущал явственно. И если бы только на физическом уровне, мозг бил тревогу, какого хуя он не получает свою порцию эндорфина, который вырабатывался в больших объёмах после оргазма. Да и что уж скрывать, он соскучился по этим губам, шарящим по его телу, зубам, оставляющим следы, ладоням, беззастенчиво мацающим его крепкую тушку. Рыжий пидор подсадил его на иглу в виде своего хуя, а теперь, когда возможности поебаться не было, а его хер был рядом, пусть и недолго, совсем недолго по утрам, и чуть больше вечером, это ощущалось вдвойне острей. Дрочка не спасала, ему нужна именно галлагеровская елда, долбящая его в простату до звёзд перед глазами. – Заказы горят. Мартин сказал, что идёт на поправку и с субботы вернётся к работе, – переведя взгляд с экрана ноутбука на своего ублюдка, умом Йен понимал, что тому действительно совсем херово без хуя в заднице, и тот готов на всё, лишь бы его заполучить, – Я не меньше тебя хочу ебаться… Договорить ему не дали. Недовольный возглас Милковича наверняка услышали даже соседи. – Так какого хуя ты ещё лежишь с этим блядским железом? Ждёшь, пока у обоих яйца лопнут, сукин ты сын??? – Микки подрывается с постели, потому что его разрывает от противоречивых желаний переебать этому рыжему дебилу или же наброситься на него. Брови взметнулись вверх, взгляд, полный возмущения и закипающего внутри него дерьма, говорит красноречивее любых слов. Желваки на мощной челюсти ходят ходуном, а пиздёж сопровождается активной жестикуляцией. Ох блять, как же его прёт. Взгляд мечется с веснушчатого ебала на ноутбук, стоящий на подставке с охлаждением, то вновь возвращается к чужой морде. А Галлагер вновь уткнулся туда рожей, но, судя по вдруг ставшему непроницаемым ебалу, было понятно, что тот чует надвигающийся на него пиздец. – Не ори, ёбнутый. Если тебе реально горит, нахуй, делай всё сам, только не мешай мне работать, – огрызнулся Йен, стараясь сконцентрироваться на работе, что выходило из рук вон плохо. ″Делай всё сам″. Для Милковича это звучит как сраный вызов. Мысли в голове судорожно заметались, чтобы реализовать призыв в действие. Сука, он может. Он даже притронуться к себе не даст рыжему гандону, а если тот посмеет, Мик вмажет по охуевшему в край ебалу. Ну и че что работа? Он из-за этого должен ходить с зудящей от недоёба задницей? – Я-то сделаю, сука. Ебучий Галлагер… – ножки у подставки для ноутбука регулировались. Он точно помнил, потому что сам покупал для него эту поеботу и выбирал сразу качественную и удобную, чтобы придурок был доволен. – Слышь, разверни подставку на полную высоту, – осеняет Мика, которому похуй было на всё, лишь бы добиться своего. Оттуда и вытекает просьба. Непонимающий взгляд зелёных глаз вновь смотрит на него через стёкла очков. Йен не совсем понимал, что тот задумал, и был слишком погружён в партию фотографий со съёмки, которая состоялась в конце той недели, чтобы вдумываться в происходящее. – И че тебе это даст? – вполне логичный вопрос, на который ему непременно нужен был ответ. – Твой хуй, блядь, – рявкает Мик, уже копаясь в тумбочке в поисках смазки, которая, какого-то хера, лежала не на самом виду, а почти что в глубине ящика. Вот что значит отсутствие секса. Пусть даже оно длится всего несколько дней. Воздержание и терпение – нихуя не самые сильные его стороны. Галлагеру всё же пришлось снять ноут с подставки и начать колдовать с ножками. Она была устойчивой и тяжелой за счёт системы охлаждения, расположенной снизу. Возня не отняла много времени, и он продемонстрировал Милковичу, стягивающему с себя штаны, полученный результат. Тот вновь завис, глядя на подставку, и рыжий чётко мог увидеть на напряжённом ебале, как в его башке скрипят шестерёнки и вовсю прёт какой-то хитровыебанный вычислительный процесс. По идее, у него должно получиться подлезть под эту конструкцию и не наебнуть её. Почему-то Микки был в этом уверен, хоть и ни разу и не отличался миниатюрностью. – А теперь ставь эту хуету на пол и снимай свои вонючие шмотки, – хуй креп лишь от одной мысли о предстоящем трахе, поэтому Мик устраивается на кровати, открывает тюбик с лубрикантом, выдавливает небольшое количество на ладонь, чтобы спешно распределить его по пальцам, и подносит его к очку, трепещущему от предвкушения. Закусывая губу, вводит сразу два, потому что нет никакого желания медлить и оттягивать грядущий секс. На самом деле, Галлагер пребывал в ахуе. Чтобы до такой степени отчаяться и изголодаться по члену, словно не трахался год, за три дня, надо суметь. Только сейчас он осознал, как сильно разбаловал Микки в плане ёбли, наблюдая как тот потрахивает себя пальцами, шумно дыша и надрачивая крепкий толстый хер. От этого дерьма у самого в штанах началось движение, ведь в кои-то веки право растягивать любимую дырку у него нагло отобрали. Лучше не трогать уёбка, ведь он прекрасно осознавал последствия, если самостоятельно полезет к нему, чтобы принять участие в процессе. Йен мог бы вмешаться, заменить чужие пальцы своими, чтобы самостоятельно подготовить чужой анус к долбёжке, которую они называют сексом. Блять, он обожал все эти ритуалы, сопутствующие ебле, особенно если они были связаны с Микки. Мог бы взять у него в рот, пока тот орудует пальцами внутри себя, шумно дыша и второй свободной рукой надрачивая член, усиливая собственные ощущения. Гораздо приятнее, когда этим занимается Йен. Только хуй он признает это вслух. Кажется, рыжий сукин сын знал его лучше, чем он сам. Милкович уже далеко ушёл от возраста прыщавого подростка, но всегда млел, когда его придурок касался его, и не важно, были то поцелуи, пальцы в дырке, или же руки, лапающие его во всех доступных и не очень местах, или мощные шлепки, следы от которых зачастую оставались на сочной заднице, как говорил ему рыжик. Другой бы за подобный базар давно ходил бы с разбитым ебалом, но этому пидорасу он позволял слишком много, при этом не переступая через себя. – Долго пялиться собрался? Или ты блять ждёшь, пока я себя растяну, а потом начну обрабатывать твою елду? Не охуел ли ты часом, Галлагер? – возбуждение с явным раздражением опять слились в нём воедино, но на опыте Мик знал, чем это закончится. Охуенным горячим трахом. Что бы он не пиздел, он любит этого вредного упёртого дебила, и готов простить ему даже такую хуйню как игнорирование призыва к ебле. После того как кончит, не раньше. А без этого огромного болта в заднице оргазм не будет засчитан вовсе, потому что всё это не то. Разве что пасть рыжика, когда тот берёт у него в рот, но нет, девять дюймов, распирающие его изнутри это особый, извращённый вид удовольствия. Галлагер, залипший на столь охуительную и горячую картину, вышел из коматоза, когда Мик заговорил, подскочил с кровати, чтобы первым делом поставить ноут на подставке на пол, как ему было сказано, а потом уже снял с себя шорты вместе с трусами, бросая их на пол. – Дальше то че? Я продолжу работать со стояком, ты будешь ебать себя пальцами и дрочить? Ты для этого меня с кровати согнал? – пусть Галлагер куда более терпелив, нежели его парень, но, когда дело доходило до секса вот с этим вот придурком, о выдержке можно было позабыть. Она просто шла нахуй. Три пальца в жопе не способствовали желанию пиздеть. Они способствовали бешеной похоти, желанию поскорее оседлать рыжика и заполучить огромный хуй в свою задницу, трахнуть его как следует своей дыркой, чтобы тот больше не смел динамить его ни при каких обстоятельствах. Когда пальцы свободно двигались, а стимуляция простаты не приносила того самого кайфа, Милкович решил, что с него хватит подготовки. Ему не привыкать принимать в себя этот агрегат, хотя, наверное, он никогда не перестанет удивляться, как тот вообще помещался в нём. Рыжий долбоёб реально устроился работать на полу, встав на колени перед ноутом. Вот же придурок. По его ебалу Микки видел, что думает тот нихуя не о работе. Значит, нужный эффект достигнут. Сейчас главное реализовать задуманное и ничего не наебнуть. Если он расхуярит рабочий ноутбук Галлагера, то, само собой, купит ему новый. А вдруг рыжик не пользовался облачными хранилищами, как все нормальные люди, тогда будет проёбано множество снимков, а ему очень не хотелось проебать те шедевры, которые тот создавал своими руками. Удивительно, как такой серьёзный невозмутимый чувак мог оказаться сраным эстетом и безумно горячим ёбырем. – Ну-ка детка, подними-ка на секунду свою хуёвину, – сосать он не будет сейчас из принципа, потому что нехуй быть таким вредным, но совсем оставить без внимания любимый ствол он никак не мог. Дождавшись, пока Йен, оторвавшись от очередного снимка, приподнимет столик, он пристроился жопой к его паху, вновь открыл и выдавил смазку, которую всё это время держал при себе, обильно смазал чужой член, оглаживая его по длине, бегло уделяя внимание каждой вздувшейся венке, прикусывая губу от предвкушения и слушая, как шумно выдыхает рыжик, который, судя по всему, уже начал догонять, что к чему. – Мик… – он было хочет схватить его за бёдра, направить в дырку член, но вовремя опомнился, вспоминая собственные слова, за которые сейчас мысленно проклинает себя. – Ты хочешь прямо так? – Завали, Галлагер, – Микки время зря не терял. Сам направил член в себя и начал насаживаться на него, жмурясь от распирающих ощущений. Надо перетерпеть эти первые неприятные минуты, – Ставь… Свою подставку… А я… Выебу тебя, ублюдок… К такому размеру невозможно привыкнуть. В их первый раз он охуел, когда Йен вошёл в него. Это был сущий пиздец, сопровождающийся дикой болью. Предвкушение того, что скоро он получит желаемое, а именно то, что любимый хуй будет полностью в нём, ебашить по простате до искр перед зажмуренными глазами, и от кайфа он опять будет орать как ебливая сука и наверняка сорвёт к херам глотку, его не пугало. Милковича вообще ничего не пугало, кроме того, что он может вновь потерять своего уебана, который умудрился разместить ноутбук вместе с подставкой над его поясницей. Тут главное не дёргаться, чтобы не зацепить. – Ты реально думаешь, что я смогу так работать? – Йен тихо стонет, когда дырка полностью обхватывает его плоть, смотрит в экран ноута, на фотографию, которую в данный момент обрабатывал, но не может думать ни о чём, кроме хитрого ублюдка, нашедшего выход из положения. – А это, сука, уже не мои проблемы. Рыжий уёбок… Я из тебя всю душу вытрахаю… – Мик практически не даёт себе привыкнуть к размеру и ощущениям, сразу же начинает работать тазом, насаживаясь на член, не скрывая довольных стонов. – И ты спустишь в меня свою мерзкую кончу, пидор… Нужно ли говорить, что комнату быстро заполнили стоны и звуки секса, а именно шлепки ягодиц об бёдра рыжика. Микки, как всегда, не сдерживался, стонал, и, не изменяя себе, также громко сыпал матами, всегда льющимися из его пасти от переизбытка эмоций и ощущений во время секса. Йена также было слышно, но его стоны глушились чужими, тем не менее, Милкович всё равно улавливал их. Ему было важно слышать, что его говнюку также хорошо с ним, как и ему. – Бля… – вместе с ругательством с губ срывается стон. Ни о какой работе не может идти речи, потому что это слишком заебательские ощущения, каждый раз накрывающие его как в первый, – Моя ебливая сучка… Ненасытный придурок… Галлагер знал, как Мика подстёгивали грязные разговоры во время процесса. Ему самому нравилось это, нравилась реакция, и в данном случае его слова стали стимулом для Микки ещё интенсивнее работать бёдрами, пусть он давно взмок, спина блестела от проступивших капель пота, а волосы, упавшие на ебало, неприятно липли к коже и мешали. Но Мику было абсолютно поебать на это. – Ну же, дебил… – сил адекватно складывать кашу в голове, называемую мыслями, в слова, выходило из рук вон плохо, да он и не пытался. Ему хотелось ощутить на себе мощные лапы, натягивающие его на горячий хуй, хотелось ощутить, как неистово рыжий ёбырь будет трахать его, не думая о том, что потом у его парня жопа будет болеть несколько дней. Он не скажет прямо, что устал, и работает задом из последних сил, лишь бы не останавливаться и дальше ощущать эти вспышки, когда чужой хуй будет мощно проезжаться по предстательной, и каждый раз его будет словно переёбывать разрядом тока, вызывая ещё большие стоны. Мик редко просит его о чём-то прямо. Но сейчас призыв был кристально чист и понятен. В спешке отставив подставку с ноутом в сторону, Йен отвесил ощутимый шлепок по чужой ляжке, и без промедлений начал подаваться тазом навстречу, обхватывая руками чужие бёдра, натягивая узкую дырку на свой хуй. Это возымело свои плоды, потому что его засранец стал стонать ещё громче, ещё громче заматерился, и это было знаком, что долго тот не выдержит. Напряжение было слишком велико, оно копилось в каждом из них несколько дней, чтобы выплеснуться в этот ебанутый секс. Даже когда тело Милковича забилось в оргазменном экстазе, а вместо стонов он услышал судорожное дыхание, словно тот задыхался, до такой степени того накрыло, Галлагер не остановился, и продолжал дотрахивать его до тех пор, пока не вжался пахом в раскрасневшуюся задницу, кончая вовнутрь, как и хотел Мик, шепча в полубреду чужое имя, сейчас звучавшее как мантра. – Че, заебись поработал, уёбок? – Микки лёг на бок, чтобы видеть довольную веснушчатую рожу Йена, который курил прямо в постели, также пялясь на него. – Просто охуительно, детка. Такими темпами я даже полюблю дедлайны, – с ухмылкой на губах тихо отзывается Галлагер, гладя Мика по щеке, думая про себя, что можно почаще практиковать короткое воздержание, чтобы увидеть, на что ещё способен этот сладкий сукин сын.