Вне времени

      Фил не спеша идёт к главным воротам Замка. Арт, кажется, снова побил установленный им же рекорд по количеству убитых за ночь монстров, чем заставил, во-первых, весь народ снова кричать ему троекратное «ура», а во-вторых – вылезти Фила из кровати в шесть утра.       Фила. В чертовых. Шесть. Утра. Как будто его присутствие при явлении Христа народу так уж необходимо.       Так что не случится ничего страшного, если Арт подождёт лишние десять минут. В конце концов, король здесь Фил, а как известно, короли не опаздывают, это все остальные приходят слишком рано.       Он бредёт мимо тронной залы, используя посох как трость чтобы не упасть, когда замечает Илью. Это логично: раз король встал, то и личный лакей должен быть на ногах. А еще они оба должны сиять и всем своим видом показывать, что не свалятся на любую горизонтальную поверхность через секунду-другую.       – Д-доброе утро, Ваш… – Илья нехотя давит зевок, сглатывает. – Ваше Величество.       Напудренный парик надет набекрень и грозится съехать с взлохмаченных рыжих волос, а камзол застёгнут только наполовину. Он недовольно морщит веснушчатый нос и щурится, подавляя очередной зевок. Потом впяливается в Фила замутнённым взглядом.       Илья похож на котёнка. Сонный, взъерошенный и такой маленький – он ниже Фила всего на три сантиметра, но ранним утром в этом нелепом костюме, который Фил выбрал исключительно забавы ради, он выглядит еще меньше. Хочется взять его в ладони и согревать сутками.       Фил кривит губы в мягкой улыбке. Подобные мысли и ассоциации давно стали привычными, словно они всегда были в его голове. Честно говоря, он уже не воспринимает прошлую жизнь, ту, что была до Игры, всерьёз. Разве кто-нибудь когда-нибудь мог по-настоящему ненавидеть Илью?       Последний в свою очередь успевает бессовестно заснуть и сладко засопеть, облокотившись на витую колонну. Парик с глухим стуком всё же падает на ковровое покрытие. Илья причмокивает губами и с видом удовлетворённого жизнью человека приобнимает колонну как старого друга.       Фил не может сдержать заливистый смех, рвущийся на свободу, пробивающий грудную клетку. Смеётся долго, закрывая рот ладонью, чтобы ненароком не разбудить бедолагу, до покрасневшего лица и боли в животе. Он ловит ртом спасительный кислород и хватается за левый бок, словно это может помочь прекратить смеяться. И ежу понятно, что еще хоть один косой взгляд в сторону спящего лакея, и новой волны хохота будет не избежать.       Фил глубоко дышит, выпучив глаза и согнувшись пополам от боли, и сосредоточенно смотрит в пол. На ковре валяется посох, выроненный из рук примерно на стадии тихих смешков. Чуть поодаль – планшет. На экране, словно угадывая потаённые желания короля, подрагивает иконка заклинания со сломанными часами. Фил зажмуривается, но ни иконка, ни планшет не исчезают, скорее наоборот – притягивают внимание, как магнит. Он хмурится, поднимается с пола, переводя взгляд с планшета на Илью и обратно. Но заклинание уж очень манит, и, хотя Фил с самого начала знал, что не устоит в этот раз, ровно так же, как и во все остальные, он все равно тянется к планшету деланно медленно и равнодушно.       Как только пальцы привычным движением понижают мощность заклинания до единицы, Фил снова становится энергичным. Он легко подхватывает посох, направляя его сразу на Илью. В голову на секунду закрадывается мысль остановить всё время, в том числе и для процессии с Артом во главе подле главных ворот, но Фил выметает ту прочь. Арт подождёт его столько, сколько потребуется.       Он наконец-то активирует заклинание и восторженно наблюдает, как песочные всполохи обволакивают тело Ильи. Неспешно подходит к нему и протягивает руку. Пальцы нежно касаются чужой щеки. На ощупь как воск. Холодно. Гладко.       Заклинание настигает Илью на выдохе, и он застывает во времени с напряжённой грудной клеткой, потому что дышит как обычно – глубоко, размеренно. Фил это знает. Он уверенно, словно делал это сотни раз, одёргивает воротничок, застёгивает камзол правильно, любуясь своим отражением в блестящих пуговицах, разглаживает складки. Движения мягкие, касания аккуратные, будто Илья – фарфоровая статуэтка, которая не ровен час упадет и разобьётся от малейшего дуновения ветерка. Строго говоря, в данный момент Илья и правда больше похож на статуэтку, нежели на живого человека, пусть и застывшего во времени. Люди не бывают настолько красивыми.       А Илья красив. Фил улыбается нежно, зарывается пальцами в рыжие волосы – жёсткие, гладкие, поделённые на пряди восковые волосы. Ничего страшного – у Фила хорошее воображение, и он живо представляет мягкие податливые локоны, обязательно пахнущие корицей. Причёсывает как может, заводит мелкие пряди за ухо. Легонько щипает мочку. Будь это живой Илья, на месте щипка осталось бы розоватое пятно. Будь это живой Илья, скорее всего он бы ударил Фила ещё пять минут назад.       Длинные пальцы вырисовывают круги на веснушчатой щеке. Двигаются медленно, с каким-то трепетом и волнением – шершавые подушечки едва касаются молочно-белой кожи. Фил стоит так близко, что может разглядеть едва заметный шрам на лбу, хорошо знакомый и изученный примерно пятнадцать остановок времени назад.       Тёплое дыхание прерывается на секунды, когда Фил оставляет лёгкий поцелуй в уголке чужих губ. Прикасается еще раз и отстраняется. Нет смысла. Попытаться поцеловать статую по-настоящему – все равно, что пытаться поцеловать собственное отражение взасос. Много слюней, неудобно и очень неловко. В этом заключается, пожалуй, главный недостаток заклинания. Фил понял это еще при третьем использовании, но вряд ли сможет от него отказаться. Если это единственный возможный способ вот так вести себя с Ильей, вот так прикасаться к нему каждый раз, когда захочется, Фил будет им пользоваться. Пусть это будет хотя бы иллюзией воплощения мечты.       Он легонько гладит Илью по щеке и быстро отходит назад. Вытирает губы ребром ладони – совсем не по-королевски. Кастует обратное заклинание, опускает посох. Наблюдает. Илья наконец выдыхает, грудь мерно вздымается и опускается. Редкие робкие солнечные лучи неосторожным касанием нарушают на миг безмятежность спящего – он морщит нос, будто собирается чихнуть.       – И чего это мы спим? – Громкий голос Фила, напрочь лишённый той нежности, которой были наполнены его движения буквально пару минут назад, разбивает хрупкую тишину вдребезги. Илья вздрагивает. – Солнце встало, я встал, а это значит, что тебе пора приступать к своим обязанностям, не так ли?       Илья нехотя открывает глаза, косится на Фила хмуро.       – Я и так стою, – бормочет под нос недовольно.       – Сделаю вид, что не слышал этого, – Фил кривит губы в усмешке. – Давай, ноги в руки и пойдём. Арт опять бьет все мыслимые и немыслимые рекорды, надо почтить его своим присутствием.       Илья вдыхает шумно, словно хочет разразиться тирадой. Мнётся. Фил недоуменно смотрит на него.       – У тебя всё в порядке?       – Не думаю, что тебе…что Вам так уж этого хочется, Ваше Величество, – произносит лениво, прикрывая глаза. – Зато я точно уверен, что сейчас чертовы шесть утра и нормальные люди в это время спят, особенно если они носятся весь день и выполняют дурацкие поручения, лишённые всякие смысла.       – Эй! – Возмущённый голос срывается на фальцет. От такой вопиющей наглости Фил теряет дар речи. Хватает ртом воздух и гневно жестикулирует. Илья лишь приподнимает брови. – Ты это, не забывай, на каких условиях я тебя в Замок пустил: на тот момент тебя всё устраивало!       Лжец. Он впустил бы Илью, даже если бы пришлось пожертвовать статуей самого себя в полный рост. Поручения Фила – не больше, чем глупое, эгоистичное и абсолютно понятное желание приблизить Илью, привязать к себе. Видеть его чаще, чем остальных. Целовать в уголок губ, когда желание становится особо невыносимым, а чувства прожигают в сердце дыру.       – Тем более, – он продолжает, – каждому нужно что-то полезное делать – я правлю, Арт геройствует, а ты – лакей. – Выдыхает, моргает часто-часто, сжимает посох крепко. – Ты, может, глаза откроешь, я не знаю, Илюх, ты как будто меня игнорируешь.       Илья поджимает губы обиженно, ничего не отвечает. В этом извечном споре всегда побеждает Фил, и вовсе не потому, что его аргументы верны. Так уж, к сожалению, повелось – у кого больше власти, тот и прав.       – Прошу прощения, Фил… Ваше Величество, – цедит сквозь зубы, не глядя на Фила. Поднимает с пола парик, отряхивает задумчиво. Надевает на голову. Непослушные рыжие прядки выбиваются из прически, падая на левый глаз. – Мы идём или как? – Бросает назад не оборачиваясь. Шаги быстрые, руки сжаты в кулаки.       Фил хмурится, закусывает губу. Такие стычки и споры на пустом месте, постоянно случавшиеся в жизни до Игры, теперь кажутся до тошноты неправильными. Эти взаимные подколы, холодность, язвительность не вяжутся с нежными робкими прикосновениями, с глупой улыбкой, появляющейся на губах каждый раз, когда в мыслях всплывает чужой веснушчатый образ. Всё это настолько искажённое и невозможное, что кажется, что это – всего лишь абсурдный сон, но чувства реальны, а тугой узел где-то в районе лёгких, сопровождающий вдохи легкой болью, ощущается яснее некуда.       Фил сглатывает. Догоняет Илью, едва не переходя на бег. Кладёт руку на чужое плечо, заставляя остановиться и обернуться. Смотрит точно в янтари глаз, решительно проводит пальцами по левой щеке вверх, заводит выбившиеся рыжие пряди обратно под парик. Отходит, с сомнением оглядывает проделанную работу, делает вид, что не замечает яркие красные пятна, расцветающие на белой коже. Наверняка это от злости.       – Идём, – пресекает любую попытку Ильи возмутиться. – Конечно, идём. А раз это важное событие, выглядеть нужно соответствующе. В следующий раз следи за причёской.       Фил отворачивается и уходит вперёд, не видя больше смысла продолжать закапывать свои репутацию и надежду на хотя бы дружеские отношения с Ильёй глубже и глубже. Он и так сегодня сделал достаточно, а ведь сейчас только шесть утра. В конце концов, Арт всё ещё его ждёт.       Илья дрожащей ладонью прикасается к щеке, не веря, что минуту назад там были пальцы Фила. Губы трогает слабая улыбка, и сердце заходится в бешеном темпе, заглушая посторонние звуки.       Вот бы поставить жизнь на паузу и воспроизводить этот момент снова и снова.