Лисьи сказки

— Маленьким лисичкам пора спать, — Вэнь Кэсин легонько щёлкнул Гу Сян по носу, та забавно сморщилась и состроила умилительную физиономию. — А сказка? — А кто сказал, что уже слишком большой? — Нельзя быть слишком большой для сказки, — Гу Сян забралась ему на колени, обвила руками шею и прижалась щекой к щеке. — Расскажи, как ты нашёл Цзышу-дагэ и Се-гэгэ. — Но ты уже наизусть знаешь эту историю, — Вэнь Кэсин обнял малышку, почесал за пушистым ушком и начал рассказ. — Однажды твой папа отправился собирать травы… *** Е Байи сколько угодно мог обзывать его педантом и обвинять в излишней скрупулёзности, но Вэнь Кэсин точно знал: травы нужно собирать не только в определённое время года и подходящее время суток, но и в подходящем состоянии духа. Совершенно точно нельзя подходить к сбору трав после ссоры, от таких настоев не будет никакой пользы, один сплошной вред. И ещё он точно знал, что не сможет провести с Е Байи хотя бы день и ни разу не поругаться. Уж лучше уединиться на пару дней, помедитировать, настроиться, а потом, пока травы будут сохнуть, можно и помириться. Конечно, перед уходом они поругались, именно поэтому Вэнь Кэсин всегда закладывал пару дней для успокоения. Мысли о бурном примирении сбивали с настроя, но за годы жизни с Е Байи Вэнь Кэсин стал мастером медитаций. В этот раз он ушёл в предгорья затемно, летние травы нужно собирать перед рассветом. Благо зрение лиса позволяло находить нужные, да и острый нюх помогал выбирать лучшее. Чем ближе он подходил к скале, тем заметнее становился странный запах, совершенно не свойственный цветам. Вэнь Кэсин остановился и принюхался, он никак не мог определить, чем пахнет, и это раздражало. Запах был слишком знакомым, но Вэнь Кэсин никак не мог вспомнить, что это. Он прислушался, лисьи уши уловили слабый стон. Картинка сложилось. Он чувствовал запах крови. *** Чжоу Цзышу мало что помнил из прошлого. Много переходов, мало еды и воды. Население бежало от неурожая, голода, а затем и эпидемии, мать тайком скармливала ему всё, что было в её скудной доле, поэтому умерла первой. Отец держался, но его покусала крыса, и он тоже заболел. Наказав сыну идти как можно выше в горы, потому что болезнь боится холода, он передал ему котомку с тем немногим, что сумел спасти из наследства семьи. Больше Чжоу Цзышу ничего не помнил. Он каким-то чудом добрался до одного из павильонов высоко в горах, где периодически медитировали монахи. Возможно поэтому его приняли в монастырь — не каждому взрослому удаётся добраться сюда, не то что ребёнку — значит, вырастет сильным воином. Старшие ученики за что-то сразу же невзлюбили найдёныша, и если сначала это выражалось в оскорблениях, слишком сложных для его уровня развития, заданиях, то чем дальше, тем изощрённее становились издевательства. На индивидуальной тренировке, где он должен был отрабатывать особенно сложную связку приёмов, Чжоу Цзышу почувствовал, что камень, на который он должен был приземлиться после прыжка, покачнулся. Мальчик потерял опору и полетел вниз. *** Вэнь Кэсин не очень любил людей, в молодости он не раз попадал в неприятности, пытаясь разузнать о них побольше. Первым порывом было уйти подальше, но природное любопытство победило. В траве лежал человеческий детёныш, судя по росту — не старше семи лет, нога вывернута под неестественным углом, из раны на бритой голове сочилась кровь. Мальчишка слабо стонал, в глазах блестели непролитые слёзы. Незнакомца, подошедшего к нему, Чжоу Цзышу принял за небожителя. Высокий, стройный, статный, красивый, с длинными волосами, сияющими огненными всполохами на солнце, в нежно-розовом ханьфу. От него пахло цветами, травой и, почему-то, первым снегом. — Вы дух? — прохрипел мальчишка. — Пришли проводить меня на мост? — Что? — удивился Вэнь Кэсин. — Зачем на мост? Я не знаю тут никаких мостов! А, понял. Нет, ребёнок, ты не умер, но, боюсь, умрёшь без помощи. Эх, — он почесал затылок. — Самое время для сбора ромашки... Впрочем, всё равно я теперь чувствую только твой запах. Эх, — повторил Вэнь Кэсин, опустился на колени и ощупал повреждённую ногу. — Я бы хотел помочь, но боюсь, что сделаю только хуже. Но старая черепаха точно сможет! Конечно, он давно не практиковался... Иди сюда, малыш. Незнакомец аккуратно приподнял Чжоу Цзышу, тот не сумел сдержать крика боли. Откинуться на широкое плечо и вдохнуть аромат цветов было удивительно приятно. Последний раз его на руках носил отец в далёком детстве. Мальчик постарался отрешиться от боли, как учили в монастыре. Отвернувшись, он надеялся, что спаситель не заметил его слез. — Прости, прости. Я не хотел сделать тебе больно. Тут недалеко. Или надо было зафиксировать ногу? Ненавижу это признавать, но старая черепаха прав, надо было его слушать! Ну-ну, не плачь, пожалуйста, я боюсь щекотки! — Я не плачу, — просипел Чжоу Цзышу, — я уже большой, — он вытер слезы рукавом, стараясь дышать, как его учили, чтобы успокоиться. — Вот и молодец. Как тебя зовут, человеческий детёныш? — Цзышу, Чжоу Цзышу, мне не успели дать имя, отрешающее от мирского, — он всё-таки всхлипнул. — Отрешающее от земного? А, бритая голова... А тебе не рано отрешаться от мира? В жизни столько всего интересного! Как ты оказался под скалой? — Я… я выполнял переход между прыжком тигра и броском змеи и, — он замялся, — упал. — Разве можно выполнять такие сложные переходы в одиночку? Тебя должен был страховать кто-то из старших учеников! — Вэнь Кэсин дёрнул ушками. — Старшие ученики очень заняты, их нагрузка не сравнима с моей, им некогда возиться со мной. Вэнь Кэсин нахмурился. — Но это неправильно! Старшие ученики должны присматривать за младшими! Разве можно бросать детёныша одного? Чжоу Цзышу не ответил, пригревшись на руках у такого замечательного духа, он задремал. *** Человеческий детёныш ощущался удивительно правильно, Вэнь Кэсин как будто нашел давно потерянное и теперь мысленно искал аргументы, чтобы оставить детёныша себе. Сколько он пролежал под скалой? Его не искали, значит, он не нужен там, где жил. А ему нужен. Правда, Вэнь Кэсин сам ещё не понял, зачем, но совершенно не хотел расставаться с этим найдёнышем. И если Е Байи начнёт возражать, то Вэнь Кэсин пригрозит, что откажется готовить. Это всегда был решающий аргумент в споре. *** Е Байи возился в кузнице. В свое время он получил очень разностороннее образование, и никогда не отказывался выучиться чему-то новому. Он сделал заготовки для метательных ножей, теперь металлу нужно дать остыть, наточил ножи для кухни и несколько серпов, которыми пользовался его лис при заготовке трав. С работой на сегодня можно закончить. Облившись водой, чтобы остыть, он вышел из-под навеса именно в тот момент, когда на тропе показался любимый лис со странной ношей. — Этому человеческому детёнышу нужна твоя помощь, кажется, у него сломана лапка. — А-Син! — воскликнул Е Байи. — Где ты нашел ребёнка?! Ты же пошел за ромашкой и чабрецом. — Боги послали мне этот подарок! Я успел собрать немного ромашки, а потом учуял запах крови. Теперь это будет мой детёныш! Е Байи знал, что лисы взрослеют куда дольше людей, Вэнь Кэсину шла всего вторая сотня лет — совсем юнец. Порой приходилось объяснять внешне вполне взрослому созданию прописные истины, напоминая себе, что он ещё не вырос. — А-Син, ребёнок — это не подарок, он живой, личность со своими чертами характера. У него наверняка есть семья, которая его ищет. Ребёнок — это не животное, которое можно взять и оставить себе. — Нет, теперь он мой! Я его нашёл! — Вэнь Кэсин отступил на шаг и чуть развернулся, закрывая собой ребёнка. — Он не нужен своей семье, они не следили за ним! —он топнул ногой и сильнее прижал к груди худенькое тело. — Посмотри, какой он худой, я нашёл его перед рассветом, что детёныш мог делать на скале ночью? Разве любящая семья отпустила бы его одного? Посмотри, у него бритая голова, он из этих, — Вэнь Кэсин пытался вспомнить нужное слово и нервно шевелил ушами, — лысых! Но ещё не получил нужное имя. У них таких много, а у меня один! Я его не отдам! Если лис вбил что-то себе в голову, то спорить с ним бесполезно. Эту истину Е Байи усвоил давно. Значит, придётся действовать другими методами. — Дай мне его, я посмотрю, чем помочь, — Е Байи осторожно взял ребёнка, мальчик действительно был худ, кожа оказалась сероватой, искусанные губы сухими — явные признаки лихорадки. — Хочешь ребёнка? — лис упрямо кивнул. — Тогда помогай. Мне нужна горячая вода, полотно для перевязок, ровные дощечки для лубка на ногу, отвары, снижающие жар и погружающие в глубокий сон. Только рассчитывай на вес ребёнка, — видя непонимание в янтарных глазах, он пояснил: — дозировку дели на четыре. Вэнь Кэсин бросил подозрительный взгляд на Е Байи, тот выглядел сосредоточенным, но вроде бы не злился. Лучше него детёнышу никто не поможет. Чжоу Цзышу уснул, но проснётся, как только Е Байи начнёт его лечить, значит, сначала отвар, потом дощечки. Во сне боль чувствуется меньше. Вэнь Кэсин исследовал свои запасы и принялся за приготовление. *** Чжоу Цзышу было жарко и больно, он слышал чьи-то голоса, кажется, кто-то спорил. Затем ему чем-то смочили губы и напоили горьким, но вкусно пахнущим травами. От выпитого боль, вгрызающаяся в кости разъяренным зверем, отступила, и Чжоу Цзышу окутала темнота, в которой то и дело мелькали огненные всполохи, но ему не было страшно. — Он всё равно пахнет болезнью, — Вэнь Кэсин внимательно следил за манипуляциями Е Байи. — Я дал ему отвар, но запах не изменился, — он хмурился и морщил нос. — Он явно простудился, пока лежал, — отозвался Е Байи. — Присмотри за ним, я нагрею воды, нужно искупать его, смыть кровь и грязь. Подумай, что можно в воду добавить, чтобы болезнью не пахло. — А ты осмотри голову, там была кровь! — Вэнь Кэсин скрылся в своей кладовой, он очень хотел помочь этому детёнышу. До самого заката Е Байи возился с найдёнышем. Его лис крутился рядом, помог искупать ребёнка, зафиксировал ногу, приготовил отвары и пару сборов, в которых искупали мальца, продезинфицировал нитки и помог наложить швы и повязки. К вечеру устали оба, ребёнок неглубоко и часто дышал, но в себя не приходил. — Переживёт следующие сутки — выкарабкается твой найдёныш. — Его зовут Чжоу Цзышу, — Вэнь Кэсин сжимал худенькие пальцы. — Это не честно! Я только нашёл его, он не должен умирать! Пожалуйста, останься со мной? — попросил он, склонившись к уху мальчика. *** Чжоу Цзышу словно плавал в огненном мареве. Боль в ноге и на голове казалась вторичной по сравнению с пожаром, бушевавшим внутри. Горло пересохло, во рту было так сухо, что казалось, язык должен пойти трещинами, а затем рассыпаться в пыль. Он периодически слышал чей-то голос, но никак не мог разобрать, что ему говорят. Вэнь Кэсин то смачивал пересохшие губы найдёныша жаропонижающим отваром, то протирал горячую кожу. Раньше Е Байи был единственным человеком, которого он готов был терпеть рядом, а сейчас отдал бы несколько сотен лет жизни в обмен на жизнь этого детёныша. — Ты должен выкарабкаться, Чжоу Цзышу, — просил он. — Вырастешь большим и сильным. Я научу тебя разбираться в травах. Станешь великим лекарем. У лис много секретов, я всё расскажу тебе. Только поправляйся, ладно? Вокруг было темно, Чжоу Цзышу шёл в каком-то плотном тумане, почти не видя ничего. Он чувствовал, как мимо проходят люди, но не мог разглядеть их, пытался позвать, но голоса не было. Сколько он так брел в темноте? Не было ни солнца, ни луны, ни звёзд, чтобы сориентироваться, но он упрямо продолжал идти, опасаясь оставаться на одном месте. Наконец, туман расступился, и он увидел высокую лестницу, ее ступени были усеяны осколками стекла, крупными обломками камней, раковин, колючками и шипами. Вся лестница была залита кровью. — Дорога к мосту Найхэ, — непослушными губами прошептал Чжоу Цзышу. По поверью, эту лестницу необходимо было пройти босиком, она определяла готовность души к загробной жизни. Он знал, что падение с такой высоты не могло пройти бесследно, но было немного обидно уходить так рано. Хотя, может, за мостом он встретит родителей? Он занёс ногу, чтобы вступить на первую ступеньку и даже отметил, как все острые предметы рядом с его ступнёй втянулись внутрь, чтобы он мог легко пройти, и вдруг понял, что его что-то не пускает на лестницу. Воздух уплотнился, и перед мальчиком появилась тень, воспоминание о той, что была дороже всех в мире. Худощавая молодая женщина со впалыми щеками, длинными волосами цвета воронова крыла и точно такими же как у него глазами. — А-Шу, — ласково позвала она. — Что ты здесь делаешь? Ещё слишком рано! — Мама? — Чжоу Цзышу сморгнул непрошенные слёзы. — Мама, забери меня с собой! Я... — он знал, что мужчина не должен плакать, но было очень трудно удержаться. — Меня там никто не ждёт! — Не могу, милый, твоё время ещё не пришло, — тень госпожи Чжоу постаралась ободряюще улыбнуться. — Мы с отцом будем ждать тебя столько, сколько нужно, год здесь лишь миг. Кто-то очень сильно расстроится, если ты не вернёшься. Тот, кто подобрал тебя и был так добр и заботлив. Он и сейчас не спит, отпаивает тебя отварами и уговаривает вернуться. — Хули-цзин. Их не существует! Мне все привиделось! — Чтобы убедиться, может, стоит проверить? — лукаво улыбнулась женщина. — Сюда ты всегда успеешь вернуться, мы с отцом обязательно дождёмся тебя. — Я не знаю как! — Чжоу Цзышу в отчаянии оглядывался. — Просто пожелай вернуться, ничего не бойся, мой А-Шу. *** Недовольный Е Байи нашёл своего лиса возле найдёныша. — Ты собираешься с ним всю ночь сидеть? — Да! — Вэнь Кэсин с вызовом уставился на Е Байи. — Я не хочу, чтобы он испугался, когда проснётся. — Он может вообще не проснуться! А ты бросил меня на три ночи и сейчас собираешься провести четвертую вдали от меня?! — Я ему нужен! — Мне ты тоже нужен! — Е Байи несильно дёрнул его за хвост, Вэнь Кэсин зашипел. — Не при детёныше же! Е Байи хотел привычно сгрести фыркающего лиса за воротник и притянуть к себе, заглушая возражения поцелуем, но заметил, что ребёнок завозился. Длинные ресницы, бросающие густые тени на щеки, дрогнули, и мальчик приоткрыл глаза. Над ним стоял тот самый дух, на голове которого отчётливо просматривались рыжие ушки, а из-за ханьфу выглядывал кончик пушистого хвоста. Рядом с ним стоял суровый незнакомец в белых одеждах. — Маленький негодник! — всплеснул руками Вэнь Кэсин. — Напугал меня! Я же обещал, что тебе помогут, а ты всё-таки собрался на мост! Если бы я зря истратил на тебя отвары, то ни за что бы не стал жечь деньги! — Простите, — прохрипел мальчик, всё ещё не веря своим глазам. Хули-цзин, персонаж сказок и легенд, стоял перед ним во плоти. — Я… я не думал, что принесу вам столько хлопот. — Вот, попей, — Вэнь Кэсин протянул отвар. — Никаких хлопот, что ты. Просто... Не умирай пока, ладно? Мы ведь даже не успели толком познакомиться. — Меня зовут Чжоу Цзышу, господин, — мальчик, почти не поморщившись, выпил горький отвар. — Я младший кандидат в послушники монастыря Шаоши на горе Сун, и я сирота, — он всхлипнул, не сдержавшись. — Нет, Чжоу Цзышу, я тебя нашёл, теперь ты мой лисёнок, а не младший послушник. В этом монастыре много лысеньких, а у меня ни одного нет! — Вэнь Кэсин покосился на хмурого Е Байи. — Если, конечно, ты хочешь. Этот старый монстр утверждает, что я не могу просто оставить тебя себе. — У меня ничего нет, — потупился Чжоу Цзышу. — Была засуха, урожай погиб, а потом начались пожары. Мы бежали, но нас настигла эпидемия, — он почувствовал, как по щекам бегут слезы и ничего не мог с ними поделать. Чжоу Цзышу старался быть сильным, не показывать боли, проглатывать обиды, но сейчас, в доме, где к нему впервые отнеслись по-доброму, и после того, как он видел маму, словно прорвалась плотина, ранее запиравшая все чувства на замок. — Мама умерла, а потом и отец, он наказал дойти до горы, в холоде инсек... инфек… болезнь гибнет. Я дошел, не помню как, мешок с наследием семьи украли, обувь и куртку отобрали, волосы и те отрезали, они были такими густыми. В монастыре меня приютили, но старшие ученики за что-то невзлюбили, говорили, что я никому не нужен и должен ежедневно благодарить за оказанную милость. Если я никому не нужен, то зачем я вам? — Глупый лисёнок, — Вэнь Кэсин осторожно поглаживал мальчика по бритой голове. — Хорошо, что тебя уже побрили, иначе трудно было бы лечить твою рану. А волосы вырастут. Что значит "зачем" ты мне? — он задумался, вытер слёзы Чжоу Цзышу и надавил пальцами на уголки губ, заставляя улыбнуться. — Нам нужен ребёнок, тогда мы станем настоящей семьёй, — он снова покосился на Е Байи. — Старый монстр может многое, но подарить ребёнка — выше его сил. Зато боги послали мне тебя. — Монстр? — ребёнок заозирался — А какой монстр? — Черепаха, — улыбнулся Вэнь Кэсин и пихнул ногой Е Байи. — Но ты можешь звать его Е Байи. Это он не позволил тебе уйти на мост. — Бессмертный Меч! — восторженно выдохнул Чжоу Цзышу. — Я слышал, как старший ученик рассказывал о том, что его дед учился у вас технике запечатывания гор, для меня честь познакомиться с вами! Благодарю вас за помощь, — он попробовал поклониться и скривился от боли. — Ну хоть кого-то воспитывали нормально, несмотря на то, что сирота. А ты, — Е Байи снова дёрнул Вэнь Кэсина за хвост, — слишком много болтаешь. Не дёргайся, малец, до полного выздоровления ещё далеко. Вэнь Кэсин зашипел и оскалился, продемонстрировав нечеловечески длинные зубы. — Не трогай хвост, сколько раз говорил! — А я просил не называть меня старым монстром, но мы же игнорируем просьбы друг друга, — Е Байи погладил хвост. — Ну что, Чжоу Цзышу, хочешь вернуться в монастырь или останешься? Этот лис может быть очень упрямым засранцем, но он не опустится до похищения детей. — Я не думаю, что мне кто-то обрадуется в монастыре, — потупился мальчик. — Я старался быть полезным, но мне всегда выговаривали за лень, неусидчивость и неблагодарность. Я могу понять, братья трудятся в поте лица, куда им лишний рот. — Я не похищал, а нашёл! — возмутился Вэнь Кэсин. — А раз тебе некуда идти, то значит, ты можешь остаться. Ты хочешь? — хвост Вэнь Кэсина нервно дёргался. — Станешь моим лисёнком? — Очень хочу остаться, что для этого нужно сделать? — с робкой надеждой спросил мальчик. — С поклонами подождём, пока ты сможешь стоять на ногах, сейчас ограничимся твоим обещанием выздоравливать и не пугать меня так больше. — Какие ещё поклоны? Я давно не беру учеников, — фыркнул Е Байи, наконец выпуская пушистый хвост и подходя к столику с лекарствами. — Малец, пей, — он протянул пиалу. — Тебе нужны силы. — Но ты же сделаешь для меня исключение, — Вэнь Кэсин похлопал глазами и взял Е Байи за руку. — Детёныш тренировался в одиночестве и поэтому упал, он должен продолжать тренировки. Когда поправится. Я, конечно, могу сам его тренировать, но ты всё время критикуешь мой стиль! Чжоу Цзышу выпил предложенное и сразу почувствовал, как веки тяжелеют. Он хотел было что-то сказать, но уже уснул, откинувшись на постель. — Пусть спит, — сказал Е Байи, наблюдая, как Вэнь Кэсин укрывает ребёнка одеялом. — А об исключениях мы поговорим после, — он ловко подхватил лиса на руки. — Ты оставил меня на три ночи одного! — Неужели Бессмертный Меч боится спать один? Старый монстр боится чудовища под кроватью? Они не нападают на своих, — Вэнь Кэсин обвил длинными руками шею Е Байи и потянулся за поцелуем. — А я вот не могу обещать такого. Е Байи с удовольствием ответил на поцелуй. Он успел соскучиться по своему лису. Хочет он мальчишку, пусть — век людей короток, а в цзянху особенно. *** Детёныш — Чжоу Цзышу — слишком длинное имя для такого малыша — кажется, слишком серьёзно относился ко всему. Он послушно принимал лекарства, соблюдал постельный режим и даже не капризничал. Только иногда во сне звал родителей и плакал, но утром всегда улыбался Вэнь Кэсину. — Это какой-то неправильный детёныш, — жаловался Вэнь Кэсин. — Разве он не должен ныть, что ему надоело лежать, что чешется лапка или лекарства невкусные? Ты вот всё время жалуешься, когда я пою тебя отварами! — Тебе не угодить, А-Син, — улыбнулся Е Байи. — Подожди немного, срастется нога у пацана, он привыкнет к нам. Тогда и начнет проверять границы дозволенного. Его жизнь не особо баловала, вот он и не знает, как себя ведут дети. Эй, когда это я жаловался на отвары? — Скажи лучше, когда ты не жаловался! То тебе слишком горько, как будто лекарства могут быть сладкими, то слишком горячо, то не нравится запах. В еде привередничаешь, а он ест то, что дают, да ещё выглядит так, будто боится, что отнимут. Его совсем не кормили? Разве так можно обращаться с детёнышами? — Он же сказал, что жил в монастыре. Там не едят мяса, рыба бывает только по праздникам, а мальца ещё и гнобили. Самое распространенное наказание, помимо тренировок, — лишение еды, отлично усмиряет норов у любого. Люди жестоки, я не раз тебе это говорил, или ты забыл? — Мне не нравятся люди, — Вэнь Кэсин надулся. — Они странные. — Странные? Это мягко сказано, — помрачнел Е Байи, вспоминая, как познакомился со своим лисом. *** Те, кто верили, что бессмертный монах проводит все свое время на горе Чанмин в постоянных медитациях и самосовершенствовании, ничего не знали о Е Байи. Нет, он регулярно тренировался, это правда, но постоянно сидеть во льдах скучно, поэтому он периодически (достаточно часто, если быть честным) спускался с горы и неузнанным бродил по цзянху, выискивая хорошую еду и отличную выпивку. В том небольшом городке он оказался случайно, его привлек разговор в таверне, где подавали очень вкусные пельмени и вполне приличное вино. Несколько горлопанов похвалялись, что их шавки загнали молодого лиса, удалось его изловить и посадить в клетку, а через пару дней, когда наберут желающих, устроят большую охоту. Е Байи бы не обратил внимания на этот разговор, если бы, выходя из таверны, не заметил, что на собаках ошейники с прошитым на них заклятьем проявления. Эти твари, недостойные называться людьми, где-то обнаружили хули-цзин и собирались его затравить! Тогда Вэнь Кэсин ещё плохо контролировал обращения, в самый неподходящий момент из-под ханьфу вылезал рыжий хвост или из-под волос показывались уши. Он просто хотел послушать рассказчика, тот так расписывал подвиги Лянь Икэ*, что подошел слишком близко и навострил уши в прямом смысле. Думал, никто не обратит на него внимания. Не повезло, его не просто заметили, но и смогли поймать. Дальнейшее Вэнь Кэсин не помнил, да и не хотел вспоминать. Он собирался дорого продать свою жизнь, когда будет объявлена охота, но откуда-то появился человек в белых одеждах и спас его. Охотники что-то сделали с ним, теперь Вэнь Кэсин не мог полностью принять человеческий облик — хвост и ушки не убирались, так что приходилось прятаться от людей. Впрочем, больше он не горел желанием приближаться к ним. Е Байи тогда сначала без жалости расправился с собаками — натасканные на хули-цзин, оставшись без хозяев, они могли принести много проблем. Затем разобрался с охотниками; у главаря он нашел куртку, сшитую из лисьих хвостов. Представив, сколько чудесных животных эта мразь уничтожила, Е Байи применил большинство своих теоретических знаний о теле человека на практике, так что умирал охотник долго. Только после этого он выпытал у помощника охотника, где держали лисёнка, и вытащил его. Лис был в ужасном состоянии, почти голый, голодный, избитый и покусанный, длинные волосы сбились в колтуны (их пришлось состричь почти по плечи), из пушистого хвоста были выдраны клоки шерсти, губы разбиты, рот порван в уголках. Руки были вывихнуты в суставах, на светлой коже виднелись синяки от жадных рук. Е Байи почти три месяца выхаживал чудесное создание. Лис его боялся, скалил зубы, огрызался, порывался сбежать, но был слишком истощен и измучен. Они долго привыкали друг к другу и через многое прошли. *** — Не хмурься, — Вэнь Кэсин потыкал Е Байи между бровей, разглаживая морщинку. — Это было давно, если бы меня не поймали, мы бы не познакомились. Среди людей встречаются приятные исключения. Хотя я всё равно не понимаю, — уши Вэнь Кэсина поникли, он тоже не любил вспоминать обстоятельства их знакомства. — Ладно мои родичи, нас считают чудовищами, но обижать себе подобных? К тому же тех, кто не сможет отплатить? Но ты заметил, как быстро он восстанавливается? Запах болезни почти исчез! И его шёрстка на голове такая интересная! Мягкая, но колется. — Люди всегда обижают тех, кто слабее, и травят тех, кто выбивается из общей массы. В цзянху слабые всегда прогибаются под сильного, таков закон выживания. — Е Байи притянул к себе любимого лиса, обнимая. Как бы он ни ворчал и сколько бы они ни ругались, он ценил сокровище, чудом попавшее к нему в руки, да ещё и ответившее взаимностью. — Да, болезнь прошла очень быстро, и твои травки тут не при чём, как бы талантлив ты в них ни был, — он легко поцеловал макушку рядом с пушистым ушком. — Да, волосы отрастут, уже видно, что довольно густые, придётся учить его ухаживать за волосами, но это по твоей части, красавец. — Пока они совсем короткие и такие приятные, — Вэнь Кэсин потерся головой о подбородок Е Байи, призывая продолжать. — Он что, уже умеет работать с Ци и лечить раны? А это ему не повредит? Он же совсем маленький! — Ему почти восемь лет, в цзянху детей начинают тренировать и учить с пяти, так что всё в порядке. Чем быстрее он овладеет ци, тем скорее выздоровеет, — Е Байи чуть прихватил губами ушко, руками же проскальзывая под слои ханьфу. — Ай, щекотно, — дёрнулся Вэнь Кэсин и тут же возмущённо зашипел, когда Е Байи остановился. — Я не просил прекращать! — Дай мальцу сонный отвар и пойдём в спальню, мой ненасытный лис, незачем ребёнку знать, чем родители занимаются. Да и во сне всё быстрее заживает. — Родители? — Вэнь Кэсин слез с колен Е Байи. — Значит, ты уже признал лисёнка своим? Я знал, что он тебе понравится! — Он не лисёнок, а мальчишка. Стал бы я возиться с чужим, у меня есть куча идей как провести время более продуктивно и полезно. — Он мой бесхвостый лисёнок! — Вэнь Кэсин показал Е Байи язык и отправился к детёнышу. *** Спустя неделю Е Байи размотал повязку на ноге и объявил, что можно начинать ходить. Вэнь Кэсин на всякий случай выстругал небольшой костыль. Чжоу Цзышу, кажется, одурел без движения и принялся активно хромать, осматривая жилище. Дом казался огромным. Комната, в которой он лежал, явно использовалась как склад: повсюду висели пучки трав, сушёные цветы, грибы и ягоды. Пахло в комнате очень вкусно, если бы Чжоу Цзышу попросили описать этот запах, он бы сказал, что так пахнет лето. В большой гостиной на стенах висело оружие, пол устилали бамбуковые коврики с красивыми узорами, стоял низкий квадратный стол с подушками вместо стульев, видимо, для хвостатого обитателя дома. На просторной и светлой кухне на полках стояло много баночек из бамбука без подписей, но лисы славились своим обонянием. Небольшая, но аккуратная печь, сложенная из камней и прикрытая крышкой, манила погреть о неё мёрзнущие руки. Многочисленная кухонная утварь была начищена и расставлена по своим местам. В печке явно что-то томилось, на это указывал вкусный запах. Одна из дверей выходила на задний двор, где располагалась плотно утоптанная площадка для тренировок. Стояло несколько тренажёров, знакомых мальчику со времён монастыря. За площадкой на положенном расстоянии находилась кузница, сейчас запертая, возле неё был вырыт пожарный пруд. Также недалеко от дома был разбит огород с аккуратными рядами грядок, окружал его ровно высаженный бамбук, на толстых стволах которого были вырезаны какие-то знаки, незнакомые мальчику, наверное, охранные. За огородом был сад из нескольких десятков плодовых деревьев, утоптанная тропинка уводила в заросли дикого шиповника, но Чжоу Цзышу благоразумно решил не проверять, что за ним. Он ужасно боялся, что если выйдет за незримые границы этого дома, то уже никогда его не найдёт. — Как видишь, мы живём скромно, — Вэнь Кэсин лениво обмахивался веером. — Е Байи не очень любит людей, я тоже стараюсь пересекаться с ними как можно реже. Но тебе не будет скучно, обещаю. Е Байи много чего знает, я тоже раньше любил слушать истории, смогу тебе рассказать. Научу различать травы по запаху и готовить лекарства. И просто готовить. Ты не представляешь, сколько ест этот монстр! Будешь моим помощником? — Буду, господин, — Чжоу Цзышу снова попытался поклониться, он всё ещё не верил, что это не сон. Костыль выскользнул из руки, и мальчик полетел вниз. Понимая, что не успевает сгруппироваться, он зажмурился от страха, но удара о землю не последовало. Его поймал добрый господин с лисьими ушками. — Кто господин?! — изумился Вэнь Кэсин, с трудом успев поймать детёныша. — Не вздумай так при старом монстре назвать, он же засмеёт! Меня зовут Вэнь Кэсин, можешь звать меня… — он хотел сказать “папа”, но Чжоу Цзышу иногда звал во сне родителей, захочет ли он называть кого-то ещё папой? Пусть лучше будет старший брат. — …дагэ. *** Чжоу Цзышу никак не мог поверить в свою удачу. Падение со скалы обернулось лучшим подарком, который он получал в своей недолгой жизни. Круглый сирота обрёл тёплый уютный дом и двух потрясающих опекунов, которые заботились о нём, как о родном. Он старался вести себя идеально, изучал названия и виды трав, учился медитировать и управлять ци, занимался не дающейся ему каллиграфией, читал стихи, баллады и легенды. Помогал по дому, в саду и огороде, стараясь быть полезным тем, кто приютил его. Расстроился, когда Кэсин-дагэ обнаружил его антиталант в готовке, всё сокрушался, что человек, на лету схватывающий всё, что касалось приготовления лекарств, умудрился пожарить суп. Чжоу Цзышу прятал глаза и убегал на тренировочную площадку, там выматывался до жутких болей в мышцах на тренировках с Бессмертным Мечом, больше всего боясь разочаровать своих благодетелей. Сперва Е Байи не мог нарадоваться на такого толкового ученика: мальчишке достаточно было показать один раз, и он тренировался, пока не достигал идеала. Вэнь Кэсину даже порой приходилось прерывать тренировки и забирать его на обед, убеждая, что еду не требуется сначала заслужить и что для тренировки нужны силы. Но с каждым днём его всё сильнее одолевало желание наведаться в монастырь и как следует поговорить с наставниками — ребёнок не должен быть таким! Мальчишка должен доверять взрослым, но Чжоу Цзышу всё терпел молча. Вэнь Кэсин устроил ему настоящий скандал, когда заметил, что мальчик бережёт плечо — неудачно упал. Да, его вина, что он не обратил внимания на неловкие движения, но он же не знал, что мальчишка не скажет, что ему больно! — Я не знал! — Е Байи развёл руками. — Я не умею читать мысли! — Ты — наставник, ты должен знать! — хвост Вэнь Кэсина ходил из стороны в сторону и ужасно отвлекал Е Байи. — Наверняка он тебя боится! — Я поговорю с ним. — Я пойду с тобой! Мальчишка предсказуемо нашёлся на тренировочной площадке, отрабатывал удары. — А-Шу, сделай перерыв? — окликнул его Вэнь Кэсин. — Мне нужно сделать ещё полторы сотни повторений, прежде чем закончить урок, — отозвался мальчик. Солнце безжалостно палило, с мальчика градом катился пот, но он упрямо повторял движения. Вэнь Кэсин недовольно покосился на Е Байи, тот только закатил глаза. — Кто тебе это сказал?! — Сейчас из-за травмы у тебя неправильно работают мышцы, когда восстановишься — придется переучиваться, — Е Байи точным броском ореха, стащенного у Вэнь Кэсина, попал в пострадавшее плечо. Чжоу Цзышу не сумел сдержать болезненного вскрика — наставник чётко попал в очаг боли. — Простите, наставник, я доставил вам хлопоты, — он поклонился. — А-Шу! — Вэнь Кэсин изо всех сил наступил на ногу Е Байи — никто не смеет воровать орехи безнаказанно, — подбежал к Чжоу Цзышу и обнял его. — Если этот старый монстр... — он задыхался от гнева. — Ты должен сказать мне! Никому не позволено мучить моего лисёнка! Е Байи скривился, но промолчал. — Кэсин-дагэ, наставник никогда меня не мучил, он делится своими знаниями, а они бесценны. Это моя вина, что я слишком глуп и не могу усвоить его мудрость. — Твоему наставнику больше лет, чем всем лысым воспитанникам вашего монастыря вместе взятым! Думаешь, он всегда был таким умным? Пойдём попьём чаю, ты расскажешь своему дагэ, почему считаешь себя глупым, кто заставляет тебя тренироваться, несмотря на боль, и почему ты мне не рассказал, что у тебя что-то болит? Лис заболтал мальчишку, уводя его с солнцепёка. И если судить по нервным движениям хвоста, Е Байи вечером ждал как минимум неприятный разговор, как максимум требование ночевать в гостиной. Ну что за упрямец достался ему в ученики? И как нужно дрессировать детей, чтобы из них получилось вот такое?! — А-Шу, ты умеешь играть в курицу или червяка*? — спросил Вэнь Кэсин, раздевая Чжоу Цзышу, чтобы намазать пострадавшее плечо. — А плести кузнечиков из травы? Хотя бы воровать птичьи яйца? — Нет, дагэ, — он растерянно смотрел на лиса, явно удивляясь подобным вопросам. — Зачем воровать яйца? А плести из травы? Я видел один раз, как плетут циновки, это полезно и красиво, а кузнечик чем полезен? — Кузнечик? Он тренирует мелкие движения, пальцы должны быть ловкими. Я тебя научу. А воровать яйца из гнезда, чтобы птица тебя не заметила — для этого нужна сноровка! Это очень полезные навыки, гораздо полезнее, чем отрабатывать удар полторы тысячи раз. А ещё яйца вкусные! Чжоу Цзышу явно заинтересовался. Своей волей отстранив ребёнка от тренировок до полного выздоровления, оставив лишь медитации и работу с ци, Вэнь Кэсин начал учить его тому, что по его мнению, совершенно необходимо. Лазить по деревьям, мастерить свистульки, подражающие голосам разных птиц, таскать яйца из гнёзд, плести фигурки из травы и даже рисовать. Мальчишка постепенно оттаивал, отогреваясь в заботе и любви, которую ему дарили. Учился улыбаться, ловко лазил по деревьям, с помощью лиса научился ходить, не потревожив ни одной травинки, и даже начал шкодить. Когда из зарослей бамбука сначала вылетел мальчишка, а за ним скользнул лис, оба в испачканной и кое-где порванной одежде, с растрёпанными волосами и одинаково испуганным выражением на лицах, Е Байи насторожился, а уж когда Вэнь Кэсин рявкнул: — В дом живо! И все окна закрой! — он понял, что дело плохо. Мальчишка уже проскользнул в дом, явно собираясь спрятаться в своей комнате. Лис кинулся закрывать дверь. — Во что вы двое влезли?! — сурово спросил Е Байи, на всякий случай начертив на двери печать и напитав ее ци. Когда до его ушей донесся сердитый гул, всё встало на свои места. — Дикие пчелы?! Вы, два безголовых идиота, ограбили диких пчел? — Он уже учуял сладкий запах мёда, лис оказался тем ещё сладкоежкой. — А-Йи, не ворчи, — заканючил Вэнь Кэсин. — Ты же тоже любишь сладкое! — Это так увлекательно! — Чжоу Цзышу не мог перестать улыбаться. — Мы успели убежать, меня всего парочка ужалила! А мёд такой вкусный! Из дупла намного вкуснее, чем купленный на рынке! Кроме того, мы сами его добыли! И тебе тоже принесли, шифу! Мальчишка протягивал соты, завернутые в широкие листья. На руках уже вздулись волдыри, большой палец ребёнка распух и явно скоро не будет сгибаться, но тот улыбался, счастливо и довольно, как и положено мальчишке, который устроил каверзу и избежал наказания. — Дай угадаю, это была твоя идея? — Е Байи смотрел на распухшую губу Вэнь Кэсина. — Хоть кто-то в вашей паре должен быть взрослым, я-то думал, что это ты! — Вскарабкаться на дерево, где живут эти злюки — отличная тренировка навыков, — невозмутимо пожал плечами Вэнь Кэсин. — И наш мальчик показал прекрасные результаты. Его не замечали до последнего. Е Бай только махнул рукой на это невозможное создание и отправился за лекарствами. Жала необходимо было удалить, на укусы положить примочки, чтобы вытянуть яд, и затем смазать воспаления специальной мазью, чтобы убрать зуд и припухлость. Лис, забрав соты, ускользнул на кухню, наверняка часть мёда припрячет для себя, лакомка. Чжоу Цзышу покраснел от удовольствия, когда его назвали "наш мальчик". В его жизни появились новые увлечения, помимо тренировок. Шифу иногда строго смотрел, но отчитывал только Вэнь Кэсина, а тот лишь выглядел взрослым, а по деревьям лазал не хуже любого мальчишки, даже пушистый хвост не мешал. Чжоу Цзышу любил вечерами вычёсывать из него соринки, Вэнь Кэсин в такие минуты жмурился от удовольствия. Вэнь Кэсин учил мальчишку всему: ловить рыбу голыми руками, причём как стоя в холодной воде, так и на камнях, удерживая равновесие. Ставить силки на животных, читать следы как на земле, так и в траве и на деревьях. Какого зверя когда и как можно бить, определять погоду по сменившемуся ветру или повадкам птиц и насекомых. Е Байи же с тоской вспоминал те времена, когда найдёныш пропадал на тренировочной площадке. Как он и предсказывал, мальчишка, оттаяв, начал проверять границы дозволенного. Утащить что-то вкусное с кухни, мастерить рогатку , а затем и пращу — кто просил лиса ему показывать эти приспособления?! — напрочь забыв обо всем, сбежать на рыбалку (рыбачил он, конечно, вон коса не успела просохнуть — купался, паршивец), забраться в кузницу! Эти и многие другие проказы сыпались как горох из мешка. Конечно он радовался, что мальчишка стал нормальным ребёнком, но с тех пор, как они объединились с Вэнь Кэсином, у Е Байи прибавилось седых волос — он насчитал целых пять, и это ещё не рассматривал затылок! Он уже не был уверен, кто является инициатором, и, конечно, доверял обоим, но когда эта парочка не вернулась с рыбалки вечером, Е Байи не мог найти себе места от беспокойства. А потом Вэнь Кэсин заметно прихрамывал, а Е Байи не понаслышке знал о его болевом пороге и умении скрывать боль. Паршивец так и не рассказал, что же с ним случилось, но раздеваться отказался и весь следующий день пропадал в мастерской с травами, а Чжоу Цзышу ходил с виноватым видом. — Это должно прекратиться, — Е Байи намеревался высказать всё, что он думает, он слишком стар для всех этих переживаний. — А-Йи, ничего не случилось. — Не случилось? Покажи ногу! — Нет, — Вэнь Кэсин одёрнул полу ханьфу. — Я сам виноват. — Мне всё равно, кто виноват, я не хочу рвать на себе волосы из-за того, что не уследил за вами! Как будто мне было мало одного ребёнка, который только выглядит как взрослый! — Ты сам говорил, что А-Шу наконец похож на нормального ребёнка. — Да, но ты-то должен быть взрослым! Не потакать ему во всём! — Ребёнку нужна ласка и партнёр для игр! — Иногда не повредит немного строгости! Завтра... — он не договорил, отвлёкшись на шум за окном, как будто что-то упало. Е Байи выглянул в окно, показалось, мелькнула тень. — А-Шу? — крикнул Е Байи, но никто не отозвался. — Пойду проверю. — Сиди и медитируй, я сам проверю его. Растерянный Е Байи вернулся через полчаса. — Я не знаю, куда мальчишка мог запропаститься! Кажется, мы слишком хорошо научили его маскировать следы. Не думал, что он развил такой хороший цигун. Вэнь Кэсин старательно принюхивался, но тщетно. Он провел весь день с травами и лекарствами, к тому же нога всё ещё кровила. Эта ядреная смесь перебивала все прочие запахи. Он растерянно посмотрел на Е Байи: — А-Йи, я его не чую! Совсем! Он выскользнул за защиту, но перед этим пробежал рядом с грядками с пряностями. Где он? Где наш лисёнок?! — Вэнь Кэсин нервно метался, хромая, он впервые за много лет чувствовал себя таким беспомощным. Почти как тогда, когда его поймали. Что именно стало толчком Вэнь Кэсин так и не понял. То ли волнение за ребенка, то ли полная луна, то ли то, что когда он принюхивался, постоянно наклонялся, и лисья магия, заблокированная столько лет, приняла это за ритуал, но внезапно, перед Е Байи оказался прекрасный лис, все лапы которого были здоровы. Увидев перед собой лиса, Е Байи впервые в жизни растерялся настолько, что не знал, как реагировать. Много лет Вэнь Кэсин ходил в смешанной форме, будто застряв посередине. Сможет ли он снова стать человеком, или под влиянием эмоций принял звериную форму, чтобы найти детёныша, и теперь застрял в ней? — Надеюсь, в таком виде нюх у тебя ещё острее. И лапа зажила, — Вэнь Кэсин покрутился на месте, демонстрируя, что совершенно здоров. — Не вертись, надо подготовиться. Мальчишка убежал ночью, он не видит в темноте так, как ты, мог свалиться где-нибудь и расшибить дурную голову, — даже в лисьей форме эмоции Вэнь Кэсина прекрасно читались, сейчас он оскалил зубы, будто собираясь цапнуть Е Байи за руку. — Это не оскорбление, а констатация факта! Не надо на меня так смотреть, по-твоему, я не волнуюсь? Но нужно подготовиться к поискам! — Е Байи достал меч и под скептическим взглядом Вэнь Кэсина убрал в ножны и закрепил на спине. — Надо быть готовым ко всему, я не знаю, во что этот мальчишка вляпался. Если вернулся в монастырь... — Вэнь Кэсин глухо зарычал. — То у меня есть вопросы к наставникам. И с ними лучше разговаривать с позиции силы. Кроме того, понадобится еда, он на кухне не появлялся, убежал ночью. Да, ты хорошо его воспитал, не помрет с голоду, но лучше подготовиться. С первыми лучами солнца Е Байи был готов. Он старался не обращать внимания на сжимающую сердце тревогу. Всё будет хорошо, они обязательно найдут мальчишку, живого и невредимого. *** Рыбалка у горной реки, где рыба, идущая на нерест против течения, выпрыгивала, была захватывающей. Только вот они не учли, как быстро темнеет в горах после захода солнца. Вэнь Кэсин, несмотря на всю свою ловкость, ухитрился поскользнуться, и нога, застрявшая между камнями, оказалась порезана до кости. Чжоу Цзышу ещё никогда так быстро не учился использовать ци для разбивания предметов. Камень он разбил, но Вэнь Кэсин успел промокнуть, замерзнуть и потерять много крови. Им пришлось заночевать в пещере, которую отыскал по памяти Вэнь Кэсин. Домой добрались утром, лис бледно улыбался, пытался шутить, но Чжоу Цзышу видел, как ему больно ступать. Весь день Вэнь Кэсин пропадал в мастерской с травами, не показываясь никому на глаза, выйдя лишь вечером. Неслышно подкравшись к окнам, как его учили, Чжоу Цзышу, обмирая от своей дерзости, но одновременно очень переживая за дагэ, решил подслушать разговор взрослых. “Это должно прекратиться! Мне всё равно кто виноват! Не повредит строгость", — слова долетали словно через слой ваты. Чжоу Цзышу сам не понял, почему побежал прочь. "Должно прекратиться"? Что? Неужели от него устали? "Немного строгости" — что это значит? Неужели наказание? В монастыре "строгостью" называли бамбуковую палку, которой охаживали по рукам, спине и бёдрам. Синяков она не оставляла, а вот мышцы болели потом долго. "Завтра"? Что именно завтра? Накажут? Или скажут, что его поведение неприемлемо, и вернут в монастырь? Эти и многие другие панические мысли крутились в голове, пока Чжоу Цзышу нёсся прочь сквозь ночь, не разбирая дороги. Тело, привыкшее двигаться незаметно и бесшумно, не оставляло и намека на след. Чжоу Цзышу остановился в предгорьях. Ноги сами принесли его к монастырю, хотя он не бывал здесь с тех пор, как Вэнь Кэсин нашел его. Примут ли его обратно? Что ему будет за побег? Точно ничего хорошего. Он вспомнил первую встречу с Вэнь Кэсином, наставления шифу, сорвал травинку и принялся плести кузнечика, чтобы занять руки. Когда паника отступила, он задумался над тем, что натворил. Подслушал разговор, не предназначенный для его ушей, не дослушал, сделал свои выводы, потому что испугался. Но ни наставник, ни тем более Вэнь Кэсин никогда не наказывали его. Даже когда он чуть не сжёг кухню, Вэнь Кэсин тогда страшно ругался, а когда заметил, что Чжоу Цзышу сжался в комок и дрожит, объяснил, что очень испугался за него. Котелок легко заменить, а вот жизнь бесценна. Наверное, всё-таки не стоило спешить с выводами, но тело среагировало само. Удивительно, что он добежал в темноте до этой самой поляны и ничего себе не сломал, но второй раз надеяться на такую удачу не стоит, лучше дождаться, пока станет светло и спокойно вернуться. Извиниться за глупое ребячество и стойко принять наказание, он заслужил. Чжоу Цзышу выбрал себе место для ночлега и уснул. А когда проснулся, понял, что не может пошевелиться — руки неудобно связаны за спиной, во рту кляп, так что даже закричать не получится. *** Ну Ли Фанцзу не везло. В этом чёртовом цзянху, даже живя впроголодь и в нищете, люди не продавали живой товар, перед этим тщательно не расспросив, куда именно отправят кровиночку? В обучение на слугу? Садовника? Конюха? Подмастерье плотника? Да ещё и требовали, именно что требовали рекомендаций! Семьи мал-мала-меньше, а туда же. Нет чтобы спихнуть лишний рот по сходной цене, всем же выгода. Был заказ на мальчика, не старше девяти лет, здорового, физически крепкого, и где его взять? На дороге, граничащей с болотами возле горной гряды Ну Ли Фанцза наткнулся на повозку, запряженную усталой лошадью, внутри спала семья. Несмотря на дурман, который он приказал воскурить и запустить в повозку, проснувшиеся дикари ухитрились порешить двоих его людей, а женщина, которую он рассчитывал забрать себе, после того, как все-таки заколол её мужа, вместо того, чтобы испугаться и покорно следовать его воле, оскалилась, как гадюка, бросилась на него с голыми руками и чуть не выцарапала глаз! Пришлось зарубить и её, несмотря на красоту. Комок одеял, который защищала эта дикарка, оказался мальчишкой, мелким, но смазливым, возможно, он подойдёт заказчикам. Остановившись на ночлег, он и не думал, что один из подчиненных наткнётся на спящего мальчишку в добротной одежде. Пацана тут же скрутили, оставив рядом с часовым. Болтали, что в этом лесу встречают монахов из монастыря, но у парня были длинные волосы, а монахи все бритые. Впрочем, кто знает. Лучше перебдеть. Чжоу Цзышу на пробу дёрнулся — вдруг повезёт, веревка слабая или узел плохо завязан? Нет, связали его основательно, стоило пошевелиться — и верёвки врезались в запястья. Значит, освободиться не получится, тогда надо сперва узнать, куда он попал. Это не монастырь, там он знал каждый камешек, здесь же явно походный лагерь: невдалеке слышалось лошадиное ржание, пахло дымом от костра. Рядом с ним стоял суровый мужчина с бесстрастным лицом. Наверное, охраняет стоянку. Чжоу Цзышу задёргался активнее, стараясь привлечь внимание. — Что ты дергаешься? — окликнул его часовой. — Всё равно не вывернешься. Если ты сбежишь, тому, кто тебя связывал, как минимум сломают пальцы и изобьют палками, как максимум — продадут вместо тебя, так что связали тебя на совесть. Поэтому береги силы, они тебе скоро пригодятся. По спине Чжоу Цзышу катился холодный пот, он пока не понял, куда попал, но по сравнению с этим монастырь совсем не казался ужасным местом. Чтобы не выдать своей паники, он задёргался ещё сильнее. Часовой, устав смотреть за рывками мальчишки, пнул его, пригрозив: — Не успокоишься, приложу покрепче! Лагерь просыпался, у костра готовилась нехитрая походная еда, несколько человек переговаривались. — Сегодня должен прийти проводник, болтал, что сквозь эту гору есть тропа, которая выведет в бурелом. Там, если заказчика устроит, продадим товар без лишних глаз и ушей, и разойдёмся. *** Вэнь Кэсин бежал по следу, который чувствовал так ясно, словно лисёнок только что его оставил. Все чувства вернулись в полной мере, и он мог лишь поражаться, как глух и слеп он был раньше, застряв посередине. Сейчас он слышал всё: шаги Е Байи, стук дятла, шорох беличьих коготков по коре дерева, возвращение змеи в свою нору, шелест листьев дерева от ветра, перезвон росинок в бутоне колокольчиков, а также треск хвороста, который собирали двое человек, тихо ругаясь на то, что именно их отправили в лес. — Подумаешь, заставил я эту девчонку поиграть языком с моим смычком, её же всё равно продадут в обслугу. Повезёт — служанкой, не повезёт — в дом пионов. На её бутон я не покушался, за что меня наказали?! — За то, что ты покусился на товар. Скажи спасибо, что я пообещал вырвать ей язык, если будет болтать, и нас просто отправили подальше. Вэнь Кэсину хотелось подбежать к тем двоим и от души цапнуть мерзавца, обидевшего девушку, но сейчас важнее всего было найти лисёнка. Он узнал поляну, где они впервые встретились — неужели Е Байи прав, Чжоу Цзышу решил вернуться в монастырь? Но почему?! Запах и примятая трава свидетельствовали о месте ночлега, но здесь же присутствовал и другой запах, взрослого человека. След Чжоу Цзышу оборвался. Вэнь Кэсин крутился на месте и жалобно поглядывал на Е Байи. Лис вёл себя нервно, он нашёл место, где ночевал мальчик, но не его самого. — Что такое, А-Син? Запах пропал? — Лис издал какой-то звук, видимо, означающий согласие. — А другие запахи есть? Давай проверим, не найдём — пойдём в монастырь. Вэнь Кэсин хотел обернуться человеком и рассказать всё, что узнал из запахов, но боялся, что второй раз не сможет стать лисом. О том, что возможно не станет человеком вообще, он вообще старался не думать. Запах взрослого ему не нравится, рык рождался сам собой, но других следов не было. След уводил от монастыря в сторону, к запаху человека примешивались запахи костра, лошадей и других людей. А также едва заметный запах лисёнка. Лис скользил в траве, если бы не ярко-рыжий мех, Е Байи, даже со всеми своими навыками, не заметил бы его. — А-Син. Стой! Я слышу лагерь, нужно осмотреться, А-Син, если это простые купцы, а мы нападем, как это будет выглядеть? Вэнь Кэсин зло посмотрел на Е Байи, потом схватил его за полу ханьфу и потащил за собой. Люди такие ограниченные, ничего не чувствуют. Но он-то знает, точно знает, что лисёнок здесь. И что он напуган. А значит, не по своей воле попал сюда. Рискуя быть покусанным, Е Байи подхватил лиса на руки, отцепив его от одежды, и скрылся в тени бамбуковой рощи. — А-Син, тише, не рычи, тебя могут услышать. Я знаю, твой слух тонок, но рассказать мне, что ты услышал, ты пока не можешь, так дай мне возможность начертить пару знаков, мы послушаем. Недолго, обещаю, просто соберём информацию и сделаем выводы. Прошу тебя, А-Син. Вэнь Кэсин потёрся мордочкой о подбородок Е Байи и навострил уши. Из лагеря доносился плач ребёнка — горький, надрывный, разрывающий сердце. Голос не принадлежал Чжоу Цзышу, но от этого не становилось легче. *** Ритуал по изготовлению особого яда был практически готов, осталось забрать жертв. Яд "марионетка" не имеет ни вкуса, ни цвета, ни запаха, но тот, в чью кровь он попадет, в течение нескольких дней превращается в послушную куклу того, кто его заговорил. Инструкции и заговор продавались отдельно. Яд стоил баснословно, и его изготовителям было глубоко плевать, для кого он готовится.. Один из важных ингредиентов — здоровое, крепкое сердце ребёнка, мальчика до десяти лет, вытащенное ещё бьющимся, и посланник Темных Шаманов надеялся, что торговец привез товар надлежащего качества. Посланник возник у палатки торговца, словно из-под земли, миновав охрану незамеченным. Ну Ли Фанцза вздрогнул, но постарался взять себя в руки. Пришелец выглядел дико: тёмные одежды, странная прическа, татуировки на руках, амулеты. Как настолько колоритного персонажа не заметил никто из его людей? — Господин, вы так рано, — постарался начать разговор Ну Ли Фанцза . — Как добрались? — У меня нет времени на пустословие, — прошипел посланник. — Покажи товар, чтобы я решил, стоит ли он моего времени. — Да-да, — засуетился Ну Ли Фанцза. — У меня есть подходящий товар. Один — совсем ребёнок, судя по его воплям, у него отменное здоровье. Мы не решились давать ему что-либо, чтобы он успокоился, даже кляп не вставить — паршивец кусается, так что будьте осторожны. Второй — постарше, кажется, ему ещё нет десяти, крепкий пацан. Спал как младенец, когда его нашли. — Вели их привести. Или я должен всё утро тут торчать? Ну Ли Фанцза отдал распоряжение принести мальчишек. — Господин, вы не заказывали, но у меня есть несколько девушек, — заискивающе произнес он. — Молоды, крепки здоровьем, обучаемы. Нетронутые бутоны, обещающие расцвести. — Сначала основной заказ, потом я посмотрю, что у тебя есть. Когда к Чжоу Цзышу подошли люди из лагеря, он понял, что значит "сердце ушло в пятки". С совершенно бесстрастным видом его подхватили, как куль с мукой, потащили и бросили к ногам какого-то человека. Чжоу Цзышу сразу понял, что этот — другой. От него исходила аура убийственной ци, солнце как будто стало светить слабее, а температура упала на несколько градусов. Рядом с ним бросили ребёнка, тоже связанного, но без кляпа, поэтому малыш всё ещё кричал. Стремительное движение — посланник Черных Шаманов вроде лишь слегка коснулся маленького мальчика, но тот замолчал. Видно было, что он силился закричать, но из открытого рта не вылетало ни звука. — Надоели его вопли. Так, а теперь с тобой, — он повернулся к связанному Чжоу Цзышу. — Будешь вопить, вырву язык, — с этими словами он мигом вытащил кляп и бесцеремонно схватил за подбородок, заставив открыть рот. Взглянул на зубы, прощупал холодными пальцами шею, горло, прошёлся по плечам, грудной клетке, распахнул полы одежды. Смотрел так, словно решал, годится Чжоу Цзышу для его целей или нет. Мальчик истово молился про себя, чтобы нет. Чувствовал, что рядом с этим человеком бродит смерть. — Сколько тебе вёсен? — резко спросил незнакомец. — И учти, ложь я почувствую! Не сразу сумев совладать с голосом, Чжоу Цзышу прохрипел: — Восемь, — он не хотел отвечать, но воля незнакомца подавляла. Чжоу Цзышу чувствовал, как глаза предательски наполняются слезами, когда услышал "староват, но годится, крепкий, сильное сердце". Он малодушно пожелал провалиться в беспамятство, пусть он уже взрослый и не должен ведать страха, но сейчас его сковал ужас. По сравнению с этим любое наказание шифу казалось лаской. Он бы всё отдал, чтобы сейчас проснуться в своей постели под ворчание Вэнь Кэсина, что солнце уже высоко, а некоторые сони до сих пор дрыхнут. *** Е Байи никогда не считал себя святым. Он вырос в цзянху и с детства впитал закон "кто сильнее, тот и прав". Он знал, что многие поколениями занимались тем, что выращивали людей на продажу — когда у тебя ничего нет, кроме тела, твоя свобода превращается в товар. Слуги в поместьях, подмастерья мастеров, обслуга в школах. Все они когда-то заключили контракт, подписанный их кровью и отпечатком пальца, за право жить в доме, регулярно питаться, иметь оплачиваемую работу, а в будущем и профессию, уверенность в завтрашнем дне. Он знал о существовании торговцев людьми, по большей части это были уважаемые люди, которые вели свое дело много лет. Но то, что он увидел в лагере, ничуть не походило на стоянку уважаемых людей. Несколько испуганных девушек, связанных так, чтобы веревки не оставляли следов, но ограничивали подвижность, трое сильно избитых, но живых мужчин в ошейниках, запечатывающих ци, и самые настоящие головорезы в охране. Это не торговцы слугами или будущими подмастерьями, это работорговцы! Лис скалил зубы и явно полностью разделял мнение Е Байи о том, что представляться этим тварям перед смертью слишком много чести. Е Байи тенью скользнул по зарослям бамбука, не потревожив ни единого листочка. — А-Син, найди малыша, — шепнул он, — А я пока развлекусь. Лис согласно кивнул и рыжей змейкой скользнул в подлесок. Миг, и он просто пропал. *** — Заберу обоих мальчишек, — небрежно бросил посланник шаманов. — Смазливого можно воспитать как игрушку, мой господин любит срывать не до конца раскрытые бутоны, — он гадко ухмыльнулся, глядя на обессилевшего от крика малыша. — А второй выглядит выносливым, думаю, он подойдёт. Для чего именно он должен подойти, Чжоу Цзышу не знал и не хотел узнавать, страх затопил его от растрепанной макушки до самых пяток. Он хотел, чтобы это всё оказалось страшным сном, от которого он вот-вот проснётся, в котором не будет страшного человека, разглядывающего его, как кусок мяса на рынке, жутких людей, которые связывают, бьют и смотрят как на пустое место. Он хотел проснуться. Когда его схватили, словно мешок, перекинув через плечо одного из громил, а страшный человек небрежно бросил: “За мной”, Чжоу Цзышу понял, что если его сейчас уведут, то он больше никогда не увидит ни Вэнь Кэсина, ни Е Байи. Не будет рыбалки и охоты за птичьими яйцами, работы в огороде, сборов трав, медитаций на рассвете и тренировок с ворчливым наставником. Вообще ничего не будет, если он позволит себя унести. Собрав остаток сил, он отчаянно завопил: — Пусти, пусти, я не хочу! Папа! *** Вэнь Кэсин узнал запах, и первым его порывом было затаиться, как в детстве. Родителей убили, когда он был совсем крошечным, мама спрятала его среди душистых трав и сказала закрыть глаза и не высовываться. Вэнь Кэсин зарылся поглубже в связки травы и прикрыл глаза, но когда услышал, как мама кричит от боли, высунул любопытный нос и увидел страшного человека в чёрном, воткнувшего алебарду маме в спину. Он тогда не смог пошевелиться от ужаса, наверное поэтому его и не нашли. Отца человек забрал с собой, а тело матери оставил лежать. Когда Вэнь Кэсин наконец решился вылезти, мама уже остыла, в доме пахло смертью, кровью и чем-то ещё. Тётя Ло нашла его возле тела матери, так и уснувшего в слезах, рассказала про тёмных шаманов и наказала бежать со всех лап, если снова почувствует этот запах. Человеческий век недолог, этот человек не убивал его семью, но был тёмным шаманом. Инстинкты вопили "убегай", но Вэнь Кэсин услышал отчаянный крик "папа", и тело среагировало само. Рыжей молнией он метнулся к человеку в чёрном и сомкнул зубы на сонной артерии. Кровь наполнила рот, запах смерти стал невыносимым, но Вэнь Кэсин продолжал сжимать челюсти, пока не почувствовал, что человек слабеет. — Папа, — снова услышал он. — А-Шу, — через секунду перед Чжоу Цзышу стоял человек. — Закрой глазки и не смотри, — он достал веер. Почувствовав, что больше не связан, Чжоу Цзышу обнял малыша. Тот мелко дрожал, но не пытался укусить, как будто понял, что ничего плохого ему не сделают. — Всё будет хорошо, — прошептал он и погладил ребёнка по спине. Малыш продолжал дрожать, но уткнулся лицом ему в шею. Чжоу Цзышу слышал свист веера и стоны, но не открывал глаза. — А ты неплохо отъелся, пожалуй, уже не унесу вас двоих. Где носит этого старого монстра? — Вэнь Кэсин подхватил детей и двинулся к выходу из лагеря. В человеческом облике он не так остро чувствовал запахи, но залитая кровью поляна — не лучшее место для лисят. — Ну я же говорил, что боюсь щекотки, почему ты плачешь сейчас? Всё, лисёнок, больше тебя никто не обидит. *** Е Байи убивал быстро и неотвратимо, слишком много чести представляться тем, кто отправится на мост Найхэ. Как ни странно, девушки не визжали, лишь молча следили за его действиями широко раскрытыми глазами. — Друг, — прохрипел один из скованных мужчин. — Отвори цепи, я помогу, клянусь! Е Байи сильным ударом ци стёр печать, а вторым разбил пару звеньев у ошейника, больше не обращая внимания на пленников: захотят — выберутся, нет — не его печаль. Пленник, сбросив ошейник, схватил оружие с пояса охранника, которого зарубил незнакомец с потрясающим уровнем мастерства, и бросился на своих пленителей. Почти разрубив пополам ещё одного охранника, он нашел ключи от замков, бросив их своим товарищам по несчастью. Послышался отчаянный зов "папа!". Е Байи сразу узнал голос А-Шу, определив, в какую сторону стоит двигаться. Он целенаправленно шел в ту сторону, откуда слышался детский зов. Если эти идиоты украли сына такого воина, им стоит только посочувствовать. Е Байи услышал знакомый свист веера, а краем глаза отметил кого-то, удирающего прочь, закутанного в тёмные одежды. Используя цингун, он отправился следом. Похитители его сына не уйдут живыми. Неизвестный подбежал к нагромождению скал и что-то сделал. Огромный валун сдвинулся, словно дверь, открывая взгляду небольшой зев. Е Байи бросил метательный нож, попадая в одну из точек на теле, и обездвиженный незнакомец рухнул, как подкошенный. — Скажешь, куда ведёт этот ход, и умрёшь очень быстро, — холодно сказал он пленнику. Тот лишь смотрел с ненавистью, не в силах шевельнуть ни единым мускулом. Даже язык онемел, и до капсулы с ядом, спрятанной за щекой, было не добраться. Раскрывать секреты своих господ он не собирался, но кто знает, на что способен этот неизвестный мастер? — Значит, не скажешь? — хмуро поинтересовался Е Байи. — Я могу содрать с тебя эти тряпки, полить сиропом и оставить рядом с разворошенным муравейником красных муравьев. Представляешь, что от тебя останется? Или… — он сделал вид, что задумался. — Недалеко есть бамбуковая роща, могу срезать полтора десятка молодых стеблей и растянуть тебя над ними, он прорастет сквозь тебя. Ненависть в глазах пленника сменилась ужасом. — У меня очень много идей, что сделать с тварями, похитившими моего сына, и излишним милосердием и гуманизмом я никогда не страдал. Будешь говорить или нет?! *** — Наконец-то, — протянул Вэнь Кэсин, увидев Е Байи. Он старался не показывать волнения мальчишкам, Чжоу Цзышу и так пережил слишком многое, ему совершенно не обязательно знать, что у Вэнь Кэсина подгибаются ноги — бессонная ночь, поиски ребёнка и встреча с кошмаром из детства вымотали эмоционально, а уничтожение врагов — физически. Он бы ни за что не выпустил из рук Чжоу Цзышу, от одной лишь мысли, что с ним мог сделать тот человек в чёрном, из груди рвался рык, но ему самому нужна была поддержка Е Байи. Не то чтобы он сомневался в способностях Е Байи, но и работорговцы могут удивить сюрпризами, а волноваться ещё и за него сил не осталось. Е Байи легко забрал обоих детей, без видимого труда удерживая их на одной руке. — Отец, — тихо всхлипнул Чжоу Цзышу, вцепившись в бессмертного. — Тише, малыш, мне нужно кое-что узнать у этого человека. Чжоу Цзышу бросил на пленника взгляд. — Я слышал, что нас собирались провести через гору насквозь и там отдать заказчикам; тот страшный сказал, что я староват для ритуала, но, возможно, подойду, тоже был весь в чёрном, — заторопился рассказать мальчик. — Он уже никогда не проведёт ни один ритуал. А-Син, мне действительно нужно поговорить с ним, без детей, — Е Байи выразительно посмотрел на Вэнь Кэсина. — Не хочу, чтобы осталась хотя бы тень угрозы. Осиные гнёзда надо выжигать целиком. — А-Шу, — позвал Вэнь Кэсин. — Иди к папе, отцу нужно закончить дело, — он протянул руки к детям, стараясь не показать, как они дрожат от нервов и усталости. Чжоу Цзышу крепко обнял Е Байи, а затем серьёзно заглянул в глаза: — Ты ведь вернёшься к нам? — Обязательно. Ты же не сомневаешься в отце, правда? — Е Байи нашел в себе силы улыбнуться и слегка щёлкнул Чжоу Цзышу по носу. — Не сомневаюсь, мы будем ждать тебя. Вэнь Кэсин забрал детей, бросил на бессмертного внимательный взгляд. — Да, А-Йи, мы все будем тебя ждать, — удобнее перехватив детей, лис в своей человеческой форме отправился подальше. Лисята и так натерпелись, им не стоит слышать ничего сверх того, что уже выпало на их долю. Бывшие пленники, освободившись от своих цепей, деловито обшаривали трупы и имущество в разрушенном лагере. Вэнь Кэсину было не до них, хотя простой заговор отвода глаз он прошептал. Теперь для стороннего наблюдателя он с детьми был абсолютно незаметен. — Лисёнок нашел себе своего лисёнка? — Вэнь Кэсин разрушил напряжённую тишину. — Как зовут твоего друга? — Я… я не знаю, — смутился Чжоу Цзышу, — его принесли вместе со мной. Он так кричал, этот в черном, что-то сделал, и у него полностью пропал голос. Мы сможем ему помочь? — Дома посмотрим, сейчас трудно сказать, сначала нужно вернуться. Ничего, малыш, не бойся, теперь тебя никто не обидит. *** Добраться до дома с детьми на руках было сложно, но Вэнь Кэсин справился. Младший лисёнок отказывался отцепляться от Чжоу Цзышу. Лис сварил укрепляющий отвар, напоил им детей и сам тоже не пренебрёг. Наносил воды, приготовил заживляющие мази и лекарства, делал всё, чтобы занять руки, не отсчитывая мгновения отсутствия бессмертного. Малыш наконец уснул, свернувшись в клубок возле Чжоу Цзышу. — Давай уложим его спать, — тихо прошептал Вэнь Кэсин, — а ты иди искупайся, воду я нагрел. Стараясь не разбудить малыша, Чжоу Цзышу помог уложить его на кровать и встал на колени перед Вэнь Кэсином. — Я виноват и заслуживаю наказания. — Виноват, не спорю, — строго сказал Вэнь Кэсин, — но твои объяснения и наказание мы обсудим всей семьей. А теперь иди вымойся, переоденься в чистое и приведи в порядок волосы. Чжоу Цзышу кивнул и бегом бросился к бадье. Он назвал Вэнь Кэсина папой, и тот не возражал, даже сказал, что обсудят всей семьёй, от этого внутри словно зажглось солнце. Несмотря на весь пережитый ужас, Чжоу Цзышу улыбался. У него снова есть настоящая семья. Солнце село, на бархатистом небосводе появилась луна, когда Е Байи подошел к дому. Вэнь Кэсин с его острым слухом первым оказался на тропе, ведущей к дому, в руке он сжимал фонарь, освещая дорогу. — А-Йи. От супруга пахло кровью и смертью. — Всё хорошо, это не моя кровь. Ненавижу тёмных шаманов, им нет места под солнцем. Без них мир станет лучше. Сделай мне чай, я очень устал. — От тебя разит смертью, а в доме дети. Идём, я набрал воды и нагрел её в купальне, в таком виде я тебя в дом не пущу, — Вэнь Кэсин заметно морщился. — А-Син, где твои ушки? — Ушки? — не понял Вэнь Кэсин, погладил себя по голове и с удивлением уставился на Е Байи. — Они пропали! — оба раза трансформация произошла под влиянием момента, он сам не понял, что сделал, раз — и превратился в лиса, раз — и снова человек. Сейчас же представил лисьи ушки на голове и пушистый хвост. — Получилось? Е Байи улыбнулся, с удовольствием наблюдая привычную картину: — Да, получилось, моя радость. Ты принесешь мне чистую одежду? Эту, скорее всего, придется сжечь. — Конечно. Давай быстрее, А-Шу ждёт серьезный разговор. И надо что-то делать со вторым лисёнком, он уснул, я не смог его осмотреть — Почему ребёнок не спит в такое время? — нахмурился Е Байи, но Вэнь Кэсин уже ускользнул. Е Байи с удовольствием стянул с себя одежду, выложив из рукавов мешочки цянькунь*, и несколько не пригодившихся печатей. Он погрузился в бочку с головой, смывая с себя грязь, кровь и копоть. Волосы тоже предстояло вымыть, обоняние у его лиса было очень тонким. — А-Шу, отец вернулся. Уже поздно, все устали, но я считаю, что лучше поговорить сейчас. Не смотри так, с ним всё хорошо, просто нужно смыть грязь, — Вэнь Кэсин обнял Чжоу Цзышу и шепнул на ухо: — Мне очень приятно, что ты назвал меня папой. Чжоу Цзышу собрался с мыслями, сделал несколько глубоких вдохов. Он виноват, и должен понести наказание. Видя, что лисёнок волнуется, Вэнь Кэсин поспешил его успокоить. — Не знаю, что случилось, почему ты вдруг решил убежать, но в следующий раз, пожалуйста, расскажи сначала мне или шифу, что тебя расстроило. Если ты захочешь вернуться в монастырь, я сам отведу тебя туда и всю дорогу буду уговаривать передумать. Наконец с водными процедурами было покончено, и вместе с грязью как будто ушла усталость. Чистые нижние одежды уже лежали возле ширмы, там же нашёлся пузырек с любимым маслом для волос, гребёнь и ленты для простой прически. Приведя себя в порядок, Е Байи вышел из купальни. Его ждал разговор с ребёнком. Увидев Е Байи, Чжоу Цзышу вывернулся из объятий Вэнь Кэсина и снова встал на колени и склонил голову. — Я виноват, прошу прощения и должен понести наказание. — В чём виноват? — строго спросил Е Байи. Он видел, как Вэнь Кэсин нервно кусает губы, уши прижаты к макушке, хвост беспокойно дёргается. — Я… — Чжоу Цзышу сглотнул. — Папа поранился из-за меня, он целый день не выходил из комнаты, я волновался и хотел проверить, как он. Я не должен был подслушивать ваш разговор и принять наказание, а не сбегать. Вэнь Кэсин хотел что-то сказать, но Е Байи остановил. — Почему ты испугался? — Я разочаровал вас. Мне стоило больше внимания уделять тренировкам, а не играм. — Разве я говорил что-то о разочаровании? — Ты сказал, что нужно быть строже, и я вдруг вспомнил монастырь, — Чжоу Цзышу вздрогнул и прикусил губу. Вэнь Кэсин не выдержал и всё-таки снова обнял Чжоу Цзышу. — Лисёнок, тогда почему ты убежал в монастырь, если тебе там не нравилось? — Я сам не знаю, куда бежал. Прости меня, я причинил столько неприят… — А-Шу! — Вэнь Кэсин не дал ему договорить. — Ты так напугал нас. — Ты испортил воспитательный момент, — Е Байи улыбнулся, тоже опустился на пол и обнял их обоих, потом отстранил Вэнь Кэсина и взял Чжоу Цзышу за плечи. — Посмотри на меня. Ты никогда не вернёшься в монастырь, если только сам этого не захочешь. Ты хочешь туда? — Чжоу Цзышу отчаянно замотал головой. — Тогда не о чем беспокоиться. А то папа очень расстроится. И я тоже. У меня никогда не было такого толкового ученика, с тобой интересно работать. И... — он замялся, — мне нравится, что ты составляешь компанию лао Вэню в его чудачествах, но, прошу тебя, присматривай за ним. — Я должен понести наказание, — упрямо повторил Чжоу Цзышу. — Думаю, ты уже сам понял свою ошибку и сам наказал себя за неё, — Вэнь Кэсин выразительно смотрел на Е Байи. — Согласен, — кивнул Е Байи. — Пообещай больше не сбегать и не делать поспешных выводов. — Обещаю! — Чжоу Цзышу торжественно поднял руку. — Но рана… — Какая рана? — Вэнь Кэсин вытянул ногу и даже задрал штанину. — Видишь? Даже шрама не осталось. Всё прошло. И теперь я снова могу делать так, — лисьи уши и пушистый хвост исчезли, Чжоу Цзышу недоумённо моргал. — А можно вернуть как было? — Можно, я теперь могу гораздо больше, чем раньше, — не удержался Вэнь Кэсин. — Потом обязательно тебе продемонстрирую, лисёнок, а сейчас иди спать, уже поздно, — он ещё раз обнял сына и ободряюще улыбнулся, поиграв пушистыми ушками. Чжоу Цзышу сладко зевнул, напряжение наконец-то отпустило его. Он обнял Вэнь Кэсина за шею, удобно устроил голову на плече. — Папочка, отнесёшь меня в кровать? — робко спросил он, всё ещё не до конца уверенный, что ему можно называть Вэнь Кэсина папой. — Отнесу, лисёнок, — Вэнь Кэсин с легкостью поднял мальчика, направляясь в сторону его комнаты. Когда он опустил ребёнка на кровать, тот уже почти спал. — Он из тебя верёвки вьёт, — пробурчал Е Байи, когда Вэнь Кэсин вернулся. — У него был тяжелый день. И он назвал меня папой. — Если я назову тебя папочкой, меня тоже на руках в кровать отнесёшь? — игриво спросил Е Байи, обнимая любимого лиса со спины. — И продемонстрируешь свои таланты? — Смотря про какие таланты ты говоришь, — Вэнь Кэсин шевельнул хвостом. — У меня их много, — он развернулся в объятиях и поцеловал Е Байи. Тот подхватил его на руки и жадно поцеловал. — Ладно, сам тебя отнесу. Я как раз обновил заглушающие печати, пусть дети спят спокойно. *** Во сне Се Цзелюбо убегал от чудовища. Оно хватало его холодными лапами, царапало и кусало, он пытался выбраться, но тело не слушалось, даже закричать не мог. Чудовище начало его душить, Се Цзелюбо не хватало воздуха, в ушах гулко шумела кровь, и вдруг всё прекратилось. — Тише, тише, диди, ты так себя задушишь одеялом, — услышал он и открыл глаза. Он никогда раньше не видел эту комнату, а вот голос человека показался знакомым. События последних дней пронеслись перед глазами: изувеченное тело мамы под копытами лошадей, отчаянный крик отца, какие-то люди, тянущие его за собой. Се Цзелюбо хотел позвать маму, но голос по-прежнему не слушался. Он несколько раз беззвучно открыл рот и горько расплакался от обиды и страха. — Ну что ты, не надо плакать, отец обязательно тебе поможет! Он знаешь какой умный! И папа тоже, любую точку может найти по запаху! А знаешь, кто наш папа? Настоящий хули-цзин! Умеет превращаться в лису! — Чжоу Цзышу снова обнял малыша и начал укачивать, тот беззвучно плакал, уткнувшись ему в плечо. Уговоры не помогали, Чжоу Цзышу сам готов был расплакаться. Неловко спустившись с постели, он отправился в спальню к родителям, шлёпая босыми ногами. Вэнь Кэсин спал, раскинувшись на сбитых простынях. Светлую кожу совершенного гибкого тела пятнали следы, которые Е Байи оставил своему обожаемому лису этой ночью. Пушистый хвост расслабленно лежал вдоль ног, острые ушки в облаке волос цвета красного дерева вызывали умиление одним своим видом. Они оба угомонились лишь к рассвету, слишком большим было потрясение, обоим требовалось доказательство того, что они живы и есть друг у друга. Шлепки босых ног по полу, как ни странно, первым услышал Е Байи. Накинув нижние одежды, он бесшумно отворил дверь, до того как ребёнок в нее постучал. — Что случилось, А-Шу? — Это диди, он опять плачет, но всё ещё не может говорить! Вчера с ним что-то сделали, чтобы он перестал кричать, и теперь... вот, — Чжоу Цзышу, пыхтя от натуги, вошёл в спальню с малышом на руках. О том, что это живой ребёнок, говорили только вздрагивающие плечи. Заслышав разговор, Вэнь Кэсин соскользнул с постели, мигом накинув одежды. — И кто тут плачет? — очень нежно спросил он. — Маленький лисёнок? — Он присел на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с сыном, малыш прятал лицо на плече Чжоу Цзышу. — Пойдёмте в зал, там больше света и места, да и до моих запасов не так далеко. Лис принюхался, от ребёнка пахло степной травой, его волосы были заплетены в растрепанные, но узнаваемые косы племени кочевников. Кожа смуглого оттенка также указывала на то, что малыш не местный. Е Байи тем временем расспрашивал Чжоу Цзышу: — Ты помнишь, как я учил тебя медитировать? Медитации не только помогают развить ци, они дисциплинируют ум и позволяют работать с памятью. Я знаю, что это неприятно и, возможно, страшно, но если ты хочешь помочь диди, то нужно вспомнить, что именно тот человек сделал с ним. Как думаешь, ты справишься? Чжоу Цзышу нахмурился и кивнул. Меньше всего на свете он хотел вспоминать тот день, но малышу требовалась помощь. В зале Вэнь Кэсину всё-таки удалось отцепить малыша от Чжоу Цзышу — тот заинтересовался ушками Вэнь Кэсина и даже перестал плакать, поглаживая их острые кончики. Вэнь Кэсин жмурился от удовольствия. Чжоу Цзышу сел в позу для медитации и прикрыл глаза. Он вспомнил человека в чёрном и почувствовал, как холодеют руки и ноги. Словно издалека донёсся смешок Вэнь Кэсина, и это подбодрило. Он наконец вспомнил: малыш заходился криком, а человек в чёрном резко ударил его куда-то в грудь, движение его было слишком быстрым, и Чжоу Цзышу не был уверен, что сможет повторить. — Он ударил малыша куда-то сюда, — он показал на себе примерную область удара, — и малыш вдруг замолчал. — Силён был, мерзавец, — пробурчал Е Байи, вспоминая расположение всех точек. Скорее всего, тёмный шаман использовал технику "щепоти копья". И как только рука поднялась на такого кроху?! — А-Син, — позвал он, лис скосил глаза, показывая, что слушает и видит. — Подержи рыбку. Лис кивнул и ловко подхватил ребёнка под мышки, растягивая руки в стороны. Тот, не успев понять, что случилось, замер, а Е Байи уже чётко и быстро ударил ци, выпустив её с кончиков пальцев. Маленький кочевник, не ожидавший ничего подобного, оглушительно громко и обиженно завопил: — Гэгэ! — Всё закончилось, мой хороший, — Вэнь Кэсин поставил малыша на пол. — Сейчас всё пройдёт. — Гэгэ! — снова обиженно позвал ребёнок. Чжоу Цзышу подбежал к нему, раскрывая объятия. — Не плачь, диди, отец всё сделал, теперь ты можешь говорить. Прости папу, он не хотел тебя напугать. — Как тебя зовут, мой хороший? — спросил Вэнь Кэсин. — Сколько тебе лет? Расскажи нам всё, я умею очень хорошо слушать, — он демонстративно пошевелил ушами. — Се Цзелюбо, — малыш повернулся к Вэнь Кэсину и завороженно смотрел на ушки, но на всякий случай не отпускал руку гэгэ. Он не понимал, где находится, кто эти люди и что с ним будут делать. — Здравствуй, Се-эр, добро пожаловать в наш дом. Меня зовут Вэнь Кэсин и, как ты видишь, я хули-цзин, но это большой секрет, — он подмигнул растерянному ребёнку. — Тот, кто вылечил тебя — мой супруг Е Байи, его ещё называют Бессмертный Меч, а твой гэгэ — наш сын, Чжоу Цзышу. — Я хочу к маме, — глаза Се Цзелюбо наполнились слезами. — А как зовут твою маму, и где она? — нежно поинтересовался лис, но ребёнок лишь сморщился и горько зарыдал. *** Потекли дни. Се Цзелюбо плохо спал, видел кошмары, мало ел, на непривычную еду резко реагировал то лихорадкой, то тошнотой, дичился и не верил никому, кроме Чжоу Цзышу. Несколько раз он видел, как бессмертный тренирует его гэгэ, но сам на площадку не выходил. Зато Чжоу Цзышу старался научить младшего всему, что знал сам. Вэнь Кэсин только грустно вздыхал. Иногда Се Цзелюбо мог соблазниться лисьими ушками или хвостом и немного оттаивал, а потом снова прятался в свою раковину и позволял о себе заботиться только Чжоу Цзышу. — Не лисёнок, а маленькая улитка, — жаловался Вэнь Кэсин. — Дай ему время, он привыкнет. Однажды, когда луна снова стала полной, малыш Се разбудил Чжоу Цзышу криком, не просыпаясь сам. — Папа! — ребёнок ворвался в спальню родителей, снеся печати, даже не заметив их. — Диди нужна помощь! — Се-эр, — едва запахнув нижние одежды, Вэнь Кэсин вскочил с кровати. — А-Шу? Что с ним? — Он заходится криком, но не просыпается! — Чжоу Цзышу с надеждой уставился на родителей, мимоходом отметив, что отец в одних нижних штанах. Вэнь Кэсин бегом бросился в спальню, взял на руки выгибающегося малыша. Его рубашка промокла от пота, волосы липли к вискам, он кричал, но, как и сказал, Чжоу Цзышу, не просыпался. Вэнь Кэсин принялся его укачивать, тихонько напевая простенькую мелодию, и вдруг его сознание словно раздвоилось. Он понимал, что находится в спальне детей, рядом сидит взволнованный Чжоу Цзышу, Е Байи замер в дверях, делает знак рукой не мешать. И в то же время как будто он на опушке, смотрит со странного ракурса, как женщина отбивается от нападающего, тот вначале смеётся, но когда женщина чуть не выцарапала ему глаз, с размаху влепил ей пощечину, так что она упала на повозку, закрыв его собой. "Всё будет хорошо, Се-эр", — прошептала она разбитыми губами. Потом женщину оторвали от него, он слышал только слабый стон. Грязные руки размотали его одеяло и достали из повозки. Женщине изуродовали лицо, выкололи мечом глаза и перерезали горло. — ...Кэсин! Вэнь Кэсин открыл глаза, почувствовал влагу на щеках, Е Байи тряс его за плечи. — Что это было?! — Я знаю, что случилось с Се-эром, — Вэнь Кэсин передёрнул плечами. — Иногда я просто ненавижу людей. Ты подарил им слишком быструю смерть, даже если они мучились. Се-эр, мы найдем твою маму и похороним её. Се Цзелюбо шмыгнул носом и кивнул. — Гэгэ, — позвал он. Вэнь Кэсин отпустил руки и кивнул Чжоу Цзышу. Тот обнял брата и прошептал что-то успокаивающее. *** Собрались в путь к следующей неделе: нужно было подготовиться, найти детям одежду, подходящую для путешествий. Вэнь Кэсин решил пойти в человеческом облике, Е Байи лично вышивал на одеждах лиса печати, не позволяющие обнаружить его сущность даже хорошо натасканным собакам и охотникам. Для малыша Се была пошита добротная одежда, но тот явно чувствовал себя в ней не очень комфортно, хоть и не жаловался. Е Байи решил не скрывать свою мощь, дабы отвадить любых излишне любопытных. Дорога заняла четыре дня — маленькие дети не умели ездить верхом, а повозка могла проехать только по тракту. Брошенную разоренную повозку степняков учуял лис. От мешанины запахов свербило в носу, Вэнь Кэсин даже не смог определить некоторые травы. Он отложил этот тюк, его лучше изучить дома. В другом нашлась одежда — женская и детская, всё ещё хранившая запах Се Цзелюбо. Вэнь Кэсин покосился на малыша, тот замер, вцепившись в рукав Чжоу Цзышу. Ещё в одном обнаружились украшения — такие делали люди степи. Родители Се Цзелюбо не бедствовали. Вэнь Кэсин обернулся лисом и снова принюхался, запах тлена почти исчез, тело скрыла высокая трава. Солнце и звери превратили некогда красивую женщину в скелет. Вэнь Кэсин принялся рыть могилу лапами, он боялся смотреть Се Цзелюбо в глаза. — А-Син, отойди, я помогу, — позвал Е Байи. Лис вылез, перепачканный землей, и потерся о ноги Е Байи, тот мимолетом приласкал рыжий мех, затем взмахнул мечом и мощным ударом ци сформировал могилу. Засыпав кости землёй, Е Байи протянул молчаливому мальчику камень. — Положи его первым, затем мы уложим остальные, я сделаю надгробную плиту, А-Син напишет на ней то, что ты захочешь, а потом мы будем совершать все положенные ритуалы, ведь ты почтительный сын. Се Цзелюбо дрожащими руками положил камень на могилу и расплакался, уткнувшись в рыжий мех. Лис обвился вокруг мальчика, позволяя ему выплакать своё горе. Тот, пригревшись, уснул. Вэнь Кэсин вернулся в привычный облик, осторожно держа ребёнка на руках. — Там, немногим дальше, лежит ещё один труп. Думаю, его отец. Ты сможешь положить его вместе с матерью? — он умоляюще посмотрел на Е Байи, демонстрируя ребёнка на руках. — Конечно. Но лучше бы ты сказал это до того, как мы зароем могилу, — проворчал Е Байи. — А-Шу, возьми мешочки цянькун* и собери в них всё, что найдешь в повозке, а затем и то, что нашел А-Син. Справишься? — Ребёнок серьёзно кивнул, а бессмертный отправился за вторым трупом. Когда с делами покончили, Е Байи разбудил Се Цзелюбо. — Малыш, что Вэнь Кэсину написать на надгробии? — Мама. Папа, — он не знал, что ещё можно написать. — Давай, я напишу, что здесь лежит семья Се, до последнего защищавшая своего сына? Се Цзелюбо кивнул и снова всхлипнул. — Мы приедем их навестить? — Обязательно, на все праздники поминовения, на дату их смерти и тогда, когда захочешь. Они отдали жизни за самое дорогое, что у них было — за тебя, а мы постараемся сделать всё, чтобы их жертва не была забыта. — Спасибо... Папа Вэнь, — Се Цзелюбо вложил свою ручку в его ладонь. Лис счастливо улыбнулся. Е Байи, как всегда, оказался прав. — Пойдем домой? — Да, — кивнул он. — Пойдёмте домой. Среди найденных в повозке вещей были травы, притирания и мази, несколько рулонов бамбуковых книг, одежда, украшения. Видимо, семейство Се решило переехать из степей, но им не повезло наткнуться на работорговцев. Се Цзелюбо оттаивал в новой семье, пытаясь тренироваться наравне с Чжоу Цзышу, и даже проказничать вместе с лисом. Тонкое обоняние и прекрасное чутьё ребёнка на травы заставило Вэнь Кэсина взять его в личные ученики, и на проказы времени уже не осталось. Дни мелькали, Вэнь Кэсин только и успевал удивляться тому, как быстро растут дети. *** Вэнь Кэсин замолчал, укачивая Гу Сян, надеясь, что она уснула, но девочка открыла сонные глазки: — А дальше? — А что дальше? Они росли-росли и выросли, — Вэнь Кэсин улыбнулся, вспомнив, как двенадцатилетний Чжоу Цзышу, краснея, как августовское яблоко, шепотом спрашивает, почему ему снится всякое? Это точно не стоит рассказывать Гу Сян. А вот история, как восьмилетний Се Цзелюбо наивно интересуется у Е Байи, когда у него отрастёт хвост, как у папы Кэсина, вызвала бурный смех у Гу Сян. Она гордо выпустила хвостик и помахала им. — А я так умею! — Да, потому что ты больше похожа на меня, а Се-гэгэ — на отца. Знаешь, как он расстроился, когда узнал, что хвостика у него не будет? Я целый месяц ходил без хвоста и ушей. Гу Сян хихикнула. — Глупый Се-гэгэ. — Ну, он же был маленький. Ты тоже… Гу Сян закрыла ему рот ручками. — Ты обещал никогда не вспоминать этого! — Я обещал никому не рассказывать, но никогда не забуду, — Вэнь Кэсин поцеловал ладошку Гу Сян. — А теперь всё-таки пора спать. — Нет, расскажи что-нибудь ещё. Я же никогда не видела Цзышу-дагэ. — Да, малышка, я тоже по нему скучаю, — Вэнь Кэсин думал, что ещё можно рассказать. — Это последняя история на сегодня, а потом спать! Гу Сян активно закивала. — Однажды Цзышу-дагэ решил отправиться на свидание и очень разозлил этим Се-гэгэ. *** Чжоу Цзышу провожал глазами изящный силуэт Су Муро. В новом ханьфу нежно-лилового цвета, с черными волосами, убранными в простую прическу и украшенными шпильками с цветами яблони, она была несравненна. И он набрался мужества, чтобы спросить, не составит ли барышня ему компанию в любовании недавно распустившейся магнолией на набережной. И, о милосердная Гуаньинь, она еле заметно улыбнулась и согласилась! Как Чжоу Цзышу дошел домой, он просто не помнил. — Гэгэ! — Се Цзелюбо пришлось подёргать Чжоу Цзышу за рукав, чтобы привлечь внимание брата. — Ты принёс мне засахаренный боярышник? Ты обещал! — Что? — Чжоу Цзышу растерянно посмотрел на брата. — Да-да, конечно, держи, — он протянул пакет с орехами и ушел в сад. Магнолией лучше всего любоваться вечером, тогда запах раскрывается более полно. А потом ещё полюбоваться луной. Это так романтично — прогуливаться по саду и держаться за руки. И может быть удастся поцеловать румяную щёчку. Или даже алые губы. Он устроился под деревом и прикрыл глаза. Се Цзелюбо посмотрел на орехи, потом на брата. Что на него нашло? Он отнёс орехи папе, тот протянул сыну вожделенный боярышник. — Что случилось с Цзышу-гэгэ? — Ничего страшного, немного рассеян. Не дёргай его пока. — Рассеян? У него на пол-лица улыбка, как у пьяной утки! Папа, а почему ты скрыл ушки? — обратил внимание любопытный ребенок. Ему почти минула одиннадцатая весна, он задавал всевозможные вопросы, точно зная, что получит на них ответы. — Забыл. Я же ходил с А-Шу в город, но пришлось вернуться. Он сказал, что сам справится с покупками. Что ж, пойдём посмотрим, что он ещё перепутал? Потом будет что ему припомнить, чтобы не зазнавался. *** Как ни странно, всё остальное оказалось разложено по местам, но упустить возможность найти повод поддразнивать не в меру серьёзного сына Вэнь Кэсин упустить не мог и отправился в сад. Чжоу Цзышу сидел под деревом, на его лице блуждала мечтательная улыбка, а к его обычному запаху примешивался аромат румян, масла ши для волос и легких притираний. Видимо, встретился с девушкой. — Папа, что с ним? Напился зелёного вина? — Нет, — Вэнь Кэсин принюхался. Никаких запрещённых трав, просто молодость берет своё. — Твой гэгэ влюбился. Встретил девушку и теперь не видит никого, кроме неё. — Влюбился? — младший скривился от отвращения. — В девчонку? Они же странные. Семенят ножками, прячутся за веерами, лицо белят, губы краснят, хихикают. Гуцинь щиплют, мяукают и называют это искусством! — Ах ты маленький негодник, — Вэнь Кэсин слегка шлёпнул сына веером по макушке. — Чем тебе гуцинь не угодил?! А флейта? Флейта тебе нравится? — он порадовался, что хоть для одного из сыновей девчонки — фу, хотя, возможно, Се-эр тоже скоро придет с вопросами о странных снах. — Я слышал, как музыкант играл на пипе, она мне очень понравилась, — признался ребёнок. — И как ты играешь на флейте для отца. Это волшебно, но я никогда не могу дослушать до конца, засыпаю. О том, что в мелодию вплетены ноты успокоения, Вэнь Кэсин мудро промолчал — его игра на нефритовой флейте для любимого всегда заканчивалась одинаково, а в доме жили дети. — Пипа, значит, — улыбнулся Вэнь Кэсин. — То есть, дело не в музыке, а то я уже решил, что что-то упустил в твоём воспитании. Я не очень хорошо владею пипой, найдем тебе подходящего учителя. *** Чжоу Цзышу впервые пришёл к папе с вопросами, какую подвеску лучше подобрать к ханьфу, какую прическу сделать и ароматный мешочек с каким сбором лучше использовать? Для свидания ему хотелось выглядеть идеально. Магнолия пышно цвела у ручья, ведущего к пойменной долине рядом с городом. Красивое и популярное место, у ручья облагородили берег, поставив скамейки, сюда приходили прогуляться, отдохнуть от суеты, полюбоваться природой. Именно сюда Чжоу Цзышу пригласил Су Муро, и она пришла. Лёгкая и воздушная, в светлом ханьфу, источая тонкий аромат цветов и улыбаясь так, что Чжоу Цзышу чувствовал себя счастливым. Он отчаянно жалел, что так и не проникся папиной страстью к поэзии, если бы мог, то читал бы девушке стихи, но, как назло, ничего не приходило в голову. — Тут может быть скользко, — он осторожно взял руку Су Муро и положил себе на сгиб локтя. — Чтобы было удобнее, — сказал он, отчаянно краснея. *** Су Муро считала себя красавицей. А у красавицы все должно быть самое лучшее: лучшие одежды — она училась шить сама, и достигла определенных успехов, благовония, притирания, украшения и, конечно, лучший муж. Самый приличный экземпляр, на её взгляд, — Чжоу Цзышу, сын талантливого травника, который приносил в город лечебные сборы, мыло, настойки. Сам не лечил, но ему охотно платили за качественную продукцию. Травник был очень красив, сын явно пошел в него. Су Муро очаровывала парня больше сезона, разобравшись с конкурентками на такой лакомый кусочек, и вот он, наконец, поддался её чарам. *** С тех пор, как Се Цзелюбо поселился в этом доме, Чжоу Цзышу каждый вечер медитировал с ним, рассказывал смешные истории, помогали друг другу расчесать волосы на ночь, это была их традиция. А сегодня впервые в жизни брат забыл про него, и даже рявкнул, что пора самому заботиться о волосах, не маленький уже. Се Цзелюбо насупился, но Чжоу Цзышу не обратил на это внимания. Стало ещё обиднее. Се Цзелюбо забрался на кровать и стал пристально наблюдать за братом из-под прикрытых век. Тот тщательно уложил волосы, прикрепил на пояс нефритовую подвеску, бросил на брата быстрый взгляд — Се Цзелюбо притворился, что спит. Раньше Чжоу Цзышу с одного взгляда определял, когда он врёт, сейчас же либо сделал вид, что поверил, либо просто ничего не заметил. Ни один из вариантов Се Цзелюбо не устраивал. Выждав для верности несколько минут, он вылез из кровати и, вспоминая всё, чему научился, последовал за братом. Они полюбовались магнолией, Су Муро сама увлекала Чжоу Цзышу в сторону от набережной и толпы гуляющих. Как-то незаметно они почти подошли к защищённым границам их владений. — Я слышала, старики болтали, что где-то здесь жил Бессмертный Мастер Меча. Он вечно молод и прекрасен, его мастерство невероятно, а ещё, что он накопил за века жизни много сокровищ, ибо для него духовное ценнее материального, — щебетала девушка. Чжоу Цзышу смутился, не знал, как ответить. — Легенды всегда приукрашивают реальность, разве существуют бессмертные? — неловко рассмеялся он. Ну почему не следил, куда идут? Папа не любил людей, а Чжоу Цзышу ещё слишком молод для брака, чтобы представить ему девушку своей невестой. — Мы же в цзянху, здесь действует право сильного, если кто-то сильный найдёт что-то, что его заинтересует, он может предъявить права на это. Если бессмертного уже нет, но есть наследие сильного мастера, как бы ты им распорядился? — Су Муро лукаво посмотрела на Чжоу Цзышу из-под ресниц. — Ты же самый сильный из всех, кого я знаю. — Думаешь, бессмертный просто сложил свои сокровища на видном месте, чтобы их мог достать любой, кто захочет? — Чжоу Цзышу не нравился этот разговор, Су Муро стреляла глазками и опиралась на его руку, и он хотел совсем не разговаривать. — Я знаю одно место, где можно полюбоваться луной. Правда, там нет сокровищ бессмертного, зато очень красиво. — Не любой, а самый достойный, — парировала девушка, но, кажется, Чжоу Цзышу не поддался. Она решила использовать женские чары в полную силу. — Покажи мне это красивое место, я люблю любоваться луной. — Я всего лишь ученик мастера, разве ж могу считаться достойным? — Чжоу Цзышу осторожно повел девушку прочь от поместья. Излучина реки открывала взору пойму луга, над которым в бархатно-синем небе, в окружении самоцветов-звезд, сияла красавица-Луна. — Много лет назад на Луне жила прекрасная дева, — начал рассказ Чжоу Цзышу. Су Муро с трудом подавила зевок. Ну почему ей попался такой нерешительный ухажёр? Она надеялась, что он приглашает её вечером, чтобы предаться весенним играм в темноте, потом можно было бы говорить о браке. Сначала Чжоу Цзышу отказался пролезть в старое поместье, потом стал рассказывать какую-то чепуху и всё ещё держал её за талию, даже не пытаясь погладить бедро. Девушка, после окончания истории о лунной деве, просительно заглянула в глаза и с явным намеком придвинулась ближе. Чжоу Цзышу осмелился приобнять девушку крепче, от нее пахло пудрой, румянами, яблоками и ещё чем-то свежим, манящим. Гормоны возобладали над разумом, юноша осмелился поцеловать своё наваждение. Се Цзелюбо сжимал кулаки. Ему сразу не понравилась эта девица. Какие ещё сокровища бессмертного? Надо будет расспросить папу, что она имела в виду. А когда брат начал рассказывать красивую легенду, она чуть не заснула. И это на эту девицу брат променял его?! Да он бы слушал, затаив дыхание, а она только зевала. Когда Чжоу Цзышу полез целоваться, Се Цзелюбо отвернулся. Ничего интересного он тут не увидит. Но и Чжоу Цзышу больше с этой девицей не увидится. Он об этом позаботится. Целующаяся парочка не заметила бы, даже если бы перед ними сейчас разверзлась пропасть, но Се Цзелюбо всё равно старался не шуметь, кусая губы от злости. Дома он пробрался в кладовую к папе и забрал несколько трав. Вряд ли девица оценит, если прекрасное личико Чжоу Цзышу покроется прыщами. *** Чжоу Цзышу вернулся домой почти под утро: девушку стоило проводить, а потом он бродил, любуясь цветами, ловил светлячков и просто гулял. Младший брат заботливо оставил возле его кровати небольшой поднос с едой и чаем, ведь ужин он пропустил. Чжоу Цзышу улыбнулся. Еда совсем не привлекала, а вот в горле пересохло. Он жадно выпил весь чай, подивившись мягкому вкусу напитка, и упал спать совершенно счастливым. Се Цзелюбо не дождался брата, сон сморил раньше, но проснувшись утром, он с удовольствием увидел, что чашка пустая. Что ж, пара часов, и настой начнёт действовать. Главное, не пропустить момент, когда Чжоу Цзышу засобирается на свидание, и обратить внимание на жуткий прыщ на лбу. Се Цзелюбо не сомневался, что всё получится, папа его хорошо научил. *** Старший сын заспался, что не удивительно, придя со свидания. Вэнь Кэсин забрал младшего собирать травы и ягоды, попросив Е Байи быть чуть снисходительнее к мальчику, который влюбился. Но когда прошло время завтрака, а сын так и не вышел, Е Байи отправился к нему, намереваясь за уши вытащить из кровати. Сын был бледен, простыни мокрыми от пота, он бился в лихорадке и на попытки отца разбудить его никак не реагировал. Е Байи на всякий случай приложил ладонь к его лбу, впрочем, и так было понятно, что у ребёнка жар. Е Байи метнулся в кладовую, тихо ругая лиса, которому именно сейчас понадобилось идти за травами. Он быстро выбрал несколько пучков и чуть ли не бегом бросился на кухню. Дурной мальчишка, неужели так простыл ночью? Жар не спадал, к приходу лиса с младшим сыном Е Байи был близок к отчаянию. Он положил юношу в лохань с прохладной водой, стараясь таким образом сбить температуру, колодезную воду приходилось доливать. Чжоу Цзышу метался и слабо стонал сквозь зубы. — А-Син! Где вы ходили? — рыкнул Е Байи, ты мне нужен, срочно! — Что случилось? — Вэнь Кэсин принюхался. — Странный запах. Мне не нравится. И где А-Шу? — В лохани, у него жар, он не спадает, парень не приходит в себя, стонет, кажется, от боли. Где он вчера был? — Ну, кажется, ходил на свидание, судя по мечтательному виду и расспросам. Вроде бы вчера была достаточно тёплая ночь, не должен был простыть. Если только не полез в воду, чтобы охладиться. Се Ван подозрительно притих. Даже не спросив отца о состоянии брата, пока родители общались, он ускользнул. Чжоу Цзышу в одних тонких штанах лежал в лохани с водой. Он еле слышно стонал, дыхание было жарким, резким и прерывистым. — Гэгэ, — потрясенно позвал мальчик. — Что с тобой, проснись, я не хотел!   Чжоу Цзышу не отвечал, глаза были закрыты, на лбу выступили бисеринки пота, а прыщи так и не появились. Может быть, он что-то перепутал в темноте? Стоило проверить. Терзаемый сомнениями, С Цзелюбо отправился в кладовую, закрыл глаза и повторил маршрут, а потом схватился за голову. Надо было слушать папу, выбирать траву не только по виду и запаху, но и различать на ощупь. Что же в результате получилось? Чем он напоил брата? Оставалось только повторить и показать родителям, может быть, папа сможет придумать противоядие? Лис стоял над старшим сыном. Он уже проверил пульс, обнюхал чайник, найдя в нем слабый запах какого-то отвара, проверил вчерашнюю одежду сына и пытался понять, что могло вызвать такую реакцию? Виноватый вид младшего сына с бутыльком какого-то варева в руках наводил на мысли. — Что это? — Я не знаю, — Се Цзелюбо не решался поднять глаза на отца. — Я в темноте перепутал травы. Он должен был просто покрыться прыщами, чтобы не встречаться с этой противной девчонкой! А теперь... — он всхлипнул. Крепкая оплеуха, прилетевшая не от отца, как ожидалось, а от папы, была неожиданностью, а от её силы зазвенело в ушах. — Я с тобой потом поговорю, а теперь рысью в хранилище, покажи мне все, что ты использовал! — Я уже повторил, вот, — Се Цзелюбо показал отвар и потёр затылок. — Я сожалею. Вэнь Кэсин принюхался, заставил повторить все, что было взято, и как сварено, с каким чаем заварено, и как долго настроено. — Ядодел недоразвитый, — бранился он, — как можно из практически безобидных ингредиентов сварить такую мерзость? А-Йи, мне нужна твоя помощь. Шу-эра нужно накормить рвотным, только у тебя хватит на это сил. Я буду варить антидот. Ты, — он обернулся к младшему сыну. — отправляешься вырезать розги, которыми я лично тебя выпорю, когда твой старший брат поправится. И ты расскажешь ему, глядя в глаза, что специально его отравил — это твоё наказание. — Да, папа, — Се Цзелюбо понуро опустил голову. Наказание розгами его не пугало, а вот разговор с братом заставлял содрогаться от ужаса. *** Чжоу Цзышу полоскало от рвотного почти двое суток. Его отпаивали водой и очередным настоем, от которого выворачивало. Лихорадка спала на третий день, и ещё два дня он спал, просыпаясь только чтобы попить и с помощью папы добраться до уборной. Чжоу Цзышу был слаб, как новорожденный лисенок. Верный своему слову, Вэнь Кэсин крепко, не жалея, выпорол младшего сына, под одобрительным взглядом Е Байи, и заставил выучить сочетание настоев и сортов чая. На десятый день после отравления младшему брату разрешили навестить старшего. — Цзышу-гэгэ? — Се Цзелюбо поглядывал на брата. Тот похудел, осунулся и выглядел усталым. — Можно с тобой поговорить? — Диди? — слабо спросил Цзышу. — Куда ты пропал? Я скучал. — Не думал, что ты захочешь меня видеть. Гэгэ, это я виноват. Я не хотел... Вернее, хотел. Прости меня! Я не хотел, чтобы ты встречался с этой противной девчонкой, ты должен был просто покрыться прыщами! Я просто перепутал травы, — он всхлипнул. — Я так испугался, когда у тебя началась лихорадка! — То есть, ты меня отравил? Чтобы я не виделся с Су Муро? — Да. Она противная! Но всё должно было быть иначе! Просто несколько прыщей. Ладно, много прыщей, чтобы ты не решился ходить с ней на свидание. — И почему же она противная? — строго прищурился старший брат. — Она смотрит на тебя, как охотник на дичь! Зачем ты привёл её к поместью? Какие ещё сокровища она хотела найти? Отец сказал, что мы — его главные сокровища! — Она на прогулке почти прямым текстом сказала, что именно её семья желает видеть в качестве свадебных даров. — Гэгэ! Ты не должен с ней встречаться! Ты ей рассказывал легенду, а она зевала! — Зевала? Стоп, откуда ты знаешь? Ты что, следил? Подглядывал за старшим братом? Как тебе не стыдно?! — Да! — Се Цзелюбо с вызовом посмотрел на брата. — Ты променял меня на какую-то девчонку! Я должен был убедиться, что она достойна! А она противная! — А ты не слишком рано взялся оценивать девушек? Тебе десять вёсен всего, я старший брат, ты решил на себя мои функции взять? — Мне почти одиннадцать! А ты явно думаешь не головой, ты мне вручил папины орехи! Я их терпеть не могу! Может, приготовить тебе отвар? Я не хочу становиться дядей! “Отвар? Дядей?” — Вэнь Кэсин прислушивался к разговору своих мальчиков, на всякий случай. Природное любопытство не дало остаться в стороне. И теперь думал, пора ли вмешаться. Помочь Се-эру подобрать травы в правильной дозировке, а то, не дай Великий Лис, перестарается и лишит брата янской силы. Или как раз позволить сделать всё, с хорошо напуганным подростком будет проще иметь дело. — Какой отвар? — Ну как какой, выпьешь перед игрой в тучку и дождик и гарантированно не станешь папой. Чжоу Цзышу покраснел. — Ты откуда о нем знаешь? Мелкий?! — Гэгэ, — Се Цзелюбо закатил глаза. — Я знаю, откуда берутся дети! Фу, гадость, — он скривился. — Впрочем, если ты так стремишься поскорее жениться… Лис навострил уши. — Жениться? Ты с ума сошел? Я мастерство не получил, мир не повидал, какая женитьба? — Ну не думаю, что это остановит разгневанных отцов обесчещенных дочерей, — Се Цзелюбо невозмутимо улыбался. — Я не собирался заходить так далеко! Су Муро сама меня поцеловала! — А если бы не только поцеловала? Ты бы смог остановиться? Нет-нет, я верю в силу самоконтроля моего дагэ! Ну, значит мне не надо возиться с отваром? — Не надо. А с самоконтролем мне поможет отец, тренировки с ним все лишнее из головы выбивают. Вэнь Кэсин за дверью выдохнул. Кажется, зря он так сурово наказал младшего сына, видимо, рвотное промыло не только желудок, но и мозги. — Подслушиваешь? — Е Байи щёлкнул Вэнь Кэсина по пушистому уху. — Контролирую процесс. Се-эр должен был рассказать А-Шу, что это он отравил его, а вместо этого предложил приготовить отвар, чтобы не стать дядей раньше времени. Я не думал, что он знает состав! — Ну, ты же его учил, удивляешься, что сын умный? — Когда ты так ставишь вопрос, я не могу понять, это комплимент или издевательство? Е Байи улыбнулся, оставив выпад без ответа. *** Вэнь Кэсин опустил некоторые подробности в рассказе, ни к чему Гу Сян знать про отвары и янскую силу. — Они помирились? — Конечно, они же братья. — А потом Цзышу-гэгэ ушёл? — Да, все дети однажды покидают родителей. — Я никогда тебя не оставлю, — Гу Сян снова обняла Вэнь Кэсина и поцеловала в щёку. — Да, хитрая лисичка, ты ещё очень-очень долго останешься со мной. А теперь спать, — он всё-таки уложил дочку и поцеловал в лоб. — Я рада, что ты меня нашёл, — в полусне пробормотала Гу Сян. Вэнь Кэсин погладил нежную щёку и остался, не в силах отвести взгляд от девочки. Не так-то просто отделаться от власти воспоминаний. *** В девятнадцать Чжоу Цзышу получил из рук Е Байи гибкий клинок, заплёл волосы как мастер боевых искусств и попросил у родителей разрешения постранствовать по цзянху. Пятнадцатилетний Се Ван уже второй год практиковал как лекарь и присматривался к девушкам в поисках той, которую не стыдно представить родителям. Ещё год спустя Е Байи нанял мастеров, чтобы начали возводить дом. Не слишком близко, но и не слишком далеко от их собственного — Вэнь Кэсин всё так же не жаловал людей, демонстративно морщился и чихал, когда к Се-эру приходили пациенты — он не отказывает никому. Одна девушка слишком зачастила: то у неё сыпь на руке, явно вызванная крапивой, то болит горло, то дышать тяжело. Кажется, судьба младшего сына тоже определена, только он ещё об этом не знает. — Без детей в доме так пусто, — грустно вздохнул Вэнь Кэсин. — На тебя не угодить. То слишком шумно, то слишком тихо, — Е Байи обнял его, желая утешить. — Хочешь, тоже отправимся в странствие. Послушаешь новые истории. Посмотришь на людей. — Я не люблю людей. — Так тебе и не обязательно сближаться с ними. Ну, если не хочешь, просто останемся здесь. — Уговорил. Завтра отправимся в путь. А сегодня вечером дом в нашем полном распоряжении! Се-эр опять убежал на свидание. Следующим вечером, устраиваясь на ночлег, Вэнь Кэсин услышал детский плач. В камышах на берегу застряла корзинка с ребёнком. Малышке на вид меньше года, кроме ветхого одеялка с именем — Гу Сян — при ней ничего не было. — Привет, красавица, — улыбнулся Вэнь Кэсин, взяв девочку на руки. Девочка перестала плакать и сощурила глаза с вертикальным зрачком. Крохотная лисичка пока не умела контролировать себя, но отец обязательно её всему научит.