Опять метель

Опять метель: и мается Былое в темноте… Опять метель: две Вечности сошлись в один короткий день… Короткий день…

      Белые снежинки порхают в бальном танце, пряча за собой серо-грязное небо. Ветер аккуратно разносит их в разные стороны, помогая накрыть каждый кустик и дерево мягким снежным одеялом. Но не смотря на всю умиротворенность и на поздний час, Токио не хотел ложиться спать. Он горел яркими огнями, и настолько ярко, что любой странник в дальнем плаванье смог бы увидеть «горящую» Японию. На каждой улице слышен гул и крики людей, шум моторов и салютов. Как всегда Рождество отмечается с размахом.       На детской площадке, что находилась не в самом оживленном районе, в одиночестве на качелях катался парень. Его алые волосы, словно пламя от свечей или камина, развивались. Потоки ветра проскальзывали под куртку, расстегнутую на распашку, и черный шерстяной свитер, заставляя бледную кожу покрыться мурашками и съежится от холода. Янтарные глаза смотрели только на маленькие снежные комочки, что падали на его лицо и оставляли влажные следы. Уголки губ были опущенные, а брови нахмурены, не скрывая неприязни. Карма никогда не любил праздники, но Рождество особенно. Оно вызывало лишь неприятный привкус на языке и горечь во рту, когда он видел счастливые фильмы и напоминания на каждом шагу, что это семейный праздник, который нужно проводить в кругу самых близких тебе людей. Да и как назло после Рождества шел его собственный праздник — день рождения. Будто Бог специально это подстроил: искупление за свои прошлые грешки. Это его карма. Такое ироничное сравнение заставило уголки губ приподняться. Но это ухмылка была мимолетной, и на лице снова появилось недовольство. Под тяжестью воспоминаний, что мелькали в голове, о всех рождественских вечерах Акабане закрыл глаза, лишь бы как-нибудь сбежать от всей этой праздничной суеты. Сквозь шум фейерверков и моторов он слышит, что кто-то приближается к нему и делает это очень аккуратно, но снежный покров, который уже накрыл землю, сдает его. Хруст все ближе и ближе. Карма отталкивается руками от металлической цепи и резко спрыгивает с них. Твердо стоя на земле, он обернулся на качели. Возле них стоял щуплый парнишка, объему телу которого придавали зимняя курта, что была до колен, шарф, прятавший нос и рот. Нежно-голубые глаза, словно морская гавань, непонимающе уставились на уже пустые качели, что все еще раскачивались взад и вперед. Этот прыжок был таким неожиданным, что Шиота даже и не понял, куда делся его друг, чем тот решил воспользоваться. Красные пальцы опустились в снег и сжались в кулак. Акабане быстро прицелился и кинул кривой комок. Он прилетел точно в темно-голубую шапку. — Хэй! Фтак нефесфно… — возмущался Нагиса, отряхивая шапку от снега, но из-за шарфа было трудно разобрать, что тот говорит, потому Акабане, пока на него не обращали внимание, подошел и спустил шарф ниже, открывая рот. — Вот теперь можешь возмущаться, — Лицо Кармы сразу же преобразилось: появилась легкая улыбка, а в глазах заплескался огонек. — Боже, застегнись. На тебя даже холодно смотреть, — окинув взглядом вид парня, что был одет по-осеннему, поругался Нагиса, демонстративно начав себя согревать, растирая предплечья. На это лишь Акабане закатил глаза и цокнул языком. Видя полное равнодушие друга на свое здоровье, парень снял с себя черный шарф с темно-синими полосками и накинул на чужую шею. На коже сразу же почувствовалась жгучая теплота, словно это место опалили кипятком, заставляя вздрогнуть, а по телу пробежать табун мурашек. Худые пальцы, что уже успели покраснеть, плотно заматывали шею, а потом заправили шарф под куртку. — Хотя бы так ходи, — произнес Шиота, застегивая молнию своей куртки до конца, чтобы самому защититься от холодного ветра. — Ладно… Спасибо, — Карма знал, спорить с этим добрым парнишкой, который готов отдать последнюю крошку близким людям, бесполезно, да и на спор у него не было ни сил, ни желания. — И спасибо, что согласился со мной прогуляться сегодня, — Он был рад, что хоть эту рождественскую ночь приведет не в одиночестве, сидя дома один и смотря фильм про семейные ценности, пока его родители уехали отдыхать в теплые края, позабыв про него. — Не в характере Акабане так много благодарить, — констатировал Нагиса и заулыбался, за что и получил удар локтем в бок. Зимняя хандра, нагрянувшая на Акабане с первой упавшей снежинкой, сильно смягчала его. — Ладно, сделаю вид будто ничего не заметил, — он тихо хихикнул, — Да и тебе спасибо, что помог ненадолго уйти от застолья с мамой и другими родственниками и друзьями, — На такие жалобы Карма с укором посмотрел на парня, что уже любовался небом и радовался метели. Он был готов отдать миллионы, лишь бы праздновать хотя бы с родителями. Но отвел взгляд и тоже поднял голову на небо, понимая, что никак не может осуждать Шиоту за такие слова, ведь его собственные проблемы не касаются чужих. — Красиво… — Ты тоже, — прошептал Акабане, так тихо, что даже ветер смог заглушить слова. Пока голубые глаза пытались уловить каждую снежинку и рассмотреть ее, он разглядывал этого парнишку. Нос покраснел, на щеках уже появился легкий розовый румянец. В чужих глазах отражались белые крупинки, которые напоминали звездный небосвод. Уголки губ расплывались в искреннюю и детскую улыбку. Нагиса был либо магом, либо сделал приворот, как другого объяснения постоянной потребности в нем Акабане не мог найти. Шиота смог вскружить ему голову, а сердце заставлять выскакивать из грудной клетке при виде него. Он даже понять не смог, когда поддался этим чарам, но еще ни разу не пожалел об этом. Единственное, что заставляло сердце ныть от печали, понимание, что счастливого финала их не ждет. Брови опустились, а губы поджались. — Не делай такое кислое лицо, — Перед янтарными глазами щелкнули пальцами, выводя того из транса. — Нельзя же не любить абсолютно все праздники. Пойдем поднимем тебе настроение, — Улыбка на лице Нагисы засияла еще ярче, он схватив друга за руку и повел в сторону парка, что был неподалеку.       Метель поутихла, а ветер продолжал бродить по заполненным уличкам. Все вокруг белым-бело, лишь свет от ночных фонарей отражался оранжевым сиянием на снегу. В парке было мало людей — все ушли праздновать в центр. Карма оживлено о чем-то рассказывал, рассекая воздух руками. Но резко на лице чувствуется что-то холодное и царапающее кожу. Пальцы коснулись щеки. Она была мокрой и покрыта маленькими ледяными кристалликами. Глаза сразу метнулись на то место, где шел Нагиса, но поблизости никого не оказалось. Последовал еще один удар снежком, но теперь в затылок. Обернувшись, он заметил смеющегося парня, явно получавшего удовольствие от своей шалости. И пока Нагиса прикрыл глаза, Карма воспользовался этим шансом: слепил небольшой комочек и бросил его снова в шапку. Голубые глаза распахнулись и пристально посмотрели на парня, что готовил уже вторую «пулю». Губы расплылись в кровожадную ухмылку, что присуща только ему, и каждый раз она завораживала Акабане. Он обожал эту скрытую сторону своего друга, такую таинственную и опасную. Замечтавшись, он не заметил приближавшего Шиота, который, как кот, набросился на него и повалил с ног. Оба парня упали вниз, только если один удостоился упасть на землю, то Нагисе — прямо на друга. Карма разлегся в позе звезды и жаловался на такой тупой, по его мнению, поступок и его последствия. Чужое тело перекатилось на асфальт и устремило взор на небо. Метель затихла ненадолго. С неба опять спускались белые снежинки, начиная покрывать новым слоем снега. — Опять метель, — раздосадованно сказал Карма, тоже наблюдая за танцами белых пушинок. Нагиса повернулся набок в сторону голоса. Щеки Акабане уже горели не хуже гирлянды на елке, а черные ресницы уже покрылись инеем. Шиота улыбнулся, когда увидел вздернутую бровь парня, не понимающего, почему на него так уставились. — У меня для тебя есть маленький подарок. Закрой глаза, — сказал Нагиса, продолжая сверлить собеседника напротив. Карма прищурил глаза, пытаясь предугадать подвох, но тот просто продолжал во всю улыбаться и дожидаться выполнения просьбы. Ничего не приходило на ум, потому он закрыл глаза и принял свою участь. На челюсти почувствовались холодные пальцы, заставляющие съежится. Послышался хруст снега, а возле лица ощущалось чужое дыхание, опалявшее его губы. Не заставляя долго томится в ожидание, Нагиса приблизился еще ближе и припал к губам Акабане, что были холодные, до кончиков костей, и в то же время невероятно мягкие. От неожиданности Карма распахнул глаза. Такая реакция заставила Шиоту тихо посмеяться, отдалившись от парня. — С Рождеством! — прошептал Нагиса, переместив руку на шею, чтобы поправить слегка размотавшийся шарф. Снег начал падать с большой скоростью, застилая собой весь горизонт, за которым лишь проглядывали огни домов и улиц. Люди скрывались в темноте, оставляя за собой лишь следы, которые ветер быстро заметал. Нагиса поднялся на ноги и отряхивался, пока Карма продолжал на него смотреть. Понимая, что если бы тот не знал, или хотя бы не догадывался про недружеские чувства Акабане, не стал бы так на себя брать инициативу. «Откуда?» — вслух спросил парень, не отводя взгляда от Шиоты, что пытался поплотнее закутаться в курту, как температура ощутима снижалась. — Твоя подружка не очень-то умеет хранить секреты, — пожимая плечами, ответил Нагиса, вспоминая, как Рио на днях рассказала про небольшой секрет друга. — А теперь пошли ко мне, а то нас мама и другие гости уже наверное заждались. Шиота протянул руку, помогая пострадавшему встать, чтобы наконец-то пойти туда, где тепло и можно согреться. Не расцепляя рук, парни направились в сторону дома. Метель не утихала, пряча силуэты за градом снега. — С рождеством, Нагиса.