Счастливого дня мёртвых!

– «Мёртвые близкие и живые близкие одинаково любимы и важны». Мисе нравится такой подход… – тихо пробормотала себе под нос Миса Амане, неспешно вчитываясь в строки журнальной статьи, открытой в браузере мобильника. Дочитав, она заблокировала телефон и встретила свой собственный усталый взгляд на чёрной глади экрана. – День мёртвых, – тихо сказала Миса. – Их у меня так много. Слишком много, гораздо больше, чем живых. *** Тёплый, но дождливый ноябрь начался с хмурого дня. Одинокая фигурка по-летнему одетой девушки на дорожке в парке не привлекала внимания окружающих. Блеклое платье до колена и мятая рубашка поверх него сменили привычные Мисе мини-юбку и корсет. Закинув голову, она вглядывалась в серые облака, словно ожидая чего-то. В телефоне, который Миса сжимала в руке что-то пикнуло. Бывший менеджер прислал ссылку на какую-то очередную интересную, по его мнению, статью. Он подбадривал её в своей манере, а Миса не понимала – зачем? В шоу-бизнес она уже не вернётся, и толку поддерживать отношения просто по старой памяти? Она вновь уставилась в облака. Покупая в супермаркете коробку с готовой едой, Миса поймала своё отражение в высокой закрытой витрине с алкоголем: осунувшееся лицо, нездорово худые икры, тусклые волосы зачёсаны так, лишь бы не падали на лицо. Никто не узнавал её в общественных местах уже несколько месяцев. И ей это нравилось. Войдя в квартиру, Миса равнодушно обошла пустые коробки из-под еды, лежащие у входа, и плюхнулась на заваленный несвежей одеждой диван. Видели бы родители, во что превратилось их уютное жилище. – А не фиг было оставлять меня совершенно одну. Миса тихо шмыгнула носом и сморгнула слёзы. Сначала жизнь закончилась после их трагической гибели, но возродилась благодаря карьере модели и отмщению Киры. Второй раз жизнь закончилась, когда погиб Кира. Лайт Ягами. Он не любил её, но Мисе было достаточно того, что любила она. А теперь его нет. Как и Рэм, которая хоть и не долго, но заботилась о ней словно родной человек, хотя человеком не была. Любовь поклонников не могла заменить Мисе семью. Она сломалась и ушла из карьеры на взлёте. Те немногие люди, что общались с Мисой со школы и те, что приятельствовали с ней на съёмочных площадках, растворились после того, как она исчезла из соцсетей. И только менеджер с завидной регулярностью написывал на и-мэйл. Возможно, из-за того, что ей до сих пор шли отчисления с сыгранных родей и спетых песен, а он надеялся получить что-то в наследство, если вдруг однажды Мису найдут мёртвой. Миса не отправляла его в спам только из-за того, что ей было лень лишний раз нажать на телефон. Его письма оставались непрочитанными. Телефон она использовала для финансовых дел и заказа вещей. Ноутбук пылился под столом почти полгода. Раз в неделю она включала телевизор, чтобы расплакаться и выключить, увидев романтичную рекламу сладостей. Доев, Миса бросила коробку у дивана и поплелась в спальню. Уткнувшись в подушку, покрытую разводами от слёз, она закрыла глаза и в очередной раз начала подробно представлять, как моется, красиво красится и одевается, и едет на метро к самому высокому зданию города. Как мило улыбается проходящим ей навстречу людям, неотвратимо приближаясь к смотровой площадке. Как подгадывает момент и вылезает за ограду… – Ты лежишь здесь с грязными волосами и хнычешь в подушку! У тебя не хватит сил даже чтобы подняться по ступеням, Миса! – она сама сердито прервала свои жуткие фантазии. В мобильнике опять пикнуло. – Второй раз за день? Наверное, оч-чень интересный материал, – равнодушно глянула на экран Миса. Но начало темы письма внезапно зацепило её. «Мы чтим и радуем их так, потому что для нас они всегда живы! Философия мексиканского дня мёртвых…» Миса порывисто ткнула ссылку и погрузилась в чтение. С непривычки (не читала больше года ничего длиннее заголовка) она шла по тексту медленнее, чем раньше, и оттого запоминала каждое слово. На описании алтарей и цветов, Миса задержала дыхание. Фото необычных сладостей вдруг напомнили ей о том, как давно она не ела что-то по-настоящему вкусное. Закончив чтение, она машинально посмотрела на дату и время вверху экрана. Первое ноября, шесть часов вечера. Впрочем, второго ноября праздник же продолжается? Необычная волна ощущений внутри, похожая на дрожь, разом всколыхнула Мису. Как давно она не вспоминала, что такое воодушевление. Открыв пыльные стеклянные дверки навесного шкафа, Миса достала из глубины коробку с бумажными украшениями и фонариками, которые сама делала ещё во времена старшей школы. Потом взяла с тумбочки фотографии, на которые смотрела каждый день: свадебное фото родителей и фотографию Лайта, которую после похорон ей подарила его сестра Саю. На бело-серебристом плотном листке Миса написала имена Рэм и Джелоса, настолько аккуратно выводя линии, насколько позволяла нетвердая рука. Смыв с верха декоративного камина пыль, Миса поставила две фотографии и листок между ними. Украсила бумажными цветами, украсила вдохновлённая иллюстрациями из статьи про день мёртвых. Потом заказала из ресторана любимый суп, который мама готовила для всей семьи при жизни, хлеб, который любил папа и из магазина платье, которое мама собиралась купить накануне смерти, мексиканские сладости из токийского интернет-магазина. Включила ноутбук и нашла любимый фильм родителей, они всегда пересматривали его на годовщину свадьбы всей семьёй. Прибавила громкость на полную. Для Рэм и Джелоса она заказала из фруктовой лавки яблок. Лайт… Мысли Мисы вдруг словно споткнулись на бегу. Лайт? Что любил Лайт? Она точно знала, чего он не любил и как обойти резкие углы, чтобы он был доволен и не игнорировал её, но что он любил? Восемь вечера. Ещё недавно воодушевлённая Миса почувствовала, как тоска придавливает её плечи, а веки сами собой закрываются. Хотелось вновь свалиться на кровать и не двигаться. Она услышала, как курьер оставил заказанное у её двери. Приказав себе не садиться на кровать, Миса уверенно вышла в коридор. Пакеты и коробка с платьем лежали на коврике, но курьер ещё не ушёл. Миса ощутила, как по спине бегут мурашки. Нет, это был не курьер. Сквозь его спину в белой кофте она чётко видела стену напротив. Призрак повернулся и глянул ей в лицо. – Эл? – вздохнула Миса. И хотя её била дрожь, настоящего страха она не чувствовала. Он кивнул, глядя на дверь за её спиной. Миса слегка поклонилась и подхватив пакеты зашла в квартиру. Эл, ступая босыми прозрачными ногами по немытому полу, зашёл следом. Миса закрыла дверь на защёлку. – Ты вспоминала обо всех. И обо мне тоже. Но меня здесь нет – он кивнул на «алтарь». Мне стало немного обидно, ведь обо мне ты думала так часто, что я стал слышать твои мысли так ярко, словно нахожусь в твоей голове. – Я представляла, как ты пишешь моё имя в тетрадь. Тогда бы я не узнала о смерти Лайта. Да он, возможно, и остался бы жив. В мире осталась только я одна! Никому ненужная Миса, которой не с кем поделиться тем, что она пережила! – Миса не кричала только потому, что у неё не было на это сил. – А ещё ты представляла, что тетрадей не было. Что я друг Лайта, что мы… – А ещё ты нравился Мисе, когда Миса забыла о Тетради! Ты к тому ведёшь! Да, и именно поэтому тебя нет здесь. Я хочу забыть о том, что сделала всё, чтобы ты умер, что я была той, благодаря кому Кира торжествовал над Эл! Я виновна в смерти невинных и этот груз всегда останется на мне. А ты, ты самое тяжкое воспоминание. – Но я человек, такой же, как и те, кого ты хочешь помнить, – грустно сказал Эл. – У тебя что, никого нет, никого из близких, кто помнил бы тебя, только я одна? – Миса сжала кулаки пытаясь, но не находя моральных оправданий своей злости на этого печального призрака. – Я твой фанат, помнишь? – вдруг улыбнулся Эл. – Я не врал, я видел тебя в фильме ещё до нашей первой встречи. Для меня действительно многое значил каждый твой дружеский жест. Эл перестал улыбаться. – Не как образ или героического детектива, а как человека, меня помнишь одна только ты. Когда ты забудешь меня или тебя не станет, я уйду в пустоту. Ведь я, как ты и Лайт, пользовался Тетрадью, хоть и в интересах следствия. Пустота, Миса, как думаешь, там очень тяжело находиться? Миса облизала пересохшие губы. – Прости, Рюзаки, прости Мису. Она дёрнулась к нему, как будто стремясь обнять, но замерла. – Прости, что не спас никого. Прости, что Лайта больше нет. Прости, что пришёл. Я просто хотел сказать, что если бы остался жив, то хотел бы стать твоим другом. – После всего, что я сделала, я не заслуживаю друзей! – наконец сил Мисы хватило на слабый вскрик. После которого она рухнула на колени и заплакала. Эл присел рядом с ней на корточки, вновь напомнив себя обычного при жизни и обнял её призрачными руками. – Лайт любил выигрывать. Тебе нечего положить на алтарь рядом с его фото, – шепнул Эл. – Не надо было Мисе, – всхлипнула Миса, – не надо было Мисе слушать его. Не надо было Мисе знать его… Джелос и Рэм не хотели Мисе такой судьбы. – Свою судьбу сейчас выбираешь ты сама. Эл крепче обнял её и Мисе на миг показалось, что она чувствует его прикосновения. – Если ты попросишь предков исполнить твоё желание, возможно они услышат, ведь сегодня их праздник… – Эл вдруг протянул ей появившейся в его руке яркий букетик из нескольких жёлто-оранжевых цветков. – Это бархатцы. Мексиканцы украшают ими могилы предков. Они верят, что эти цветы связывают миры мёртвых и живых воедино. – Мы не в Мексике и я… я даже не верю, что ты не моя галлюцинация, – Миса зажмурилась и не приняла букетик. – Ты можешь видеть происходящее так, как сама того хочешь. – Миса ничего не хочет! – Эл почему-то улыбнулся. Он разомкнул прозрачные руки и встал в полный рост. Вытерев слёзы, Миса вдруг отрешённо произнесла: – Миса хочет забыть Лайта. Миса хочет забыть, что любила его. Духи, пожалуйста, Миса… я, я хочу забыть! Эл просто стоял рядом с ней и молчал, глядя на алтарь. Экран мобильника показывал десять часов вечера. Телефон с тихой вибрацией разрядился и погас. *** Второго ноября Миса проснулась от резкого солнечного луча, пробившегося в её окно сразу после утреннего ливня. Солнце вновь заволокло облаками, но бодрость, подаренная лучом, не уходила. Миса огляделась, неприятно поражённая беспорядком в квартире. Она словно впервые увидела то, что её окружает. Потянувшись, она поняла, что ей хочется быстрее вскочить с постели и разгрести весь этот хлам. Она открыла окно настежь, чтобы впустить свежий воздух и настроение стало ещё лучше. В холодильнике она обнаружила суп в аккуратном контейнере, а на стуле у двери коробку с платьем любимого бренда её мамы. Постепенно Миса поняла, что не помнит, как вчера заснула, да и вообще, что происходило с ней вчера не помнит. Как и неделю назад. Нет, она в целом знала, что ходила гулять в парк смотреть в небо, что тратила деньги на дешёвую еду и что ждала писка уведомлений от электронной почты в знак того, что жизнь идёт своим чередом, но как её квартира превратилась в склад коробок и грязной одежды, она не помнила. Поев хлеба, Миса нашла свой телефон на полу в прихожей и поставила его на зарядку. В гостиной на камине она увидела фото родителей и белую картонку, издали показавшуюся пустой. Оглядев украшения, Миса вдруг вспомнила о статье в телефоне и своём порыве создания этого алтаря. Она поднесла к глазам маленький жёлто-оранжевый цветок, он был живым, и Миса была уверена, что не могла положить его тут, среди бумажных, ему просто не откуда здесь было взяться. Из открытого окна повеяло ветерком и по ноге Мисы скользнул холодным боком всколыхнувшийся с пола пакет из супермаркета. Воспоминание о сгорбившемся молодом мужчине с босыми ногами и темными кругами под ногами вспыхнуло в памяти. – Это Рюзаки. Так он велел себя называть, но имя у него было другое, иностранное, – Миса словно распутывая комок ниток, мучительно вытягивала из себя воспоминание за воспоминанием. – Мы общались. Мы спорили. Я поцеловала его в щёку. Я благодарила его за что-то. Он сказал что-то милое… О ком-то. Нет, он говорил обо мне. Он… Он погиб. Миса сжала губы словно от боли. Но на душе было легко. Так легко, как бывает, когда вытащишь занозу из ступни, так легко, словно исчезла многолетняя больная мозоль, так легко, словно кто-то перестал сжимать горло, которое не отпускал, но и не дожимал долгое время. Миса принялась убираться, заказав через ноутбук пакеты для мусора и новые чистящие средства. А пока она просто отгребла хлам к прихожей и принялась пылесосить освободившийся пол квартиры. Она вспоминала Рюзаки и её память выдавала всё больше и больше деталей. Она вспомнила его в мельчайших подробностях, она вспомнила и его позывной – Эл, Эл задумчивого и серьёзного, иногда шутящего, она вспомнила как забавно он ел пирожные и шоколад. – Интересно, он понравился бы маме с папой? – грустно улыбнулась Миса, протирая пыль на фотографии родителей. Когда уборка в квартире закончилась отмыванием ванны, Миса заказала на ужин пирожные и пошла в душ. Впервые за долгое время она получила удовольствие от запаха геля для душа, а свежесть кожи и волос приносила ей только облегчение, а не желание тереть их дальше. Вытирая волосы, Миса включила телефон, о котором на время уборки совсем забыла и увидела уведомление на почте: письмо от менеджера было с припиской «вы вроде бы были знакомы?». Словно боясь оказаться на важной встрече в одном полотенце, Миса сперва надела чистое платье, которое купила вчера, а потом открыла ссылку и прочла заголовок. «С прошедшим днём рождения, детектив! В доме Вамми 31 октября прошёл день памяти легендарного L. Lawliet». С фото на экране на неё смотрел серьёзный, но словно готовый в любой момент улыбнуться, Рюзаки. Его тёмные глаза завораживали и Миса подумала, что если бы при жизни осмелилась смотреть в них дольше десяти секунд, то не смогла бы выкинуть из сердца этот образ никогда. Миса судорожно вздохнула. Звонок в дверь оповестил, что доставка оставила заказы у двери. Миса не вспомнила, но словно кожей почуяла дежавю. Она шла к двери и мечтала, чтобы ощущение дежавю не кончалось, чтобы за дверью оказался… Призрак? – Миса, наверное, видела такой сон сегодня, – пробормотала она и резко распахнула дверь. Рядом с пакетами никого не было. Но сверху к ручке одного из них был привязан маленький букетик жёлто-оранжевых бархатцев.