По капле крови и чернил

      Что на уме у Нейт Махариэль, не знал никто. Ни Алистер, которому частенько приходилось мириться с ее решениями — и позже убеждаться, вопреки всякой логике, в правильности многих из них. Ни Лелиана, с ее-то прозорливостью опытной шпионки; ни Морриган, столь близкая Стражу по духу. А Зевран Араннай уж тем более не понимал, что у Нейт в голове. Да уж, странное дело для взрослого, хитрого Ворона, перевидавшего самых разных девчонок.       Но, признаться, это будоражило. Интересно, все долийки таковы? А его мать, она тоже была такой?       В очередной вечер в лагере, греясь у высокого костра, Зевран комкал в руке подарок — перчатки из оленьей кожи, точь-в-точь материнские. Нейт, с виду всегда неприветливая, почему-то любила делать подарки. Хотя поначалу казалось, что с ней можно рассчитывать только на хмурый взгляд из-под опаленных бровей, да то еще словцо. Зевран все понимал, жизнь неласково обошлась не только с ней — с ними всеми, и гнилостное дыхание Мора наверняка сопровождало каждый их сон. Та же Нейт заметно недосыпала.       Но Зевран предпочел бы, чтобы ее ночи были бессонными из-за него.       Его зазноба… Впрочем, зазноба ли? Нейт в руки не давалась, не доверяла. Контролировала дистанцию. В бою на кинжалах это умение было ценным, и Зевран лично дал ей пару уроков, надеясь хоть так сломать лед между ними. Да, он принял контракт на убийство Стража, но никто не просил ее еще и флирт воспринимать в штыки. И Зевран терялся в догадках: играет она с ним, что ли?       Ведь когда Нейт думала, что на нее никто не смотрит, сама она смотрела на него.       Задумчиво.       Оценивающе.       Раздевающе, если можно так выразиться.       Вот и сейчас Зевран делал вид, что латает маленькую прореху на перчатке, а сам не мог выбрать, куда бы уколоть иглой, потому что ощущал взгляд Нейт поверх костра, ощущал, как прикосновение ладони к щеке. Кто бы знал, скольких сил ему стоило не ухмыляться. Он задницей чуял, что дело в шляпе. День, два — и Нейт не выдержит, подойдет, ведь Зевран Араннай неотразим.       Вообще-то, и он на нее заглядывался. Тонкая, большеглазая, с будто бы мальчишеским лицом — но когда Зеврана такое смущало? — и совершенно очаровательной шеей, ох, он давно такой не видывал. Дар дивной галлы, а не шея. Зевран мог бы поспорить, что это было слабое место Нейт, уязвимое для всяческих ласк. Создатель, скорее бы это проверить…       Чу! Лед, видно, тронулся. Не через два дня, даже не назавтра, а прямо сейчас. Нейт шла к нему не за привычным разговором об Антиве, он мог поставить на это все свое добро, все подаренные ему слитки золота и серебра (вот до чего его ценила Страж!). Будь на его месте Алистер, тот бы уже исколол себе все потные ладони от волнения, но Зевран был готов. К чему угодно.       Нейт приблизилась, но начала явно издалека:       — Не затруднит сходить со мной в мою палатку?       Да, он готовился, специально приберег пару-тройку шуточек для этого случая. Что же можно… обсуждать в такой секретности? Тактику? Яды? Ах, он весь такой непонимающий, неискушенный. Воодушевление приятно отдавалось в груди, щекочущее, как пузырьки шампанского на языке. И так было, пока не стало ясно, что Нейт слишком… слишком взбудоражена для шуток.       — Живо в палатку. И без вопросов.       Сказала как отрезала.       Девственницы так нежны и трепетны, когда волнуются, подумал Зевран. А сам произнес, сверкая победной улыбкой:       — Слушаюсь, мэм! Но помните: я чрезвычайно стойко переношу допросы. И вам…       Та уже не слушала — шествовала в палатку, явно уверенная, что он пойдет за ней. Зевран мог вспомнить о гордости, притвориться сонным, вытянуть ей нервы в струнку, на которой Лелиана позже сбренчала бы что-нибудь батальное. В конце концов, в эту игру — игру в неприступность — могут играть двое. Но это означало бы затягивать неизбежную развязку, а учитывая, что уже завтра лицо Зеврана могло утратить привлекательность, когда его располосует какой-нибудь крикун… Нет, не время для гордости.       В конце концов, совершенно пунцовая шея Махариэль была чудо как хороша.       Зевран и впрямь был наемным убийцей, а не танцовщиком, и доказал это, как только Нейт выпалила: «Раздевайся».       — No hay problema, señorita, — беззаботно ответил он и принялся за застежки.       В палатке стоял полумрак, но света фонаря вполне хватало. Спальник Нейт был расстелен на одного, ни вина, ни фруктов — на войне как на войне. Нейт, похоже, было все равно, умел ли Зевран красиво раздеваться, ведь она едва не подалась вперед, когда он потянул через голову нижнюю рубашку.       Зевран все ждал, на каком же этапе девичья застенчивость даст о себе знать и Нейт отвернется. Испытание рубашкой она прошла легко. Испытание штанами подкосило бы самого Зеврана, ведь в ответственный момент шнуровка, как известно, поддается только профессионалам — а он был любителем. Так что он трижды возрадовался, что эта маленькая подлость давно отбила у него привычку носить штаны.       Он, что же это, волновался? Час от часу не легче. Пожалуй, холодное обхождение Нейт немного выбило его из колеи. Но как же жадно она все-таки смотрела!..       Кусающая нижнюю губу Нейт не позволила ему снять сапоги. Не видя себя со стороны, Зевран мог только надеяться, что в одном исподнем — и в сапогах — он выглядел горячо, а не потешно. В какой-то момент он даже заозирался, заподозрив дурацкий розыгрыш. Вот если б кто-нибудь из отряда, а то и весь отряд сейчас подглядывал за ними через отогнутый край палатки, все встало бы на свои места!       Однако Нейт приблизилась вплотную. Заглянула в лицо, обошла Зеврана сбоку; он не чувствовал запаха пота, грязи и крови от нее, и слава Создателю. После целого дня хождений и стычек с порождениями тьмы никто здесь не пах достаточно приятно, но когда на пути попадалась река — вот она, отрада. Сегодня днем на реку ходили по очереди и… Нет, Зевран не о том думал. Поразительно, как он мог думать не о том, когда вокруг него расхаживала, словно тевинтерский павлин, и сверкала глазами симпатичная девица.       Она осмотрела его всего и — вздохнула:       — Fenedhis. Проспорила Лелиане два серебряка.       О да, вот чего-то такого он и ожидал, да. Определенно. Да.       Зевран не вскипел только потому, что семнадцатилетним он и сам, бывало, ввязывался в дурацкие пари. Однако пах он на всякий случай прикрыл рукой.       — Вот как? — промурлыкал он, блестяще сохраняя выдержку. — И на что вы спорили? Хотели знать, сколько у меня татуировок?       — Вообще-то да, — нехотя призналась Нейт, и он чуть было не вздохнул.       Потому что — увы! — на нем не было ни одной татуировки кроме той, что на лице.       А потом он чуть было не упал, ведь Нейт добавила:       — Раз так, я могу сама этим заняться. Не проигрывать же два серебряка.       Нейт Махариэль обожала валласлины.       Превосходный стрелок, знаток ловушек и капканов, она чувствовала, что сердце ее лежит не к охоте, а к мастерству татуировки. «Письмо на крови» было сложнейшим из искусств, но она готова была освоить его рано или поздно. Валласлины так интересовали ее, что свой, в честь Андруил, она получила год назад, что было рановато по меркам некоторых долийских кланов. Боль от иголок на поверку оказалась мучительной, но так было нужно. Ты не долиец, если тебе не больно.       Узоры покрывали почти все ее лицо, похожие не то на стрелы, не то на кинжалы. Нейт точно не узнала бы себя прежнюю, несовершеннолетнюю, без валласлина. Останься она в клане, и когда-нибудь эту работу — «писать на крови» — доверили бы ей, и неважно, что веками это делают лишь хранители, — все неважно! Но пришел Мор...       Все это она теперь рассказывала Зеврану, словоохотливая и разгоряченная, как никогда.       — Твой валла… в смысле, твоя татуировка хороша, — сказала она с видом ценителя. — Но я бы все равно сгладила края. А если повторить такой же узор здесь…       Она положила руку Зеврану на грудь, чуть выше бронзового соска, прочертила контур будущей татуировки. Ее голос мало-помалу становился мечтательным.       — И здесь…       Узкая ладонь скользнула ниже, к внешним косым мышцам живота. Зевран заулыбался, встрепенувшись, как кот, заметивший зазевавшегося воробья. Нейт округлила глаза, встрепенувшись, как воробей, увидевший перед собой кота.       — Продолжай, — мягко и завлекающе сказал Зевран — все внутри него точно праздновало Сатиналью.       Его жаркое дыхание прошлось по полуобритой голове, всколыхнуло островок медных встрепанных волос. Нейт подняла на него взгляд, когда почувствовала прикосновение мозолистых пальцев к загривку. Зевран касался ее шеи так же осторожно, намечая места будущих поцелуев.       Он так и знал: ему не показалось и Страж действительно на него запала.       Вопреки его словам, продолжили они одновременно. Кончили, правда, не вместе, но выросший при борделе Зевран все равно не верил в эти сказки.       Нейт чуть слышно ругалась, лежа у его плеча. «Вот теперь ты взрослая», — с какой-то несвойственной нежностью подумал Зевран. Однако вслух не произнес, зная, что Нейт очень остро воспринимала разговоры о возрасте.       Какое-то время они полежали тихо, сопя каждый на свой лад. Две пары эльфийских глаз мерцали, как светлячки.       — Твой рассказ о валласлинах был… м-м-м… сексуальным, — вдруг отметил Зевран.       Та приподнялась на локте:       — Ты сейчас серьезно, что ли?       — О, серьезнее некуда! Стоило представить «иглу», которая проникает в…       — Зевран…       — ...и выступающую кровь…       — Зев! — казалось, на весь лагерь крикнула она.       Затем — засмеялась:       — Ты мне за эту кровь еще отплатишь. Ну же, решайся. Все нужное у меня с собой.       — Раз привлекательная женщина хочет украсить мое тело… Что ж, готов побыть твоим холстом, — со вкусом потянулся ее любовник, — если ты и правда знаешь, что делаешь.       Нейт в кои-то веки ухмылялась, а Зевран лишь теперь вспомнил, что так и не снял сапог.