Глава 29: Его Верховенство Юлиус Юэстис Аэтерно
16 октября 2023 г. в 06:08
Том 2. Глава 29: Его Верховенство Юлиус Юэстис Аэтерно.
Центральный Офис «ФСВ», Триада. Настоящее.
Верховный правитель вернулся!
Дверца парящей в воздухе машины исчезла в прямом смысле этого слова, открыв умиротворённому взору гуманоида лицевую сторону центральной башни, освещаемую синеватым оттенком холодно-белого цвета высотно-миниатюрного, искусственного «солнца»: столь ему привычный шпиль до сих пор пронзал небеса, а уникальный архитектурный стиль, созданный из смеси детализированной и мрачной готики, возвышенного футуризма, который являлся стилистической основой, и древней скандинавии, проявлявшей себя через воинственную обыденность и эмоциональную бедность.
Вдохнув высотного воздуха, из машины он свесил ноги болтаться на скоростном ветру, дожидаясь пока раздвижной мостик смилостивится опуститься к ногам хозяина, чьи короткие волосы пытались разлететься по ветру.
— А быть может разлететься по ветру, будучи осыпанным овациями? — начал безэмоционально говорить гуманоид. — Ежели я верховный, то что помешает этому произойти?
Опустив томный взгляд на челядь, что влачит жалкое существование «глубинного народа» внизу, он продолжил:
— Среднее и высшее руководство уже осведомлено о моём пришествии, не так ли?.. Кхм… Ну и наделал же я шуму, — он едва сдерживал сухой смешок, сузив глаза от едва уловимых, но противоречивых эмоций. — Ладно, хватит, не подходят всё-таки мне этакие высокомерные нотки.
Не до конца выйдя из роли, он театрально кашлянул и послал мысленный сигнал своему кастрированному искусственному интеллекту, управляющему машиной, чтобы та кружилась вокруг самой себя, и начал со своей уже привычной процедуры — поверхностно осматривал периметр города с помощью своих не совсем обычных глаз, попутно жалуясь в пустоту:
— И как эти надменные черти, находясь ниже меня, могут наслаждаться своими привилегиями, фантазируя о себе, словно они пупы земли, если даже я, находясь на вершине этой полуизолированной «кибер-империи», не могу принять подобное омерзительное поведение в качестве нормы? — устало вздохнув, он продолжил: — Кажется, я просто изначально не предрасположен к подобным личностным проявлениям.
— Эх, совсем я уже загнулся со своим, похоже, неизлечимым перфекционизмом. Пытаюсь сотворить из себя этакого сильнейшего и с виду жестокого, но в то же время… честного и справедливого тирана?.. Эм… Согласен, странно звучит… — на предпоследних словах он тут же поутих и резко изменил интонацию на вопросительную, одновременно с тем закинув голову на плечо, сомневаясь и находясь в небольшом замешательстве, вместе с тем отвечая на свой же немой вопрос согласием.
Спустя некоторое количество мгновений, сменяющих друг друга проступающих эмоций на лице, несмотря на несколько временно угасший интерес к дискуссии с самим собой, он всё же принципиально закончил собственную мысль:
— А казалось бы, мотивация этому была донельзя простой: стремление не допустить появления недовольных писков с «нижних этажей». Эх… А ведь всё начиналось с невинной просьбы старого друга… — по привычке зачем-то сделав из указательного и большого пальцев жест, изображающий монокль, он уже заканчивал привычный осмотр охранного периметра. — Извечно прыгаю из одной крайности в другую, пытаясь достигнуть нереализуемой и по-детски наивной мечты — стать идеальным правителем.
Тем временем миниатюрное «солнце», что освящало собой центральную башню, начало тухнуть по мере того, как тьма преобладала над остальной частью города, постепенно добираясь до его сердца, сжимая в своей бесформенно-теневой хватке костлявой руки, — таковым был ежедневный процесс искусственной смены дневного времени на ночное: всё происходило молниеносно и быстро, без полутонов и недомолвок.
И тут вдруг, ровно в тот момент, когда ему надоело жаловаться и когда его осмотр подошёл к завершению, сквозь завывание ветра он моментально услышал приближающиеся неспешно-тихие шаги из центральной башни, в ответ на которые он послал очередной мысленный сигнал искусственному интеллекту, и машина вновь повернулась к лицевой стороне центральной башни, которая теперь была темна настолько, что лишь некоторые оставшиеся, далёкие источники света освещали её немую красоту.
Раздвижной мостик, до этого находившийся вертикально, тут же опустился перед машиной, а за мостиком на мгновение можно было заметить испаряющиеся следы чего-то похожего на гексагональную сетку энергетического поля — той самой технологии, которую использовал элитный отряд планеты Керас, но в данном случае, похоже, гораздо более усовершенствованную и избавленную от всех известных недостатков.
И из теперь виднеющегося прохода в башню вышел белобородый, с виду интеллигентный старик в полуофициальной, парадно-торжественной мантии, цветовая палитра которой была очень разнообразной: её яркие и в то же время не выделяющиеся из общего окружения цвета необычно сочетались, а сам стиль и дополняющие и без того стильную картину детали и изящные узоры, похожие на магические, не поддавались классификации. Можно было лишь разглядеть очень размытые следы вдохновения какой-то доселе невиданной культурой, происхождение которой едва ли можно было отследить.
Правитель совершенно спокойно бросил мимолётный взгляд на модного старика и ступил на мост, пока тот неторопливо надевал очки, висящие на цепочке, дабы получше разглядеть своего правителя на старости-то лет.
Но вместе с правителем, а точнее позади него, заметил то, что не должен был видеть. Старик нахмурился:
— Скажите мне на милость, Ваше Молодое Верховенство, а что вы сделали с шедевром технологической мысли, над которым не так давно корпело два десятка обезумевших учёных и три десятка технарей, буквально нагибаясь перед этой машиной, будто она их бог? — его лицо словно выражало всю палитру негативных эмоций от имени всех жертв глупости правителя.
Правитель хотел было послать незаметный сигнал кастрату-интеллекту, чтобы тот убрал подальше это корыто, внезапно ставшее объектом поклонения, но старик тут же стремительно подпрыгнул к нему и схватил его кисть правой руки, которая уже вытягивала указательный палец, пытаясь отдать приказ.
— Ваше Молодое Верховенство, стоит ли мне сообщить учёным и технарям эту прискорбную весть, чтобы они тут же на вас накинулись и сожрали с потрохами? — натянуто улыбаясь и сочась ненавистью, серьёзно произнёс старик.
…Юный, мечтательный, но реалистично смотрящий на мир вокруг; всё время находящийся в своих мыслях, известных лишь ему одному; стройный и хорошо сложенный, широкоплечий, но неизменно сутулый и сгорбленный, поникший, меланхолично смотрящий вдаль; его взгляд направлен в то место, которого никогда не существовало, а его губы и всё, что отвечает за внешнее проявление эмоций, пляшут и скачут, словно внутри юноши бушует нескончаемый вихрь чувств и эмоций, несовместимых друг с другом.
Этот жестокий мир уничтожил того маленького мальчика, коим он когда-то был: справедливый, честный, искренний, добрый, милый, никогда не теряющий надежду на лучший исход; неизлечимый оптимист, любящий близких всем своим большим сердцем, словно в него может поместиться всё хорошее, что существует в этом мире.
От того маленького мальчика ничего не осталось, ни единой частички доброты души.
Его светлую сторону, занимавшую бо́льшую часть в его личности, изничтожили и насильно обагрили, окунув во всемирный ручей крови, размашистые следы которой распростёрлись по всей Вселенной…
И теперь тот самый юноша, что стал верховным правителем, в это самое мгновение оттолкнул старика, вытер проступившие капли пота со лба и, подняв тот самый указательный палец, элегантно исполнил жест, изображающий вертушку, пока старик пытался встать после неудачного падения из-за потери равновесия и искал куда-то укатившиеся очки вместе со слетевшей цепочкой.
Наконец таки найдя и очки и цепочку, которые чуть не упали с помоста, старик взял их, засунул в карман и вновь повернулся лицевой стороной к своему дражайшему правителю, вместе с тем уже наблюдая за тем, как тот глупый юнец, которым он его видел, вновь точно также мгновенно преобразился в настоящего правителя, и теперь одним лишь своим доминантным взором прижимал этого немощного старика к холодному полу, одновременно вместе с тем, как улетало шедевральное творение технологической мысли по немому приказу правителя.
…Реалистично смотрящий на мир вокруг, трезво оценивающий любые события, их последствия и первопричины; манипулятор и удивительный стратег, что использует любую подвернувшуюся возможность и человеческий ресурс, дабы приблизиться к тем целям, которые когда-то давно наметил и которым следует по сей день; ежедневно, не останавливая сей процесс, находится в мысленном составлении сложных цепочек из различных событий, являющихся лишь малой частью для реализационной составляющей великих планов и древних интриг; стройный, хорошо сложенный, широкоплечий; его осанка пряма, а воля несгибаема.
Мечтательные глаза приобрели острейший блеск, ожесточившись; если раньше прямой, слегка миниатюрный нос и слегка заострённые и с виду мягкие уши усугубляли те черты мягкотелости характера, то ввиду его ожесточения, нос и уши подчеркнули новые внешние проявления и чуть сгладили их, придав этой жестокости и высокомерию иное значение, обосновав их существование; короткие и колючие волосы цвета пепельного снега внезапно отросли, прикрыв собой большой лоб, костлявый затылок и мягкие уши, аккуратно ложась на них, преобразовав эти, казалось бы, недостатки в достоинства; глаза также неожиданно изменили свой сероватый цвет на яркий сапфировый отблеск; тонкие, но густые, с виду мягкие и в то же время жёсткие брови черноватого цвета идеально сочетались с ресницами оттенком чуть посветлее; холодный оттенок кожи являлся частью градиента с розоватым оттенком, становясь фундаментом для всех вышеописанных деталей его внешности.
Молодой парень, ставший верховным руководителем всемирной организации и правителем крупнейшей цивилизации во всей Вселенной; его речам внимает весь космос; его холодный голос, озвучивающий жестокие решения и объявляющий войны между целыми цивилизациями, слышат все; его острый взгляд, пронзающий сердца и души всех без исключений, проникает в самые потаённые участки космического пространства, сквозь любые временные линии, даже те, что уже не существуют; его уши слышат абсолютно всё, что о нём говорят; его эго не знает границ и ограничений, подпитываясь как физически, так и умственно; он не является человеком; он не является ни одним из любых известных видов живых существ; его тайны куда глубже, чем могут показаться на первый взгляд; каждая часть его личности обманчива; его детство и юношество лживо; его истинный возраст не знает никто; история его существования зацикливается сама на себя, не поддаваясь изучению даже самым приближенным к нему существам…
Вот кем он является на самом деле!
Но это ни о чём не говорит… Кто он?.. Что из этого является истиной?.. Столько противоречий в одном существе…
— Спрашиваешь, сообщить ли?.. Сожрут?.. — недоумевал правитель, пожирая господствующим взглядом старика.
Медленно шагая к нему, он поочерёдно держал его под прицелом то левым глазом, то правым, вместе с тем открыто демонстрируя их таинственное и размытое свечение, сменяющее друг друга. Красный цвет свечения принадлежал правому глазу, а синий — левому.
Подойдя к сидящему в неудобной позе старику близко ровно настолько, чтобы в поле зрения того занимать преимущественно большую часть, он банально психологически доминировал во всех аспектах.
Правителю явно не нравилось неповиновение, и ради пресечения на корню его проявления, он был готов на многое.
Буквально слыша и ощущая тяжёлое дыхание старика в нескольких метрах от себя, правитель неторопливо насмешливо произнёс:
— А пусть только попробуют и познают свою ничтожность, когда к ним придёт осознание того, что они больше не смогут устроиться на другую работу из-за потери репутации от их позорного увольнения, на котором будет красоваться моя личная подпись, — он едва заметно ухмыльнулся и хитро сузил глаза.
Столь кардинальные изменения в правителе всё больше и больше повергали старика в шок: он просто не мог поверить в происходящее.
И в этот самый момент, когда обе стороны конфликта сделали свои ходы и ожидали дальнейших действий друг от друга, с небес пошёл дождь искусственного происхождения: бесчисленное количество дронов, внезапно поднявшихся на полсотни метров выше самого высокого здания в городе, начали поливать бо́льшую часть площади города, по какой-то причине не затрагивая лишь некоторые районы.
Старик и правитель, занимавшие самые высокие позиции в правительстве, на некоторое время подняли свои взгляды, чтобы пронаблюдать за правильностью траектории полёта дронов. Даже в столь напряжённый момент конфликта они не забывали о своих профессиональных обязанностях.
Вскоре убедившись, что функционирование ежедневных процедур идёт по расписанию, они вновь опустили взгляды с небес на землю — друг на друга.
Опережая замедленную скорость реакции старика, правитель взял его за плечи, поместив свои руки недалеко от шеи, и поднёс его тело ближе к краю помоста, безмолвно угрожая его скинуть в пропасть — прямо в самый низ города.
Старик, будучи шокированным, с опозданием начал сопротивляться, но был явно физически слабее правителя.
— Опоздал. Уволен, — громко отчеканил правитель.