Красотка Лавиния

Ближе к вечеру зарядил ливень. Стеной обрушился на Паучий тупик, стучал в окна и двери, незванным гостем спускался к полу через щели крыши, и разбивался о грязный ковёр кухни. — Вот уроды! — Лавиния Снейп стукнула зашипевший от перебоев связи приемник. «Уроды» обещали ясное небо и звездную ночь, а вышло все с точностью до наоборот. Пришлось притащить из ванной еще один таз и подставить под свежую лужу дождевой воды. Всего по дому таких тазов расставлено было пять. Эмалированное железо радостно принимало в себя капли дождя со звонким стуком, от которого Лавиния сходила с ума вот уже несколько часов кряду. Она готовила ужин. Подол ее платья мазал по засаленному полу, мятый некогда белый фартук сбился набок, и она поправила его нервным движением руки. Терпеть стук тазов было невыносимо на трезвую голову, потому женщина, схватив мятую пачку сигарет, вышла продышаться на крыльцо. Шум дождя был куда приятнее снаружи, да и крохотный козырек над головой если и не служил полноценным укрытием, то хотя бы защищал от основного потока влаги и Лавинию Снейп, и золотую «Филип Моррис» в ее пальцах. На фильтре оставались следы помады — Лавиния всегда красилась слишком вульгарно, даже для здешних мест. Она никогда не одевалась, как местные красавицы — все больше предпочитала «ретро», — да и сама по себе внешность имела специфическую. Что, конечно, не мешало ей сочетать черты Кармен и последней лондонской проститутки. Лавиния нервно курила на крыльце, а дождь все шел и шел, ровными эшелонами гремели капли, остатки дороги погрузились под воду, плечи и декольте Лавинии кололи ледяные брызги с перил крыльца. Дым, которым пропахли ее передник и пальцы, поднимался с губ вверх. Одинокая кружка, выполнявшая роль пепельницы, так переполнилась влагой, что из нее стали по одному вываливаться бычки, падали в лужи и уплывали куда-то дальше, по серым улицам Паучьего тупика. Если бы в Лавинии осталось еще что-то сентиментальное, она, потрепанная жизнью и мужчинами, сравнила бы себя с этими окурками. Так и она плыла когда-то в грязной воде, использованная и никому не нужная, к сточной канаве. Но Лавиния не была сентиментальна, от того она реже плакала и чаще смеялась. Она была счастлива в этом месте ровно настолько, насколько могла себя в этом убедить. Кинув остаток «Морриса» к остальным бычкам, Лавиния вернулась на кухню. Там, на удивление, стало приятно пахнуть яблочным пирогом. Отворив дверцу духового шкафа, она безжалостно проткнула тесто спицей и, убедившись, что блюдо готово, потянулась было его достать. Выругавшись, она чуть не опрокинула поднос, благо успела двинуть его коленом обратно в духовой шкаф. Она не придала особого значения своему ожогу, так просто, сполоснула пальцы холодной водой. Наученая опытом, она взяла ухватки и без труда вытащила тяжелый поднос с пирогом. Лавиния Снейп готовила редко, и еще реже для себя, потому многое в ней выдавало неопытную кухарку. Все ее подруги давным-давно повыскакивали за местных и не очень работяг с грубыми широкими ладонями. У Лавинии самой были почти что мужские руки, и она до сих пор считала, что одной пары таких рук ей до гроба хватит. Пирог вышел кривой, но ароматный. Женщина попыталась изобразить сверху что-то вроде плетения из теста, однако ее изыски вздулись и распухли, что волдыри, и пирог утратил тот аккуратный вид, на который она надеялась. Но Лавиния не переживала по этому поводу. Разве что, чуть-чуть. Она ждала особого гостя. И день этот с трижды проклятым дождем был особый. Лавиния Снейп, как всякая примерная женщина своего времени, драила кухню перед приходом мужчины. Этим мужчиной был ее брат — единственный их представитель, не получавший по лицу ни разу. Ремень не в счет. Уставшая, Лавиния опустилась на скрипучее кресло-качалку возле пышущего жаром пирога и поглядела на часы. Когда минутная стрелка пронзила острием двенадцать, а часовая — единицу, пирог уже остыл. Лавиния ожидала этого, но также она знала, что ее брат может наслать на пирог такие чары, которые помогут ему согреться. Им всем помогут. Она, похоже, задремала. Перстень, который носила Лавиния на безымянном пальце левой руки, больно врезался в щеку, и наверняка оставил красноватое клеймо. Лавинья побрела к зеркалу. Она не беспокоилась, что Северус забыл о своем обещании. Не тревожил ее и поздний час, в который брат намеревался нагрянуть с визитом. Он давно уже повзрослел и, если о ком и нужно было переживать в эту темную дождливую ночь, так это о случайных пьяницах, которые могли встретиться по пути. Лавиния провела по щеке пальцем, намереваясь стереть красную отметину. Она глядела в зеркало. Прямо и настырно, так же, как глядела в лица каждому из своих знакомых. Лавиния Снейп точно не была красавицей. Она собирала волосы со лба на затылке, а по плечам спускала искусственно завитые кудри. Но это не помогало скрыть болезненный вид ее волос и то, как они были тонки. Однако же фигурой Лавиния пошла в отца, и с годами все чётче это осознавала. Она пользовалась своей физической силой, грозным видом и высоким для женщин в их краях ростом в подворотнях Паучьего тупика, где раньше ее часто ловили недоброжелательные мужчины. Чтобы не стать совсем уж на них похожей, Лавиния носила корсеты и платья с открытым декольте, подводила глаза чёрным и красила губы, чуть выходя за контур. Никто не смел комментировать ее боевой раскрас. Все знали, что Лавиния Снейп красится настолько же безвкусно, насколько сильно бьет коленом между ног. — Проклятье!.. И вот, меня встречает один только пирог, — донеслось из прихожей. Лавиния улыбнулась своему отражению в зеркале кривыми зубами, на которых кое-где виднелись следы помады. — Дорогой, ты так и не научился общаться с женщинами. Дай даме спокойно припудрить носик! Неподалёку раздались тихие шаги, и вот в отражении, помимо ее лица, замаячила черная фигура. — Послушай, дорогая, — Северус Снейп устало улыбнулся в ответ отражению сестры, — у тебя такой «носик», что там работы дня на два. Зельевар предусмотрительно отступил — Лавинья лягнула воздух своим острым каблуком, полы платья взметнулись и улеглись, скрывая ее потрепанную простенькую туфлю. Она, и правда поправив боевой раскрас, обернулась. Вся искрясь от радости, однако стараясь удержать эту радость внутри, Лавиния оперлась задом о раковину и раскинула руки для объятий, точно морская звезда. — Как же ты сильно опоздал, дрянной мальчишка! Северус, который тоже испытывал радость от встречи, и тоже скрывал ее, приблизился и смущенно обнял сестру. Признаться честно, он не слишком жаловал тактильные контакты, и оттого их объятия всегда казались чем-то более сокровенным, чем того требовал случай. Лавиния же набросилась на брата, точно мартышка, чуть ли не запрыгнув с ногами, однако же сдержалась. На каблуках она оказалась одного роста с зельеваром, и тепло прижалась щекой к его щеке. Северус, очевидно решив, что с него хватит, отстранился. Лавиния наконец оглядела брата с ног до головы и заметила одну интересную деталь. Мантия его была сухой, однако правый ботинок оставлял влажные следы на полу. Лавиния не стала это комментировать, она лишь ухмыльнулась и, обогнув зельевара, направилась на кухню. Здесь-то и таилась разгадка. Один из дождевых тазов, тот, что стоял вплотную к камину, был перевернут. Должно быть Северус, передвигаясь по каминной сети, выскочил напрямик в этот таз! Лавинья хихикнула, но скрыла свой смешок, и вместо этого произнесла: — Ну, как тебе пирог? Северус молчал какое-то время, оглядывая кулинарный шедевр сестры. Часто она грубо шутила над ним и собой, он отвечал тем же, но порой весьма непредсказуемая Лавиния взрывалась от одного лишь неосторожного слова. Он осторожно сказал: — Оригинально. Лавиния ухмыльнулась и удовлетворительно кивнула. Она уже не была той вспыльчивой девчонкой, но Северус об этом не знал. Долгая разлука, закончившаяся лишь недавно, не давала ему увидеть, как сестра изменилась. Лавиния вздохнула и указала Снейпу на пирог, махнув пальцем на манер волшебной палочки. Северус все понял без слов, и через минуту сестрин кулинарный изыск снова пылил жаром, наполняя плохонькую кухню их родного дома ароматом. Дождь не прекращался. — Скажи… отчего ты не покинула Паучий тупик еще тогда, как закончила школу? Лавинья усмехнулась. Ей было что сказать, причин было множество. Но она лишь сухо ответила: — Должен же в Паучьем тупике остаться хоть один паук. Иначе какой смысл? Северус улыбнулся. Чего-то подобного он и ждал. Время для задушевной беседы еще не пришло. Радио наконец смогло поймать волну, и вместо шипения из него доносился легкий джазовый ритм. Когда с пирогом было покончено, женщина, вальяжно закинув ногу на ногу, подалась вперед и, уперев локти о стол, внимательно посмотрела на брата. — Ну, рассказывай. Как твои чудища? Нет-нет, курить будь добр на пороге! Северус послушно убрал в карман сигареты. Он волновался. Впервые за десять лет они сидели за одним столом почти как раньше. Их дом, в котором они провели все свое детство, нисколько не изменился. Разве что ветшал все больше, да менялась посуда в серванте. Он сказал: — Дети как дети, все такие же неумехи. И был бы хоть один с какой-нибудь искрой, да вот нет. Правда, в этом году… — он поглядел Лавинии в лицо. Та внимательно слушала. С легкой улыбкой и азартом во взгляде. Так, будто Снейп рассказывал очередную лондонскую сплетню. Хотя, признаться честно, любовь к сплетням составляла большой процент их родственных схожестей. — В общем, на Гриффиндоре пополнение. Великий Поттер. Гарри. Ни черта не знает, собственно, как и его отец. И невесть что о себе думает. — Вот так новости! — Лавинья без тени иронии всплеснула руками. — Нет-нет, ты продолжай. Поглядеть бы на этого отпрыска! Что он, сильно на этого уродца похож? Северус усмехнулся, он сказал: — Вылитый. Не хватает злокачественных образований в виде Блэка и Люпина вокруг, а так — точь-в-точь. — О-о, — со знанием произнесла Лавиния. — Дурная кровь! Она любила поддержать брата в злословии, тем более что тема располагала. Сколько слез она выплакала из-за Поттера, столько же и вытерла с щек Северуса! Лавиния не упускала возможность даже для такой низкой мести, как ругательства за глаза. Ей это было приятно. И она видела, что Северусу тоже. — Не то слово! — подхватил, распалившись, зельевар. Он был похож на змею, плюющуюся ядом, но яд этот не достигал Лавинии. Он был предназначен для Поттера. И неизвестно, для какого из них набралось больше. — Он совершеннейший выскочка! Локонс, наш новый преподаватель Защиты от Тёмных Искусств, от него без ума. Встретились два сапога… а ведь ты не знаешь, я учил этого Локонса в свой первый год. Бездарь, как был, так и остался! Лавиния слегка напряглась. Тот год, когда брат стал преподавать в Хогвартсе, был страшен для нее. Может даже страшнее тех событий, которые ему предшествовали. После которых они с Северусом были в разлуке долгие десять лет, и лишь недавно вновь отыскали друг друга. Точнее, это Лавиния искала все это время. Северус лишь ускользал от нее, все дальше и дальше. И, когда он, точно блудный сын, явился на порог извиняться за все те унижения, что испытывала Лавиния, обивая пороги его знакомцев, она не смогла не принять его. Однако же, с Локонса тема вновь переменилась, и Лавиния Снейп смогла успокоить неприятное чувство в груди. Она была обижена, и Северус об этом знал. Северус впервые за многие годы смог с кем-то поделиться. Зельевар знал, что то, что он рассказывает — не самая интересная информация на свете. Он знал цену своей жизни, знал, что в основе своей она скучна и безрадостна. Но Лавиния слушала так внимательно и самозабвенно, что он попросту не мог остановиться. Он рассказал все до малейшего пустяка, вплоть до того, из чего состоял праздничный ужин, и какой речью разродился директор. Лавиния слушала и улыбалась.