Шаг номер пять

В преддверии рождества город превращался в свое зеркальное отражение – перевернутое вверх дном в стеклянных витринах радостно мигавших магазинов. Майкл стоял на одном из балконов одного из скучных домов одной из их квартир. Не их. Бывший хозяин валялся в гостиной, заливая пол кровью. Смитти стоял рядом, в его пальцах тлела сигарета, и ее огонек был единственным светом во мраке. Маленький, то исчезающий, то появляющийся с каждой затяжкой вновь. Майкл смотрел завороженно, невольно проводя ассоциации с их никчемной жизнью. Вот они есть, вот их нет, вот они снова живы и мертвы, в безопасности и бегах. Отвратительно. Смитти курит уже третью сигарету – две предыдущих давно улетели вниз, куда-то в пустоту зеркально отраженных улиц. А Майкл все дышит дымом, хотя говорят, что это даже вреднее, но разве не плевать? В последнее время дела полетели в тартарары – охота на них развернулась полномасштабно по всем фронтам: Фрэнк их сдал как полиции, так и недругам, им они когда-то давным-давно дорогу перебежали. А если говорить точнее украли кое какой товар, сорвав сделку и развязав территориальную войну двух группировок. Это было так давно, а ненависть пылает до сих пор. Еще и этот коп-новичок как его там Джейкоб? У них на хвосту болтается уже месяц если не больше. Цепкая гнида, не зря все под землей прозвали его монстром. Как же они устали. А еще Рай. С каждым днем ситуация становилась все хуже. - Я закончил. – Рай отодвинул балконную дверь, обжигая собственные легкие ледяным воздухом. Майкл безмолвно протягивает ему пачку. – Спасибо. Рай вытягивает одну и поджигает от сигареты Смитти, тут же затягиваясь. Видимо так не терпеться вступить в лапы смерти. Хах. - Скоро рождество, да? – Смитти смотрит в низ, кидая туда же непотушенный окурок и вздыхает. – Снова. Майкл кивает, не заботясь о том видел ли напарник его ответ. Какая разница, когда они уже полуживые. Работка в Мильфронде знатно их всех подорвала. Рай задыхался от кошмаров по ночам, просыпаясь с дикими воплями. И в последнее время его кошмары все чаще пробирались в реальность. Будь они такими же как пару лет назад, бросили бы его, оставшись вдвоем, но верных друзей в этом мире найти сложнее чем выжить. Поэтому они все еще с ним, хватают за руки, не давая ножу впиться в чью-то грудь, не дают умереть, гася вопли собственными телами, на которых потом остаются кровавые следы чужих зубов. Рай сходил с ума, и они это знали. Они все это знали. Смитти все чаще курил, душа отчаяние в сером дыме. Раздробленная тогда нога уже никогда не станет идеально цельной. Прошлое не вернуть, но и жить в настоящем не особо охота. А будущее таит в себе печальную неизвестность. Куда идти? Куда податься? В какой момент времени нужно перепрыгнуть, чтобы обрести счастье? Никто из них не знал. Майклу было все чаще и чаще плевать. Страх стоял за его спиной, раз за разом пропуская сквозь его пальцы и сознание уплывающие жизни дорогих людей. Залитый кровью пол, чужие безумные вопли, несколько глушащих пустоту выстрелов, ненависть и боль. Майкл устал. Они все устали. Рай стряхивает пепел, своими пустыми глазами наблюдая как он летит в лежащий под окнами снег. Белоснежный. Грязный. Проклятый. На нем следы. Три пары. Уходящих от дома куда-то за горизонт. Но не все его достигнут. Обрывается один, кончаясь кровавыми брызгами на белоснежном снегу, рвется второй, становясь непонятным следом возни. Один идет дальше. Рай смотрит как он хромает, понимая, что и тот не доберется до горизонта, за которым радостными огнями пылает рождественский город. Он вздыхает. - Да скоро рождество. – Рай смотрит на напарников и улыбается. – У меня для вас и подарок есть. – Прощальный. Майкл со Смитти поворачиваются одновременно. Рай тянется вперед, обвивая руками шеи обоих, притягивает ближе и целует по очереди. - Хотя не уверен, что место подходящее. – Он смеется, и Майкл невольно переводит взгляд за его спину, туда, где за каменной стеной виднеется кусочек темного неба. - А есть ли разница. Смитти кивает, соглашаясь. - Никакой. Они давно прокляты. Так велика ли беда, если их проклянет еще одна душа? Гостиная чужого дома, залитая кровью кажется блеклой и нереальной. Там, снаружи, сияет все, здесь господствуют тени и Рай. В темноте его дьявольские глаза блестят, пока губы целуют чужие, пока на его теле остаются красноватые влажные следы, пока руки гладят чью-то спину, ноги упираются в твердые бедра, а сердце бьется в такт двух. Он как всегда ведет, безмолвно, непреклонно и по-своему. Позволяя собой управлять не подчиняясь при этом. Он был собой, но Майкл не мог отделаться от ощущения, дравшего его изнутри – какой-то щемящей тоски и завораживающего спокойствия от знания того, что совсем скоро эту маленькую квартирку огласят крики наконец то прибывших полицейских. Бег кончится. И это хорошо. Они добираются до спальни молча, падают на неразобранную кровать, прямо в кучу хозяйских вещей, скидывая их на пол ногами, елозящими друг на друге телами, всем. Какая разница. Смазки нет, и идти за ней никто тоже не будет, как и нет презервативов, времени, чувств. Иногда Майкл проклинал связавшие их всех узы, проклинал своих напарников и не испытывал вины за это. Смитти давно в сердцах сказал, что ненавидит их всех, и факт того что повязан с ними, никто не осуждал, просто не за что было. Их связывала лишь работа и секс. А еще одни неприятности на троих. Одни страхи, которые они зачем-то добровольно разделили, одни враги, крыша над головой и стены дешевых мотелей. Их объединяло одно сумасшествие, помноженное на трое. Они его и катализаторы, и предохранители. Едины в троице. И сейчас они делились болью. Душевной через физическую. Смитти растягивал Рая, смочив пальцы слюной, но разве это заменит смазку? Поэтому Рай только сжимал покрывало от боли, глотая тихие слезы, пока отсасывал Майклу, чьи руки оставляли на его проступивших еще больше за этот месяц сквозь кожу ключицах синяки. Боль доказывает, что ты пока жив. Боль не дает сойти с ума. Рай сжимает зубы, когда Смитти входит в него даже не предупреждая, и Майкл воет, оттягивая его назад за волосы. По уголкам губ Рая бежит слюна и естественная смазка, а в глазах все та же верная ему пустота. Желание доказать, что ты еще жив душит и накрывает с головой. На секунду они замирают, переглядываясь, и меняют позиции. Майкл сползает ниже, Рай забирается выше на его бедра и садиться, не без труда запихивая в себя еще один член. Из его глаз от боли льются слезы, губа прокушена до крови, но ягодицы продолжают упорно опускаться вниз. Майкл хватает его за подбородок и целует, позволяя искусать свои губы, а Смитти сзади выцеловывает на чужой спине лишь одному ему видимые с этого ракурса шрамы. Раздробленная нога мешает двигаться как прежде и нещадно ноет от любой физической активности. Она помнит, что тело еще живо, когда разум уже забил на это. В голове у Майкла тысяча мыслей. Надо найти новое убежище и залечь на дно. Надо пережить облаву, вычислить как эти уроды вечно оказываются у них за спиной, надо, надо, надо… Фрэнк, эта мразь еще заплатит за все что сделал с ними. Он сведет его так же как кошмары прошлого изводили Рая, перебьет кости чтобы они распарывали сосуды от малейшего движения мышц и заставит смотреть как полыхает в огне все ему дорогое. Рай держит его в руках с какой-то мольбой в глазах и целует, вырывая из мыслей. Мир возвращается к размерам серой пропахнувшей кровью квартиры. Он смеется. И Майкл не понимает. Смитти замирает на секунду, и тогда Рай сам начинает задавать темп, сосредотачивая двоих на себе, своем изношенном худом, потерявшем былую красу теле, которое их когда-то так привлекало. Он ведет пальцами по чужим свежим шрамам на груди, безошибочно угадывая где пролегают душевные, манипулятор знает своих жертв даже лучше, чем они сами. Майкл перехватывает его кисти и целует костяшки, пока Смитти сминает губы их обладателя, прикрыв тому глаза ладонью. Не надо смотреть как гибнет этот треклятый мир, который вот-вот должен родиться. Невольно Майкла пробирает на смех. Они заканчивают как всегда вместе, без поцелуев и прощаний. Молча встают, по очереди занимают душ, быстро приводя себя в порядок, одеваются и расходятся. Молча. Не в этот раз. Рай выходит из душа последним и застает обоих напарников в спальне. А куда идти в трех комнатах серой квартиры? Они сидят на кровати не шевелясь, смиренно дожидаясь полиции что уже должна была прибыть. Они не договаривались о смерти, побеге, очередном, или сдаче, не затрагивали эти темы никогда, но понимали друг друга, готовые в любой момент воплотить каждый из этих сценариев в любой последовательности. И Майкл был бы рад закончить все сейчас, сделав сокрытие чужого преступления их последним делом. Убийство перед рождеством – неплохой заголовок для завтрашних газет. Рай подходит к ним берет по ладони каждого в свои руки и качает головой. - Это не было моим подарком. Майкл слабо улыбается. - Правда? – Смитти хмыкает куда-то в бок, но руку в отличии от обыкновения не вырывает. – Тогда где он? - До него надо доехать. – Рай смотрит открыто, и в его взгляде впервые можно прочесть что-то. Он убеждает, и Майкл сдается. - Хорошо. Собираемся. – Встает и оказывается пойманным за плечо. - Вы идите первыми, у меня еще остались дела. – Рай кивает в сторону гостиной, и Майкл вздыхает. Нет смысла спрашивать, что еще надо сделать, когда все уже было сделано. Это Рай, он наверняка тянется к идеалу в деталях. Но как говориться там же обитает и дьявол. - Хорошо, мы будем ждать внизу. - Под балконом? - Под балконом. Рай улыбается и уходит в гостиную, а Майкл смотрит на безразлично продолжившего сидеть на кровати Смитти. - Пойдем. Он поворачивается к нему. - Тебе не кажется странным? - Он? - Он. Майкл вздыхает. - Кажется. Но это же Рай. – Он всегда странный проглатывает Майкл. Смитти со вздохом поднимается и продолжает одеваться. Они покидают квартиру спустя пять минут, а из гостиной так и не раздалось ни звука. Майкл видел, как Рай просто стоял перед мертвым телом, глядя на него пустыми глазами, а потом обернулся на звук закрывающейся двери, улыбаясь им вслед. Спустились они быстро. На улице с неба летел легкий поистине рождественский снег. Аккуратный, красиво переливающийся в свете фонарей. Майкл замер, вставая так, чтобы видеть балкон особо не задирая голову. Улицу огласил вой полицейских сирен. Они молча наблюдали как несколько машин с мигалками подъехали к дому, и из них выскочили полицейские, как они забежали внутрь, придя за ними. А там Рай. Майкл задрал голову вновь, замечая, что Смитти сделал то же. На несколько долгих минут воцарилась тяжелая тишина. Рай стоял у перилл спиной опираясь на них. Майкл узнал бы его осанку из тысячи, немного опущенные плечи, будто сжавшиеся под тяжестью собственного безумия и гордо вздернутую голову, так и говорящую всем о его победе. Победе в битве с миром. Рай прыгает. Пятый этаж. Все шансы. Но это же Рай. Он просчитал. Он знает о смерти все. Он ждал ее. Асфальт под тонким слоем белоснежного снега разлетается кровавыми брызгами. Пара следов обрывается, венчая конец красными цветами. Майкл смотрит молча. Смотрит, не отрываясь, на улыбку, а потом на чужие шепчущие в темноте спальни губы. Вот мой подарок. Рай в голове смеется, все-таки добился своего чертяга и исчезает в темноте собственного безумия, которое Майкл в нем любил. Все же оно было теплым в этом мире праздничных глыб. Смитти рядом тяжело вздыхает. - Прекрасный подарок. – Он смотрит на свои забрызганные кровью ботинки и ковыряет носком свежий снег. Теперь их в этом мире осталось двое.