Плакса

      Игорь припарковался, написал, что подъехал и пошел к парадной, стараясь не улыбаться, как идиот, нахмурился в привычной манере, губы поджал. Он не стеснялся своей улыбки перед Петей, просто не с порога же на него смотреть глазами влюбленного пса?!       Петя выскочил из парадной едва не бурей и столкнулся с Игорем.       — Ауч, — Петя отпрянул, потерев ушибленный лоб. — Прямо как в первую нашу встречу! Че хмурый такой, шарпей, а? — и таким простым жестом, будто делал это тысячи раз, разгладил морщину меж бровей. Игорь удивленно на него посмотрел, а после широко улыбнулся. Петя ойкнул, осознав свой странный жест. Руку одернул, взгляд потупил, но улыбнулся.       — Не хмурый.       — Уже не хмурый, — подметил Петя. — Ладно, веди меня в свою карету. Знаешь, не очень-то и холодно.       — Потому что додумался свитер наконец надеть?       — Не угадал, — подмигнул ему Хазин. — На свитер так по-уебански пальто натягивается, ужас просто.       — Ага, то есть лучше мерзнуть, но быть красивым?       — Ну а как же? — улыбнулся Петя белоснежными зубами, поправляя небрежно уложенную челку. Игорь посмотрел на него потемневшими глазами и поджал губы. Петя такой невероятно красивый, честное слово, прямо преступление.       — Ладно, поехали, пока солнце совсем не село.       — На закат идем смотреть? — удивился Петя.       — Ну типа.       Петя кивнул и ловко запрыгнул на пассажирское. Потянулся немного, поерзал, огляделся, и Игорю ослепительно улыбнулся, когда тот сел и захлопнул дверь.       — У тебя завтра выходные? — Петя откинулся на кресле, следя за Игорем.       — Нет. С чего ты взял?       — А когда у тебя тогда выходные?..       — Я их редко беру, — хмыкнул Игорь, глядя краем глаза на лицо Пети.       Петя вскинул бровь.                    — Дядь, так дело не пойдет. Отдыхать же надо.       — Ну я и отдыхаю, когда нужно.       Петя в ответ только хмыкнул, будто о чем-то там подумал и сам для себя решил. Игорь закусил губу, выезжая из-за парковки.              — Ой, посмотрите, и паркуется идеально, и выезжает, как плывет, — прокомментировал Петя с ехидной улыбочкой.       — Конечно, — нахмурился Гром. — Как еще?       — Я из принципа хуево паркуюсь.       — Потому что не умеешь?       — Потому что мне похуй, — усмехнулся Петя и в отместку на шутку ущипнул Грома за бок. Игорь поморщился, а Петя убрал руку почти в шоке.       — Что?       — Ебать. Ты там камнями, что ли, обложился? Ты ж железный! У тебя вообще жир есть? Я чуть пальцы о тебя не сломал!       Игорь рассмеялся, пожав плечами.       — Наверное, нет. Я поджарый просто.       — Мне кажется это по-другому называется, — проговорил Петя, а потом внезапно недовольно надул губы. — Так, ну, это нечестно. Мне теперь крайне интересно, что скрывается под этим свитером!       — Пуловером, — подмигнул ему Игорь, и Петя закатил глаза. — Как-нибудь увидишь.       Петя устало застонал и откинул голову на кресло.       — Ну вот, а мне и шантажировать теперь нечем! Впервые так прокололся!       Игорь смято улыбнулся.       — Дядь, что с лицом?       — Ты напомнил, и теперь я не могу думать ни о чем другом, кроме как о тех родинках на животе…       Петя внезапно хитро улыбнулся, довольный весь такой.       — Гм… В созвездия, наверное, сложить можно, да?       — Ага, — выдохнул Игорь, и Петя смотрел на него абсолютно довольный, закусив губу, широко улыбаясь.       Ехали в основном под тупые подколы Пети, он прямо-таки молча сидеть не мог. Все комментировал, что-то спрашивал, тыкал Игоря пальцами, шутил и выглядел, как довольный ребёнок. Игорь, следя за ним, не мог не улыбаться. Петя таким близким сейчас казался, откровенным, что Грому казалось, что Петя ему не просто симпатичен.              Игорю казалось, что он был влюблен.       Или, во всяком случае, влюбился прямо в этот момент.       Выходя из машины, Игорь неуверенно потер щетину и спросил:       — Петь, а ты ел шаверму?       Петя глянул на него, растерянно моргнув, будто вообще такое слово впервые слышал.       — Нет. А что?       — Ну, просто… Будешь? Я ее очень люблю.       Петя улыбнулся так задорно, как маленький ребенок, и Игорю казалось, что сейчас ему дали заглянуть туда, куда никого раньше не пускали. Момент, когда Петя был таким простым, таким обычным и близким. Именно сейчас Игорь перестал ощущать между ними всякую разницу. Не обращал внимания на дорогое Петино пальто, на начищенную обувь и лицо без единой ссадины.       — Буду.       Игорь спрятал улыбку и кивнул. Взял две шавермы и повел Петю на один из самых лучших видов, которые он находил. Петя, конечно, смотрел на него с опаской, когда они поднимались по лестницам и не скрыл удивленного взгляда, когда Игорь плечом выбил небольшой люк на крышу. Игорь глянул на него и улыбнулся. Петя стоял, такой растерянный, заинтересованный, как ребенок, и эти две шавермы в руках. Игорь широко ему улыбнулся и помог подняться.       — Вот мы и на месте.       Петя отряхнул пальто и вытянул шею, нерешительно подходя к парапету, смотря вниз, а потом подняв голову. Да, вид здесь был прекрасным, даже с Петиной квартиры не так все красиво было, как тут. Игорь внимательно посмотрел на него, на Петю, на крыше, с шавермой в руках. И улыбнулся снова. Ему не хотелось срочно отнести Петю в красивый ресторан, где он был бы к месту, потому что — надо же — тут он тоже очень даже к месту.       Игорь подошел к нему ближе и присел на самый край парапета бедром. Петя грохнулся рядом, но аккуратно, бетон холодный все-таки, простудиться не хотелось.       — Красиво, — сказал Петя, оглядывая город. Улыбнулся глупо. — Ну, по крайней мере на такие свидания меня точно никто не водил.       — Это плохо?       — Ну, только в том случае, если скоро мы перестанем общаться, а я буду мучаться воспоминаниями и страдать.       — Мне кажется, Петя Хазин не мучается воспоминаниями.       — Правильно кажется. Более того, Пете Хазину просто насрать. Что ж, давай попробуем твою эту… шаверму. Тут ничего не мяукает?       — Какая тонкая шутка, Петь.       — Я ждал десять минут, чтобы ее сказать.       — Ну и глупый ты, — фыркнул Игорь. — Очевидно, что она гавкала.       Петя искренне рассмеялся.       — Жаль, я надеялся, что орала утром «я так всю жизнь протоколы заполнял и буду заполнять», — протянул Петя, намекая на Цветкова, которого Хазин решил построить просто потому, что ему нравилось доводить его.       — Я все жду момента, когда до них дойдет, что ты как бы не особо имеешь право до них доебываться.       — Игорь, ты че, мне кажется, они даже не знают, что я из другого отдела.       Игорь рассмеялся, а после замолк, видя, как Петя пытался подойти к шаверме. Сделал небольшой укус, и Игорь закатил глаза.       — Не умеешь ты шаверму есть, Петь, одно тесто с соусом укусил.       — А как ее есть надо? — промычал Петя, жуя. — Колбасой вниз?       Игорь широко улыбнулся. Петя… как он раньше не мог замечать того, что Петя был таким простым? Никаких же закидонов не было, глазки он ни на что не закатывал, взгляда кривого ни разу не кинул! Это Игорь дураком был, придумал себе всякого.       — Кусай просто нормально.       — Я, бля, пытаюсь! — и, будто его взяли на слабо, сделал большой укус. Соус потек на Петину водолазку. — Бляха!       Игорь сам спохватился, подал салфетки из целлофанового пакетика, и Петя спешно вытерся. Игорь испугался, что Петя разозлится или расстроится, но тот только дожевал и сказал:       — Не знаю, дядь, она вкусная просто потому что вкусная или потому что я испачкался в ней как свинья?       Игорь глупо улыбнулся и сам вытер остатки соуса с пальто. На удивление, последствия они устранили достаточно хорошо, на водолазке только осталось блеклое пятно, которое не бросалось в глаз.       — Или потому, что она сделана из Цветкова? — спросил Игорь подняв взгляд. Петя ему улыбнулся, аккуратно снова кусая. Игорь про свою и вовсе забыл, просто смотря на Петю. Такого простого Петю.       — Было бы неплохо, но, увы, — Петя незаметно подвинулся к Игорю ближе. Ну, незаметно, как думал сам Петя, Игорь же все заметил. Щеки болели от улыбок.       Петя повернулся к закату, жуя, сидел абсолютно расслабленный, спокойный.       — Красивый сегодня закат, — заметил Петя, глядя на красное небо.       — Для тебя специально завезли.       — Разумеется, — кивнул Петя. — Я уверен, что ваш Питер вообще до меня деревней был, а тут узнали, что я приезжаю, вот и навели красоту.       Петя поерзал и достал телефон, наведя камеру, фотографируя закат. Игорь следил за ним с довольной улыбкой, а когда Петя резко навел на него камеру, подскочил и дернулся. Петя сфоктал и рассмеялся.       — Лучшее твое фото! — смеялся Петя, показывая получившуюся фотографию.       — Ага. Если бы был конкурс для бомжей, мое фото бы там выиграло.       — Не дури, — усмехнулся Петя, ударив его локтем в бок. — Почему ты так и не сфоткался?       — Именно поэтому.       — Да ну тебя, — Петя закатил глаза. — Если ты меня вот так сфоткаешь, то там тоже гремлин выйдет.       — Не уверен. Мне кажется, ты везде красивый.       — Я тя умоляю, у меня этих неудачных фоток ебом. Показать?       — Давай, — оживился Игорь.       — У меня для них аж отдельная папка, потому что я такой всратый, у меня с некоторых каждый раз припадок.       Игорь с интересом смотрел, как Петя листал фотографии, что-то комментируя, не забывая шутить про самого себя. Некоторые и вправду были крайне забавными.       — Вот так у нас тут все по красоте, — сказал Петя с шавермой во рту.       — Ты все равно красивый даже там, просто забавный и смешной.       Петя посмотрел на него и искренне улыбнулся. А потом неуверенно сказал, будто ему было непривычно говорить что-то хорошее:       — Мне очень нравится твоя искренность.       Игорь вскинул брови. Он никогда не задумывался о таком своем качестве, просто… был, каким был, и никто никогда это особо не комментировал, и от осознания, что Пете нравилось это (до того, что аж сказал!) Игорю было очень приятно.       Петя в самом деле был в восторге от этого в Игоре. Что ему можно было доверять, что такие простые слова грели, радовали, что он им верил, ведь не верить было нельзя. Поэтому он просил Игоря не стесняться себя и вести себя так, как он ведет себя обычно. Потому что Пете нравился Игорь. Очень сильно.       Игорь смущенно ему улыбнулся.       — Я рад.       — Да я вижу по твоей красной морде.              Игорь посмотрел ему в глаза. Ему очень нравилось то, каким был Петя. А Пете нравилось то, каким был Игорь. Им было очень хорошо друг с другом. Игорь неуверенно коснулся руки Пети, вырисовывая костяшки. Петя не вздрогнул, не отстранился, только улыбался, будто подталкивая его, и Игорь мягко провел пальцами по его раскрытой ладони, вверх, к месту, где бился пульс, к синим венам под тонкой белой кожей. Погладить ребро ладони, обвести костяшки. Петя неожиданно тихо хихикнул, и Игорь посмотрел на него.       — Щекотно просто.       Игорь улыбнулся ему. Петя был прекрасен, ему хотелось знать, что Петя сам это знает и искренне в этом уверен.       Шаверма было доедена, и Петя еще раз перепачкался в соусе, на этот раз только пальцы и лицо. Уже совсем стемнело, и Игорь предложил прогуляться внизу, у реки, там обычно мало людей и хорошо. Петя угукнул, выложил историю, и встал, выкидывая грязные салфетки в пакет, который Игорь завязал и взял с собой, чтобы выкинуть в урну.       — Вкусная эта твоя шаверма, — облизал губы Петя.       Игорь гордо улыбнулся. Он был рад, что Пете понравилось.       — Жаль, что пива не было, — сказал Петя, слезая за Игорем.       — Возьму на заметку.       — Только эт, не смейся, но я всякие пивные извращения люблю. Типа вишневое, все такое.       — Я тоже.       — Правда? Как ни спрошу у альф-мужиков, сразу закатывания глаз: что, этот компот для омег?       — Глупости какие-то, — хмыкнул Игорь. Ему этот мир вкусового пивного разнообразия открыла Юля, и Игорю очень понравилось. Особенно цитрусовые.       Скрипнула тяжелая дверь парадной, и они выскользнули на улицу. Петя поежился от ветра, но на вопрос, холодно ли ему, только отмахнулся и сказал:       — Соскочить и отвести меня домой не дам.       — А я бы тебя и не отпустил домой, — лукаво улыбнулся Игорь. Ему так нравилось проводить время с Петей, что домой он его до последнего не отпускал бы. В машине бы посидели, например, или в самом деле, в кафе какое бы Петю отвез.              Было тихо и малолюдно. Игорь не любил шляться по паркам в центре, там всегда вечно кто-то ходит и толкается, Игоря это бесит. Если бы он хотел потолкаться жопами и плечами, то остался бы в участке. Петя шел рядом, чему-то улыбаясь и осматриваясь.       — Знаешь, давно у меня такого не было. Только в лет восемнадцать наверное. Но я к двадцати сам нос стал морщить: что, гулять? Нет, только в ресторан. А в итоге тошнить от этих ресторанов стало. Все встречи на одно лицо, ничего не запоминалось…       — А я боялся, что все испорчу свиданием на улице. Холодно, в конце концов, а тут ты, в пальто своем.       Петя фыркнул, запахнув пальто и скосив взгляд на Игоря.              — А ты — в кожанке.       — И еще я печка.       — Все вы такие, — потер нос Петя и неловко прильнул к нему ближе. Сделал это так, будто сам испугался того, что делал, будто не решился.       Игорь остановился, посмотрел в сторону реки, деревьев и заглянул Пете в глаза, который снова стоял так близко, и Игорю… ему так много чего хотелось, но в первую очередь сделать что-то, чего хочется самому Пете. Не напугать. Сделать что-то, чтобы тот совсем расслабился, чтобы ему было хорошо. Петя смотрел на него снизу вверх, медленно моргая, закусив губу, будто бы на что-то не решался, будто бы о чем-то просил. Этой немой мольбы было так много в Пете, казалось, он будто бы орал о чем-то Игорю всем своим существом, но Игорь не понимал. Как бы не хотел понять — не получалось. Петя вообще загадкой для него был. Такой сильный, громкий, напористый, и, вместе с тем, такой тонкий рядом с ним. Будто переставал врать всему миру и, прежде всего себе, о том, кто он. Стоял, такой открытый, просящий, беззащитный. Его белая, тонкая кожа, щеки красные, не то от холода, не то от смущения, глаза темные-темные, колдовские, блестящие. И блеск этот делал его глаза будто бы влажными… просящими.       О чем ты просишь? — хочет спросить Игорь, но понимает, что не может. Рано. Если бы Петя так хотел поделиться, сделал бы хоть какой слабый намек. Петя будто бы решиться до конца не может, не позволяет себе выбрать Игоря.       Игорю очень хочется поцеловать его.       Но вместо этого он улыбнулся Пете — ласково — и, протянув к нему руку, легонько притянул к себе. Так, почти не касаясь, давая Пете самому выбрать, чего он хочет. А он, оказывается, чертовски хотел, чтобы его обняли. Петя тут же прильнул к нему, уткнулся носом в его шею и глубоко вдохнул. Игорь улыбнулся, поцеловав его волосы и обнял двумя руками, гладя по спине, пояснице. Петя вжался в него почти, впился так, будто умоляя никогда, никогда его не отпускать. Игорь, будь бы его воля, вот так бы и жил, с Петей в своих объятиях.       Петя прерывисто вдохнул, будто бы пытался Игорем надышаться, и уткнулся носом около ключичной ямки, скрытой за тканью пуловера. Потерся носом, и Игорь слабо улыбнулся от щекотки. Петя так хорошо в его руки ложился, будто для него и был скроен. Маленький такой, хрупкий. Игорь облизнул губы, думая о выделяющихся на спине позвонках. Прошелся даже пальцами вдоль спины, но, конечно, ничего не нащупал, и снова крепко к себе прижал, уткнувшись носом в его волосы.       Краем сознания Игорь искренне удивился: это даже интимнее всего секса, который с ним вообще случался.       Не то чтобы его было слишком много, но то, что они сейчас делали с Петей, ни в какое сравнение не шло. У Игоря кровь вспенивалась даже просто от того, как Петя в его шею дышал. И пах он так сладко, но не приторно. Такой легкий, ненавязчивый запах. Игорь погладил его по уложенным волосам. Мягкие. Пахнут клубничным шампунем.       Петя сладкий.       Игорь облизнул губы и чуть отстранил от себя Петю, но лишь для того, чтобы заглянуть в его глаза. Глаза, которые смотрели на него абсолютно доверчиво, принимая. Да, Игоря принимали именно таким. В кепке, с волосами вечно абы как уложенными (хорошо, если хотя бы расчесанными), колючей щетиной и периодически пахнувшего потом. И все-таки Петя смотрел на него, как на свой самый долгожданный подарок. Игорь погладил его по щеке. Горячая. И сам Петя — горячий.       — Что ты так смотришь? — смущенно буркнул Петя.       — Любуюсь.       — А-а-а, — протянул Петя. — Понимаю.       Игорю очень хотелось бы его поцеловать, хотя бы самым невинным способом — просто коснуться его губ своими, но, если Петя сам к нему в таком смысле пока не тянулся, то не стоило. И он просто склонился, поцеловав Петю в лоб. Петя тихо хихикнул.       — Нам осталось только за ручки пройтись, и все — точно пара школьников.       — С тобой, кажется, по-другому нельзя.       Петя недовольно фыркнул.       — Не нравится?       — Очень нравится, Петь.       Петя тихо хмыкнул и уткнулся носом куда-то под подбородком. Игоря едва не пробрало: может, Пете так нравится, как он пахнет? Может, его запах Петю успокаивает? Игорь про такое читал, и если омеге по-особенному нравится запах, то все, пишите письма мелким почерком. Это в первую очередь о доверии, о том, что хорошо рядом, правильно. А Петя ведь дерганый такой, запуганый кем-то, и для Игоря, наверное, большего и не надо, кроме как понимание, что Петя его не боится. Пусть на уровне чего-то животного в нем, неосознанного, странной переферии субъективного и объективного, но ведь на какую-то часть он уже не боялся. Допускал. Подпускал. Просил.       Хотел.       — Петь, тебе тепло?       — Ага. До мурашек.       — Как это?       — Песня такая есть, — тихо хихикнул Петя.       — О… послушаю.       Петя вскинул голову, посмотрел ему в глаза внимательно и нежно погладил по щеке. Игорь потерся о нее щетинистой щекой. Ладошки у Пети небольшие, нежные такие. Игорь повернулся головой, уткнувшись в нее лбом, будто хотел, чтобы его погладили. Петя улыбнулся и в самом деле нежно погладил его по волосам. Игорь притянул его к себе крепче, посмотрел ему в глаза и чуть наклонился, чувствуя, что Петя в его руках трепетал от их близости, каждый его сантиметр был расслаблен, каждый хотел его, Игоря.       Раздался звук мотора, и Игорь сморщился, а Петя испуганно вздрогнул от резкого звука. Игорь про себя выругался: чтоб этот гонщик… Он прикрыл глаза и выдохнул, понимая, что момент бессовестно испорчен. Петя огляделся, глядя на остановившуюся машину и Игорь убрал от него руки.       — Знакомая тачка, — нервно улыбнулся Петя, дернув плечами. — Пойдем?       Петя будто бы занервничал, глазами забегал, и от нежного, беззащитного Пети, который еще десять секунд назад таял в руках Игоря, ничего не осталось. Снова взгляд этот ледяной, бровь изогнута будто бы в презрении, губы поджатые, лицо напряжено. Все равно красивый, но Игорь теперь понял — Пете что-то очень не нравилось.       — Пошли, — согласился Игорь.       Петя запахнул пальто, развернулся, Игорь окинул его грустным взглядом, думая о том, какой, наверное, Петя весь покалеченный, повернулся к нему, хотел за руку, что ли, взять, как школьник какой-то, но веря, что Петю это успокоит. Чего испугался только? Игорь его не поцеловал бы, если Петя сам бы к нему не прильнул губами.       Раздался звук от хлопка двери.       — О, блять, картина маслом! — раздался чужой громкий, будто пьяный голос. — А я мимо еду, смотрю — у Петьки история как раз недалеко. Думаю, ну, надо заехать, авось встретимся!       Петя резво повернулся, насупился, зубы сжал и выплюнул:       — Хули надо, клоун? Не надоело меня сталкерить?       Игорь напрягся, не понимая, что делать: кидаться к Петьке и уносить его, или можно все-таки мужику прописать? Ну не нравится он Игорю. Это тот самый, который цветы дарил, а сейчас с такой предъявой говорил, будто Петя его родил и оставил.       — Клоун? А ведь не так давно «Женечка», «солнышко» и «не бросай меня», а?       — Ну, признаю, был тупым, че дальше? Мне-то в итоге мозгов хватило, а ты, смотрю, такой умный весь и до сих пор отъебаться от меня не можешь? Че, полюбил, смотрю, всем сердцем, а? Я может из-за тебя ночами икаю?       Игорь стоял, растерянный, не зная, что делать. Хотелось романтично вступиться за Петю, но Петя и без него прекрасно справлялся. В итоге стоял, как дебил, на Петю смотрел. Запоминал: вот как Петя выглядит, когда ты ему не нравишься. И не надо ничего выдумывать.       — Ага, блядь такую, люблю не могу. Че, все хуи в Москве обскакал и теперь в Питер приехал?       — А что, поделиться?       — Такой смелый, когда рядом с ебырем стоишь, а.       — Он не ебырь, — выплюнул Петя. — Хули тебе надо, а, Жень? Заебал уже, дай пожить спокойно.       — А я чувством долга преисполнился, Петенька. Вот, недавно вспомнил, как ты у меня под дверью скулил и плакал, как меня любишь и что без меня жить не можешь. Ох, как же ты там себя красиво называл. И мразью, и тварью, и что прощения просишь, только поговори со мной. А? Или забыл, как на коленях передо мной ползал, плакал и скулил? И «Женечка, это твой ребенок, я же один так не могу». А, забыл?       Игорь замер от таких новостей. Петя побелел, выглядел так, будто не то хотел накинуться на Женю с кулаками, не то разреветься. Он выглядел… сбитым с толку ребенком, на которого ругаются потому, что он случайно что-то сломал. Смотря на его лицо, Игорь вдруг опомнился. Какого черта он стоит и молчит?       Игорь сказал:       — Эй, ты закончил?       — А что? — усмехнулся мужик. — Нравится слушать про приключение твоей цацки?       — Жду, когда тебе въебать можно. Решил, что сейчас уже можно.       Женя вздрогнул, когда Гром пошел на него, испугался, не ожидав, видимо, что нельзя стоять и крыть кого-то вот так, думая, что все обойдется без последствий. Но Петя внезапно схватил его за руку и покачал головой.       — Пошли, дядь. Пускай дальше орет, шизик этот, развлекается так.       — Но Петь…       — Ты смотри, сейчас не послушаешься, останешься без отсоса в машине, — рассмеялся Женя.       Игорь шумно выдохнул, мягко расцепив руку Пети.       — Петь, извини, но я так не могу.       И пошел на Женю. Тот перепугался — теперь совсем искренне, отошел к машине, но Игорь схватил его за грудки и смачно ударил головой о крышу машины. Женя застонал, и, когда Гром его отпустил, упал на колени.       — Блять, мудак! — взревел Женя, хотел встать, но Игорь пнул в ребра, хмыкнул и вернулся к Пете.       Петя испуганным не казался, только смотрел на Женю с отвращением, сморщив нос. Игорь ласково взял Петю под руку и увел его.       Петю всего трясло от злости, он был напряжен, плотно сжимал челюсти, выдохнул шумно. Игорю даже на секунду стремно стало: вдруг Петя ему сейчас вмажет? Ну так, для профилактики. Просто чтобы успокоиться. Игорь открыл для Пети дверь, и тот посмотрел на Грома таким взглядом, будто бы он в чем-то провинился, потом выдохнул и залез в машину. Игоря перетряхнуло. Он проморгался и пошел на водительское, меньше всего ожидая, что Петя будет говорить. Ему думалось, что Петя будет теперь молчать всю дорогу, но, когда Гром сел, Петя едва не набросился на него.       — Ну че, вопросы будут?! Столько ж интересного услышал, а?!       Гром замер. Медленно моргнул. Нахмурился и захлопнул дверь. Петя вздрогнул.       Игорь спокойно сказал:       — Я не лезу не в свое дело, я не дебил. Я, знаешь ли, понял, что тебя только такие и окружали, но мне вроде не настолько пока мозги отбили.       Петя отвернулся, выругался, потер лицо руками. Он не то дрожал, не то трясся от злости, а потом внезапно едва не заорал.       — Сука, ну какой же уебок! Надо было его нормально пиздануть, чтоб, блять, мозги из жопы вылетели, или где они там у него! Нет, Игорь, ты даже не представляешь, какой там пиздец был! — орал Петя, пока Игорь сидел в глубоком шоке, растерянный и не знающий, что делать. Вероятно, дать Пете выговориться. Такие слова любого бы задели, а Петю — тем более. — Он такая тварь последняя… Я его всем сердцем ненавижу. Еще, бля, приперся, о грехах моих рассказывать, мол, посмотрите, пожалуйста, какой Петя жалкий и тупой, а еще — блядь! Сука, а сам-то… — Петя шмыгнул, и Игорь испуганно вздрогнул. Петя плакал? Петя плакал! — Я, блять, пришел же к нему, по-человечески, мне так хуево было, так, блять, страшно, думал, сука, сейчас поговорим! Он когда меня в квартиру соизволил впустить я так обрадовался! А он ржать надо мной начал, прикинь! Я стоял в истерике, нихуя не понимал и смотрел, как он надо мной смеялся! Смешно ему было! Поглядите, сам Петя Хазин, в соплях и слезах, пришел унижаться! До сих пор, сука, гордится, какой он молодец, а! Странно, а че не рассказал, как…       Резко замолк, шумно выдохнул, будто только сейчас осознал, что говорил, кому говорил и как, и принялся утирать мокрые щеки, все еще дрожащий.       Петя плакал. Этот факт так сильно Игоря сбил с толку, так ранил, что секунд пять он просто смотрел, как тот пытался успокоиться: вытирал щеки, тер глаза, судорожно вздыхал, пытаясь дыхание нормализовать. Игорь мягко к нему потянулся, коснулся дрожащего плеча.       — Петь, иди ко мне, — все, что он смог сказать. Игорь просто не умел говорить, даже не представлял, что можно было сказать в такой ситуации, и все свое сожаление, всю боль за Петю он мог выразить только в касаниях, и если Петя его оттолкнет, то… То, ну, Игорь Гром будет до конца жизни ассоциироваться у него с бессердечным тюфяком.       Но Петя поднял на него взгляд покрасневших, мокрых глаз, и подался к нему, пытаясь залезть к нему на колени. Игорь неловко помогал ему и прижал к себе, усадив на колени. Петя уткнулся в его волосы и глухо всхлипнул. Такой… маленький. Будто еще меньше стал в его руках, и Игорь еще крепче прижал его к себе, будто боялся, что Петя передумает и уйдет. Сердце у Игоря билось тяжело, в груди неприятно ныло. Он нежно гладил Петю по спине, стараясь успокоить, в ужасе слушая его дрожащее дыхание Какой же Петя весь ломанный-переломанный, будто лезвием порезанный. Будто бы он отчаянно пытался себя сложить по-новому, но делал это неправильно, и теперь страдал не только от внешнего мира, но даже от самого себя. Игорь испытывал к нему бесконечное сочувствие, желание помочь ему, спасти, успокоить, унять терзающую его боль.       Ему никогда так плохо не было от боли другого человека. Он вообще не думал, что мог испытывать такие чувства. Петя будто бы оказался слишком ранимым, слишком чувственным, чтобы Игорь успел понять, смог сориентироваться, но Игорь внезапно осознал: он не боится Петиной слабости. Он будто знал, что в самом деле мог его утешить и успокоить, хоть раньше таким никогда не занимался.       Игорь аккуратно завел руку за спину, к креслу, и опустил его, чтобы Петя, когда выпрямится, макушкой о крышку не бился. Кресло резко подалось назад, Петя вздрогнул и отстранился, посмотрев огромными, напуганными глазами на Игоря. Лица их были в какой-то опасной близости, но Петя не ее испугался. Только смотрел на Игоря огромными красными глазами. Плакать перестал тут же, как Игорь его к себе на колени усадил, но Игорь чувствовал — его все еще трясло внутри. Казалось, далеко не от слов этого мужика, казалось, что Петя боялся и плакал из-за чего-то совсем другого. Будто каждый день и каждый час он чем-то терзался, но держался, а тут — одна упавшая ручка и все. Ты уже в истерике. Игорь это знает прекрасно, и только смотрел на Петю с пониманием и сочувствием.       Он нежно погладил Петю по красной от рыдания щеке и сказал:       — Все хорошо, Петь. Сейчас — все хорошо.       Петя судорожно вдохнул, сглотнул, а потом спросил:       — Ты нахуя такой хороший, а, дядь?       Игорь глупо улыбнулся.       — А ты даже сейчас остаешься Петей Хазиным, да?       — А кем мне еще быть? Жопой ежиной?       Игорь рассмеялся и откинул голову назад, прижав Петю к себе. Тот немного поерзал и уткнутся носом в его висок, рвано выдыхая. Игорь провел рукой по его лицу, утирая мокрые щеки, и Петя прильнул к его ладони. Несколько минут они еще просидели вот так, в тишине, в объятьях друг друга, а потом Петя чуть поерзал и оперся о локоть, посмотрев Игорю в глаза.       — Нихуево я так тебя повеселил, да?       — Петь, все хорошо.       — Нихуя не хорошо. Устраивать истерики там, где тебя о них не просят — пиздец.       — Не говори так, будто у тебя был выбор. Петь, все хорошо, — повторил Игорь, утирая мокрые уголки глаз большим пальцем. Петя тяжело выдохнул.       — И все равно. Прости.       — Не надо, не извиняйся. Мне жаль, что… что с тобой что-то такое было, что доводит тебя до такого состояния.       — Только не думай, что это я так из-за этого мудака, — Петя сморщил нос.       — Я так не думал, — уверенно сказал Игорь, а после добавил: — но даже если из-за него, то это нормально. Я уж понял… понял, что тебе сложно пришлось. Он конченый. Я услышал только часть, но он — больной на голову псих, если так себя вел и ведет до сих пор. Что ему от тебя надо?       Петя повел плечом, убрав волосы со лба. Челка, до этого уложенная, смялась, и теперь лезла в глаза.       — Не знаю. Чтобы я к нему вернулся и он продолжил трахать других. Не знаю. Он меня заебал.       — Хочешь, я его отпизжу?       Петя посмотрел Игорю в глаза, а потом вяло рассмеялся.       — Не знаю, Игорь. Зачем тебе это?       — Ну вдруг тебе легче станет?       — Не знаю… Это не из-за него. Я после того дня из-за него ни разу и не ревел, просто сразу отшибло. Просто… так случилось.       — Я понимаю, Петь, — Игорь мягко взял его руку в свою и поцеловал костяшки. — И я не злюсь на тебя. Я даже как-то будто бы и рад, что ты… что ты мне, получается, доверился. Просто своим способом.       — Ага, охуенный способ. Смотрю, ты прям в восторге?       — Я просто испугался за тебя.       Петя тяжело выдохнул и снова повторил свой вопрос:       — Ну нахуй ты такой хороший?       Игорь изумленно на него посмотрел.       — Не знаю, обычный… А что, это плохо?       — Не знаю даже. Иногда кажется, что да.       Игорь медленно моргнул, решительно ничего не понимая.       — Странный ты, Петь, — сказал Игорь, в итоге решив не задавать вопросов. Петя ему таким сейчас покалеченным казался, болезненным и уставшим, что хотелось его только в кровать спать уложить. — Давай я тебя домой отвезу, тебе поспать надо.       Петя лишь тяжело выдохнул и кивнул, неловко слезая с него и перебираясь на свое место. По пути ударился-таки макушкой о крышу и айкнул. Плюхнулся на кресле и потер голову, морщась. Игорь, поджав губы, завел машину. Петя внезапно показался очень закрытым и зажатым. Игорь догадывался: ему стало стыдно за себя, свою слабость и слезы. Вроде Игорь это и мог понять, а вроде и хотел заорать: да как ты можешь требовать от меня, чтобы я не стеснялся показать себя настоящего, когда ты сам лезешь головой в песок как только что-то идет не так, как ты придумал?! Но ничего сказать он так и не смог.       Петя сидел рядом, зажатый, с таким напряженным лицом, что даже желваки проступали, и челюсть еще острей казалась. Руки плотно в кулаки сжимал, молчал и хмурился. Игорю хотелось удариться головой о руль. Петя… блин, как с Петей сложно. Едва в его руках расслабляется, доверяется, как тут же отталкивает. Доверяет свои эмоции, свои слезы, и тут же снова отталкивает, холодеет и злится на себя.       Игорь чувствовал, что ему срочно нужно было что-то сказать. Что-то, чтобы Петя поверил и никогда больше не сомневался в Игоре, чтобы не думал, что Игорь отвернется от него только из-за того, что он не идеальная кукла с одной эмоцией — кривой насмешкой.       Пока он думал, они уже и доехали.       — Спасиб, дядь, очень крутой вечер, несмотря на то, что какой-то уебок нам его испортил.       Петя хотел выйти из машины, но Игорь резко схватил его за руку, сжав в своей. Петя сначала посмотрел на него, потом на то, как Игорь сжимал его руку. Моргнул растерянно. Игорь посмотрел ему в глаза и, с таким видом, будто угрожал, сказал:       — Петь, ты мне очень нравишься. Очень. Любым. И когда на работе орешь и едва не пиздишь всех, и когда плачешь, потому что тебе больно. И когда даешь в челюсть так, что хруст слышен, и когда не брыкаешься, если мы обнимаемся. Ты всегда кажешься мне очень сильным и смелым. И всегда одинаково мне нравишься. Петь… Не надо меня отталкивать только потому, что ты боишься показать, что тоже бываешь слабым. Не отталкивай. Ты обещал.       Петя раскрыл рот, глядя на Игоря, моргая и не зная, что и сказать. Игорь смотрел на него хмуро, но серьезно и уверенно, так, что у Пети мурашки по рукам прошлись, и сердце стало биться тяжелее. Он неясно пробормотал:       — Да я… я не отталкивал.       — Ты зажался весь, отвернулся от меня. Я знаю, что ты чувствовал — желание, чтобы я забыл об этом, не дурак, тоже был на твоем месте. Просто знай: мне понравился Петя Хазин. Целиком, какой он есть на самом деле. Со своей силой и слабостью. Я не буду смеяться и не буду издеваться.       — Я знаю… — пролепетал Петя, сбитый с толку. — Но и ты интересный, мне же к тебе привыкнуть надо. Я не могу вот так с разбегу.       — Я и не прошу. Мне хватит даже если мы вот так всю жизнь ходить будем, только обнимаясь, — сказал он так, что Петя был уверен: ему в самом деле этого хватит. — Я прошу не стесняться себя. Ты не смешной. Не жалкий. Ты Петя. Ты очень сильный, я знаю это и вижу.       Игорь выдохнул и отпустил его руку, сглотнув. Петя сидел, растерянный, сбитый с толку, но будто бы успокоившись. Он кивнул, моргнув.       — Спасибо… — сказал он еле слышно. — Просто побоялся быть навязчивым, наверное.       — Спроси у Дубина. Когда мне что-то не нравится, я не буду устраивать концерт и строить из себя рыцаря. Моя искренность работает и в обратную сторону.       Петя поднял на него взгляд и слабо кивнул, будто бы все еще переваривал всю ту информацию, которую на него свалили, все те чувства, которые дали рассмотреть, в которые дали поверить.       — За честность тоже спасибо…       Игорь кивнул, крепко вцепившись в руль.       — Спасибо за вечер, Петь. Я рад, что узнаю тебя чуть больше.       Петя выдохнул, будто бы ошарашенный, кивнул.       — Я тогда… пойду.       Игорь кивнул, провожая его взглядом, и завел машину только тогда, когда за Петей закрылась дверь в парадную. Он выехал, чувствуя, что в голове был туман. С Петей было сложно, но как же хорошо и правильно. Он понимал, почему Петя зажимался и молчал, почему был напряжен. Чувствовал себя неловко. Просто взять и заплакать перед кем-то — всегда крайне интимный процесс, а особенно для такого ежа, как Петя. Поэтому Игорь был ему благодарен за это. Да, Игорь растерялся и сначала вообще убежать хотел, но быстро взял себя в руки, пришел в себя и… и Петю тоже в руки взял.       Петя с ним успокоился, рядом с ним успокоился, в себя пришел — а это главное.