Плакса

      Сортировка вещей после работы, уборка, перестановка — все это забирало очень много сил, но Петя и Игорь упорно продолжали разгребать завалы, хоть и не то чтобы все шло быстро, учитывая то, как Игорь корпел над каждой вещью. Сначала они вообще не продвигались, каждая вещь Игорю была, оказывается, нужна или как минимум дорога, как память. Петя понимал, что так дело не пойдет: у Игоря свои вещи квартиру ломят, а тут еще Петины — места катастрофически не хватало!       Тогда он сел напротив Игоря, который копался в коробке и спросил:       — Ты не хочешь их выкидывать не потому, что они тебе нужны, а потому, что они напоминают тебе об отце?       Игорь замер, растерянно посмотрев на старую книгу в своих руках. Её отец купил и домой принес — Игорю нужно было для школы. Один раз ее использовал, и все. Так и валялась… Игорь кивнул. Петя тяжело выдохнул.       — Если ты настроен ничего не выбрасывать, то мы можем подождать, пока ты проработаешь этот момент с врачом. Хочешь?       Игорь задумался. Он поднял взгляд, окинув им заваленный чем только можно угол. Места там само по себе много было — Петя планировал там небольшую зону отдыха организовать. Журнальный столик, пару картин, цветы в вазе, стилевые книжные полки… Подробнее он уже с Игорем будет обсуждать, но пока картинка в голове была прекрасной.       — Нет, — твердо сказал Игорь. — Пока с врачом то, пока се… Не знаю, как быстро это решится. А мой отец не был бы рад, узнав, что я не даю нормально своему омеге вселиться из-за того, что храню книги, которые он покупал, и шахматы.       — Шахматы не будем выкидывать, — улыбнулся Петя, погладив его по плечу. — Оставим. Я играть научусь, будем вместе развлекаться.       — Правда? — Игорь удивленно на него посмотрел.       — Ну да. Федор Иванович говорил, что вы с ним часто в шахматы играете порой. А я чем плох? Научишь меня?       — Научу, — Игорь довольно ухмыльнулся, едва не засияв. А Петя подумал, что на журнальном столике и будут шахматы стоять… красиво вписывались в антураж. От мыслей, как они будут сидеть вечерами в уголке, играя в шахматы и попивая вино, Пете сделалось очень тепло на душе.       Глядя, как Игорь уверенно выставил коробки у двери и стал складывать в них вещи, Петя сказал:       — Ты очень сильный, Горь.       — Нет, — Игорь качнул головой. — Я слабак, который боялся что-то тут поменять, потому что считал, что это все, что у меня осталось от отца.       Петя посмотрел на него, встав и отряхнув колени. Подойдя ближе, он обнял Игоря, положив голову на его плечо, тяжело выдохнув.       — Нет, ты не слабак. Ты справлялся с болью так, как умел, как мог… И если ты чувствуешь, что сейчас можешь расстаться с этим, это не значит, что ты стал сильнее или слабее. Просто ты наконец готов для того, чтобы идти вперед. У всех это по-разному проходит.       Игорь покачал головой.       — Не утешай меня. Никакой нормальный человек не будет проживать потерю столько лет. Двадцать, если точнее.       — Нет понятия «нормально» в проживании горя. Особенно во времени. Если ты не пошел бросаться с крыши — значит все хорошо. Попытка заморозить время — нормально. Тебе и врач то же самое скажет.       — Ну, кис, знаешь, у меня есть подозрения, что ты так говоришь, потому что я твой мужчина, а вот психер так не обязан будет со мной нянчиться…       Петя улыбнулся, потеревшись носом о его щеку:       — А это он сам решит, нужно с тобой нянчиться или нет.       Игорь выдохнул, сбросил в коробку советскую подставку для чашек и наклонился, подхватив коробку:       — Пойду вынесу.       Петя кивнул, проводив его взглядом. С ним не пошел: понял, что Игорю нужно подышать воздухом, прийти в себя. Петя понимал, что для Игоря все это очень травматично и болезненно. Ему даже казалось, что Игорь переступал через свою боль, наступал себе на горло, выкидывая все эти вещи. С велотренажером разве что легко расстался — тот просто не работал, а Игорь им давно не пользовался. А еще он его купил сам, после смерти отца. Поэтому тот легко полетел на выброс. Но остальное… Петя выдохнул, повернувшись и посмотрев на телескоп. Его решили оставить. Тот хороший, как новенький, неплохо в антураж впишется, да и Игорь его как-то любовно из коробок доставал. Петя краем глаза посмотрел на стоящие рядом холсты — Игорь новых себе купил, теперь стояли, ждали своего звездного часа. Петя улыбнулся, решив, что обязан окружить Игоря новыми вещами, новыми чувствами, которые заменят ему старую боль, старые ужасы, и он сможет чаще смотреть вперед, чем назад.       Правда Петя не догадывался, насколько травматично для Игоря оказалось подобное…       Весь вечер Игорь был непривычно молчаливым и хмурым. Нет, вообще-то, по отзывам коллег, Петя понял, что это нормальное для Игоря состояние, но он-то таким его почти никогда не видел! Но Петя понятия не имел, что ему делать. Понял одно — лучше не говорить, потому что Петя боялся сказать какую-то херню. Он и подумать не мог, что тема смерти отца для Игоря настолько болезненная… ведь в самом деле, прошло двадцать лет, у Игоря была вторая семья — Прокопенко, которые искренне его любили, были друзья, в конце концов, любящий его омега. Петя чувствовал себя потревоженной кошкой, таскаясь возле Игоря, но не понимая, что делать. Приготовил ужин, налил немного вина, чтобы расслабить, обнимал его, гладил по волосам, и — ничего.       Петя сдался, решив просто дать Игорю самому это переварить. В конце концов, завтра у Игоря первый сеанс у врача, это должно дать хоть какой-то толчок во всем этом бардаке в голове Игоря.       Игорь и в постель долго не шел. Петя давить на него не стал, тем более, он здорово вымотался за весь день. Сначала вещи разбирал, потому расписал, что и где чинить надо, потом искал нормальные ремонтные и строительные службы, после — готовил ужин. Под конец дня он так устал, что даже немного разозлился на Игоря — нельзя помочь, что ли? Но быстро успокоился. Игорю явно это мероприятие с выкидыванием вещей далось намного сложнее, чем обычно, и Петя мог только представить, как Игорь к этому относился. Судя по его лицу — уже раз пять хотел спуститься и достать из мусорных баков свой ценный клад.       В любом случае, засыпал Петя уставший и без задних ног. А потом Игорь, наконец, лег в кровать — тихо помылся, по полу ступал так, чтобы тот и не скрипнул (вероятно, думал, что Петя спит), а после лег на диван и обнял Петю со спины. Сонный, Петя промычал:       — Ну как ты?       — Нормально… Извини, что я весь вечер так себя вел.       — Ничего, я все понимаю. Сладких снов.       — Сладких, кис, — Игорь поцеловал его, уткнулся носом в его волосы и тяжело выдохнул. Петя погладил его по руке, которой он его обнимал, и понадеялся, что тому за время его рефлексии в самом деле стало чуть легче.       Ночью Петя проснулся от странных ерзаний рядом. Поморщился и перевернулся на спину, осознав, что это Игорь какой-то беспокойный. Сонный, он аккуратно коснулся его плеча, чтобы разбудить — кажется, кошмар снился. Игорь вздрогнул и подскочил на кровати, тяжело дыша и осматриваясь.       — Горь? — сонно позвал его Петя, привставая. — Кошмар снился?       Игорь не ответил, хрипло дыша. Тряхнул головой, потер лицо и скинул одеяло:       — Пойду воздухом подышу.       Петя уставился на него, растеряно моргая, и тут же встал за ним.       — Горь? Что случилось?       — Ничего. Сон плохой снился, — бросил Игорь, ища свои штаны. Выглядел так, будто ему не то нужно было поорать, не то кого-то убить.       Петя немного потоптался и настороженно подошел к нему ближе. Коснулся его плеча и сказал:       — Горь, я понимаю, тебе тяжело и…       — Да нихуя ты не понимаешь! — гаркнул Игорь, выпрямившись.       — Я… — Петя растерянно моргнул, одернув руку, но быстро пришел в себя. Это нормально. Игорю больно и страшно, но он не может признать такие чувства в себе и выражает так, как умеет. Он аккуратно коснулся его руки, стараясь успокоить. — Хорошо, не понимаю. Но я понимаю, что с такой болью легче справляться не в одиночку и…       — Петь, заткнись, — прошипел Игорь, натягивая штаны. — Просто, блять, заткнись.       — Не заткну…       — Да сколько можно?! — взревел Игорь, с силой оттолкнув от себя, когда Петя попытался подойти ближе. Петя отшатнулся, повалившись назад, едва не упал, но вовремя схватился за спинку дивана и в ужасе уставился на Игоря.       Повисла тишина.       Тяжелая, жгучая, давящая тишина.       Петя сглотнул неясный комок, будто проглотил камень, который тут же упал на его сердце. Игорь в ужасе на него посмотрел, плечи у него опустились и весь морок в ту же секунду будто спал. Будто перед Петей появился только что другой Игорь. Его Игорь. Потому что то, с чем он пытался поговорить минутой раньше — Игорем не являлось.       — Петь… прости… Господи, прости… я не… — он неуверенно подошел ближе, обняв перепуганного Петю, прижав к себе — напуганный не меньше, в ужасе от самого себя. В ужасе от того, что он повторил ту ошибку, за которую ненавидел себя, которую так долго переваривал и которую клялся не повторять. И вот он здесь. — Прости… Прости… — бездумно шептал Игорь, целуя его волосы, лоб и щеки, прижимая к себе, обнимая, не зная, что сделать, как успокоить себя, а главное — Петю.       Петя не знал, как реагировать. Один раз — ладно. Ладно. Хорошо. Но снова?.. Опять?.. У него так же с Женей начиналось. Он его тоже тогда толкнул, так же, как и Игорь — с силой и злостью. Только Петя тогда не устоял и ударился головой о тумбу.       Психотерапевт учил его, что проявлять свои эмоции в моменте — нормально. «Если вы не собираетесь бить или переходить грань — все хорошо».       Но вместо злобы вырвались только слезы бессилия. Слезы от того, что все повторяется, что даже самый лучший мужчина в его жизни может повторить свою ошибку. Но ошибка ли это? Один раз — да. А второй? Должен Петя ждать третий? Четвертый?       Сотый?..       Игорь вздрогнул, услышав тихие всхлипы. Крепче к себе прижал, укачивая в своих руках, шепча снова и снова сиплое, будто бы севшим голосом: «прости». От ужаса ничего в голову больше не лезло. Петя плакал. Игорь думал, что привык к его слезам. Но он не был готов к тому, что он станет причиной его слез, позволив себе сорваться в моменте из-за тупого сна, из-за человека, который умер и который бы не похвалил его за то, что он только что сделал. Игорь уверен, что неважно, живым или мертвым, его отец никогда бы не одобрил то, что Игорь вообще выбирал между ним и своим омегой, и в какой-то момент выбрал отца.       Петя плакал. Потому что Игорь напугал. Потому что Игорь позволил себе применить физическую силу — пусть и пресечь.       Потому что Игорь повел себя как все те мужчины, которых Петя боялся.       Петя слабо завырывался.       — Не надо… отпусти…       — Не отпущу, — прохрипел Игорь. — Не сейчас.       Петя издал рваный — будто задыхался — надрывный всхлип. Пнул Игоря по плечу от собственного бессилия, от осознания, что в нем ничего не поменялось. Что он не может найти сил, чтобы оттолкнуть Игоря, чтобы сказать, как по-свински он поступил, чтобы разозлиться и просто уехать от него в мотель. У него снова совершенно нет никаких сил, чтобы оттолкнуть. Все в нем сжалось от ужаса, от понимания, что если Игорь снова это повторит, и снова, и снова — и даже если дойдет до синяков, как вышло с Женей — Петя ничего не сможет с этим поделать. Ему стало так страшно, так больно.       Он никогда не думал, что мог быть настолько слабым.       Никогда не был уверен настолько в том, что вся его смелость в самом деле ничего не стоила.       Ему хотелось защититься, но он понял, что просто не знал, как.       Игорь аккуратно спустился губами ниже, сцеловывая нежно горячие слезы. Прижался губами к зажмуренному веку, спустился ниже, сцеловывая последние капельки, нежно гладя по спине, обнимая и укачивая в своих руках.              — Петь… Петь… посмотри на меня, — попросил он, и Петя послушался, раскрыв покрасневшие от слез глаза. Щеки и нос красные, губы опухшие от слез. — Петь… Я… Я не знаю… Ты… Что нормальные люди делают в нашей ситуации? Я не знаю… Я не знаю, что мне делать… Я не хотел этого, клянусь, не хотел…       Пете хотелось в привычной манере улыбнуться и сказать: «ничего страшного». Что-то в нем так же шептало: ничего страшного. А что страшного? Ну толкнул. Всего-то! Не ударил по лицу, нос не разбил? Чего нюни развесил?       Петя тихо сказал:       — Мне… мне страшно, что ты снова сделаешь что-то такое…       Игорь сглотнул, поджав губы и посмотрел ему в глаза, гладя по волосам.       — Хочешь я уйду? Завтра утром в участке тогда поговорим. Или хочешь и меня тоже ударь и…       — Я Женю в ответ бил. Ничего это не решало…       — Кис… Детка… Петь, просто скажи, что мне делать, я сделаю… Я… я совсем не понимаю… я хочу обнимать тебя и целовать, но не знаю, нужно ли это тебе…       Петя повел плечом и по-детски прошептал:       — Я все Федору Ивановичу расскажу… и он с тобой поговорит…       — Расскажи, — кивнул Игорь. — Если сам не хочешь мозги мне вправлять.       — Я и не должен мозги вправлять, — задушено прошептал Петя. — Я не твой папа. Я хочу просто быть рядом с тобой и чувствовать себя в безопасности.       Игорь поджал губы и сказал:       — Я понимаю. Скажи, как ты хочешь, чтобы мы поступили, я все приму. Я проебался и готов нести ответственность. Даже если ты больше не захочешь меня видеть.       — И что тогда?.. Исчезнешь из моей жизни?..       — Нет. Приду через год после терапии и скажу, что я уже нормальный, а не больной на голову и если я не буду тебе противен, то позову на свидание.       Петя в ответ только снова разревелся. Вся эта ситуация его, неожиданно, так сильно ранила даже не столько самим жестом со стороны Игоря, а тем, что так же было с Женей, что Петя снова ощутил бессилие и неспособность самому что-то решить.       Игорь прижал его к себе, и Петя уткнулся лицом в его плечо. Игорь тихо спросил:       — Просто скажи: мы спим сегодня вместе или мне не трогать тебя?       — Вместе, — заикающимся от рыданий голосом просопел Петя.       Игорь кивнул, и, стараясь продолжать обнимать Петю, неловко снял с себя обратно штаны и, подхватив Петю под колени, унес в постель. Уложил его, лег рядом и крепко обнял, укрывая в своих руках, целуя его лицо, волосы, опухшие, соленые губы, гладил вздрагивающие снова и снова плечи, и хотел дождаться, пока Петя заснет, чтобы пойти в туалет и разбить себе лицо об умывальник.       Никогда Игорь еще так сильно себя не ненавидел.       Даже в тот день, когда впервые сорвался. Тогда это была ошибка, которую можно простить.       Но сейчас — это действие взрослого человека.       Игорь осознано позволил себе так грубо повести себя с человеком, который всю жизнь страдал от такого отношения к себе. Доверялся Игорю, расслаблялся. И вот… то, как Игорь его отблагодарил.       Не разбил себе лицо Игорь в итоге только потому, что подумал: Петя, наверное, расстроится.       Спалось Пете хорошо только за счет того, как качественно он прорыдался. Чего не скажешь об Игоре: все, что он делал всю ночь, это обнимал Петю, перебирал его волосы и целовал его лицо, глядя, как с него постепенно сходила краснота, как высыхали влажные щеки, как оно расслаблялось.       Петя проснулся один и, нахмурившись, прошерстил рукой рядом. Место холодное, пустое. С трудом разлепив глаза, он присел, подтянув колени к груди и оглядевшись. В квартире было темно, он нашарил свой телефон и посмотрел на время. Шесть утра. Игорь обычно вставал в пол седьмого — чтобы успеть сходить на пробежку и прийти к моменту, как Петя готовил завтрак. Проморгавшись, Петя потянулся к лампе и включил блеклый, желтый свет. Тяжело выдохнув, откинул голову назад и посмотрел на залатанную трещину в потолке. Потер лоб. Таким слабым, как вчера, он больше себя не чувствовал. Стал спокойнее, даже с мыслями как-то будто бы собрался, и боль пропала.       Глядя на это с трезвым умом, Петя понял, что испугался он больше не Игоря, а нахлынувших воспоминаний. Но и оправдывать Игоря полностью он не собирался: был риск того, что все повторится, но в еще более жестком виде. Теперь это, может, будет пощёчина, после которой Игорь сразу придет в себя. А Петя? Что Петя? Соберет вещи и уйдет? Пф, ну конечно… Ему у психотерапевта свою роль жертвы прорабатывать и прорабатывать… тут в лучшем случае он сразу расскажет тете Лене, и та, наверное, сама его от Игоря заберет и еще на Игоря наорет. Петя поморщился. Снова прятаться за другими, потому что в самом силенок — с хер.       Дверь проскрипела и Петя посмотрел в сторону. Игорь захлопнул дверь, скинул шмотки, весь мокрый и потный. Волосы липли ко лбу и забавно вились. Посмотрев на Петю, Игорь замер растеряно — не ждал, что Петя проснулся уже. Он немного потоптался и неуверенно пошел к Пете, чуть опустив голову и глядя на Петю исподлобья щенячьими глазами. Присел на край дивана и спросил:       — Сильно злишься?       — Не злюсь. Я в ахуе.       — Я тоже, — прошептал Игорь еле слышно. — Ты был прав. Агрессия это не то, что можно оставить перед дверью и после снова забрать. Я такой человек. Мне нет оправдания.       — Повторю свой вопрос. Ответь честно. Какова вероятность, что ты меня в один день все-таки ударишь?       Игорь помолчал, потом повторил все те же самые слова:       — Я никогда не бил омег. Тебя тоже не ударю. Я искренне верю, что все еще ноль. После терапии, надеюсь, станет минус сто. Если я тебе такой сейчас вообще нужен…              И опустил голову, а за ней взгляд.       Петя немного помолчал.       — Ты причинил мне много боли этим действием. Наверное, в нем самом ничего такого сверх ужасного и не было, чтобы я такую истерику развел, но с Женей так все начиналось. Он меня просто толкнул в пылу ссоры, а я упал, ударился головой. И когда ты меня толкнул… я вспомнил то же самое чувство беспомощности и страха. Его испугался. Не тебя. Но что делать — ума не приложу. Скалкой тебя что ли ударить?..       — Ударь, — тихо сказал Игорь, не поднимая взгляда.       Петя тяжело выдохнул, откинув голову на спинку дивана, а после похлопал по месту рядом.       — Я потный и вонючий.       — А еще злой, агрессивный и не достойный меня. Давай, песик, к ноге.       Игорь фыркнул, но подлез к Пете чуть ближе и тот, обняв его за мокрую шею, прижал к своей груди, уткнувшись носом во влажные волосы. Игорь обнял его и погладил по спине, прикрыв глаза. Он не чувствовал себя хорошо — груз ночи давил на грудь — но в объятиях Пети ему стало чуть легче.       — Тебе надо нести ответственность, — сказал Петя. Игорь согласно промычал. — Рассказывай, что тебе снилось — раз. В других подобных ситуациях, если ты так же грубо со мной поведешь себя, я клянусь: я год и мысли не допущу подумать о твоем состоянии, не подумаю, как ты себя чувствуешь, не позабочусь о тебе, раз ты решил меня оттолкнуть. Понял? И, чтобы ты последствия вот прям ща ощутил: все следующие два дня чтоб и пальцем меня не тронул, если я сам к тебе не подойду. Раз уж ты меня оттолкнул, то вот, радуйся.       Игорь тяжело выдохнул.       — Последнее — особо жестоко, но я это заслужил. Это наши последние объятья за сегодня?       — Ну, я же не изверг… может еще когда в щечку чмокну… Что тебе снилось?       Игорь выдохнул, удобнее устраиваясь, обнимая Петю и гладя по спине, лаская пальцами выпирающие позвонки.       — Ничего особенного. Просто отец, он периодически мне снится… И каждый раз он такой реальный, что по пробуждению я не всегда понимаю, что это сон. То, как он говорит, о чем говорит… В прошлый раз, когда он мне снился, он спрашивал про тебя… Это каждый раз, как настоящий с ним диалог, и каждый раз — преогромнейшее разочарование по пробуждению.       — Ты… в этот раз беспокойно себя вел очень. Я не знаю, снился ли он тебе до этого, когда мы уже спали вместе, но… но в этот раз я проснулся от того, как ты ерзал.       Игорь привстал, посмотрев Пете в глаза, но только качнул головой.              — Не знаю… Сон был обычный… Может как-то сказалось, что я из-за вещей переживал… Не знаю… — Игорь нервно повел плечом и уткнулся макушкой в Петину шею. Петя ласково погладил его по волосам. — Прости меня, если сможешь. Я не знал, что я такой монстр.       — Ну, если ты монстр, то кто тогда Женя? Или тем более мой отец?       Игорь ничего не ответил, только гладил его спину сквозь ткань майки, вдыхая в себя Петин запах. Он любил быть с ним рядом после сна. Петя тогда такой мягкий, нежный, теплый и сонный. Как маленький котенок. А Игорю, как оказалось, требовалось дополнительное усилие, чтобы не прижать этого котенка когтистой лапой к земле. Он и не знал, что равновесие в нем самом такое хрупкое, и не замечал, насколько легко можно было ранить Петю и, что самое страшное, насколько растерянно Петя реагировал на эти раны, просто не зная, что ему делать, словно маленький ребенок.       — Ладно, Горь, давай на работу собираться.       — Ты не обижаешься на меня? — спросил Игорь, посмотрев Пете в глаза.       — Кажется, что нет, — спокойно сказал Петя, погладив его по щеке. — Просто не знаю, что делать и как реагировать. Горь, меня ведь такому не учили. Я думал, что теперь все пойму и все теперь знаю. Появится второй Женя — выкинуть его вместе с вещами в окно. Появится второй отец — просто пресечь общение и уйти. Но что с тобой-то делать? Что делать с альфой, который искренне меня любит, во всем поддерживает, помогает, такой нежный и ласковый, но в нем такая огромная хренова рана, боль от которой он не может контролировать и превращается… в это? Что мне с этим-то делать? Я, знаешь ли, впервые столкнулся с тем, что мир не черно-белый. До этого было просто. Я — плохой. Отец — плохой. Женя — плохой. А теперь? Я вроде и не плохой, но и не хороший. Ты в целом-то хороший, но и у тебя есть огромные минусы… — он тяжело выдохнул. — Не знаю я ничего, Горь. Сегодня днем подумаю. И не смотри на меня такими глазами, между нами ничего не поменялось.       — Моя эгоистичная часть этому рада, а адекватная говорит, что это странно.       — Потом решим, странно это или нет. Иди ополоснись, а я завтрак приготовлю.       Игорь посмотрел на него, поджав губы, чуть заломив брови, и снова уткнулся лицом в его плечо, обнимая, прижимаясь к нему ближе. Словно ребенок, который сделал неосознанно больно своему близкому человеку, а теперь просто не понимал, как это решить, как убрать боль. Где кнопка «удалить»?       — Все, иди мыться, — он поцеловал его влажные волосы и Игорь, что-то недовольно пробухтев, оторвался от Пети, на ходу стягивая с себя мокрую майку. Петя вдохнул воздух вокруг себя — все еще запах пота и естественного запаха Игоря. Горьковатый.       Запах пота Жени его всегда раздражал, только после секса было терпимо, иногда — во время. А запах Игоря воспринимался им просто как… запах. Во время секса — возбуждал, а все, что кроме — просто запах. Петя сразу приметил эту деталь. От Игоря в принципе часто потом несло — дезодоранты не справлялись с тем, что он вечно где-то бегал и просыхать не успевал. То у него утром пробежка, то днем бандитов ловит, а вечером уже просто чудесное амбре за ним тянется. А Петя просто как-то сразу… не чувствовал, что ли. Запах и запах. Иногда Пете даже нравилось. И даже без возбуждения.       Он подождал, пока Игорь примет душ, и, когда тот вылез, вытираясь, Петя встал, всунул ноги в тапки, накинул на себя Игорев халат и пошел в туалет. Умылся, причесался и начал готовить завтрак. Петя… не чувствовал себя плохо. Ему было о чем подумать, но скорее он чувствовал себя, как человек, который корпел над трудной задачкой. Много думаешь, ничего не понимаешь, иногда начинает дымиться голова, но Игорь… Каждый раз, когда он смотрел в его сторону, он видел на лице Игоря искреннее страдание по тому, как были сжаты его губы, как нахмурены брови, как напряжено его лицо — Игорю было плохо, он искренне страдал от своего поведения, и Петя, осознав это, приподнял брови в удивлении, вернувшись к готовке.       Игорь и без Пети нес чудесно ответственность. Он плохо поступил — и теперь страдал.       Такого не было в первый раз. Настолько не было. Да, он казался нервным, встревоженным, но так сильно оно на нем не отражалось. Сейчас же Игорь выглядел так, будто его переехало катком. Да, вчера выкидывание вещей через силу, а ночью такое вот шоу, которое себе Игорь простить уже не мог. Петя мог только представить, как сейчас было плохо Игорю, но жалеть он его не мог. Просто понимал, что если начнет жалеть, то обесценит то, что между ними произошло, то, как сильно этим Игорь его ранил.       Но он приготовил им завтрак, поставил перед Игорем и поцеловал его в мокрую макушку. Игорь поднял на него взгляд побитого щенка и мяукнул:       — Спасибо.       Петя улыбнулся ему, погладив по плечу и привычно сел напротив, уткнувшись пяткой в сидушку стула и принялся пить кофе. Он приготовил сегодня блины. Игорь еще не знал, но блины — это примирительный завтрак. Его мама готовила, когда Пете прилетало от отца. После этого Петя блины не переваривал, но в такие моменты рука сама тянулась к нужным ингредиентам, и само по себе все готовилось. Жуя, Игорь сказал:       — Очень вкусные блины, Петь.       Петя только согласно промычал. Зачем он только их приготовил?..       Как бы много Петя не думал — он ничего не понимал. Он пытался концентрироваться на своих чувствах, понять, что он чувствует, но встречал только пустоту. Внутри все было ровно так же, как вчера или позавчера. Ну, не считая легкого смятения и непонимания, а в целом он чувствовал себя хорошо. Работа сквозь рукава сегодня просто была, ни на чем сконцентрироваться не мог. На обеде, попивая у себя кофе с покупными сандвичами (он не приготовил перекус на работу ни себе, ни Игорю сегодня), он подумал о том, что, все-таки, Игорь не был похож ни на его отца, ни на Женю.       Разница была в последствиях.       Когда Женя впервые толкнул Петю — он даже руки не протянул, не помог встать, ничего. Посмотрел на то, как Петя с шипением встает, нахмурился, будто не понял, что произошло, взял из холодильника пиво и ушел на балкон. Он не спросил потом даже у Пети, не сильно ли он ушибся. Про отца и говорить нечего. К моменту, когда он впервые ударил Петю, он легко входил в раж, легко злился, и ударить для него было так же естественно, как и поздороваться. На самом деле, Петя знал: первый удар был очень осознанный. Юрий Андреевич осознано его ударил, чтобы Петя заткнулся и перестал плакать.       Игорь не был ни Женей, ни его отцом.       Испугался, нервничал, винил себя, не находил места, страдал от собственного действия.       Проблема была в том, что даже не смотря на ту ответственность, с которой Игорю пришлось встретиться — в виде тяжести в груди, чувство вины, невозможности смотреть Пете в глаза, в полностью не таком, как обычно утре, когда чувствовалась легкая холодность, от которой было противно — Петя знал, что это не было гарантом того, что это не повторится. Проблемы с агрессией не то, что ты можешь осознать и они пропадут. Конечно, Игорь пошел на терапию, но сколько ждать? И что делать до момента, пока они не проработают эти проблемы?       Разъезжаться обратно? Временно не встречаться?       От мысли, что то немногое, что они успели построить, нужно будет разрушить, Петя невольно съежился.       Как бы то ни было, эта тьма в Игоре не отменяла все то хорошее, что он для него сделал, как много прекрасного между ними было. И временно что? Перестать встречаться? А потом снова сойтись? Пете показалось это каким-то издевательством. Кроме того, что он определенно не был готов на это пойти. Он привык к теплу рук Игоря, к его нежным касаниям, к их долгим разговорам, в которых Игорь, внезапно, оказывался таким понимающим и поддерживающим. Не был готов в долгий ящик отложить ремонт его квартиры. Не мог просто так взять и отказаться от вечеров, когда они просто валялись на диване и дурачились. В конце концов, Петя определенно не хотел отказываться от того, что с Игорем он снова познавал возбуждение, удовольствие, снова ощущал приятную тяжесть внизу живота от того, как его ласкали чужие ладони.       Они уже у финишной прямой, и что? Расставаться?       Допив кофе, он встал. Спустился вниз, оглядев отдел Грома, но взглядом его не нашел — наверное, на вызове, — и неуверенно постучал в дверь. Заглянув, он посмотрел на Федора Ивановича и спросил:       — Не мешаю?       Прокопенко посмотрел на него и качнул головой.       — Нет, Петь, проходи. Случилось что?       Петя закрыл дверь, немного потоптался и присел на небольшой диванчик.       — Я к вам… ну, собственно да, как Петя, а не Петр Юрьевич.       Прокопенко усмехнулся, проглядывая что-то в бумагах.       — Я тебя по-другому уже и не воспринимаю.       — Ну вот, проклятье какое-то. Там отец был генералом, а тут тесть полковник.       — Судьба такая, — улыбнулся Прокопенко. — С Игорьком поссорились?       — С чего вы взяли? — Петя удивленно на него посмотрел.       — Да он какой-то… давно его таким не видел. Не то хмурый, не то печальный.       — Просто… Случилось неприятная ситуация и я… о ней думаю, но ничего не понимаю. Хотел спросить совета, вы Игоря лучше знаете.       Прокопенко посмотрел на него, немного подумал и кивнул, закрыв папку и отложив ее. Сложив руки в замок, пристально посмотрел на Петю и кивнул.       — Ну? Что за ситуация?       Петя поджал губы, а после медленно рассказал про ночной инцидент. Упомянул все-все подробности. И про то, как тяжело Игорю далось вещи выбрасывать, и про ночной сон, и что Игорь очень себя винит. В конце он сказал:       — У меня… были сложные отношения и с прошлым партнером, и с отцом. Они оба… применяли ко мне агрессию… И когда так стал поступать Игорь… Ну, я просто не знаю, что делать, что думать… Сегодня он пойдет к психотерапевту и я верю, что он со всем справится, но что делать до этого?       Прокопенко сидел хмурый, явно не обрадованный подобной историей. Он очень любил Игоря, как сына, и он, конечно, не мог так же сильно любить Петю — просто прошло слишком мало времени, но Петя был омегой и, так вышло, в достаточно нуждающейся позиции. С его тяжелым прошлом, где не было человека, который бы ни причинил ему боли, который бы защитил, Петя сейчас вызывал особое желание его защитить. В конце концов, в каком-то смысле, Прокопенко воспринимал его как часть своей семьи.              И, несмотря на всю свою любовь к Игорю, он не понимал, как тот мог так себя повести с Петей, с омегой, с которым ты мало того, что делишь постель, так который еще во многих смыслах от тебя зависим. Вероятно, ни Петя, ни Игорь это не признавали, но Прокопенко со стороны было видно (они даже между собой это обсудили) как по-особенному Петя на Игоря смотрит, как его трогает, как о нем говорит. Была в нем какая-то особая нужда. Не болезненная, не мешающая. Нет, просто очень интимная, откровенная, чувственная. Приближенная к животному миру.       И тут такое…       — Что ж… Я от Игорька такого не ожидал. Не буду врать, золотым ребенком он перестал быть после смерти отца…       — Правда? — изумился Петя.       — Подросток, переживающий смерть отца — ты можешь представить более гремучую смесь? — усмехнулся Прокопенко. — Но это не отразилось на нашей любви. Мы заботились о нем, любили, не ругали его, если он злился или что-то такое. Ссорились бывало, кричал часто, что ему вообще в детском доме лучше было бы. А потом, в лет эдак пятнадцать… Он сказал очень плохую вещь Ленке. Я в ярость пришел, честное слово, думал, за уши его оттягаю… Но Ленка-то у меня не пальцем деланная. Спокойно на него посмотрела и сказала: «я люблю тебя всем сердцем, но если еще раз такое повторится — пойдешь туда, чем постоянно нам грозишься». Про детский дом она говорила. А голос-то какой стальной был. Я не знал, что она так умеет! И хоть все мы понимали, что это неправда, после этого Игорь как-то успокоился… Совестливо стало за то, что наговорил, извинился… Научился вроде с ненавистью и агрессией справляться. Я ему тогда грушу прикупил, он ее колотил вместо криков… Но физического проявления агрессии к тебе я никак не ожидал…       — Да какое там физическое, толкнул просто…       — Если бы он Лену толкнул, разговор был бы короткий. Как, думаю, и у Игоря с любым, кто бы так поступил с тобой.       Петя тяжело выдохнул:       — Тетя Лена хорошо сделала… А у меня кишка тонка. Ее, наверное, жизнь сильнее сделала, а не как меня…       — Петь, не говори глупостей. Люди разные, ситуации разные, она старше тебя тогда уже была, да и какая это была Игорева истерика? Сотая? Это я к чему… Может и тебе надо силу характера к нему проявить?       — Я не знаю, — выдохнул Петя. — Знаю одно: я на него не злюсь и уходить от него не хочу. Да и… Не умею я пока с ним силу характера проявлять. Со своими могу. С ним — нет. Просто… я, наверное, хотел у вас узнать… насколько это нормально… Я как будто бы ничего не чувствую по этому поводу.       — Совсем ничего?       Петя качнул головой.       — По ощущениям, будто бы он сделал это только потому, что до конца не проснулся, не понял, что это я и защищался. Я не знаю, — он выдохнул, оперевшись подбородком о ладонь. — Я просто боюсь, что если я останусь — это будет то же самое, что и с моими прошлыми отношениями.       — А ты расставаться хочешь? — изумился Прокопенко.       — Нет.       Прокопенко качнул головой, тяжело выдохнув.       — Если хочешь мое мнение, то нет, так, как у тебя было в прошлых отношениях, у тебя с ним не будет. Игорь… не плохой человек. Тем более он пошел… куда ты там сказал?       — На психотерапию. Это как лечить переломы, но только в сердце.       Прокопенко причмокнул, будто смакуя слова.       — Красиво сказал… ему бы переломов не мешало починить… Ну вот. Давай пока обойдемся вот чем: я с ним поговорю, а дальше смотрим по ситуации. Если повторится… Ну, боюсь, придется паковать чемоданы. Потому что это уже будет похоже на то, что было с ним в детстве, когда мы на все его капризы гладили по голове и утешали, а толку от этого не было.       — Не хочу паковать чемоданы, — сморщил Петя нос, и Прокопенко улыбнулся ему.       — А терпеть цирк без коней хочешь? Я тебе так скажу: руку на тебя Игорь никогда не поднимет, но наговорить может всякого… Я его хоть и люблю всем сердцем и желаю добра, но и на тебя не смогу смотреть, зная, что у вас в отношениях такое творится. Так что повторится — Петь, придется разойтись, потом, когда уму разуму наберется, тогда будет думать дальше. Хорошо?       — Хорошо, — выдохнул Петя. Его такой вариант устраивал. Хоть внутри какая-то его часть говорила, как все неправильно и, раз он уже сделал больно тебе дважды, то надо разворачиваться. Но Петя не мог. Что-то не давало. Не те больные чувства, как было у него с Женей, что-то другое.       — А я с ним поговорю потом…       — Но потом. У него сегодня будет… трудный день.       — Хорошо, я тебя понял, Петь. А чувствуешь ты себя как в целом?       — В целом хорошо, — он улыбнулся, чуть расслабив плечи.       В конце концов, он в самом деле любил Игоря. А любовь то чувство, которое не даст тебе бросить человека за его ошибки так просто. В конце концов, «бросать» Петя бы его точно не стал. Игорь болен, так же, как и Петя, и он пойдет на терапию, и будет это прорабатывать. Ставить на паузу все, что между ними было по отношению к Игорю казалось просто нечестным. Это то же самое, что Игорь бы отказался развивать с ним отношения, пока Петя не готов к сексуальному контакту. Но Игорь закрывал глаза на многое в Пете, потому что понимал — это просто его раны, это просто его боль. И ради него он был рядом, не обращая внимания на все эти вещи. На излишнюю в Пете слабость, на его бесконечную нужду, на невозможность подпустить близко, на кучу страхов и проблем, на весь этот страшный опыт за спиной, закрыл глаза на наркоманию, на то, что Петя ломал человеческие судьбы.       Он на все закрыл глаза, потому что выбрал Петю.       И если Петя собирался отвернуться от Игоря только потому, что Игорь не всегда может справиться со своей болью, вместо того, чтоб помочь… ну, значит, все в Пете ошиблись. Ошиблись в том, что он хороший человек и достоин любви.       А этого Петя допустить не мог.       Все верили в то, что он исправился.       Настало время теперь Пете доказать это самому себе.       Что он тоже способен протянуть руку помощи, закрыв глаза на некоторые вещи, зная, что они найдут решение вместе.       Игорю до последнего не хотелось идти к терапевту. Теперь он понимал, почему Петя в первый раз так нос ворочил и не хотел. Только от мысли, что надо сесть и рассказать о себе такие вещи Игорю становилось как-то не по себе и он невольно съеживался, будто его боль — это что-то интимное и такое личное.       Будто его боль не пришита к нему ржавыми нитками, не гниет и не бросается всем в глаза первым же делом.       Будто бы Игорю было что прятать.       Он постучался, зашел в кабинет и осмотрел его напряженным взглядом, будто ждал, что вот-вот на него кто-то выпрыгнет из-за угла. Было очень странно и неуютно. Он посмотрел на врача, медленно моргнул и дернул плечом. Врач сказал:       — Присаживайтесь, как вам удобно. Можете прилечь на кушетку.       Игорь нахмурился.       Он че, дурак что ли, чтобы лежать?       Он сел в кресло и снова огляделся. Хотелось убежать. Сказать, что ошибся кабинетом и вообще-то шел к урологу, вот, например, или к проктологу. Да к кому угодно было не так стыдно идти, как к психотерапевту.       — Вам неуютно? — спросил мужчина.       — Как вы догадались? — пробурчал Игорь, хмурясь, сжимаясь в плечах.       Врач немного помолчал, а затем сказал:       — Хочу, чтобы вы понимали, что терапия не должна быть насильственной. Если вам не нравится, неприятно, вам тут не хочется быть — вы можете в любой момент встать и уйти.       Игорю захотелось сделать это тут же. Он даже дернулся в порыве встать. И выпрыгнуть в окно, лишь бы не задерживаться, но он внезапно сказал:       — Еще бы день назад я бы встал и ушел. Но сейчас я не могу.       — Что изменилось?       — Я… я поступаю очень плохо по отношению к человеку, которого люблю. И не знаю, что с этим делать. Мне нужна помощь.       И, внезапно, стало легче. Он облегченно выдохнул, плечи освободились из удавки напряжения, расслабились. Да, еще вчера он бы не задержался. На самом деле, еще вчера он бы пришел только чтобы Петю порадовать, но он бы не осознавал в полной мере, что сам не справляется, что утопает в своей ненависти, глотает ее и давится ей же, задыхается в ней.       Но ночью… Он так сильно напугал и себя, и Петю, ему было так нестерпимо смотреть на слезы по его вине, что он осознал остро: да, ему нужна помощь, если он хочет сделать Петю счастливым.       Петя старается ради него. Всегда старался.       Значит, и Игорь должен.       — Это прекрасно, что вы это понимаете. На самом деле, это большой прогресс. Расскажите подробнее?       — Ну, знаете… все началось с того, что мой отец на моих глазах задушил своего друга и, пока его душили, этот человек выстрелил в моего отца и убил его. Да. В этом проблема.       Психотерапевт, которого нашел Петя, был очень хорошим врачом. Он не сделал лишних комментариев.       Но про себя подумал: «пиздец, вот это парочка, если я их обоих долечу и не поеду крышей, то свалю жить в Тибет медитировать».       «Кис, сеанс закончился, но я часик погуляю, ок? Не волнуйся, скоро буду».       Петя потер затылок, тяжело выдохнув. Он прекрасно понимает эти «прогулки» после некоторых сеансов, когда ты сидишь на лавке и смотришь на одно дерево сто часов. Особенно тяжело дается первый сеанс, Петя половину его проплакал, а Игорь же не такой, плакать не станет. Он набрал ответ: «хорошо, буду ждать!»       Закусив губу, дописал:       «люблю тебя ♥»       Игорь ответил через пять минут:       «и я тебя очень люблю, кис».       Петя кивнул, выдохнул и принялся готовить ужин. На этот раз кое-что особенное, чтобы Игоря порадовать. Сбегал в магазинчик недалеко, купил пива и закинул в холодильник. Да, выпить Игорю явно не помешает. Пете после сеанса вообще нюхнуть хотелось, но, Богу слава, никаких тайников у него не было, так что просто выпил виски, поплакал, а потом приехал Игорь и стало лучше.       Закончив с ужином, Петя принял быстренько душ, завернулся в халат и сел у окна на кухне, смотря, как падал снег. Он включил на задний фон телевизор, слушая краем уха, и просто начал ждать. Ничем отвлечься у него все равно не вышло бы — слишком волновался о Игоре. Как он себя чувствует? О чем думает? Как прошел сеанс?       Время тянулось, Петя бездумно скролил ленту инстаграма в телефоне, проглядел свой архив историй, улыбнувшись. Там в последнее время почти все связаны с Игорем, и Петю почему-то это грело. Надо бы селфи какое с Игорем сделать, а то у них до сих пор ни одной совместной фотки…       Дверь скрипнула, Петя вскинул голову, резко встав и идя к двери. Игорь улыбнулся ему, держа букет цветов наперевес, и Петя аж растерялся. Он ожидал увидеть Игоря разбитого, без настроения, а он… стоит, улыбается, цветы ему купил…       — Это тебе, — Игорь протянул ему букет, который Петя принял в легком замешательстве, а потом достал небольшую коробочку. — Вот, помню, тебе понравилась она…       Петя захлопал глазами. Он вообще нихера не понимал. Неловко прижав к себе букет левой рукой, он принял коробку, поддев большим пальцем крышку. Подвеска в виде полумесяца. Они недавно гуляли по торговому центру, и Петя ее приметил. Покупать отказался — сказал, что у него и так украшений много и половину он не носит. Но это не значит, что ему не было приятно получить ее в подарок, тем более зная, что Игорь запомнил.       — С чего вдруг? — Петя поднял на Игоря удивленный взгляд.       Игорь хмыкнул, снимая с себя куртку, развязывая шарф.       — Потому что я проебался, и вот… Хотел попросить прощения не только словами. Тебе нравится?       — Нравится… — неуверенно сказал Петя и, когда Игорь притянул его за талию, довольно подался к нему, обняв за шею, и поцеловав в щеку, крепко к нему прижавшись, прикрыв глаза. Игорь погладил его по спине и поцеловал в висок. — Пойду цветы в вазу поставлю.       — Примеришь подвеску?       Петя кивнул и улыбнулся Игорю. Поставил букет в вазу на обеденном столе и, достав одну из серебрянных своих цепочек, аккуратно подвесил на нее полумесяц и поманил Игоря к себе. Тот принял цепочку и Петя приспустил с плеч халат. Игорь выдохнул, окинув их беглым взглядом, и облизал губы, аккуратно застегнув на шее подвеску. Прошелся пальцами по выпирающим позвонкам и Петя вздрогнул, повернувшись к Игорю и улыбнувшись.       — Мне идет?       — Очень, — Игорь нежно очертил полумесяц, касаясь кончиками пальцев голой кожи. Петя сглотнул, ощутив, как по коже прошлись мурашки. — К глазам цвет подходит.       — А ты эстет, — Петя закусил губу и выдохнул, когда Игорь прошелся пальцами по ключице. Про свой запрет Петя уже и сам позабыл. Разве можно отказаться от его касаний, когда он трогает и так при этом смотрит? Петя ни с кем себя вот так не чувствовал. По-особенному. Дорогим, блестящим, желанным.       Петя улыбнулся ему, чуть ослабив пояс халата, игриво чуть оттянув его.       — Я разной реакции после терапии ждал, но такую… Подарил цветы, ювелирку… а теперь очень игривый.       Игорь опустил взгляд вниз, смотря на разлет ключиц, на едва оголенную узкую грудь. Закусив губу, он чуть оттянул ворот халата еще ниже, открывая затвердевшие розовые соски. Подняв взгляд, он сказал:       — Я… сначала я чувствовал себя никак. Вообще. Ничего. Мне поставили диагноз. Тоже ПТСР. Прикинь?       — Ожидаемо, — кивнул Петя. — Больше ничего?       — Он больше ничего не говорил. Я рассказал про случай ночью, про смерть моего отца… Мы много говорили. На удивление, мне понравилось. А когда вышел — ничего. Хотел смотреть в небо и ни о чем не думать. Потом подумал: надо купить Пете цветов. Потом про подвеску подумал. А потом подумал: я так тебя люблю. Я подумал о тебе. О твоих улыбке, глазах, волосах. О твоем запахе, тепле тела, о том, как ты меня целуешь и обнимаешь. И понял, как много эта любовь поменяла. Я начал двигаться вперед только благодаря ей. И тебе. У меня много проблем с головой, мне часто бывает больно даже просто из-за мыслей о моем отце. Но это больше не моя жизнь. Когда я это осознал… Мне кажется, я полюбил тебя еще сильнее. И, кажется, что впервые абсолютно безусловно. Просто потому что ты есть. И… кхм… ну… я так долго о тебе думал, и вот тебя увидел и… вот это все и… как-то само, ну…       Петя рассмеялся.       — Ты так красиво говорил, я едва не расплакался, а когда дошло до того, что ты возбудился — пык-мык, у меня встал.       — Я не умею красиво о таком говорить, — буркнул Игорь.       — Умеешь, — подмигнул ему Петя.       — Это не красиво. Это пошло. А красиво… это… ну… что… твои ноги, они… ну… Блять. Все. Не могу.       Петя рассмеялся еще громче и обнял его, положив голову на его плечо.       — Я тоже тебя очень люблю, Горь. И я рад, что эта любовь лечит нас обоих. И что тебя не размазало от сеанса.       — Да не от чего было… Мы про агрессию больше говорили… как, когда, что чувствую… я не готов пока про отца говорить.       — Понимаю. Ты большой молодец, — он поцеловал его в щеку. — Хочешь? — и потерся носом, оттянув пояс халата сильнее.       — А ты? — прохрипел Игорь. — Я вроде это… наказан…       — Вспомнил ты после того, как облапал меня? — усмехнулся Петя, взяв его лицо в свои ладони и чуть склонив, целуя. Игорь довольно промычал в поцелуй, закрыв глаз, а Петя, наконец, полностью развязал пояс халата, и Игорь медленно потянул его вниз. Ткань соскользнула с плеч, и Игорь с истинным удовольствием провел ладонью по спине вниз, к пояснице, лаская, гладя. Петя выгнулся в ответ на это касание и потерся о него своими бедрами.       Игорь отстранился, стягивая с себя пуловер, и Петя жадно провел ладонями по груди и напряженному прессу. Закусил губу, вырисовывая кубики пресса, слушая тяжелое дыхание Игоря. Игорь провел ладонями по его талии и, опустив взгляд, сказал:       — Классное белье… Не видел у тебя такого еще.       — Я их недавно заказал. Нравится?       — Ага, — прохрипел Игорь, вырисовывая большим пальцем кружевную каемку. — Тебе очень идут кружева.       — Сзади красивее, — улыбнулся Петя и как можно вызывающе повернулся к нему спиной, чуть изогнувшись, и Игорь опустил взгляд вниз, мягко погладив бедра. Да, сзади одно сплошное кружево. И вправду — красиво.       — Да, красиво, — прохрипел Игорь и поцеловал его в шею, спускаясь губами по позвоночнику вниз, целуя и игриво покусывая.       Крепко сжав его бедра, Игорь опустился на одно колено, крепче сжимая бедра, поцеловав кожу сквозь ткань кружевов, а после провел языком. Петя выдохнул, откинув голову назад, и развернулся к Игорю, потянув на себя и подтолкнул к дивану. Толкнув его, Петя уселся сверху, покрасовавшись. Выгнулся красиво, потерся о его пах.       Игорь хрипло выдохнул и провел ладонями по плоскому животу вверх, к груди, мягко погладив ее и сжав между пальцев соски, потирая. Петя закусил губу, снова потерся о него своими бедрами, чувствуя вставший член. Вставало у Игоря как по струнке стоило Пете о него потереться. Склонившись, он поцеловал Игоря и позволил ему повалить себя на лопатки. Широкая ладонь приласкала низ живота, вызвав сладкую судорогу, и соскользнула под ткань белья, сжимая напряженный член. Петя, заломив брови, откинул голову и громко выдохнул.       Когда Игорь хотел опуститься головой ниже, Петя прошептал:       — Хочу… чтобы ты добавил в процессе пальцы…       Игорь посмотрел на него мутным взглядом.       — Ты уверен?       Петя согласно промычал. Игорь облизал губы, но кивнул и спустился ниже. Подцепив резинку белья, аккуратно спустил его с ноги. Провел ладонью от колена вниз и сказал:       — Делаю для твоего бывшего невозможные вещи.       — В смысле? — не понял Петя, моргнув.       — Ну, у тебя щетина на ногах, а у меня все равно член ширинку ломит. А, как могу?       Петя рассмеялся и ласково пнул его пяткой в плечо.       — Я просто не думал, что у нас сегодня будет…       — Может хоть так поймешь, что мне насрать на твои волосы. А кое-где тебе их вообще не помешало бы отрастить, — повел бровью Игорь, нежно поцеловав в гладкий лобок.       — Не понял…       Игорь кивнул в сторону его паха.       — Ну серьезно, Петь… с гладкими ногами я смириться могу, но это… я как будто куклу Барби растлеваю… Как-то это… ну не знаю… Не нравится мне, когда тут гладко.       Петя уставился на него во все глаза То, что Игорю было все равно на волосы — ладно. Петя уже даже вроде привык и не пытался отползти от него, когда ложился в кровать с отросшими волосами на ногах, чтобы, Боже упаси, мужиг не почувствовал! Но чтобы… чтобы вот так…       — Ты серьезно? — моргнул Петя.       — Да. Мне как-то стремно от этого… Я не говорю кусты отрастить, но блин… Хоть какой-то намек на волосы! Тебе ж не десять лет, Петь! — и поправил член в штанах, откашлявшись.       Петя глупо на него посмотрел и сказал:       — Плохие новости, дядь. Там еще ничего год так точно расти не будет.       — Не понял, — Игорь медленно моргнул. Вот лично у него все росло, как на дрожжах, а с Петей что?       — Я три года назад лазерную эпиляцию там сделал, чтобы не запариваться. А то бриться там — адище. Вросшие волосы, воспаления… Вот и решил проблему радикально.       Игорь посмотрел ему в глаза, потом на его пах. Моргнул. Тяжело выдохнул.       — Ладно, я подожду…       Петя рассмеялся и привстал, взяв Игоря за лицо и поцеловал в губы. Игорь прикрыл глаза, гладя его спину, лаская.       — Че ж ты раньше на моем пути не встретился? Не брить лобок было моей главной мечтой.       — Потому что вместо того, чтобы найти нормального мужика, то есть меня, ты трахался со странными мальчиками, которым нравятся куклы, — пробубнил Игорь.       Петя улыбнулся, потеревшись своим носом о его нос и погладил его член сквозь ткань джинсов. Медленно расстегнул пуговицу, вжикнула молния, и они оба напряглась, затаив дыхание. Петя его… еще ни разу вот так не трогал. Игорь облизнул пересохшие губы и посмотрел Пете в глаза, и тот аккуратно погладил его член через ткань белья, ощущая его напряжение, тяжесть. Член что надо. Петя нежно погладил набухший у основания узел — крупный. Вот с узлом они только в течку смогут…       Петя продолжал гладить его, целуя шею, вылизывая и кусая. Игорь хрипло дышал, член под тканью белья дернулся и Игорь мягко уложил Петю обратно на диван и, взяв за талию, аккуратно уложил его на живот, открывая бледные, круглые ягодицы. Нежно погладил, поцеловал в родинки и зарылся лицом меж ягодиц, жадно слизывая смазку. Тек Петя как в пятнадцать — Петя все привыкнуть не мог, что он может быть настолько мокрым. Игорь дразняще проводил языком сверху-вниз, собирая смазку, а после, крепко сжав его бедра, вошел языком. Начиная с нежных движений, он усиливал темп, лаская интенсивнее, не стесняясь хлюпков и гулких звуков того, как он сглатывал слюну или шумно вдыхал.       Петя ерзал, что-то выстанывая и, когда он оказался максимально расслаблен, Игорь аккуратно коснулся его пальцем, массируя мышцы и вылизывая вокруг. Петя тихо всхлипнул и чуть напрягся. Игорь отстранился.       — Мне остановиться?       Петя мотнул головой.       — Продолжай…       Игорь сглотнул и склонился, широко лизнув напряженные мышцы и аккуратно вошел одним пальцем. Петя плотно обхватил его, настолько, что, если бы не обильная смазка, двигать им Игорь бы не смог. Игорь, продолжая ласкать языком, аккуратно проскользнул пальцем, гладя, начиная массировать. Петя тонко застонал, сжавшись и следом чуть расслабившись. Игорь покружил языком и вошел и им, продолжая ласкать его пальцем. Петя заерзал, захныкал — явно от удовольствия. Дыхание сбилось, напрягся весь, бедрами задвигал. Мышцы расслабились, снова стали податливыми, и Игорь легко ласкал его и пальцем, и языком. Выскользнув языком, начиная ласкать вокруг и аккуратно, неуверенно добавил второй палец. Петя что-то промычал, глубоко вдохнул, а после просипел:       — Хватит, не надо…       Игорь напрягся, сам испугался до усрачки, и плавно, аккуратно, чтобы не напугать, вынул пальцы. Петя тихо промычал, уткнувшись лбом в сложенные руки. Игорь нежно погладил его ягодицы, лизнул меж них и спросил:       — Хочешь, я просто тебе отсосу?       — Ну уж нет, долизывай, раз уж взялся, — усмехнулся Петя, вильнув бедрами. — Просто… с пальцами как-то не вышло.       — Понял. Расслабься тогда, сейчас будет очень хорошо.       И, склонившись, снова начал вылизывать. Петя быстро расслабился, застонал, завилял бедрами, а потом тихо его позвал:       — Горь… Знаешь, в порно так делают… Когда меж сисек трахают? Можешь так же?       — Но у тебя нет сисек, — с серьезным лицом сказал Игорь. Порно он по прежнему не смотрел, но механику понял.       Петя посмотрел на него через плечо:       — Зато есть жопа. И слюни вытри.       Игорь фыркнул, вытерев подбородок и сказав:       — Это смазка твоя.       Облизнулся и добавил:       — Хотя ты такой вкусный, что у меня полный рот слюны.       Петя довольно улыбнулся и вильнул бедрами, снова отвернувшись. Игоря просить дважды не приходилось. Он приспустил джинсы и белье, провел ладонью по члену и посмотрел на Петю. Тот вспотел аж, на затылке волосы немного вились. Игорь рвано выдохнул и, оперевшись на руку, проскользнул членом меж ягодиц. Петя сладко застонал от этого — член прошелся по чувствительному входу, и невольно сжался.       Игорь подался бедрами назад, затем вперед, пачкая член в смазке и не отрывая взгляда от того, как член скользил меж ягодиц.       Он склонился ближе к Пете, лизнув влажный затылок, и начал двигать бедрами меж ягодиц, трясь. Чаще задышал и тихо зарычал от удовольствия. Петя прикрыл глаза, тяжело дыша. От того, как тяжелый член терся о чувствительную дырку было приятно, и Петя невольно поджал пальцы на ногах. Кончить от такой стимуляции он не сможет, но было очень приятно. Он оперся на локти и повернулся к Игорю, и тот выловил его губы, целуя и прикрывая глаза, обняв Петю за плечи и прижимая к себе. В голове совсем мутно стало, и Игорь ускорился, активнее скользя меж ягодиц, чувствуя, насколько был близко оргазм.       А на одном движении — размашистом, резком, головка уткнулась во вход и Петя, ощутив давление, вскрикнул, испуганно дернулся, ударил локтем под дых и принялся вылезать из-под Игоря. Игорь болезненно зашипел и отпрянул от Пети, неловко натянув белье обратно. Петя растерянно проморгался, осмотрелся, потом посмотрел на Игоря, поджав колени к груди. Несколько секунд они помолчали, а потом Петя мяукнул:       — Прости… я просто… ну… твой член… и… и я…       — Ты что, подумал, что я пытаюсь взять тебя против твоей воли? — буркнул Игорь. — Я не меньше тебя испугался.       — Я ничего подумать не успел, — насупился Петя. — Сначала был рефлекс, тут же боль меж бедер, и только потом я начал думать.       — Прости, что напугал, оно… ну, само… Скользко просто, движения размашистые, вот и… Я бы не стал ничего такого делать.       — Я знаю, — выдохнул Петя и снова расслабился. Обратно подлез к Игорю, обняв его и поцеловав, а после откинулся на спину, обхватив бедра Игоря своими ногами, прижимая к себе ближе. Петя тихо усмехнулся в поцелуй, потом улыбнулся и едва не рассмеялся.       — Смешно, — буркнул Игорь. — Я испугался, вообще-то.       — Я тоже, — Петя улыбнулся. — Ты не злись, говорю же, сначала рефлекс, потом мысли. Понимаешь?       — Понимаю. Давай я дальше руками как-нибудь, не будем тебя больше трогать там…       — Да, пожалуй, не стоит… — улыбнулся Петя и, взяв лицо Игоря в свои ладони, поцеловал.       Игорь ответил на поцелуй и обхватил член Пети ладонью, массируя головку и двигая ритмично рукой. Прижался своим к его бедру, дернув бедрами вперед и назад, потеревшись, Петя довольно промычал, и Игорь продолжил в таком темпе. Дыхание стало тяжелее, срывалось на стоны, и Игорь едва не растерялся, когда Петя опустил руку вниз и обхватил рукой его член. Они оба замерли, и Петя посмотрел Игорю в глаза, мягко нажав на головку, массируя.       — И… как тебе?.. — неуверенно спросил Игорь.       — Классный. Толстый, тяжелый такой… Нравится.       Игорь сглотнул и плавно толкнулся в его ладонь. Петя прикрыл глаза, закусил губу и начал неуверенно его ласкать. На удивление, это было легко и просто, никакого отторжения или страха, ничего. Член ощущался в руке как надо, и Петя легко ласкал его, массируя головку, двигая рукой, лаская набухавший узел.       Игоря надолго таких ласк не хватило и он, сжав зубы, сдавленно простонав, кончил на Петин живот. Петя шумно выдохнул, вздрогнув, но тут же отвлекся на то, как Игорь задвигал своей рукой, доводя его до пика. Петя, заломив брови, выгнулся и тихо застонал, вздрогнув всем телом, кончая.       Игорь тяжело дышал в его плечо, спина взмокла, его мелко трясло — столько держать напряжение и, наконец, впервые за долгое время оргазм не от собственной руки! Игорь был в восторге!       — Подожди, сейчас вытру…       — Если можно побыстрее… — тихо сказал Петя. Сам член не вызывал никаких проблем, он даже искренне ему понравился! А вот сперма… вызвала не самые приятные ассоциации.       Игорь спешно встал, схватил салфетки, наспех вытер себя и, натянув белье, аккуратно вытер Петин живот, прошелся еще влажной салфеткой и, склонившись, чмокнул в мягкий низ живота. Петя улыбнулся и потрепал Игоря по голове. Тот поднял на него взгляд и чмокнул в руку. Выкинув салфетки, он подхватил валяющийся на полу халат и, замотав в него Петю, присел рядом с ним, и потянул на себя, обнимая и целуя его волосы. Петя прикрыл глаза, анализируя свои чувства. После секса для него это было особенно важно. Понять, что он чувствует, не страшно, не противно ли. В первый его оргазм с Игорем он чувствовал себя именно так. Грязно, использовано, но спустя такое время внутри было, наконец, удовлетворение от оргазма и абсолютное наслаждение нахождением рядом Игоря, его запаха, тепла, тела, его голоса или даже просто дыхания.       — Ну как ты, кошечка?       — Отлично, — мурлыкнул Петя и потерся носом о его шею. Тихо хихикнул. — До сих пор смешно с этого инцидента.       — Нет ничего смешного, — буркнул Игорь. — Я себя насильником почувствовал… Блин, ну я все понимаю, ну вот конченный я, агрессивный…       — Не конченный, — цокнул Петя, ущипнув его за руку.       — Неважно. Ну вот такое обо мне думать! Петя, да я…       — Горь, выдохни, — улыбнулся Петя. — Проблема не в тебе. Это просто рефлекс. Я же сразу успокоился, когда понял, что рядом с тобой, а не там…       Игорь сжал зубы, внезапно аж желваки заиграли, и Петя пораженно вскинул брови. Игорь крепче прижал его к себе и, приспустив ткань халата, нежно поцеловал в голое плечо.       — Надеюсь, эти ублюдки страдают в тюрьме…       — Страдают, — кивнул Петя. — Отец тогда взбесился жутко… В тюрьме не любят педофилов и убийц омег. Меня не убили, конечно, но отец все сделал для того, чтобы их сокамерники узнали подробности дела и чтобы сокамерники оказались… ну, знаешь, есть те же насильники, к ним не подселяли. Подселяли к тем, у кого дело было типа «убил мужика, когда узнал, что сына пытались изнасиловать». Вот к таким… В общем, хорошо им там досталось и, вероятно, достается по сей день. Меня это успокаивает, — хмыкнул Петя. — Успокаивает думать о том, что каждый день они встречаются с тем, что сделали со мной. Так и нужно наказывать всяких педофилов, маньяков и других жестоких убийц. Той же болью, что они причинили. Вор может исправиться, мошенник, человек, попавший в пьяную драку. Кто угодно. Но эти люди нет.       — Если… если ты убьешь убийцу, то ты убийца. Если ты мучаешь насильника, ты — насильник… — неуверенно сказал Игорь. Это до него сегодня внезапно дошло. Что это правило работает не только в сторону убийств, но и насилия. Что-то в нем всегда противилось назвать себя «насильником». Он бьет только неправильных! Он не такой! Но когда ты избиваешь плохого человека — ты на этот момент абсолютно такой же, как и он.       Но…       Но никакая терапия не выбьет из Игоря уверенность, что люди, которые так поступили с Петей, должны страдать. Пусть не от его рук, но пусть сидят на пожизненном и страдают.       — Знаю, — выдохнул Петя. — Но я никогда им этого не прощу, и всегда буду радоваться тому, что они страдают.       Игорь немного подумал и сказал:       — Я тоже.       Петя улыбнулся и, положив голову на его плечо, нежно погладив по груди, сказал:       — А я на ужин шаверму приготовил…       Игорь аж подскочил:       — А че ж ты молчал?       Петя рассмеялся и мягко толкнул его обратно на диван.       — Сиди, пожарить сначала надо. Жаль, у тебя специального гриля для этого нет, ну, думаю, и так сойдет.       Игорь закивал и сглотнул слюну. Петя громко рассмеялся. А Игорю было совсем не смешно. Он и без того обожал шаверму, а тут шаверма от Пети! Игорь был в нетерпении, а ел так, что едва за ушами не трещало, нахваливая почти после каждого укуса. Вкусно было — жуть! У Пети все вкусно, но Игорь привык, что тот всякие изыски ему на ужин готовит, а тут вот — простая вкуснейшая сочнейшая шаверма с кучей мяса и соуса!       — Блин, Петь… шедевр. Я такие вкусные лет десять назад ел, ща такие уже не делают. Мало мясо кладут, много лаваша… Это прям… как раньше!       — И дешевле, — подмигнул ему Петя, попивая пиво. — Ешь аккуратнее, все соусом запачкал, — и, протянув руку, аккуратно вытер соус с уголка рта. Замер на миг. Потом улыбнулся и сказал: — Ебать. Да мы уже почти самые настоящие женатики.       Игорь прожевал, хмыкнул и слизал соус с пальца. Петя громче рассмеялся.       Да, если Игорь проработает свою агрессию, то Петя будет готов сказать ему «да» сразу же.       И даже если Игорь ничего спрашивать не будет.