Симбиот

Так молния, блеснув во мраке ночи, Разверзнет гневно небеса и землю И раньше, чем воскликнем мы: «Смотри!» - Ее уже поглотит бездна мрака — Все яркое так быстро исчезает. Акт I. Глава 1. На кладбище Квинса похоронено около трех миллионов человек — больше, чем проживало во всем районе. Здесь, среди длинных рядов надгробий, обелисков и склепов, все были равны: артисты, полицейские, военные, преступники и прочие. Однако, для Питера Паркера это было не так. Он подошел к незаметно стоявшей в одном из узких рядков дешевой могилке и взглянул на нее. Тут был похоронен дядя Бен. В его гибели Питер винил себя так давно, что с этой памятью, казалось, Питер прошел всю свою жизнь. Он думал, что и сам дядя Бен мог бы сказать: «Хватит! Откуда тебе было знать?» — «Должен был знать!» — вновь и вновь отвечал себе Питер. Он стоял перед могилой капитана Стейси. Капитан погиб, спасая самого Питера… В сравнении с его жертвой чувство вины, терзавшее Питера, казалось просто ничтожным. Но лишь до тех пор, пока он не подошел к могиле Гвен. — «Я должен был. Я должен был знать» Вспомнился остекленевший взгляд Гарри, обвиняющего Питера в том, что не помог ему. — «Я должен был знать». Но, опять же, откуда он мог знать, что Озборн станет Гоблином, похитит Гвен и сбросит ее вниз… Смерть капитана Стейси свидетельствовала: на свете есть вещи, которыми нельзя управлять. Но образ Гвен, падающей с огромной высоты, возникал в памяти все снова и снова. Конечно, он прыгнул за ней. За ней он прыгнул бы в самое пекло. Но даже Человек-Паук не может преодолеть закон всемирного тяготения. Он выстрелил паутиной — и успел ухватиться за ее живот до удара о бетонный пол. И какое-то время — целую минуту — считал, что с ней все в порядке. Всего минута… Когда оцепенение прошло и слезы полились, его начали мучить вопросы. Если бы он извернулся чуть иначе, если бы прыгнул чуть быстрее, то смог бы спасти ее? А если бы был рядом с ней весь день? Если бы был внимательнее к Гарри? Если бы вообще никогда не был Человеком-Пауком? — «Если бы я знал…» — «Хватит! Откуда тебе было знать?» — «И все же я должен был знать…» Глава 2 Был прекрасный зимний вечер. Легкая прохлада, белоснежный снег… Питер любит эту пору. Наверное, потому что ее любила Гвен. Паркер возвращался с кладбища. Он ходит туда каждый день, будто в надежде, что Гвен подойдет к нему сзади, обнимет и скажет: «Все в порядке, не загоняйся. Мы оба устали. Пора бы нам пойти домой». Но она так и не приходит. По пути домой Питер решил свернуть к закрывшемуся «Кофейному Зерну». Они с Гвен часто заходили сюда. После ее смерти Питер не мог сюда зайти. Будто что-то держало его. С тех пор заведение закрылось. Быть может, оно скорбит так же, как и Питер. Уилсон Фиск обожает зиму. Каждое утро он встает в полпятого, чтобы посмотреть из окна на город. Фиску нравится эта чистота. Легкая пороша скрывает всю грязь, словно заставляя город начать жизнь с чистого листа. Разумеется, грязь вернется, она всегда возвращается. Слякоть, мусор, желтеющий лед… Но в этот ранний час город обновляется и ждет. — Времена меняются, Цицерон. Стыдно, что теперь с нами могут соперничать даже банды подростков. Фиск отворачивается от окна. Внизу снег уже смешался с грязью. За каких-то три часа город снова стал грязным. Он поворачивается боком, чтобы не заслонять своим массивным телом уличный свет, и наблюдает, слушает, как ведут переговоры главари преступного мира. Десять самых важных шишек в городе. — Соперничать? — срывается Марсель Бикс. Бикс занимает морской контрабандой и контролирует оборот товаров в доках. — Мы с ними не соперничаем. Они лучше знают, чего хотят люди и давно уже обставили нас. Нам надо семьи кормить. Зарплату платить. Уилсон, мы должны идти в ногу со временем. Рэкет, вымогательство, подпольная торговля сигаретами — все это уже не приносит дохода. — Хватит! — рявкнул Фиск. — Даже слышать ничего не хочу! Вперед выступает Дитко. — С каких это пор ты стал заботиться о нравственности? Нам надо делать деньги. На кону сотни миллионов. Зачем позволять мелким барыгам и уличным дилерам отбивать наш хлеб, когда у нас достаточно ресурсов? Почему нас обворовывает дилетант, который называет себя магом? Бикс и еще пара боссов кивают. Стражински готовится еще что-то сказать, но, прежде чем успевает вымолвить хоть слово, Фиск бьет кулаком по столу — Заткнитесь! Мы не будем убивать детей, ясно? Мы не станем потакать… извращенцам. Вы ведь намекаете на торговлю людьми? Секс-рабынями? Вы что, спятили? Хотите весь район на крэк подсадить? Ну уж нет, все останется по старинке. Мы хоть и преступники, но не чудовища. — Но… — Точка! Убирайтесь с глаз долой! Остальные боссы переглянулись. Наконец, все покидают комнату. Бикс громко хлопает дверью на прощание. Фиск вздыхает. — Ох, Цицерон, и зачем времена меняются? Почему все не может оставаться как прежде? Все забыли пол нашу честь и готовы отказаться от традиций — ради чего? Быстрых денег? Наши семьи живут в этом же городе, наш. Дети ходят в местные школы, — на слове «дети» Уилсон помрачнел, сделал глоток кофе и, поморщившись, отставил чашку, взяв вместо нее стакан воды, — они готовы превратить этот город в сущий ад. Детская проституция, синтетические наркотики, работорговля… Уилсон теряет мысль и качает головой — А что если вы не правы… — Вон. Фиск возвращается к окну. За окном снова идет снег — крупные белоснежные хлопья рано или поздно скроют грязь и слякоть. Фиск улыбается. Это знак. Глава 3 На улице стоит лютый мороз. Облачка пара вырываются изо рта Клетуса и вереницей тянутся за ним, когда он переходит улицу. Он осматривается и не видит никого. Слишком холодно. Все сидят по домам и либо греются у каминов, либо валяются под одеялом. Клетус любит зиму. Небо серое, все вокруг мертво: деревья черные и унылые, на дорогах гололед. Сам Кэссиди зимой будто оживает. Летом, напротив, удушливая жара донимает его настолько, что он с трудом может пошевелиться. А вот зима пробуждает в нем что-то первобытное. Зима — идеальное время для убийства, лучшего занятия не сыскать. Клетус толкает железную решетку и подходит к входной двери, массивной, из красного дерева. Постучав, он ждет, но никто не спешит ему открывать. Кэссиди обходит дом, стараясь не оставлять следов и наблюдает за воротами, прижавшись к стене. Он мог бы взломать замок и подождать внутри, но так ему больше нравится. Грядущее развлечение доставит куда большее удовольствие, если перед этим придется преодолеть небольшие трудности. Через полчаса приезжает Спилотро. Увидев его, Клетус онемевшими руками пытается достать заготовленный нож, но роняет его. Выругавшись под себя, он стягивает зубами перчатку и осторожно поднимает оружие. Спилотро уже у двери. Клетус молниеносно выскакивает из-за угла, подбегает к Спилотро и всаживает нож. Его ноги подкашиваются. Он падает с глухим стуком головой в снег. Оглянувшись через плечо, Клетус переступает через Спилотро, берет его под мышки и втаскивает внутрь. Первым делом Кэссиди разводит огонь. Разжигает пламя посильнее и отогревает руки. Спилотро он привязывает шнурами от занавесок к обитому кожей стулу, стоящему возле камина, и, придвинув себе такой же стул садится напротив. «Милая комнатка», — думает Клетус. Мебель дорогая, деревянная, лакированная. В шкафчике алкоголь на любой вкус. Кэссиди наливает себе бренди, чтобы окончательно согреться. Медленно потягивая напиток, он ждет, пока Спилотро очнется. Тот начинает приходить в себя как раз в тот момент, когда Ларкс отставляет стакан в сторону и начинает исподлобья наблюдать за ним. Спилотро открывает глаза и в недоумении моргает, увидев перед собой огонь. Попытавшись пошевелиться, он понимает, что не может этого сделать. Лишь тогда он замечает веревку, а затем и Клетуса. Неописуемый страх на его лице приводит Кэссиди в восторг. Заметно, что он наслаждается моментом. Однако, еще момент и на лице Клетуса вырисовывается разочарование. За свою жизнь Клетус стал, по его собственному мнению, настоящим экспертом в области мимики людей. Особенно тех, что находятся в смертельной опасности. Такое у него хобби. А может, навязчивая идея. У каждого своя духовная пища — кто-то рисует, кто-то пишет. Клетус же изучает эмоции умирающих. Страх на лице Спилотро сменился гневом. Кэссиди практически слышит, как тот думает: «Этот ублюдок вломился в мой дом! Да я убью его!» Следом он начинает думать: «Сперва надо придумать как выпутаться». Спилотро шарит взглядом по комнате, но в голову ему ничего не приходит. Он понимает, что влип. Положение безвыходное. «Следом он пойдет на хитрость, — думает Клетус. — Постарается уговорить меня отпустить его.» — Н-не знаю, ч-что случилось, — промямлил Спилотро, — тебя нанял Фиск? — Да. Поэтому я и здесь. Нам нужно побеседовать. Клетус достает из внутреннего кармана куртки свой рыбачий нож, не сводя глаз со Спилотро. Этот нож для разделки рыбы — единственное, что осталось Кэссиди от отца. — Ты боишься Фиска и его прихвостней. Я хочу помочь таким, как ты. Я убью его, а ты будешь в полной безопасности. Мне всего лишь нужны адреса. — Ладно, ладно. Они встречаются в «Волшебной шкатулке». Бардель на Двенадцатой авеню, там ты найдешь все необходимое. Только не убивай меня, у меня дети, прошу. Клетус понимающе кивает и в следующее мгновение молниеносно перерезает ему горло ножом. Тот удивленно моргает. Нож Кэссиди настолько острый, что кажется, будто ничего не произошло. Через мгновение рана открывается, словно кровавая улыбка, и у Спилотро подкашиваются ноги. Он бросает еще живого Спилотро на пол. Тот тянет к Кэссиди руки, задыхаясь. Клетус садится на корточки рядом и наблюдает. Смерть всегда завораживала его. Все, кого он убил — за исключением тех, кто умирал мгновенно, но этого Кэссиди старался не допускать — переживали перед смертью одинаковые эмоции. Сначала — неверие. Они сопротивляются, отказываясь мириться со своей участью. Затем, они осознают приближение смерти и испытывают первобытный гнев, понимая, что вот-вот исчезнут и поделать с этим ничего нельзя. Это ощущение собственного бессилия хуже всего. Ужасно осознавать, что ты больше не хозяин свой судьбы, что твое будущее у тебя отняли. Затем начинается паника. Инстинктивно чувствуешь приближение конца, тело перестает подчиняться разуму. И наконец, смирение. Последние мысли о родных и близких. Клетус безошибочно может сказать, когда наступает этот момент. Тела обмякают. Глаза смотрят куда-то вдаль, отказываясь видеть что-либо, кроме собственных воспоминаний. Раньше Клетус позволял своим жертвам смотреть в сторону, но в последнее время ему стало доставлять удовольствие хватать их за волосы и заставлять до последнего смотреть на его худое лицо. Он хватает пальцами густую шевелюру умирающего Спилотро, наклоняется и с улыбкой заглядывает ему в глаза. Клетусу хотелось бы продолжить, но ему нужно спешить. Есть еще много дел. Глава 4 Когда-то Квентин Бек много мечтал. Строил планы. С подростковых лет предвкушал, как будет подниматься по карьерной лестнице. Его любимым фильмом до сих пор остается «Вся президентская рать». Благодаря этому фильму он решил стать журналистом. Проливать свет на скандалы. Публиковать сенсационные материалы, чтобы навсегда вписать свое имя в историю. Но, как это бывает, о детских мечтах пришлось забыть. Теперь они возвращаются только глубокой ночью, после того как прикончишь бутылку виски и сядешь слушать найденную в шкафу кассету, оставшуюся со школьных времен. Что ж, по крайней мере, журналистом он все-таки стал. Это чтонибудь да значит. Бек окидывает взглядом офис отдела новостей «Бьюгл». Никого — все разошлись по домам. Когото ждут семьи, а кто-то, в отличие от Квентина, не боится возвращаться в пустую квартиру. Бек пытается представить, каково это — не боятся одиночества. Не прикладывать усилий лишь для того, чтобы отвлечься от собственных мыслей. Он вздыхает и возвращается за свой стол, на котором царит беспорядок. Стопки папок, старые конверты со счетами, древний компьютер с зеленоватым фосфоресцирующим экраном. Несколько кофейных кружек. Пищевые контейнеры из фольги. Пустые банки из-под энергетиков. Вот она, жизнь Бека. Бек оборачивается на шум. В офис входит Питер Паркер. В «Бьюгл» он недавно. Квентин пока не определился, похож ли Питер на него самого с его страхом одиночества или просто хочет произвести впечатление на босса, работая сверхурочно. Он даже подумывал спросить прямо — но нельзя же так просто взять и спросить малознакомого человека, одинок ли он. Питер замечает его и машет рукой. — Готовите важный материал? — спрашивает он. Бек едва сдерживает смех. Паркер далеко не новичок, но за все эти годы не растерял свойственного молодым репортерам оптимизма и по-прежнему верит, что однажды раскопает настоящую сенсацию, которая его прославит. Возможно, Беку стоило бы наставить его на путь истинный, но он этого не делает. Не то чтобы совесть ему не позволяет — он лишь считает, что парню нужно пройти через то, через что прошел сам Бек. Скоро он ссутулится, лицо осунется и пожелтеет от сверхурочной работы и алкоголя, и он станет таким же, как остальные сотрудники газеты. Пройдет своеобразный ритуал посвящения. «Ну и говнюк же я», — думает про себя Квентин. Он презирает себя за такие мысли, но в то же время гордится собой — в конце концов, раз он еще может презирать себя, значит, в нем осталась хоть капля сострадания. Тут звонит его телефон. — Бек. В трубке слышно чье-то прерывистое дыхание. — Я… хочу поговорить с кем-нибудь из отдела криминальной хроники. — Слушаю. — Ох… хорошо. У меня для вас важная информация. — Очень важная? Бек гадает, что услышит на этот раз. Мужчина на другом конце провода расскажет, что его сосед — маньяк? Или пожалуется на жену-изменницу? А может, захочет сдать своего начальника за уклонение от уплаты налогов? Квентин уже устал считать, сколько раз за последний месяц ему звонили с такого рода новостями. — Да. Это касается… Кингпина. Бек моргнул. Он усомнился, хорошо ли расслышал и, насторожившись, спросил: — Кингпина, вы говорите? — Да. — И что вы хотите о нем сообщить. — Я не могу об этом говорить. Все телефоны на прослушке. — Что случилось? — Послушайте, мне нужны гарантии моей безопасности. Я все расскажу, если мне ничего не будет угрожать. Кто-то устроил чистку в рядах мафии. Чуть заживо меня не сжег! Я еле выбрался. Лодыжку сломал. — Хорошо, хорошо, подождите. Мне нужно все обдумать. — Но я не могу ждать! В голосе собеседника слышалось отчаяние. — Послушайте, если вы говорите правду, то вам, как свидетелю, должна быть обеспечена федеральная защита. — Да неужели? — Отправляйтесь в сорок третий участок. — Никаких копов! Они все повязаны. — Не все… — Мужик, ты долбанутый? Кому ты это рассказываешь? — Я знаю одного, он честный… На другом конце провода послышался саркастический смешок. — Ладно, он не честнее остальных в этом городе. Но он — мой осведомитель, мы регулярно помогаем друг другу. Я с ним свяжусь, и он направит к вам агентов ФБР. Они займутся вашей охраной. Молчание в трубке. — Идет, — нерешительно, по-прежнему недоверчиво, отвечает собеседник, — но, если обманешь — конец тебе и всем твоим родным. — У меня и так… Слушайте, какой смысл мне вас обманывать, когда вы подкидываете мне самую громкую новость за всю мою карьеру? Назовите ваш адрес. — Это еще зачем? — Мне же нужно знать, куда ехать. Да и агентам ФБР тоже. — Я в мотеле «Рестфул Инн» за городом. — Никуда не выходите. Я буду через пару часов. Собеседник вешает трубку. Бек откидывается на стуле и задумчиво чешет голову. Не стоит радоваться раньше времени. Он уже столько раз терпел фиаско на подобных историях. Но если все рассказанное — правда, то ему повезло. Он идет к выходу, на ходу натягивая пальто. Паркер оглядывается на него. — Собрались домой? Бек не может не похвастаться. — Нет, напал на громкое дельце. — Ого. — Да, полный набор. Бандиты-стукачи и продажные копы. Бек внутренне ликует, заметив неподдельное любопытство в глазах Паркера. Вот так-то, новичок. Выкуси. Может, это действительно громкая история. Может, благодаря ей он наконец прославится. — Говоришь, звонивший хочет свидетельствовать против Фиска? — детектив Слэттери откидывается в кресле. Пружины скрипят под его весом, а Бек вновь удивляется, как кресло до сих пор выдерживает такую нагрузку. — Значит, его нужно включить в программу по защите свидетелей? — Это вполне разумно, — Бек отпивает налитый ему детективом виски. Судя по всему, сам Слэттери уже пропустил пару стаканчиков перед его приездом. — Позвонишь в Бюро? — Конечно, — Слэттери придвигает кресло, снимает трубку телефона, но тут взглянув на Бека спрашивает, — постой, а куда делась кнопка быстрой связи с ФБР? — Чертов шутник. Не притворяйся, что не знаешь протокол. Знаешь, я же мог спокойно побеседовать с тем парнем и выдать статью в печать, но решил и тебе помочь. Глядишь, повышение получишь, если займешься этим делом. — Справедливо. Ты прав, протокол я знаю. Сперва надо известить босса, потом он известит своего босса… ну и так далее. — Значит, ты мне не поможешь? — Помогу, но только утром. Рассказывай, что знаешь, а я передам начальству. — Слэттери, это чрезвычайно важно. Не облажайся. — С чего бы мне? Сам же сказал, что мне повышение светит. Пока Бек добирался до загородного мотеля, начался ливень. Мотель, притулившийся за слепым поворотом, явно видал лучшие дни. На стоянке три машины: старенький «Линкольн», совсем древний фургон и новехонький «Мерседес». Бек вздыхает: — Ничего себе конспирация, болван. Он паркуется рядом с «Мерседесом», не упустив возможности полюбоваться им через стекло. Хорошая тачка, тут спору нет. Наверняка с кожаными подогреваемыми сиденьями. А может, и встроенными массажерами. Отхлебнув из фляжки для успокоения нервов, он проверяет, все ли необходимое взял. Цифровой диктофон — на месте. Жвачка, чтобы не разило перегаром тоже имеется. Закинув жвачку в рот, Бек вылезает из машины. До входа рукой подать, но он успевает насквозь промокнуть. Он ненавидит зиму. Зачастую вместо обещанного снега идет мерзкий дождь. Отряхиваясь, он ругает себя за то, что к сорока семи годам так и не додумался обзавестись зонтом. Пора бы уже начать шевелиться и купить что-нибудь действительно полезное. Зонт, например. И посудные полотенца. Чтобы все было как у настоящего взрослого человека. Он стучит в дверь. — Это я, Квентин! Никто не отвечает. Он продолжает барабанить по двери, пинает ее ногой. — Эй, открывайте! Я репортер, которому вы звонили! Дверь открывается. Внутри горит тусклый свет. На стенах пляшут бесформенные тени. Открыв дверь пошире, Бек находит причину. На полу валяется настольная лампа и… труп. Ему перерезали горло. Бек изо всех сил пытается успокоиться. Оглядевшись по сторонам, он приближается к телу, следя за тем, чтобы не наступить в лужу крови на полу. Рана странная, больше похожая на колотую, диаметром в пару сантиметров. Удар пришелся точно в артерию. Работа профессионала. Быстро сделав несколько снимков, Бек вызывает полицию и, не называя себя, сообщает о нарушении общественного порядка в отеле. Затем он садится в машину и едет домой, по дороге обдумывая все известные факты. Глава 5 Десять лет назад. Именно в этот день, именно в этот момент на мосту стоял человек. Впрочем, наша история не о нем. Так что об этом сейчас постарайтесь не думать. Все, что вам нужно знать — это то, что десять лет назад один человек стоял на мосту. Точнее, на парапете, высоко над водой, в конце своего жизненного пути. Глава 6. Питер вновь возвращается домой с кладбища. На улицах груды мусора, словно сюда никогда не ступает нога мусорщиков. Вокруг ни одной чистой стены, все разрисованы граффити. Кругом шатаются бродяги и наркоманы, исподтишка поглядывающие, у кого бы отжать денег на дозу. Простые обыватели здесь лишь чужаки. Пит чувствует, что за ним наблюдают, но ни капли не боится. Он может за себя постоять. По правде говоря, ему кажется, что, несмотря на все изменения к худшему, сейчас здесь безопаснее, чем тогда, когда он уезжал в колледж. Здесь его дом. Эти улицы и кирпичные дома у него в крови. Он идет по знакомым кварталам, как хозяин, — а все эти торчки и дилеры — чужеземцы, варвары, пришедшие надругаться над его памятью. Питер идет дальше. Понемногу его окутывает ночной холод. Его сердце бьется в одном ритме с сердцем города, и он идет и идет, влекомый ветром, чувствуя аромат свежевыпеченного хлеба. Пекарня Паскаля. Время будто отматывается назад. Питер слышит, как шуршат по асфальту колеса его скейтборда, слышит сердитые оклики офицера Лейбовица. Гулкие удары отцовского правого хука, одобрительные крики толпы. Слышит он и школьный звонок на перемену. Ненавистную перемену. — Эй, чувак! Ты заблудился? По ночам здесь опасно. Питер и бровью не ведет. Он совершил глупость, позволив воспоминаниям завладеть им. Отвлекся. Такой тон голоса ему прекрасно знаком. В нем слышится высокомерие и жестокость. Забавно, стоило ему подумать о хулиганах, как вот они, легки на помине. Некоторые вещи никогда не меняются. Пит с легкой улыбкой поворачивается на голос — драка ему не помешала бы. — Чего лыбишься, хрен? — Хочу и улыбаюсь. — Мужик, у тебя что, не все дома? — произносит другой, тонкий и гнусавый голос. — Или тебе жить надоело? — Не уверен насчет этого, — Питер слегка расставляет ноги, пытаясь найти точку опоры, — скажу лишь, исключительно на всякий случай, чтобы вы знали, что неприятности мне не нужны. Раздается смех. — Неприятности не нужны, говоришь? — вновь произнес первый. — Как-то не похоже, судя по тому, что ты заявился сюда в костюме за тысячу баксов. — Да, костюмчик что надо, — говорит еще кто-то. — А мне ботинки нравятся, — добавляет гнусавый. Щелчок выкидного ножа. Они приближаются. Пит ломает попавшуюся на глаза деревяшку пополам как раз в тот момент, когда главарь замахивается ножом. Питер уклоняется, и лезвие проходит рядом с его лицом. Обломком деревяшки он сильно бьет нападавшего по запястью. Тот с криком роняет нож на землю. Второй рукой Питер с размаху бьет его в горло, и главарь, задыхаясь, падает. На Питера кидаются остальные хулиганы. Две палки на четверых. Срабатывают отточенные на тренировках инстинкты, палки становятся продолжением рук Питера, орудием мести против школьных задир. Хрустят сломанные кости, рвется кожа. Питер раз за разом заносит палки, пока те окончательно не ломаются. Тогда он бросает их и пускает в дело кулаки — природное средство самозащиты. Он использует пинки, тычки, удары локтями. Наконец, его окружает круг из стонущих тел. Главарь, всхлипывая, пытается уползти, но Питер перескакивает через остальных и хватает его за волосы. — У-умоляю, — бормочет хулиган, — п-пощадите! Пит бьет его головой об асфальт. Еще удар. Он перестает шевелиться. Еще удар. Стоны прекращаются. Еще один. Питер отпускает волосы главаря, и, тяжело дыша, расправляет плечи. Окружающий мир преображается, звуки города вновь возвращаются. Гудки клаксонов, ругань в одном из домов неподалеку. Вечеринка, гулкие раскаты баса. Он оценивает масштаб нанесенного им ущерба. Что он должен чувствовать? Гордость? Силу? Торжество справедливости? Нет, он чувствует себя потерянным. Одиноким. Опустошенным. Он выходит из подворотни в ночь, стараясь не думать о происшедшем. Как в детстве, когда его все доставало и хотелось убежать, ноги ведут его в то единственное место, где он мог спрятаться. Место, где он мог чувствовать себя обычным ребенком. Дом Мэй. Питер замахивается на дверь, чтобы постучать. Этим движением руки, он пробуждает в себе старые воспоминания. Мэй быстро подрывается и идет открывать Питеру. Как только она открывает дверь, Пит видит старое, морщинистое, но такое родное лицо. — Питер, что ты тут делаешь? — с заботой в голове спросила Мэй. — Тебе нужна помощь? — Ну, мне просто захотелось зайти, — ответил Питер, — если, конечно, у тебя нет дел. — Ох, Питер, конечно, заходи. Пит заходит в такой знакомый дом. Тут он может отдохнуть и снова быть самим собой. Глава 7. Квентин Бек любит поспать. Нет, не так. Обожает поспать. Только во сне его мозг прекращает работать, а мысли перестают крутиться в голове, словно перебравшие кофеина белки в колесе. Только во сне он может… расслабиться. Чуть-чуть недосыпа и он станет чрезвычайно раздражительным. В особенности же он не любил, когда его будят посреди ночи. — В чем дело?! — рявкнул Бек. Он задевает стоящий на тумбочке стакан с водой, и тот с глухим стуком падает на ковер. — Минутку. Он рассеянно поднимает стакан, усаживается на кровать, протирает глаза и проверяет время: 3.43 утра. — Уважаемый, лучше бы вам назвать хорошую причину для столь позднего звонка. Запуск Северной Кореей ядерной ракеты по Южной вполне подойдет. — Это Декер. Бек сразу настораживается. Декер — его полицейский связной. — Что случилось? — Бери руки в ноги и дуй в сорок пятый участок, да поживее. — Зачем? Что происходит? — Просто приезжай, или пропустишь самую захватывающую новость в твоей карьере. В трубке раздаются гудки. Бек взволнован. Приукрашивать Декер не склонен, раз говорит, что там нечто захватывающее, значит, так оно и есть. Бек приезжает в участок через двадцать минут. Декер сегодня дежурит — принимает потерпевших и всяких психов, желающих поговорить с Малдером и Скалли. Или с охотниками за привидениями. Или Джоном МакКлейном. Декер утверждает, что были и те, кто желал поговорить со всеми сразу. — Привет, — говорит Бек, — Что тут у тебя? — Ничего, — Декер косится по сторонам и сутулится так, что его двойной подбородок едва не достает до груди, — ложная тревога. — Ложная тревога?! — недоумевает Квентин. — Ты же сказал, что тут самая захватывающая новость в моей карьере! — Сказал, не спорю, — нервно облизывает губы Декер, — Бек, иди домой. Это правда ложная тревога. — Декер… — Бек, послушай! Если не хочешь неприятностей, иди домой, да поскорее. Квентин медлил. Ему никогда не доводилось видеть Декера столь обеспокоенным. Нет, не обеспокоенным — напуганным! — Бек. Прошу тебя. Уходи. Разведя руками, Квентин удаляется, попутно осматриваясь по сторонам. Другие полицейские даже не обращают на них внимания, так почему же Декер так дергается? Утром Бек проверяет заголовки газет, включая конкурирующие — на случай, если Декер продал историю кому-то другому за бо́льшие деньги. Ничего. Откинувшись в кресле, он смотрит на торчащие из пенопластовой потолочной плитки карандаши. Что-то здесь нечисто. Когда Декер позвонил, у него точно были новости для Бека. А пока Квентин ехал в участок, что-то изменилось. Кто-то надавил на Декера. Кто-то могущественный. Адвокат какой-нибудь знаменитости? Вряд ли, на таких Декеру плевать. Тогда кто? На Декера всегда можно было положиться. Когда Бек работал в другой газете, он сообщил ему о полицейском-взяточнике. Разглашать это самому для Декера было опасно, но он все равно поделился с Квентином информацией. Благодаря той статье Бек и попал в «Бьюгл». Нет, тут замешана какая-то большая шишка, и Бек обязательно выяснит, какая именно. Квентину известно любимое заведение Декера — бар «Поминки по Финнегану» в Нижнем ИстСайде. Бек дожидается, пока Декер просидит там час или около того и входит внутрь. Из старого музыкального автомата в углу звучит кантри. Посреди бара под музыку танцует одинокая женщина, развлекая собравшихся выпить пенсионеров. — Два виски, — говорит Бек бармену, усаживаясь на табурет рядом с Декером. Декер замечает его и тяжело вздыхает. — Как дела, Декер? — До сей минуты были хорошо. Я приступил к пятому стакану, напрочь забыл о работе и радовался жизни. А тут ты заявился. Спасибо, Бек. — Не буду мешать тебе напиваться, если скажешь, кого тебе вчера привезли. — Говорю же, никого. — Ага, так я тебе и поверил. Выкладывай, или я от тебя не отстану. Декер опасливо оглядывается вокруг. — Обещай, что не пустишь статью в печать. Официально ничего не было. Дело даже не открывали. — Какое дело? Вздохнув, Декер залпом опустошает свой стакан с виски, а следом и стакан Бека. Приблизившись, он шепчет: — Вчера была перестрелка. Прямо посреди улицы застрелили какого-то торчка. Ехавший мимо полицейский все видел. Бек морщит лоб. — Не понимаю, почему в таком случае не завели дело? Все же очевидно. — Потому что как только установили личность виновника, поднялся настоящий переполох. — Кто это был? — Знаешь городского советника Бойда? Бек удивленно глядит на Декера. Конечно, все знают советника Бойда. Раньше он был полицейским детективом, а потом ушел в политику. Ходят слухи, что он марионетка главаря мафии. — Стрелявшим был советник Бойд? Декер снова оглядывается, желая убедиться, что их не подслушивают. — Тише. Нет, стрелял его сын, Эдди Бойд. Бек присвистывает. — Вот-вот, — говорит Декер, — говорят, советник метит в мэры. Нетрудно догадаться, что он не обрадовался бы, если бы эта история получила огласку. — Выходит, он подергал за ниточки, чтобы вытащить сына? Декер молчит. — И тебе приказали держать язык за зубами? Декер плотно сжимает губы. — Или?.. — Или я лишусь выходного пособия. — Должны же быть хоть какие-то улики? Рапорт об аресте. Записи с камер в полицейской машине и участке… — Все уничтожили без следа. Бек отказывается верить в то, что убийство так легко скрыть. — Как зовут того полицейского, что арестовал Эдди Бойда? — Зачем тебе знать? — Хочу с ним поговорить. — Он ничего не скажет. — Посмотрим. Декер снова вздыхает. — Про меня ни слова. — Декер, о чем ты. Для меня нет ничего важнее безопасности моих осведомителей. — Обещаешь больше ко мне не приставать, если скажу? — Честное скаутское. — Ну ладно. Его зовут Даррел Бартон. — Спасибо. — Ага. На здоровье. А теперь проваливай. Бек мог бы дождаться утра, чтобы проверить информацию Декера, но любопытство всегда берет верх. Творится нечто серьезное, и он хочет стать тем, кто распутает этот загадочный клубок. В десять вечера он приезжает к дому Бартона — к крошечному деревянному домишке с обшарпанными стенами и неухоженной лужайкой. Внутри горит свет, и Бек слышит звук телевизора. Он стучит в дверь и ждет. Ответа нет. Бек стучит сильнее. То же самое. Бек подходит к окну и заглядывает внутрь сквозь щелку между занавесками. В гостиной не прибрано. По телевизору идет футбол, экран ярко светится. На заляпанном кофейном столике высится гора грязных тарелок и чашек. Самого Даррела Бартона не видать. Бек обходит дом со стороны, по пути обращая внимание на прислоненный к стене старый матрас с торчащими пружинами и прогнившие ящики, полные пустых бутылок. Сзади небольшая веранда, примыкающая к кухне. Дверь нараспашку, лампочка из коридора освещает гнилые половицы. И чью-то босую ногу. Бек замирает. Его взгляд скользит от ноги к раскинувшемуся на пластмассовом садовом стуле телу. Ошибки быть не может, это Бартон. Бек видел его фотографию в Интернете, когда искал адрес. Подойдя ближе, Бек замечает, что рубашка Бартона насквозь пропиталась кровью и в грудном кармане находит какую-то записку… Аккуратно взяв и развернув ее, он понял ради кого это совершается. На конверте было написано: «Человеку-Пауку». — Это уже интересно. Кому нужно убивать мафиози и писать Пауку, которого не видели уже больше года? Склонившись над Бартоном, Бек осматривает его руку. Там и тут свежие следы от уколов, но не только. Есть еще и синяки, свидетельствующие о том, что полицейского наверняка удерживали силой. Картина не складывается. Что здесь произошло? Ограбление? Неудачная сделка с наркоторговцами? Что-то похуже? Например, что-то, связанное с последним задержанным инспектора Бартона? Чем больше Бек разглядывал место преступления, тем сильнее укоренялись его подозрения. Офицер полиции убит после задержания Эдди Бойда — не похоже на простое совпадение. Его наверняка устранили, чтобы избежать огласки. Бек опасливо оглядывается вокруг. Если ради спасения своей репутации советник Уильям Бойд готов на любые меры, то Бену надо поскорее отсюда убираться. Бек едет на такси, обдумывая все факторы: «Сын Уильяма Бойда задержан полицией за убийство наркомана. Бойд вызволяет сына и уничтожает все улики. Затем… затем просит своего приятелямафиози без лишнего шума и пыли устранить полицейского, арестовавшего его сыночка. Чушь какая-то. Неужели Бойд действительно способен на такое ради спасения своей карьеры? Разумеется. Он же политик», — кому-то такая точка зрения может показаться излишне циничной, но она подкреплена многолетним опытом Бека. Остаток ночи Бек проводит за компьютером. Начинает поиск с Уильяма Бойда и его послужного списка в бытность полицейским. Ничего подозрительного. На заре карьеры Бойд ничем не отличался. А вот после повышения… …пришедшего рановато, учитывая практически полное отсутствие каких-либо заслуг. За что его повышать? Бек находит статью, которая кое-что проясняет. Когда Бойд ушел со службы в политику, один его бывший напарник обвинил его во взяточничестве и связях с мафией. Он даже прямо указал на то, что мафия — и ее главарь — финансировали его избирательную кампанию Бойда во время выборов в городской совет. Квентин отвлекается от компьютера и делает несколько пометок в блокноте. Нужно будет копнуть поглубже. Он записывает имена соперников Бойда в борьбе за кресло советника. Все они куда лучше подходили на эту должность, но в конце концов выбыли из гонки. Одного обвинили в присвоении выделенных на проведение кампании средств, другого застукали с несовершеннолетней проституткой. А еще один совершил самоубийство, прыгнув с моста. Бек решает проверить, что стало с выступившим против Бойда полицейским, и вводит его имя в «Гугл». Первый же результат — рапорт об ограблении с человеческими жертвами. Полицейского и его жену убили вломившиеся в дом грабители. Обоим перерезали горло. Бек проверяет дату. Это случилось спустя неделю после выхода обвинительной статьи. Вдохновение Бека понемногу сходит на нет, сменяясь страхом. Он ищет списки погибших похожим образом. Может, получится напасть на след убийцы? Бек вводит поисковый запрос, но результатов слишком много. Информации, которой он владеет, недостает конкретики. Тут не обойтись без помощи эксперта. Бек берет телефон и находит в списке контактов нужный номер. После продолжительных гудков ему отвечают. — В чем дело? — Эрин? — В чем… кто это? — Бек. — Бек? Подожди-ка… Квентин слышит шорох и приглушенные ругательства. — Сейчас три часа ночи! — возмущается Эрин. Бек морщится. — Прости, заработался и потерял счет времени. — Что тебе нужно? — Хочу попросить об услуге. — Это мне и так понятно. В такой час мне звонят либо по пьяни, либо когда хотят попросить об услуге. Или в случае, когда между нами что-то было, а я не помню, — наступает пауза, — разве что мы оба были совсем уж пьяны. — Нет, Эрин, ничего между нами не было. — Хоть что-то радует. Бек старается не воспринимать это как оскорбление. — Так что тебе нужно? — Ты еще общаешься с той девушкой-патологоанатомом? — Предположим. Зачем она тебе? — Хочу выяснить кое-что о череде убийств, совершенных странным оружием или особым методом. Меня интересуют случаи, когда убийца всаживал жертве в сонную артерию лезвие шириной приблизительно два с половиной сантиметра. — Ничего себе подробности. За какой срок? Бек задумывается. — Давай за последние пять лет. Посмотрим, что ей удастся найти. — Тебе придется сводить ее в ресторан. — И?.. — За свой счет. Идет. — Не в какое-нибудь уличное бистро, а настоящий, шикарный ресторан с высокой кухней. Бек прикидывает, сколько денег останется на его банковском счету и кривится. Но выбора нет. — Хорошо. Сколько времени вам понадобится? Глава 8. «Волшебная шкатулка» — эскорт-агентство на Двенадцатой авеню, полностью соответствующее представлениям обывателя о подобных заведениях: розовая неоновая вывеска, откровенно одетые манекены в витринах и качок-вышибала снаружи у входа. Вывеска гласит «массажный салон», но ни один дурак на это не поведется. Впрочем, в планы владельцев заведения это и не входит. Владельцы — боссы мафии, которые используют здание для встреч и обсуждения проблем, которых скопилось достаточно много за сравнительно небольшой промежуток времени. — Фиск совсем крышей поехал, - восклицает один из них, кажется, Сэм. — Хочет выжить в такое время, но не думает о нас. Мы пашем, как лошади и что получаем взамен? — О, я знаю, что, — из лежащего на столе ноутбука раздается чей-то до жути пугающий голос. Либо это человек, умышленно изменивший свой голос, либо сам дьявол. — Вы — твари, убивающие за деньги, купаетесь в деньгах и имеете наглость возмущаться? — Да ты кто такой, урод? — кричит все тот же Сэм. — Зовите меня Мистерио. Вдруг из-под дверей и из вентиляции появляется зеленый дым. Все сидящие люди валятся на пол и медленно задыхаются. Когда остальные в «Жемчужине» поняли, что произошло, было уже слишком поздно. Боссы мафии лежали на полу с перекошенными лицами. Глава 9. — Как замечательно, что ты снова тут, — с радостью и небольшой грустью сказала Мэй, — ты не заходил с того момента, как переехал. Ну, после того, что случилось… — Ну, знаешь, я проходил мимо и решил заскочить, — Питер достает из кармана небольшой конверт, — ну, не только заскочить. — Питер, я не возьму это. Твой босс, этот сноб, платит тебе гроши. У меня все нормально. Денег, слава богу, хватает. Живем, конечно, не как было с Беном, но могло быть и хуже, верно? — Мэй решительно отталкивает руку Питера. — Ты работаешь сверхурочно в больнице, - настаивал на своем Паркер. — Ты сам знаешь, насколько часто люди стали заболевать после взрыва того синего врага Паука… как его там… Электро же, верно? Мэй, пожалуйста, не напоминай об этом. — Послушай, пора двигаться дальше и простить Человека-Паука за то, что он не спас Гвен. — Он убил ее. — Ты же умный парень. Всегда говорил, что Джеймсон говорит неправду о Пауке. — Выходит, что я ошибся. Питер выходит из дома, но останавливается. Он слышит какой-то шорох в гараже. Когда Питер внутрь, ноздри забивает пыль. Но даже несмотря на это, несмотря на полнейшее запустение, он чувствует запах опилок и пота. Или ему чудится? Питер идет в кромешной тьме. Его шаги эхом разносятся вокруг. В этот момент он понимает, что не один. Рядом бьется чье-то сердце. Быстро. Испуганно. Питер выпрямляется и поворачивается на звук. — Покажись, — говорит он, стараясь звучать убедительно, — я тебя не обижу. Сердцебиение еще учащается. Раздается испуганный вздох. Питер почти слышит удивленный возглас. Девочка. Юная. Скрипят половицы. Натягивается резинка. Что-то резко свистит в воздухе. Пит вздергивает руку и ловит нацеленный ему в лицо шарик от подшипника. Пауза. — Ну ты даешь! Он был прав. Девочка, лет пятнадцати-шестнадцати. Питер роняет стальной шарик, и тот со стуком падает на деревянные доски. Отзвук разносится по всему залу. Девочка шагает к нему, и Питер чувствует на себе ее взгляд. — Ты чего в очках? Носить их ночью — это же стремно! Если ты думаешь, что круто в них выглядишь, то ошибаешься. Такие очки только молодящиеся старики носят. — У меня проблемы со зрением. Серьезно? — девочка смеется, и к удивлению Питера, в ее голосе не звучит ни капли стыда или смущения, — извини, чувак. — Ничего. — А глаза у тебя есть? — Ага, есть. — Что случилось? Родился слепым? — Я не слепой, а ты слишком любопытная. — В моем возрасте положено быть любопытной. Так что, ты с рождения слепой? — Нет. — Тогда что случилось? — Не хочу об этом говорить. Как тебя зовут? — Микки. — Как мышонка? — Ой, как оригинально. Ты, безусловно, первый, кто об этом спрашивает. А тебя как зовут? — Питер Паркер. Что ты тут делаешь, Микки? — Живу я тут. Какое тебе дело? — Хозяйничаешь в моем гараже? — Ну… не то, что бы, но кроме меня и крыс тут хозяйничать некому, так что можно и так сказать. Моя очередь спрашивать. Зачем старикан шатается по Квинсу ночью? — Какой я тебе старикан?! Мне всего двадцать один. — Извини, чувак, но все, кто старше двадцати одного — стариканы. Жизнь начинает катиться к закату, все дела. Так что ты здесь забыл? — Пришел развеяться. Что ты здесь делаешь? Мне кажется, играть здесь не слишком безопасно. — Здесь лучше, чем на улице. — А где твоя семья? Есть у тебя родители? — Они в ночлежке для бездомных. Нас выселили вместе с остальными жильцами дома. Незаконно, но всем плевать. — Раз твои родители в ночлежке, почему ты здесь? — Шутишь? Там кругом психи и извращенцы. Тут гораздо лучше. Надеюсь, ты не такой? Если что, у меня нож есть. Питер с улыбкой поднимает вверх руки. — Не, я не из таких. — Так какими же ветрами тебя сюда занесло, Питер Паркер? Пришел на зов призраков прошлого? Питер вздыхает. — Честно — не знаю. Но раз я пришел, то давай научу обороняться и без ножа, а? Насколько я знаю, если ты зарежешь человека, то вряд ли у тебя будет счастливое будущее. — С тобой? — А то. Или боишься? Микки прыскает со смеху. — Размечтался! Глава 10. Уилсон Фиск сидит у окна. Недавно он переставил стол, чтобы всегда видеть город. Настолько красивый, настолько же и грязный. Особенно вечером. Город преображается в свете огней, но на улицу выходит орда мразей. В этом и есть вся ирония, которую видят не все. В момент глубих раздумий Фиска в комнату заходит Цицерон. — Как проходит начало операции? — В этом и вся проблема, Мистер Фиск, — Цицерон явно встревожен и боялся босса, — кто-то начал охоту на наших людей. — Кто посмел? — Судя по всему, двое людей. Я сомневаюсь, что они работают вместе. Слишком разный стиль. Один режет горла, второй выступает более… театрально, — Цицерон старается казаться более спокойным, но его выдают бегающие глаза и капельки пота, стекающие по лицу. — Ясно. Найди их, пока они не нашли нас. Прочешите хоть весь Нью-Йорк, но достаньте мне головы этих тварей. Созови собрание, пусть знают, что никто не смеет мешать моим планам. Фиск дожидается пока Цицерон выйдет и с диким ревом поднимает стол и бросает его в стену напротив, разбивая вдребезги. Он все равно не подходил под общий интерьер. Фиск вновь становится у окна. Глава 11. Эрин перезванивает через несколько дней и предлагает встретиться в небольшой кофейне неподалеку от Адской Кухни. Бек приезжает заранее. В заведении грязные окна, но даже это не останавливает яркие колкие лучи зимнего солнца. В ожидании Эрин Бек выпивает пару кружек самого слабого кофе, что ему только доводилось пробовать. Наконец она появляется, незаметно подкравшись сзади и примостившись напротив. — Опаздываешь. — И я рада тебя видеть, — Эрин кладет на столик папку и поднимает руку, чтобы позвать официантку. На всех ее пальцах — кольца, одно вычурнее другого. — Кофе, — говорит она, когда официантка подходит, — самого крепкого и ядреного, что у вас есть. Такого, чтобы в нем ложки растворялись. — Ты постриглась, — замечает Бек, когда официантка удаляется. Крашенные в фиолетовый цвет волосы Эрин закрывают ей пол-лица. — Наоборот, я отрастила волосы. Теперь они прежней длины. — Серьезно? — Ты что, не помнишь прошлое лето? Историю с ромом и тако? — А, точно! Они не были длиннее? Извини, со всей этой работой прочие вещи плохо запоминаются. — Да уж, особенно если ты работаешь над чем-то вроде этого, — говорит Эрин, стуча пальцем по папке. — Нашла что-нибудь? — А то! Точнее, моя подруга нашла, но тебе-то это наверняка не важно. Эрин придвигает папку поближе к Беку, предлагая взглянуть прямо сейчас. Тот соглашается и бегло просматривает копии заключений о вскрытии. — Не забудь, теперь ты у меня в долгу. — Не забуду, — рассеянно отвечает Квентин. — В неоплатном. Бек листает дальше. В папке много страниц. Он косится на Эрин. — Там семнадцать случаев, — отвечает она, предвосхищая вопрос. — Семнадцать? Ничего себе. — Это лишь за последние пять лет. Салли просматривает и более давние случаи, но ей нужно больше времени. Некоторые имена погибших кажутся Беку знакомыми. — Где я мог слышать об этом человеке? — спрашивает он, показывая пальцем на одно из заключений. Эрин берет у него лист. — А, это местный гангстер. Когда нашли его труп, много шума было. Даже в новостях сообщали. — Гангстер? Эрин кивает и, порывшись в папке, извлекает еще два заключения. — Как и эти двое. Бек сверяет даты гибели бандитов. Всех троих убили около двух лет назад, когда он только устроился на работу в «Бьюгл». Тут он замирает. У него перехватывает дыхание. — В чем дело? — спрашивает Эрин. Вскоре после того, как он устроился в «Бьюгл», убили Габриэля Макэвоя. Тот ведь работал над материалом вовсе не о наркоторговле, а о мафии и продажных полицейских. Уильям Бойд. Бек смутно припоминает, что тогда Бойд еще не ушел из полиции. Превратиться из простого копа в кандидата в мэры за каких-то пару лет — внушительное достижение. Если только ему действительно не помогал мафиозный босс, как утверждал погибший напарник Бойда. Итак, как же обстояли дела? Бойд начал карьеру полицейского. Связался с Кингпином, новым главарем мафии, который тогда еще не был главарем, а был обыкновенным, но весьма амбициозным гангстером. Так, услуга за услугу, Бойд и дослужился до преждевременного повышения. Тогда Кингпин приступил к действию. Риголетто пропал, Кингпин прибрал бизнес к рукам, а ребята из досье Эрин оказались мертвы. — Он устранил старую гвардию, — бормочет Бек себе под нос. — Что-что? — спрашивает Эрин. Бек задумчиво мотает головой. Даты сходятся. Согласно заключениям патологоанатома, и трое гангстеров, и Гейб были убиты в один день. Вероятно, Кингпин приказал убийце избавиться от всех, кто был верен Риголетто, а Макэвой каким-то образом об этом узнал и в ходе расследования тоже попал под раздачу. Так детектив Уильям Бойд получил в союзники не кого-нибудь, а главного босса мафии Адской Кухни. Дойдя до определенной карьерной ступени, он решил, что полицейская служба больше не для него, и стал метить повыше. Уйдя со службы, он выдвинул свою кандидатуру на выборы в городской совет, и ему сопутствовала удача — все соперники удивительным образом самоустранились из предвыборной гонки. Так Бойд стал советником и получил в свои руки власть, но тут его сынок сотворил несусветную глупость — убил какого-то наркомана на глазах у полицейского и попал под арест. У Бойда остались дружки в полиции, с которыми он связался, а заодно послал своих подручных убедиться, что сына освободят, а никто никогда не узнает, что он вообще был задержан. Чтобы этого наверняка не произошло, он попросил об услуге своего друга Кингпина, и тот ликвидировал арестовавшего сына полицейского. Похоже, прямая связь между Бойдом и мафией налицо… найти бы только какие-нибудь бумажные свидетельства этому. А еще лучше — документальные подтверждения того, что мафия причастна к устранению конкурентов Бойда на выборах. Бек откидывается на стуле, вперив взгляд в стол. Да, история невероятная. Такой не всплывало со времен Ди Ди Купера. Эрин щелкает пальцами перед его носом. — Эй. Земля вызывает Квентина. Прием! Бек удивленно моргает. Он едва не забыл, что нужно дышать. — Да-да, извини, задумался. Бек опасливо оглядывается, чтобы убедиться, что никто не подглядывает и не подслушивает. Он знает, что это излишняя предосторожность, но теперь ему придется немного побыть параноиком, чтобы не распрощаться с жизнью. — Эрин, послушай. Тебе и твоей подруге нельзя ничего никому об этом рассказывать. Это серьезно. Ваши жизни могут оказаться в опасности. — Успокойся, я знаю, когда надо держать язык за зубами. — А твоя подруга? — Она вообще ни с кем не общается. Ну, кроме меня. Ей с трупами интереснее. Рассеянно кивнув, Бек снова задумывается, составляет план дальнейших действий. Первым делом надо найти Эдди Бойда и проследить за ним. Эдди в этой истории далеко не главный герой — не то, что его папаша, — но он — ахиллесова пята советника Уильяма Бойда. Он-то и выведет Бека на главных действующих лиц. Глава 12. Питеру нравится Микки. Она похожа на него в детстве. Такая же нетерпеливая, стремящаяся поскорее вырасти, непоседливая. Они вместе тренируются. Она приходит после школы, а он — после многочасового корпения над бумагами. Он учит ее только основам, чтобы она могла выжить на улице, если понадобится. На остальное не хватает времени. Дни сливаются в недели, жизнь превращается в рутину: встать до рассвета, чтобы пробежаться, отработать девять часов, и наконец, встретиться с Микки. Конечно, могло бы быть и хуже. И вот однажды, сбежав из универа перекусить, Питер ищет глазами знакомого, который постоянно ошивается там. — Двойной жареный сандвич из белого хлеба с маринованной говядиной и сыром, и побольше майонеза, пожалуйста! — Что-что? — Двойной жареный сандвич из белого хлеба с… — Парень, да поняла я. Просто поверить не могу, что ты это заказываешь, да еще и с майонезом. Мне кажется, должен быть закон, который это запрещает. — Нет такого закона, — говорит не кто иной как Фогги Нельсон. — Поверьте, уж я-то знаю. Я юрист. — Фогги Нельсон? Фогги оборачивается, оглядывает закусочную и замечает его. — Питер? Питер Паркер? — Собственной персоной. Фогги подсаживается за столик Питера пожимает ему руку. — У вас есть какое-то дело ко мне? Вы все-таки смогли достучаться до Паука, чтобы мы смогли его оправдать? Питер пожимает плечами. — Нет, я не поэтому. У вас есть что-нибудь на незаконное выселение жильцов? — Это личный интерес или что-то большее? Хочешь помочь людям? В работе с людьми нет ничего хорошего, уж поверь. Люди — гадкие создания. Все без исключения. На стол бесцеремонно шлепается бутерброд Фогги. Он тут же вгрызается в него, жадно, будто неделю вообще ничего не ел. — Эй, — бормочет Фогги с набитым ртом, — раз уж тебе так хочется помочь с этим делом, то может поможешь мне? Мэтт опять куда-то смылся. — Конечно, — без раздумий отвечает Питер. — Правда? — Как я могу отказать старому знакомому? После работы они встречаются в тесной квартирке Фогги и изучают документы по делу, показания и строительные нормы. — Хозяина зовут Корнелиус Дрексель, — говорит Фогги, — в его собственности куча зданий, нуждающихся в капитальном ремонте, но он и палец о палец не желает ударить. А городские власти вместо того, чтобы дать ему распоряжение все отремонтировать, соглашаются на снос. — Кто подписал документы о выселении жильцов? — спрашивает Питер. —Уильям Бойд. Советник Департамента городского планирования. Раньше был полицейским, но ходят слухи, что повязан с мафией. Так что для него это нормально. — Удалось найти какие-то документальные свидетельства? — Никаких. Бойд старается не пачкать руки. «Разумеется, — думает Питер. — Такие люди по-другому не действуют». За ночь они успевают разобрать все дело целиком. Они спорят, выдвигают версии, снова спорят и едва замечают, что солнце уже встало и им пора на работу. Выйдя на улицу в этот зимний солнечный день, Пит с удивлением отмечает, что усталости нет и в помине. Он чувствует себя свежим, будто заново родившимся. Этой ночью он вспомнил, зачем хотел стать Человеком-Пауком. Чтобы бороться за справедливость. Чтобы дать отпор хулиганам. Работа над коллективным иском Фогги напоминает Питеру о Микки. Ее семью ведь тоже выселили. Вечером, когда они встречаются в зале, Пит рассказывает ей об этом деле. — Ага, мои родители тоже подписали этот иск, — отвечает Микки, уклоняясь от левого хука и отвечая ударом по корпусу. Питер отступает, и ее руки в перчатках находят лишь воздух. — Неплохо, — говорит он. — Ты стала быстрее. — Этот Дрексель — мерзкий мужик, как и его фамилия. Кретин. Он владеет кучей зданий на Сорок восьмой. Район, конечно, беспокойный, но это наш дом. — Понимаю. Питер пробивает «двойку», чем застает Микки врасплох, и та шлепается на пятую точку. — Эй, — возмущается она, — мы же разговаривали! Питер лишь пожимает плечами. — Всегда сохраняй концентрацию, — говорит он, — никогда не знаешь, откуда придет следующий удар. Микки поднимается и атакует его. Питер блокирует все ее удары, чуть приседает и проводит апперкот. Удар приходится по защите, и Микки лишь спотыкается, и тут же переходит в яростную атаку, беспорядочно молотя руками и ногами. Питер вновь не пропускает ни одного удара и, дождавшись, пока ярость девочки спадет, снова ударяет ее по шлему. — Не нужно злиться, — говорит он. — Гнев затуманивает разум. Сохраняй спокойствие. — Да ну тебя к черту. Питер смеется, и Микки пользуется моментом, чтобы больно ударить его в солнечное сплетение — так, что у Питера перехватывает дыхание и он падает на колени. — Всегда сохраняй концентрацию, — передразнивает его Микки, — никогда не знаешь, откуда придет следующий удар. Глава 13. «Если бы о моем расследовании снимали фильм, — думает Квентин Бек, — его пришлось бы долго монтировать. Накладывать какую-нибудь живенькую музыку, чтобы он стал интереснее». На деле в расследовании нет ничего интересного. Сложно придумать что-то хуже слежки за людьми. Это утомительно, напряженно и в прямом смысле болезненно. За время слежки за Эдди Бойдом у Бека жутко разболелась поясница. Ноющая боль перемежается с острыми уколами — видимо, для разнообразия. По крайней мере у него складывается весьма четкий психологический портрет Эдди. Приятного в этом портрете мало: образ жизни Эдди складывается из постоянных вечеринок, наркотиков, проституток, сна, отходняка, новых наркотиков, новых проституток, периодических драк в ночных клубах, где он завсегдатай, и еще наркотиков. И так изо дня в день. Если судить по ветхому виду здания, куда сегодня притащился Эдди, сейчас очередь наркотиков. Бен готов побиться об заклад, что внутри не просто точка сбыта, а само логово дилера. Он внимательно присматривается через ветровое стекло своего автомобиля. Здание кирпичное, запущенное. Окна побиты, стены расписаны граффити. Да уж, Адская Кухня превратилась в настоящую помойку. Бек ненавидит этот район. Одно время дела тут налаживались, но в последние годы все пошло прахом. Этот район — все равно что разлагающийся труп, который еще не успели сжечь. Бек поглядывает в зеркало, проверяя, не подкрадывается ли кто сзади. К счастью, его машина — старая развалюха, прекрасно вписывающаяся в местный антураж. Раздаются громкие хлопки. Бен замирает, вцепившись пальцами в руль. Звуки донеслись из здания, куда зашел Эдди. Похоже на выстрелы. Сперва Бек намеревается убраться отсюда подобру-поздорову, но ему приходится подавить это желание. Он работает над сюжетом и не может бросить все при малейшей опасности. Он хватает с пассажирского сиденья фотоаппарат и пересекает улицу. Уже поздно, вокруг ни души. Поблизости нет даже баров или клубов, так что люди здесь не ходят — кругом лишь разбитые фонари да груды мусора. Входная дверь насквозь отсырела и покрылась мучнистой росой. Бек открывает ее, чувствуя, как легко размякшее дерево подается под его пальцами. Впереди темный пустой коридор. Лестница справа ведет на второй этаж. Бек прибавляет шагу. На втором этаже он останавливается. В одной из комнат кто-то кричит. На крики отвечает другой голос. Квентин поднимается на третий этаж. Ближайшая дверь — та, которая ему нужна. Подкравшись, он прислушивается. Изнутри доносится приглушенная ругань. Бен подходит к соседней двери, стучит, и, не услышав ответа, толкает дверь. Та распахивается с громким скрипом. Бен тут же хватается за нее, ждет. Кажется, он никого не спугнул. Тогда он проскальзывает внутрь и осматривается. Единственный источник света здесь — фонарь за окном. Маловато, но достаточно, чтобы понять, что в квартире пусто. Ругань из соседней квартиры здесь слышна лучше. Бек приближается к тонкой стене между квартирами и прикладывает ухо к сырой штукатурке. — Клэй, предупреждаю последний раз. Слова сопровождаются гулким топотом по деревянным половицам. Внезапно свет мигает. Бек осматривается и замечает неподалеку дырку в стене, через которую пробивается лучик света. Подойдя к отверстию, Бек заглядывает внутрь. В соседней комнате горят ослепительно яркие дуговые лампы. Мебель простенькая: диван, кровать, старый телевизор на тумбе. Эдди Бойд меряет комнату шагами. Он высок; несмотря на лютый холод, из верхней одежды на нем лишь жилетка. Мощные бицепсы свидетельствуют о любви либо к спорту, либо к стероидам. Должно быть, Эдди Бойд прикрывал собой замеченную Квентином дырку в стене, а теперь отошел, зажимая в угол коротышку с узким хитрым лицом. Эдди хватает коротышку, которого называл Клэем, сует ему под нос пистолет. — Кто еще там был? — Голос Эдди хриплый, гортанный, будто он стеклом подавился. — Н-не знаю! — отвечает коротышка. — Было темно, я ничего не видел… Эдди стреляет поверх головы Клэя. Звук выстрела эхом разносится по комнате. Клэй в ужасе верещит и сползает на пол, прикрывая лицо руками. Бек вспоминает о фотоаппарате, переключает его в режим видеосъемки и подносит объектив к дырке. — А кто знает?! Ты должен был следить за территорией! Там мог быть кто угодно! Кто угодно! — П-прошу прощения! Я и подумать не мог, что вы… что все… так обернется. — Значит, подумать не мог? — огрызается Эдди. — Ты вообще не думал о последствиях! Кретин! Из-за этого меня арестовали! Мне нужна та флэшка, ясно?! — Ясно! — И что ты собираешься делать? — Поспрашиваю в округе. — Вот поспрашивай. Молодец. Даю тебе сутки. Эдди шагает по комнате. Бек пытается следить за ним с помощью камеры, но задевает объективом торчащий из стены кусок деревянной панели. Дерево крошится, куски штукатурки осыпаются на пол. Квентин в ужасе замирает. Подняв голову, он видит гневный взгляд Эдди Бойда. — Там кто-то есть! К двери бросается незамеченный Беком третий человек. Эдди палит из пистолета в стену. Бек бросается на пол, пули свистят над его головой, кроша стену за спиной. На четвереньках, полуползком-полубегом он добирается до двери, распахивает ее и выскакивает в коридор, готовясь оказать врагам любое возможное сопротивление. Глава 14. Поговорив с Микки о Корнелиусе Дрекселе, Питер решает прогуляться по Сорок восьмой улице и лично проверить ситуацию. На улице тихо, лишь редкие такси проезжают по маслянистым лужам, в которых отражаются сломанные неоновые вывески. У подъездов ежатся от пронизывающего до костей ветра проститутки, выходя к проезжей части лишь на звук приближающихся автомобилей. Пит хмурится. Здесь, внизу, ему не нравится. Сложно почувствовать район, сложно почувствовать город. Надо забраться выше. Он сворачивает в укромный переулок и находит пожарную лестницу. Взбирается по ней на крышу, подходит к краю. Соседняя высотка идеально ему подходит. Питер прыгает, цепляется за внешний блок кондиционера, подтягивается и, еще раз подпрыгнув, хватается за конек крыши. Забравшись на крышу, он встает в полный рост, чувствуя, как ледяной ветер без всяких преград овевает его лицо. Питер стоит на краю. Подошвами ног он чувствует легкую дрожь — будто фундаменты неслышно стонут, готовые сдаться под весом старых, приходящих в негодность зданий. Улица видала лучшие дни, но дело не в этом. Тут живут люди. Она — часть Нью-Йорка. Часть его дома. Эти люди — его соседи. Если о них некому позаботиться, значит, это долг Питера. Нужно заставить владельца отремонтировать дома. А советника Бойда, если тот и правда подписывал распоряжения о выселении без юридических обоснований, необходимо призвать к ответу. Нельзя позволить ему и дальше безнаказанно нарушать закон. Это не дело. Внезапно раздается странный шум. Питер оборачивается на звук. Выстрелы. Примерно в километре отсюда. Определив точное место, Питер ждет и наблюдает. Еще выстрелы. Медлить больше нельзя. Питер срывается с места, бросается к краю крыши и перепрыгивает на соседнее здание. Он парит в воздухе, приземляясь на вентиляционную трубу, поскальзывается, спотыкается, падает на колени, едва не свалившись. Скривившись, он поднимается и продолжает бег. Следующий дом значительно ниже. Питер пролетает вниз целый этаж. Не сбавляя хода, он перескакивает через стену и летит еще ниже. Следующее здание почти на десять метров выше. Питер останавливается. Запрыгнуть на его крышу невозможно. Вместо этого он прыгает на подоконник. Подтянувшись, он одной рукой открывает окно, забирается внутрь и оказывается лицом к лицу с пожилой женщиной. — Прошу прощения, мэм. Я просто мимо прохожу. Бабуля замахивается на него засаленной сковородкой, к которой прилипла яичница. Яйца взмывают в воздух; Питер уворачивается, выскакивает в коридор, врывается в соседнюю квартиру и, миновав пустую гостиную, заваленную журналами и коробками от дисков с компьютерными играми, бросается к окну. Открыв окно, он высовывается наружу. Через пару окон он видит накрепко привинченную к стене пожарную лестницу. Питер вылезает на карниз и прыгает вдоль стены. Пальцы хватаются за металлическую перекладину. Та обледенела, и рука Питера соскальзывает. Он съезжает вниз, отчаянно пытаясь вновь уцепиться за лестницу. Руки пронзает боль. Голени бьются о металл. Ухватиться он не может и вместо этого обхватывает лестницу, словно обнимая ее, так, что кожа в месте локтевого сгиба больно трется о металл. Полностью остановиться он не может, но по крайней мере замедляет падение. Оказавшись примерно в трех метрах от земли, Питер падает в грязный сугроб. С трудом поднявшись, он переводит дух и поспешно выбегает из подворотни, направляясь к зданию, откуда донеслись выстрелы. Улица становится все более пустынной. Вокруг темно. Ни единого магазина. Ни одной живой души. Распахнув входную дверь, Питер оказывается в длинном коридоре. Во всю его длину раскатана грязная, дырявая ковровая дорожка. Питер взбегает вверх по лестнице, стараясь не обращать внимание на царящий внутри запах мочи и дерьма — на сто процентов человеческого, как бы ни хотелось Питеру думать, что тут виноваты животные. Чует он и наркотики. Героин. Горелую фольгу. Аромат марихуаны — стойкий даже спустя сутки после того, как ее выкурили. Когда он добирается до третьего этажа, выстрелы раздаются снова. Питер бросается на звук, к двери, но та распахивается ему навстречу. Из квартиры выбегает лысый бородатый здоровяк и, не успев добежать до соседней двери, останавливается, почувствовав присутствие Питера. Он оборачивается. — В кого бы ты ни стрелял, — говорит Питер, — они идут со мной. Либо мы улыбаемся, киваем друг другу и расходимся, либо ты будешь валяться на полу со сломанной ногой. Выбирай. Тут Питер понимает, что здоровяк не вооружен. Значит, в квартире есть кто-то еще. Надо разобраться с этим парнем как можно скорее. — Ну что, выбрал? Здоровяк кидается на него. Расстояние невелико, и противник преодолевает его за три гулких шага. Но, как и многие, громила недооценивает Паркера. Питер хватает его за руку и, пользуясь массой и скоростью здоровяка, впечатывает в стену. Тот отскакивает от штукатурки, как от резины. Питер отпускает его и проводит подсечку. Громила падает навзничь, ударяясь головой о деревянный пол. Питер бросается на него сверху и бьет в кадык. У здоровяка перехватывает дыхание, и он не может даже закричать. Его глаза лезут из орбит, с жутким хрипом он хватается за горло. Питер поднимает его за шкирку, и, ухватившись поудобнее, бьет головой о стену, пробивая в штукатурке дыру. Отряхнувшись, Питер оценивает плоды своего труда. Неплохо. Если не считать последний бросок и подсечку, ему хватило всего двух ударов. Питеру нравится, когда все проходит четко и аккуратно. Дверь второй квартиры открывается, и в коридор выскакивает испуганный мужчина с фотоаппаратом в руке. У него темные волосы, вытянутое лицо, на носу очки. — Есть там еще? — спрашивает Питер. Бек оборачивается: — Ч-что? — Остались там дружки вот этого парня? — Питер показывает на распростертого у ног громилу. Снизу слышится шум. Питер перегибается через перила лестницы и видит, что с улицы в дом вбежали несколько человек — вероятно, на звук выстрелов. Где они раньше прятались? Насчитав троих, Питер возвращается к фотографу. — Бек? Что ты тут делаешь? — Я? Что ТЫ тут делаешь? — Майки! — кричит кто-то из квартиры. — Ты поймал его? — Бен, на разговоры нет времени. Хочешь выбраться отсюда живым — слушай меня. — Ладно-ладно. Питер бежит по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Четвертый этаж — последний. Выхода на крышу нет. Черт. Придется лезть через окно. Питер пытается его открыть, но рама слишком разбухла от влажности и не поддается. Тогда он разбивает стекло локтем, сбивает торчащие осколки и высовывает голову на улицу. До крыши три метра. Он-то допрыгнет, а вот Бек вряд ли. Он влезает обратно и вновь перегибается через лестничные перила. Они уже близко, назад пути нет. Питер распахивает дверь ближайшей квартиры. Никого. На полу остатки старого бордюра. Питер вбегает в одну из комнат, проверяет окно. Бек следует за ним по пятам. Окно открывается с легкостью. Внизу подворотня, у стены настоящая свалка. Объедки, старая рухлядь, древние размокшие ящики. Чутье подсказывает Питеру, что прямо под ними высится особо большая куча мусора. Он морщится, но выбирать не приходится. Лучше оказаться в вонючей куче, чем в руках головорезов. За спиной раздаются шаги. Обернувшись Питер понимает, что один из преследователей несется прямо на него, на ходу доставая пистолет. Питер бросается вперед, ударом по запястью выбивая пистолет. Бандит кричит от боли. Питер бьет его в нос, и преследователь падает, перекатывается вправо и поднимается, держа в руках непонятно откуда взявшийся обломок металлической трубы. Он замахивается на Питера, но тот легко уворачивается. Труба разносит в щепки трухлявый, источенный термитами подоконник. Питер пинает трубу ногой, и бандит выпускает ее. Тогда Питер пытается выбить ему коленный сустав. Но бандит не так прост. Он наносит удар ногой с разворота, метя Питеру в живот. Питер успевает поймать его ногу и выворачивает ее, но противник успевает подскочить и повернуться так, чтобы не сломать лодыжку. Питер удивлен. Бандит падает набок и в полете бьет Питера ногой в голову. Тот ударяется о стену, из глаз сыплются искры. Боль пронзает голову. Питер моргает и мотает головой, приходя в себя как раз вовремя, чтобы понять, что противник ищет свой пистолет. Тут, откуда ни возьмись, появляется Бек и огревает бандита по спине длинной доской. Дерево разлетается в труху. Бек удивленно таращится на свои руки, еще секунду назад сжимавшие доску. Бандит успевает схватить трубу и с размаху бьет Бека по голове. Тот падает, и бандит переключает внимание на Питера. Но тот уже готов к атаке. Он выбивает трубу. Бандит спотыкается и тянет руки к поясу. Сначала Питер думает, что у него есть другой пистолет, но в руках у противника оказывается пара ножей. Ловко покрутив их в руках, бандит атакует Питера обоими клинками. Питер искусно уклоняется, блокируя удары руками, но чувствует, как лезвия режут кожу. Один раз, два, три, четыре. Он ухитряется пнуть противника в солнечное сплетение и сбить ему дыхание. Бандит отшатывается, роняя один нож. Питер быстро подбирает его, хватает за клинок и делает вид, что метает нож в лицо противника. Бандит попадается на уловку и отскакивает в сторону, но Питер, предвосхищая этот маневр, уже несется на него. Они сталкиваются, Питер выкручивает бандиту руку, заставляя выпустить и второй нож. Со звоном он падает на пол. С лестничной площадки доносится оклик, и на пороге появляются двое других. Пораздумав секунду, Питер бьет противника коленом в живот и отталкивает как можно дальше. Бек, пошатываясь, поднимается после удара. Питер хватает его и тащит к окну. — Вылезай, живее. Падать не слишком высоко. Бек с трудом держится на ногах, но повинуется. Он взбирается на карниз, садится и спрыгивает. Питер следом. Он вылезает из окна, свешивается вниз и, слегка раскачавшись, отпускает руки. В ушах свистит ветер. Питер приземляется на мусорную кучу, успев сгруппироваться. Зубы клацают. Питер чувствует во рту привкус крови. Он перекатывается на бок, подальше от стены. Бек уже на ногах. Журналист тяжело и прерывисто дышит. Питер берет его под руку и выводит из подворотни. У выхода они ненадолго останавливаются, чтобы убедиться, что никто не поджидает их в засаде. — Ты на машине? — спрашивает Питер. — Да. — Веди. Они спешно добираются до старого, на ладан дышащего «Фольксвагена». Бек несколько раз роняет ключи, прежде чем попасть в замок. Наконец двигатель заводится, и они уезжают в ночь, оставляя старое здание позади. Морщась от боли, Бек прикладывает к голове стакан с ледяной водой. — Надо бы тебе показаться врачу, — говорит Питер. — Вдруг у тебя сотрясение? — Меня не в первый раз бьют. Это просто шишка. Питер пожимает плечами. — Скажи, — говорит он, — как тебя занесло в тот дом? — Как меня занесло? — удивляется Бек. — Тебя-то как туда занесло? — Мимо проходил, услышал выстрелы, решил проверить, что происходит. — Ты что, коп под прикрытием? — Сознательный гражданин, скажем так. Теперь твоя очередь. Бек мотает головой. — Ну уж нет, приятель. Мое доверие так просто не заслужить. Эти твои приемы… простой сознательный гражданин так бы не разобрался с этими бандитами. Бек видит, что Питер серьезно задумался. Наконец, Паркер кивает. — Идет. Но пообещай, что не станешь ничего вынюхивать. Дело, над которым я работаю, весьма деликатное, и ты можешь все испортить. — Что еще за дело? Выходит, ты все-таки коп? — Нет. Впрочем, в одном ты прав. Я неспроста забрел сегодня в тот район. Я расследовал… — Питер прерывается, снова начинает говорить и опять замолкает, наморщив лоб. — Извини. Я и сам до конца не понимаю, во что ввязался. Может, сперва расскажешь, что за история там случилась, а потом я объяснюсь? Бек мешкает. Ему не терпится узнать больше об этом парне, но порядок, в котором они поведают свои истории, большого значения не имеет. Кроме того, ему и самому необходимо восполнить некоторые пробелы в известных ему фактах, а это важнее, чем во что бы то ни стало выяснить, кто такой Питер на самом деле. Бек начинает свой рассказ. Питер внимательно слушает, как он рассказывает о своем расследовании, об убийстве Бартона, об убийстве наркомана Эдди Бойдом и о том, как отец Эдди его прикрыл. Об убийстве арестовавшего Эдди полицейского и обнаруженном Беком длинном списке жертв, многие из которых могут быть связаны с советником Бойдом, — и в конце концов о том, что все эти ниточки ведут к одному человеку — Кингпину. — Ты уверен? Советник Бойд связан с мафией? — Уверен на девяносто девять процентов. Если знаешь, где и как искать, то связь очевидна. Почему ты спрашиваешь? Тоже интересуешься деятельностью Бойда? Поэтому пришел в тот дом? — Бойд — член Департамента городского планирования, — объясняет Питер. — Насколько нам известно, он подписывает распоряжения о выселении жильцов и сносе зданий. Конечно, по сравнению с твоим расследованием наше — сущий пустяк, но… если мы этим не займемся, сотни людей потеряют жилье. Питер откидывается на спинку стула. — Я проверял здания, предназначенные к сносу, и услышал выстрелы. Полагаю, сын советника Бойда знал, что дом расселен, вот и приспособил одну из квартир под свои делишки. — Питер делает паузу, чтобы обдумать то, что сообщил ему Бек. — Говоришь, тебе удалось что-то снять? Бек кивает, достает фотоаппарат, включает видеозапись и передает камеру Питером. Тот слушает разгоряченный диалог между Эдди Бойдом и человеком по имени Клэй. — Тебе известно, о чем они говорят? — спрашивает он, когда запись заканчивается. — Что это за флэшка? — Понятия не имею. Думаю, из-за нее он и убил того наркомана на прошлой неделе. Питер задумчиво кивает. Он вспоминает Микки и нотки озлобленности в ее голосе. Вспоминает крик разбившейся Гвен. Вспоминает, каким беспомощным чувствовал себя все последние годы. Теперь ему предоставляется возможность все исправить. Искупить свою вину. Глава 15. Отношение Клэя к наркоманам можно назвать неоднозначным. Он ненавидит их, потому что они слабые и грязные. Ненавидит ту ауру безнадежности, что пристала к ним, как жир к старой сковородке. Ненавидит запах застарелого пота. Бегающие туда-сюда глазки; взгляд, устремленный куда угодно, но только не на тебя, постоянно высматривающий, где бы что украсть, чтобы потом заложить и на полученные деньги купить новую дозу. Но он любит их за то, что они легко управляемы. Дай им пару купюр, пару граммов наркотика в чистом пластиковом пакетике — и они сделают все, что ты пожелаешь. Клэй шагает по обледенелой улице, кутаясь в старое полупальто и шарф. Эти идиоты сполна ответят ему за все, даже за ненавистную погоду. Он сворачивает на темную улочку, и метрах в пятнадцати видит заправочную станцию и круглосуточный магазин. Под козырьком ютится группка бездомных тунеядцев. Это не просто бродяги — все они крепко сидят на игле. Здесь один из дилеров Кингпина сбывает свой товар. От одной мысли о Кингпине у Клэя бегут мурашки. Сам он никогда с ним не встречался — как и никто из его знакомых. Больше всего он боится встретить «Карнаж Киллера» или как он там себя называет. Тихоня — так его зовет Клэй. Тихоня и псих. Пусть Клэй и не дослужился до личной встречи с боссом, это не значит, что он убережен от бдительного ока Кингпина. Клэй понимает, что вести о его недавнем проколе могут дойти до самого верха. Эдди Бойд — парень горячий и просто так этого не оставит. А учитывая, кто его отец… Клэй мотает головой. Рано или поздно все всплывет, и виноватых в раскачивании лодки найдут — причем вовсе не обязательно, что виноватыми окажутся те, кто действительно несет ответственность за происшедшее. Поэтому Клэю ничего не остается, кроме как взять ситуацию под свой контроль. Выжать из ситуации максимум и найти возможность выкрутиться прежде, чем ктото набросит дерьма на вентилятор. Клэй приближается к столпившемуся возле магазина продрогшему стаду. Какой-то придурок держит самодельный фонарь из старой банки с краской. Пламя синевато-зеленое, и Клэй чувствует запах горелой пластмассы. Вот тупицы — даже дерева на растопку найти не могут. Он сразу замечает Сильвио — высокого тощего парня с черными, зачесанными под панка волосами. Это что, мода такая, или он просто голову давно не мыл? Клэй злится на себя за то, что думает о такой ерунде. Увидев его, Сильвио хватает свою подружку. Все зовут ее Салли Сэйнт, но Клэй понятия не имеет, настоящее ли это имя. Маленькая, худенькая, с острыми скулами. Клэй знает, что в этой парочке она — мозговой центр. Ее глаза лучатся умом — нет, даже не умом, а хитроумием. Она — как дикая лисица, всегда готова дать отпор. Клэй обходит магазин и идет к автомобильной стоянке. Та почти пустует, из двадцати с лишним мест заняты лишь два. Одинокий фонарь посреди парковки освещает нетронутый снег желтым светом. Клэй встает под фонарем и ждет, переминаясь с ноги на ногу, пока подойдут остальные двое. — Здоро́во, Клэй! — энергично приветствует его Сильвио. — Есть для нас работенка? Клэй щурится. — А где этот, как там его? Тот парень, которого вы прислали помочь с монтажом? Сильвио и Салли переглядываются. Не готовы признать даже очевидную вину. Думают, что они умнее Клэя и смогут его уболтать. — Поехал навестить отца, — говорит Сильвио. — Правда? А если я скажу, что ваш приятель мертв? Ответа нет. — Что? Сказать нечего? Они опускают глаза. — А если я скажу, что он мертв, потому что его застрелил Эдди Бойд? Молчание. — Вы что, языки проглотили? Ладно, расскажу дальше. Если я скажу, что Эдди Бойд застрелил его потому, что у него на флэшке была некая видеозапись? Обличающая видеозапись, которой этот придурок шантажировал Эдди. Клэй внимательно вглядывается в их лица. — Что, ничего в голову не приходит? — Мы тут ни при чем, — говорит Сильвио. Салли тычет его локтем под ребра. — Молчи! Сильвио протестует. — Я жить хочу! Салли лишь разгневанно смотрит на него. Клэй улыбается. — Вот и славно. По крайней мере, теперь все ясно. Может, и получится о чем-нибудь договориться. Сильвио и Салли настороженно смотрят на него. Салли облизывает губы. — О чем договориться? — На этой флэшке… запись того печального инцидента недельной давности? Сильвио кивает. — Хорошо. Послушайте, я не питаю к Эдди особенной симпатии. Он псих, а психов я не люблю. Мой папаша всегда говорил: «если придется выбирать, с кем драться — с двухметровым убийцей или психом, выбирай двухметрового убийцу, ибо психа тебе не одолеть». Салли и Сильвио непонимающе переглядываются. Клэй вздыхает. — Короче, у меня есть план. Я знаю людей, которые были бы рады заполучить эту запись. Врубаетесь? Они хотят подкопаться под папашу Эдди. Я могу послать весточки заинтересованным сторонам и устроить торги. Кто предложит больше — того и флэшка. — А прибыль поделим? — недоверчиво спрашивает Салли. — Шестьдесят процентов мне, сорок вам, — отвечает Клэй. — Ну уж нет, — возражает Салли. — Делим поровну на троих. — Разбежалась. Я договариваюсь с людьми. Без меня у вас останется никчемная флэшка и смертный приговор. Салли оттаскивает Сильвио в сторону. Они о чем-то шушукаются. Клэй со вздохом устремляет взгляд в небо. Похоже, снега еще насыплет. Он лениво оглядывает крыши… …и замирает. Морщит лоб. Ему показалось, что по крыше кто-то двигался. Клэй приглядывается, но если кто-то там и был, то теперь его и след простыл. — Пятьдесят на пятьдесят. Клэй вздыхает. В общем-то, нет разницы, на что договариваться. Все равно он собирается их убить. — Ладно. По рукам. Улыбаясь до ушей, Сильвио протягивает руку. Клэй не обращает на это никакого внимания и спрашивает Салли: — Где флэшка? — На аукцион принесем. Клэй обдумывает, стоит ли требовать ее у них, но решает, что Салли все равно ее не отдаст. Он по глазам видит, что девушка ему не доверяет. Равно как и ему, ей хочется держать ситуацию под контролем. Ладно. У Клэя еще будет время, чтобы с ними разобраться. Главное, чтобы флэшка оказалась на аукционе — а уж кто ее туда принесет, роли не играет. — Я свяжусь с вами, как только договорюсь о месте и времени проведения торгов. Постараюсь назначить их на завтра. Главное, чтобы Эдди не успел о вас пронюхать. Если пронюхает — то сделает с вами то же, что и с вашим приятелем. — Клэй ухмыляется, заметив их озабоченный вид. — Наслаждайтесь сегодняшним вечером, ребятки. Клэй возвращается домой. Не в убогую квартиру на Сорок восьмой улице — там он только работает, снимает фильмы по заказу Эдди. У него неплохая квартирка на Манхэттене, в которую можно зайти, не сделав предварительно прививку от столбняка. Он ставит пластинку Дэвида Боуи. Знакомые любимые песни, которые были с ним всю жизнь и которые он знает наизусть. Для планирования будущего лучшего саундтрека не придумаешь. Если дело выгорит, он серьезно поднимется. Не придется больше за сущие гроши возиться с торчками и проститутками. Нет уж, он станет значимой фигурой. С ним будут считаться. У него появятся связи. Он составил список потенциальных контактов, как только придумал план. В нем все, кто может извлечь хоть какую-то пользу из действий Эдди Бойда. Не только люди из преступного мира, отнюдь. Клэй метит выше. Ему интересны люди, которые смогут использовать полученную информацию против отца Эдди, советника Бойда. Политики, крупные бизнесмены. Клэю доводилось вести с ними дела. Наступали моменты, когда им нужны были наркотики или проститутки, и Клэй их этим обеспечивал. Клэй возбуждается от одной лишь мысли о том, сколько на этом заработает. Он не только получит власть и высокий статус, но и деньги. Миллионы долларов. Возможно, десятки миллионов. А когда сделка будет заключена, он избавится от Салли и ее тупого дружка. Час спустя Клэй заканчивает все приготовления. Аукцион назначен на завтра, на шесть часов вечера, и пройдет на маленьком островке Норт-Бразер-Айленд у побережья Бронкса. Раньше там была больница, потом — центр для наркоманов. Теперь остров заброшен. Идеальное место — никаких камер наблюдения, никаких полицейских. Прекрасно видно, кто прибывает на остров и кто с него отбывает. Тихое, укромное местечко. Глава 16. «Наслаждайтесь сегодняшним вечером, ребятки». Эти слова заставляют Салли Сэйнт задуматься. Выводят ее из себя. После встречи с Клэем она следит за ним от стоянки до самого его дома. Стоит снаружи и наблюдает за окнами его манхэттенской квартиры, попивая горячий кофе. Клэй сидит за столом, и Салли видно его спину. Салли проводит на морозе час, прежде чем Клэй вновь появляется на улице и садится в такси. Ей всегда не нравился Клэй — с того самого дня, когда он подобрал ее на улице пять лет назад. Он — настоящий паразит, худший в своем роде, который кормится за счет слабых и сидит на шее у сильных. Сам он палец о палец не ударит. Все блага в его жизни — результат труда и усилий когото другого. Салли знает, что в глазах Клэя они с Сильвио — пара постоянно обдолбанных торчков, и она не стремится его переубедить. Если она и может хоть за что-то сказать «спасибо» своем отцу, так это за совет, который он дал ей, прежде с разбитыми костяшками пальцев и всеми мамиными деньгами скрыться в неизвестном направлении. «Дочь, если тебя недооценивают — не беда. Путь наверх всегда легче, когда все думают, что ты достиг самого дна». В конце концов, Клэй сам виноват. Она бы с радостью поделила деньги на троих. Шестьдесят шесть процентов ей и Сильвио. Так было бы честнее. Это ведь она придумала украсть флэшку и шантажировать Эдди. Теперь она каждый день благодарит судьбу за то, что сама не отправилась на встречу с ним. В присутствии Эдди она всегда беспокоилась и теперь понимает почему. Обернись все иначе — и это ее труп мог бы сейчас лежать в морге. Поэтому Клэй может винить лишь себя. Так думает Салли, вставляя ключ в дверной замок его квартиры. Сам напросился. Она поняла по его глазам, что он не собирается с ними делиться. Ни пятьюдесятью процентами, ни даже десятью. Ни центом. Как только Клэй получит деньги, он их предаст, поэтому необходимо принять предварительные меры. Салли закрывает за собой дверь. Ключ к квартире Клэя она раздобыла еще два месяца назад. Он имел неосторожность оставить брелок с ключами в конспиративной квартире, и Салли сняла с них отпечаток на куске мыла. Изначально она собиралась забраться к Клэю и обнести его, выкрасть все, что можно продать, но решила повременить и пользоваться ключом лишь по необходимости. Кое-что Салли все же стащила — сущие мелочи вроде часов и мелких денег, но не более того. Особое удовольствие ей доставляет перекладывать вещи Клэя с места на место, чтобы сбить его с толку. Как-то раз она сунула его пепельницу в холодильник, а пакет молока — в ящик письменного стола. После ее тайных визитов Клэй всегда нервничал. Постоянно озирался по сторонам. В эти моменты Салли с огромным трудом сдерживала смех. Сегодня, впрочем, ей не до смеха. Сегодня все всерьез. От этого дня зависит ее будущее. Салли известно, что Клэй пользуется двумя мобильными телефонами. Один у него личный, другой — рабочий. Ей также известно, что рабочий телефон хранится в ящике стола, когда Клэй им не пользуется. Например, сейчас. Салли открывает ящик стола и находит телефон — старую «нокию», из тех, что не сломаются, даже если сбросить с самолета. Она садится в кресло Клэя и делает несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Затем она открывает адресную книгу и находит нужное имя. Цицерон. Салли несколько раз видела, как он разговаривал с Клэем. Пренеприятнейший тип, но через него можно выйти на большого босса. Кингпина. Салли не сразу решается нажать кнопку вызова. Если она это сделает — пути назад уже не будет. Ее жизнь круто изменится. Ее и Сильвио. Вопрос только в том, изменится ли она к лучшему или к худшему? Ответа у Салли нет. Что изменится, если она не позвонит? Либо она рискует — терять-то все равно нечего, либо не делает ничего и остаток жизни проводит на улице. В таком случае этот самый остаток вряд ли окажется долгим. Салли не хочет до смерти замерзнуть. Она может принести пользу — пусть и не знает какую. Лишь знает, что из нее может выйти толк. Внутренний голос подсказывает, что она достойна большего. Поэтому Салли нажимает кнопку. После трех гудков ей отвечают. — Гмм… мистер Цицерон? Это Салли. Салли Сэйнт. Я… гмм… видела вас несколько раз. С Клэем. Ларкс отвечает спокойно, даже дружелюбно. Салли чувствует прилив уверенности. Вот оно, начало новой жизни. — Я хочу сообщить об одной проблеме, о которой… эм… случайно узнала. Думаю, вас и вашего… начальника это заинтересует. — Неужели? — Да, я думаю, это имеет к нему отношение. Косвенное… — Салли замолкает, но ответа не следует. — Это значит, что… — Мисс Сэйнт, я знаю, что означает слово «косвенное». Рассказывайте, что случилось. Фиск склоняется над столом, сжимая кулаки так сильно, что костяшки пальцев белеют. — Что он сделал?! — Советник Бойд воспользовался своим влиянием, чтобы вызволить сына из тюрьмы, — говорит Цицерон. — Его сын кого-то убил? На глазах у полицейского? Где сейчас этот полицейский? — Ух… Фиск готов испепелить Ларкса взглядом. — «Ух»? Милый друг, я не люблю, когда ты говоришь «ух». В твоих устах это равносильно диким воплям обычного человека. — Тот полицейский… — Да-да? — Он тоже мертв. — Что с ним случилось? — Его убил тот «Киллер». Фиск откидывается в кресле и складывает руки на груди. — Продолжай. — На позапрошлой неделе мне позвонил Бойд и сказал, что тот коп что-то вынюхивал о вас. — Обо мне. — Так сказал Бойд. Он порекомендовал избавиться от копа, пока тот ничего не раскопал. Помолчав несколько секунд, Фиск снова нависает над столом. — Цицерон, скажи — я осторожен? — Очень осторожны. — Вот именно. Ты вправду думаешь, что я так просто оставил бы компрометирующие меня улики? — Нет, но рисковать мне не хотелось. Фиск тяжело вздыхает. — И как ты это обставил? — Как неудавшуюся сделку по сбыту наркотиков. Фиск скептически смотрит на Цицерона. — Опять? Не мог что-нибудь другое придумать? Цезарь пожимает плечами. — Когда в деле замешаны наркотики, никто не задает лишних вопросов, зная, что никогда не получит ответов. Фиск снова откидывается в кресле и смотрит в окно на падающий снег. — Какие будут распоряжения? — спрашивает Цицерон. — Нужно исправить ошибки нашего дорогого советника. Черт с ним, с полицейским. С ним все равно пришлось бы разобраться. А вот Эдди Бойда необходимо убрать. Честно говоря, — Фиск поворачивается к Цицерону, — нужно убрать всех, кто замешан в этом деле. А то устроили какойто бардак. — А что делать с самим советником? От него тоже нужно избавиться? Фиск задумывается. — Нет. Я потратил на него слишком много времени и денег. Он все еще ценен для нас. Я сам с ним побеседую. Цицерон кивает и оставляет Фиска предаваться раздумьям. По пути он улыбается. Ближайшая пара дней обещает быть богатой на события. Глава 17. Питер приезжает к Беку домой и рассказывает, что ему удалось выяснить за ночь. — Откуда ты все это узнал? — удивляется Бек. Питер прокручивает в голове все ночные события. Они с Беком расстались в закусочной, и он поспешил обратно к аварийному дому на Сорок восьмой. Там, на крыше напротив, он дождался, пока из дома выйдет человек. Питер запомнил его имя — Клэй и проследил за ним. Тот встретился с парой молодых ребят, Салли и Сильвио, и говорил с ними о каком-то аукционе, на котором будет выставлена загадочная флэшка. Затем Питер проследовал за Клэем до его дома и подслушал, как он договорился о проведении торгов в месте под названием Норт-Бразер-Айленд. — Ничего себе, — говорит ошеломленный Бек. — Ты что, прямо под дверью подслушивал? — Вроде того, — отвечает Питер. — Ладно, давай все обдумаем. Бек расхаживает туда-сюда, делает глоток пива из бутылки, останавливается и поворачивается к Питеру. — Есть причины, по которым мы не должны обращаться с этим в полицию? — Я не говорил, что они есть, — отвечает Питер. — Верно. Хочешь услышать, почему я считаю, что мы не должны этого делать? — Не считая того, что ты потеряешь эксклюзивный сюжет? — Сюжет тут ни при чем, — говорит Бек. — Совсем ни при чем. Питер понимает, что обидел Бека, и извиняется. — Прости, не хотел тебя задеть. — В полицию обращаться нельзя хотя бы потому, что среди полицейских наверняка есть те, кто в доле с мафией, как и советник Бойд. — И нам не известно, кто именно. — Вот-вот. Если об этом деле узнает полиция, то и мафия тоже. — И Клэй кончит так же, как тот полицейский, что арестовал Эдди Бойда. — Не только Клэй, но и куча других людей. Эта информация многим будет стоить жизни. — Что ты предлагаешь? — спрашивает Питер. Отправимся на этот аукцион. Спрячемся, снимем происходящее на камеру. Быть может, узнаем, что же записано на этой флэшке. Затем я выпускаю статью и одновременно с ней — видеозапись. Я получаю свой эксклюзив, мир узнает правду, а плохишей арестовывают. Питер поудобнее устраивается на диване. План неплох, но ему кажется, что нужно пойти дальше. Если им удастся заполучить саму флэшку, то, возможно, получится доказать, что советник Бойд воспользовался положением, чтобы отмазать своего сына и уничтожить важные улики. Если Бойд пойдет под трибунал, то Фогги будет легче опротестовать подписанные Бойдом распоряжения о сносе зданий. — Придется отправиться туда пораньше, — задумчиво произносит он. — Лучше прямо с утра, чтобы прибыть еще до появления охраны. — Идет. — Остаемся незамеченными, ясно? Действуем по плану: ни с кем не вступаем в контакт, никому не попадаемся на глаза, снимаем все на камеру и делаем ноги. — Как иначе? Или ты думал объявить войну всем бандитам города? Питер с усмешкой пожимает плечами. — Как раз плюнуть. Бек смеется и поднимает бутылку пива: — За поимку плохишей! Питер поднимает свою: — За поимку плохишей. Глава 18. Первым, кого увидел человек на мосту десять лет назад, был подросток. Мальчик мог бы дождаться, пока кто-то придет на помощь, но как поступили бы на его месте вы? Когда тетя помогает бездомным, а дядя всегда говорит о большой ответственности, и ты вырос в полной уверенности, что людям надо помогать, если можешь, и никогда не оставлять человека в беде. Никогда. Мальчик выбежал на мост и что-то крикнул мужчине. Тот повернулся. Мальчик не знал, что делать, поэтому просто… заговорил с ним. Попытался вызвать доверие. Попробовал уговорить его сделать два шага назад, а не шаг вперед. Ветер легонько трепал их куртки, моросил дождь, в воздухе висело предчувствие зимы. Мальчик пытался найти слова о том, что нужно жить, даже если кажется, что все кончено. У человека на мосту было двое детей — об этом он сказал мальчику. Возможно, тот напомнил ему кого-то из них. Мальчик в панике выговаривал по слогам: «Не надо прыгать, пожалуйста!» Человек на мосту посмотрел на него спокойно, почти сочувственно, и сказал: «Знаешь, что самое паршивое, когда ты родитель? О тебе всегда судят по худшим твоим проявлениям. Ты можешь все делать правильно, но достаточно одной-единственной осечки, и ты навсегда останешься тем отцом в парке, который смотрел в телефон, когда ребенку прилетело по лбу качелями. Мы сутки напролет не спускаем с них глаз, но стоит отвлечься на сообщение в телефоне, и все лучшее мгновенно обесценивается. Люди ходят к психотерапевту не для того, чтобы обсуждать, как в детстве им не прилетело качелями по лбу. О родителях судят по их ошибкам». Подросток не понял, о чем говорил человек на мосту. Руки его дрожали, когда он опустил взгляд и увидел внизу смерть. Человек слегка улыбнулся и сделал полшага назад. Мир сжался до однойединственной точки. Затем человек рассказал, что у него была хорошая работа, он открыл довольно успешное предприятие, купил неплохую квартиру. Вложил все свои сбережения в акции предприятия, занимавшегося недвижимостью, чтобы его дети получили работу получше, чем была у него, и купили квартиры попросторнее, и не ложились бы спать в изнеможении, считая гроши с калькулятором в руках. Потому что родители должны подставлять плечо. Сидя на плечах у родителей, маленькие дети открывают для себя мир. Когда они подрастают, то, стоя на плечах у родителей, они могут дотянуться до облаков. Они могут уткнуться в плечо, если стоят перед выбором и сомневаются. Они верят нам, и это непосильная ответственность, ведь они не понимают, что мы сами ничего не знаем об этом мире. Поэтому человек на мосту так и сделал: притворился, что что-то знает. Знает, почему какашки коричневые, что происходит после смерти и почему белые медведи не едят пингвинов. Дети выросли. Иногда он на мгновение забывал об этом и пытался взять их за руки. Господи, как они этого стыдились. Он тоже. Трудно объяснить двенадцатилетнему человеку, что, когда он был маленьким и ты шел слишком быстро, а он догонял тебя и брал за руку, это были счастливейшие моменты твоей жизни. Его мягкие пальчики в твоей ладони. Он пока что не знал, что ты лузер. Человек на мосту притворялся — во всем. Финансовые эксперты пообещали, что акции этого предприятия — надежное капиталовложение, ведь все знают, что недвижимость не падает в цене. И все же она упала. Случился финансовый кризис, банк в Нью-Йорке обанкротился, а человек в маленьком городке на другом конце потерял все, что имел. После беседы со своим адвокатом в окне своего офиса он увидел мост. Дело было рано утром, было необычайно тепло для того времени года, но моросил дождь. Человек как ни в чем не бывало отвез в школу детей. Сделал вид, что все в порядке. Шепнул им на ухо «люблю», и сердце его разрывалось, когда они закатывали глаза. Затем он поехал к реке. Припарковался в запрещенном месте, оставив ключ зажигания в замке, вышел на мост и забрался на парапет. Все это он рассказал подростку, и тот понял, что теперь все наладится. Потому что, если человек на мосту тратит время на то, чтобы рассказать незнакомому мальчику о том, как любит своих детей, ясно, что прыгать он не собирается. И тут он прыгнул. Глава 19. Сразу от Бека Питер идет к Микки. За последние три недели не проходило и дня, чтобы она не расспрашивала его, как продвигается работа Фогги над делом о выселении. Новостей у Питера нет, и он чувствует, что девочка сильно злится и близка к разочарованию. — Микки, такие дела тянутся долго, — сказал он ей несколько дней назад. — Как долго? — спросила она. Ну… несколько месяцев. Иногда даже несколько лет. — Что? Несколько лет? Мы не можем столько ждать! Этот урод все снесет до окончания процесса, и моя семья так и останется в ночлежке! — Он не имеет права. — А кто ему запретит? Он же плевать на закон хотел. Ты же обещал мне помочь! — Я стараюсь. Но нам, в отличие от него, приходится все делать по закону. — То есть вы ничего не можете сделать? — Этого я не говорил. Я… — Хватит! — Микки… — Я сказала, хватит! Давно стоило понять, что помощи от тебя не дождешься. С того дня они не виделись. Питер не ходил к ней, желая дать ей время остыть и все осмыслить без постороннего вмешательства. А вот теперь ему есть что рассказать, пусть и не во всех подробностях. Он входит в мрачный гараж и слышит удары кулаков. — Микки? Удары не прекращаются. — Послушай, я понимаю, что ты сердишься… — Ничего ты не понимаешь, старый хрен. Питер хмурится. — Микки, не надо грубить. — Микки, не надо грубить, — передразнивает она. — Я хочу тебе помочь… — Так помогай! Сделай так, чтобы этого Дрекселя арестовали! Верни мне мой дом! — Этим я и занимаюсь. Послушай… не знаю, насколько это важно, но у нас есть кое-какие подвижки. — Питер делает паузу, выверяя слова и не желая рассказывать лишнего. — Может, и не понадобятся месяцы. Может, и недели не понадобятся. Удары прекращаются. Микки спрыгивает с ринга и подходит к Питеру. — Что это значит? — спрашивает она, тяжело дыша — то ли от усталости, то ли от волнения. Питер понимает, что она обязательно потребует объяснений. Вот он дурак. Не нужно было ничего говорить. — Что это значит? — настойчиво повторяет Микки. — Я… встретил одного журналиста, который нашел кое-какие улики… — Что за улики? Против домовладельца? Его арестуют? Мы сможем вернуться… — Постой, постой! — Питер жестом показывает девочке успокоиться, по-прежнему не зная, что сто́ит ей рассказывать, а что Пите Эй! — восклицает она. — Не делай такое лицо, Питер Паркер! Теперь не отвертишься! Выкладывай. — Я… — Выкладывай! Я должна знать, что происходит! Питер вздыхает. Она права. Она должна знать все. Поэтому он рассказывает ей абсолютно обо всем, что они с Беком выяснили. Об убийствах, о флэшке, об аукционе. Одна часть его подсказывает, что он поступает безответственно, но другая часть возражает. Это непосредственным образом касается Микки. Речь идет о ее доме, о ее семье. Не ему решать, что она должна знать, а что нет. Черт побери, когда-то ведь и он сам не мог уснуть ночами, думая о том, что было бы, если бы он знал о планах своего отца. Возможно, у него не вышло бы убедить отца повиноваться Риголетто, но дело даже не в этом. Он всегда чувствовал, что его предали, даже понимая, что на самом деле отец его защищал. Он хотел все знать, хотел, чтобы отец с ним поделился. Доверился ему. Теперь он понимает, что Микки чувствует то же самое. Когда Питер заканчивает рассказ, Микки никак не реагирует. Просто отходит в сторону. — Микки? — Значит, вы собираетесь отправиться на этот аукцион и каким-то образом выкрасть флэшку? — Ага. — Думаешь, это поможет мне вернуться домой? — Надеюсь. — А что на этой флэшке? — Пока не знаю. Но раз из-за нее убивают людей, значит, она даст нам все ответы. Я в этом уверен. — Возьмите меня с собой. Питер смеется, думая, что Микки шутит, но тут же понимает, что это не так. — Нет, — твердо говорит он. — Ни за что. — А вот и за что! — Нет. Это опасно. — Вот именно! Кто будет за тобой приглядывать? Питер ошеломлен. Он думал, что Микки хочет отправиться с ним из чувства мести, но она лишь хочет защитить его. Он с трудом сдерживает улыбку, зная, что это ее разозлит. — Обо мне не беспокойся. Со мной будет Бек. — Неужели? Кто этот Бек вообще такой? Я с ним не знакома. Ему можно доверять? Он сильный? Умный? Питер снова готов рассмеяться. — Он умный, и ему можно доверять. Но не сильный? Вот видишь, я должна пойти с тобой! — Микки, — спокойно говорит Питер, — я не могу тебя взять. Не могу взять на себя такую ответственность и подвергнуть тебя опасности. — Но… — Микки, никаких «но»! — Питер все-таки срывается на крик. Он слышит, как опешила Микки. Она отходит еще дальше от него, обиженная. — Микки, прости, но ты остаешься. Это мое окончательное решение. Я рассказал тебе все, потому что ты мне нравишься и я тебя уважаю. Но ты должна остаться здесь, иначе я буду за тебя волноваться. — А я волнуюсь за тебя! — кричит девочка. Ее голос разносится эхом. Питер слышит, что она готова разрыдаться. — Я не хочу тебя потерять. Ты мой друг. — Микки, со мной ничего не случится, обещаю. Микки бросается к нему и крепко обнимает. — Обязательно вернись, — бурчит она, уткнувшись в его свитер. — Обещаю. Честное скаутское. — Ты был скаутом? Питер улыбается. — Не-а. Глава 20. Питер слышал о Норт-Бразер-Айленде, но, как и большинство жителей Нью-Йорка, никогда там не был. Этот островок расположен в проливе Ист-Ривер, между Бронксом и островом Райкерс. В 1885 году на нем открылся изолятор, на месте которого с тех пор размещали то больницу, то психиатрическую лечебницу, то реабилитационный центр для несовершеннолетних наркоманов. В шестидесятые годы двадцатого века его забросили, и с тех пор остров был отдан на волю природы. Здания постепенно разрушились, и теперь там заповедник для редких птиц, а воды регулярно патрулирует береговая полиция. Но не сегодня. Сегодня полицейских катеров в акватории Ист-Ривер не видать. Питер догадывается, что кто-то из участников торгов за определенную сумму «уговорил» их не появляться. Питер с Беком прибывают на Норт-Бразер-Айленд ранним утром. Над островом стоит туман, ограничивающий видимость парой метров. Они привязывают к ветхому пирсу взятую напрокат весельную лодку и сходят на берег. Гнилое дерево скрипит под ногами. Сразу за пирсом путь им преграждает неширокая, но густая лесополоса. По колено в снегу они пробираются сквозь нее, пока на полпути к комплексу зданий не натыкаются на старую хижину смотрителя. Войдя внутрь, Питер садится у окна, за которым нет ничего, кроме снега и деревьев. Бек находит где-то потрепанный экземпляр «Убийственной шутки» в мягкой обложке и, усевшись прямо на полу, решает почитать Проходит несколько часов. Бек бросает читать, и начинает нервно мерить шагами маленькую хижину. Питер тоже волнуется, но прекрасно понимает, что суетой делу не поможешь. Наконец, Питер чувствует, что становится светлее. Не поднимаясь со стула, он вытягивается и спрашивает Бека: — Который час? — Пять, — зевая, отвечает Бек. — Пора идти. Когда они покидают хижину, небо темнеет. Над головой нависают тяжелые тучи, первые крупные снежинки медленно падают вниз. Это хорошо. Снег укроет их следы. Питер с Беком движутся осторожно, но не делают лишних остановок. Морозный воздух обжигает Питеру ноздри и щеки. Лес никак не кончается. Наконец они добираются до построек. Бек оборачивается и хочет что-то сказать, но Питер останавливает его. — В чем дело? — шепчет Бек. — Я что-то слышу, — Питер указывает рукой в сторону, и Бек поворачивается в том направлении. Через мгновение там появляется охранник, ленивой походкой вышагивающий среди деревьев. До него не больше пяти метров. Одет охранник в плотное зимнее пальто и шляпу. Охранник достает небольшую серебристую фляжку и делает из нее глоток. Причмокнув губами, он закрывает фляжку и довольно выдыхает облачко пара. Движется он к Питеру и Беку. Питер приседает на корточки, и, пошарив руками под снегом, находит булыжник. Приподнявшись, он бросает его подальше в сторону. Охранник резко оборачивается и внимательно прочесывает участок леса по левую руку от себя, удаляясь глубже в заросли. Когда он скрывается, Питер шепчет Беку: — Идем по его следам. Питер следует за Беком по следам охранника, которые выводят их из зарослей. Перед ними первое здание комплекса — массивное каменное строение, почти полностью захваченное силами природы. Питер чувствует кругом разрушение, чувствует, как правильные архитектурные формы сдались под натиском природы. Плющ вьется сквозь окна и кирпичную кладку, постепенно разрушая ее. Невысокие деревца растут из сточных канав. За долгие годы опавшие листья скапливались в ямах и у стен, образовав мягкий влажный слой перегноя. Питер и Бек останавливаются у стены следующего кирпичного здания, над которым возвышается длинная дымовая труба. — Который час? — снова спрашивает Питер. — Без двадцати шесть. Питер кивает. Аукцион должен пройти в здании старой больницы. Главная дорога ведет через комплекс прямо ко входу, но там наверняка будет выставлена охрана. Питер с Беком решают пойти в обход комплекса. Они минуют общежития для медсестер, административный корпус и, наконец, оказываются позади больничного здания. Питер пробирается сквозь кусты, не задевая их и не издавая ни звука, а вот Бек то и дело спотыкается и, разражаясь отборной руганью, цепляется за ветки. — Готов входить? Отдышавшись, Бек достает телефон и включает в нем диктофон. — Готов. Они залезают внутрь через окно и попадают в комнату, усыпанную книгами, обложки которых от влажности потеряли цвет и стали черно-серыми. Питер останавливается в проходе и прислушивается. Слева, в глубине здания, слышны шаги и отзвук голосов. — За мной, — шепчет он. - Если заметишь что-нибудь, что пропущу я, — кричи. Они медленно крадутся по коридору. Краска на стенах поблекла и облезла. Пол покрыт ковром из листьев, из-под которого тут и там торчат брошенные вещи. Старый раскрытый чемодан, внутри которого фотография медсестры, стоящей под ручку с мужчиной в полосатой пижаме. Рядом поваленное инвалидное кресло. Отсыревшие медицинские документы, которые от одного прикосновения Питера рассыпаются в прах. Паркер и Бек проходят медицинский корпус, где и пол, и стены выложены маленькой белой плиткой, со временем пожелтевшей и истрескавшейся. Минуют процедурные комнаты с наклонными полами, заканчивающимися сточными скважинами. Голоса становятся громче. Питер насчитывает десятерых участников аукциона. Он ожидал больше. Вчера вечером Клэй обзвонил не менее пятнадцати. Питер и Бек поднимаются по винтовой лестнице на второй этаж. Охраны не видно. Они подбираются к помещению, где проводится аукцион, и тут, когда до цели остается метров пятьдесят, не более, из-за угла появляется человек. Заметив их, он от удивления замирает. А вот Питер — нет. Пока охранник соображает, что нужно доставать пистолет, Питер бросается на него, таранит плечом в грудь, сбивая с ног, наваливается сверху и бьет охранника головой о пол с такой силой, что плитка трескается еще больше. Бек подбегает к нему. — Ну ты даешь, — ошеломленно шепчет он. — Не время для разговоров. Идем. Они поспешно проходят коридор. Питер чувствует впереди открытое пространство и замедляет шаг. Коридор упирается в балкон, выходящий на больничный вестибюль. Присев на корточки, Питер с Беком крадутся вперед. Теперь голоса слышны отчетливо. Люди шутят и смеются, гадая, что же за тайна есть у советника Бойда. Бек ложится на живот, вползает на балкон и устанавливает телефон так, чтобы записать все происходящее внизу. Затем, чтобы не попасться на глаза никому из присутствующих, он возвращается к Питеру. — Дамы и господа, — произносит знакомый голос, — благодарю вас за то, что пришли. «Это Клэй», — думает Питер. Остальные голоса смолкают. — Прошу прощения за излишнюю скрытность и загадочность. Надеюсь, что по окончании торгов вы согласитесь, что это было необходимо. Питер находит укромное местечко на балконе, откуда можно наблюдать за людьми внизу, не опасаясь быть замеченными, и жестом подзывает туда Бека. Чутье Питера позволяет определить расположение каждого из гостей. Он осматривает овальный зал, отмечая местонахождение двойных входных дверей и окон. — Оставайся тут и докладывай все через наушник. Я пройдусь и осмотрю все ходы. — Ладно, понял. Клэй стоит, взобравшись на старый стол, и все зрители смотрят на него. — Я собрал вас здесь, потому что хочу предложить вам весьма интригующую вещь. Рождественский подарок заранее тому, кто предложит больше денег. — Кончай трепаться! — кричит кто-то. Толпа согласно гудит. — Ты хоть представляешь, какого труда стоило сюда добраться? — кричит еще кто-то. — Разумеется, разумеется. Поверьте, это необходимая предосторожность. Если бы вести о сегодняшних торгах достигли нашей доблестной полиции… скажем так, они бы очень заинтересовались. А у них есть доступ ко всем городским камерам наблюдения. Здесь же единственными свидетелями будут лишь глупые птицы. В качестве бонуса можете даже по ним пострелять на обратном пути. Салли, будь добра, представь нам сегодняшний лот. На пороге вестибюля появляется девушка в сопровождении высокого тощего парня. Питер узнает в них тех двоих, с которыми Клэй встречался на стоянке. Салли и Сильвио. Салли передает Клэю какой-то предмет. — Флэшка, — шепчет Бек. Питер кивает. Клэй спрыгивает со стола и вставляет флэшку в лежащий на столе ноутбук. На задней стене появляется световое пятно — похоже, она будет служить экраном. Присутствующие алчно напрягаются. Питер чувствует, как ускоряется их пульс, как выступает на коже пот, как они начинают волноваться в предвкушении чего-то невероятного. — Он вставил флэшку в ноутбук, — шепчет Бек. — Там видеозапись. Похоже, снимали в той же квартире, где Эдди угрожал Клэю. Там, где ты меня спас. Питер кивает. - На видео девушка. Она лежит на кровати, похоже, обколотая наркотиками. Появляется какой-то парень. На нем маска, как у садомазохистов. Лица не разглядеть. Он забирается на кровать к девушке… Бек замолкает. — В чем дело? — Он… этот парень… Он… они… не могу подобрать слов, это слишком жестко. Повисает тишина. — Квентин? — Он остановился. Берет… шприц. Делает укол девушке в руку. Постой… что-то не так. У нее что-то вроде припадка. Изо рта пена. — А что делает парень? — шепчет Питер. — Наблюдает. Начинает паниковать, оглядывается по сторонам. Изображение дрожит — похоже, оператор тоже испугался. Ох… боже мой. — Что случилось? — Девушка не шевелится. Парень в маске проверяет ее пульс. Кажется, она мертва. Парень говорит с кем-то, кого нет в кадре, и сам выходит из кадра. Питер слышит, как вся аудитория ошеломлено вдохнула. — Что там? — шепчет он. — Перед тем, как выйти из кадра, этот парень снял маску. — И? — Это был Эдди Бойд. Клэй останавливает запись на этом кадре. Повисает пауза, но уже через мгновение начинается настоящий хаос. Со всех сторон люди выкрикивают суммы. Сто тысяч долларов. Двести. Триста. Полмиллиона! Клэй ухмыляется. Он поднимает руки, призывая аудиторию к порядку, и открывает рот, чтобы официально начать торги, которые навсегда изменят его жизнь. Глава 21. Клетус давно потерял веру в людей. Люди по большей части тупы. Взять хотя бы Клэя. Вот он, стоит на столе заброшенного больничного вестибюля и думает, что так просто может обвести его вокруг пальца, даже не подозревая, что снаружи он наблюдает за ним через окно. Клэй настолько ограничен в мышлении, что не догадывается, что его план умер еще в зародыше. И нескольких часов не прошло, как его сообщница предала его! В окружении Кэссиди таких людей нет. Он читает их, как книгу, и знает, когда приходит пора избавиться от тех, кто может его скомпрометировать. Клетус осматривается по сторонам и кивает пятерке своих подручных. Еще один пример глупости Клэя — он даже не попытался замести следы. Просто вышел из дома и направился прямиком на пристань. Его и ребенок выследил бы. Клетус достает пистолет и целится в Клэя через окно. Нож разбивает стекло. Вот Клэй стоит, подняв вверх руки. А вот он падает на стол с разорванным лезвием горлом. Начинается кромешный ад. Глава 22. Не зря говорят: хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Но на ошибках мы не учимся. Человека, стоявшего на мосту десять лет назад, и Мистерио ничто не связывало. Они никогда не встречались. Единственное, что их объединяет — это моральный риск. Так говорят в банке. Кто-то должен был изобрести это понятие, чтобы объяснить, как работает финансовый рынок, потому что одного общеизвестного факта, что банки аморальны, недостаточно для того, чтобы назвать их «аморальными». Кто-то должен был поставить под вопрос правдоподобность того, что банки ведут себя в соответствии с нормами морали, ведь для них такое поведение — самый что ни на есть риск. Человек на мосту отдал свои деньги в банк, чтобы сделать «надежные инвестиции», потому что в те времена все инвестиции были надежными. Затем человек использовал свои инвестиции как гарантию, чтобы взять кредит, а затем он взял новый кредит, чтобы оплатить старый. «Так поступают все», — сказали в банке, и человек подумал: «Им виднее». Но в один прекрасный день оказалось, что ничего надежного больше нет. Случился финансовый кризис и обрушил банки, хотя на самом деле рухнули людские судьбы. Банки остались на месте: у финансового рынка нет сердца, оно не может разбиться, а у человека все сбережения обернулись горой долгов, и никто не смог объяснить, как это произошло. Когда человек напомнил банку, как тот говорил: «Вы ничем не рискуете», банк лишь развел руками и сказал: «Риск существует всегда, вам следовало это знать с самого начала, не надо было давать нам деньги». Тогда человек пошел в другой банк, чтобы взять кредит там и погасить долги, которые у него появились из-за того, что первый банк обанкротился и потерял все его сбережения. Он объяснил второму банку, что иначе лишится своего предприятия, а затем и квартиры, а у него, между прочим, двое детей. Другой банк понимающе кивал, но женщина в окошечке сказала: «Вы пострадали от того, что мы называем моральным риском». Человек ничего не понял, тогда женщина холодно объяснила, что моральный риск — «это когда одна из договорившихся сторон не страдает от негативных последствий собственных действий». Человек все равно ничего не понял, тогда женщина, вздохнув, сказала: «Представьте себе, что два идиота сидят на дереве, и тот из них, что ближе к стволу, рубит ветку, на которой они сидят». Человек продолжал, моргая, смотреть на женщину в полном непонимании, тогда она закатила глаза и пояснила: «Вы тот идиот, который сидел подальше. Банк отрубает ветку, чтобы спасти себя. Собственные деньги он не теряет, только ваши, потому что вы позволили им держать в руках пилу». Затем она спокойно собрала бумаги, полученные от человека, протянула их ему и сообщила, что они не могут дать ему кредит. «Но ведь деньги пропали не по моей вине!» — сокрушался человек. Холодно посмотрев на него, женщина ответила: «Да ладно. Не надо было их им давать». Десять лет спустя Мистерио начинает охоту на мафию. У него никогда не было таких денег, чтобы женщине в банке приходилось объяснять ему, что такое моральный риск, но мама часто говорила: «Если хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах», — а иногда это примерно одно и то же. Когда мама сказала это впервые, грабителю было семь лет — возможно, слишком рано для такого возраста, потому что в конечном счете это значит примерно следующее: жизнь может пойти как угодно, но скорей всего, к чертовой матери. Это ясно даже ребенку. И даже ребенку ясно: если мама говорит, что не любит загадывать наперед, и даже если она не планирует напиться, то напивается она так часто, что это нельзя назвать случаем. Ребенок пообещал себе, что никогда не будет пить и никогда не станет взрослым, но выполнил обещание только наполовину. К сожалению, всем нам приходится становиться взрослыми. А что же моральный риск? Ребенок понял это накануне Рождества того же года, на кухне, когда мама, опустившись на корточки и покачиваясь, обняла его, так что пачка сигарет оказалась у него на голове. Мама икала в рыданиях: «Не сердись, пожалуйста, не ругай меня, это ведь не моя вина». Сначала ребенок не понял, в чем дело, но постепенно до него стало доходить, что, видимо, это как-то связано с тем, что каждый день после школы ребенок продавал газеты, а потом отдал все деньги маме, чтобы она могла купить еды для рождественского стола. Ребенок посмотрел маме в глаза, блестевшие от алкоголя и слез, опьянения и презрения к самой себе. Она плакала в объятиях ребенка. На кухне, полной пустых бутылок и без намека на рождественское угощение. Мама шептала: «Не надо было давать мне деньги». Так она впервые просила прощения у ребенка. Мистерио часто об этом вспоминал. Не с ужасом, а удивляясь, как после всего этого можно не возненавидеть свою маму. Ему по-прежнему казалось, что она не виновата. В феврале их вышвырнули из квартиры, и ребенок пообещал себе, что у него никогда не будет детей, и все же дети у него появились. Тогда он пообещал, что никогда не будет таким непредсказуемым родителем. Он не из тех, кто не в состоянии повзрослеть, научиться платить по счетам, найти жилье себе и своим детям. И Бог посмеялся. Глава 23. Главная черта характера Микки — она горой стоит за друзей. Словно одержимая. Если ей кажется, что кто-то из друзей в опасности, сидеть сложа руки она не станет. Она будет действовать. Она вмешается. Микки чувствует, что Питеру понадобится ее помощь. Как же иначе? А он, как любой мужчина, строит из себя героя, делает вид, что ему все нипочем. Фигня. Микки не позволит ему подвергать себя опасности, не имея надежной поддержки. К тому же он ради нее старается. Она добирается до острова даже раньше Питера. Не успел он вечером уйти, как она сложила в сумку теплые вещи, пачку лапши быстрого приготовления, пакет чипсов, двухлитровую бутылку газировки и несколько шоколадок и отправилась к реке в поисках переправы. Разумеется, «переправа» не обошлась без кражи кем-то оставленной на берегу старой лодки. Лодка была перевернута, и под ней обнаружились рваные сети и ржавая жестянка со смолой. Вероятно, кто-то заделывал дыры в днище. При беглом осмотре несколько мелких дырок все же обнаружилось, но даже с ними переправиться на остров не составило большого труда. Микки оказалась на острове около четырех часов утра и дождалась рассвета на берегу. Ей вовсе не хотелось блуждать по лесу в темноте. Она насмотрелась достаточно фильмов, чтобы знать, что это плохой план. Поэтому она осталась сидеть на берегу, поближе к успокаивающим огням Бронкса. С первыми лучами солнца она отправилась к старой больнице и до вечера рыскала по руинам, после чего спряталась, ожидая появления первых гостей. Заслышав их приближение, она прячется в укромном местечке и выбирается оттуда лишь после начала аукциона. Она подслушивает, из примыкающего к вестибюлю коридора ей все хорошо слышно. По правде говоря, Микки гордится собой. Ей удалось добраться до острова, не попасться никому на глаза, и, если вдруг у Питера будут неприятности — она окажется рядом. К тому же, ее присутствие на аукционе делает ее важным свидетелем, и она сможет дать показания в суде, если вдруг Питеру понадобится. Молодец, Микки! Лишь когда завязывается стрельба, Микки начинает понимать, почему Питер не хотел брать ее с собой. Она прячется за углом, зажав уши руками, чтобы не оглохнуть от грохота выстрелов, но полностью оградиться от наступившего хаоса не получается. Крики, вопли, стрельба все равно слышны. Вскоре шум стихает. Микки нерешительно открывает уши, выглядывает из-за угла и с ужасом видит открывшуюся ей картину. Снова слышатся крики — на этот раз приглушенные, будто очень далекие, но на деле это не так — просто звон в ушах не позволяет с точностью определить дистанцию. Кругом тела. Прямо у входа на столе лежит мужчина, а под ним, на полу, на расстоянии вытянутой руки — ноутбук, из которого по-прежнему торчит заветная флэшка. Микки замечает ее. Эта флэшка — ее ключ к возвращению в родной дом. Она может ее достать. Может протянуть руку, схватить флэшку и бегом умчаться отсюда через другой выход. Микки закусывает губу. Где же Питер? Она надеется, что его не подстрелили. — Это все? — раздается поодаль чей-то голос. Микки кажется, что говорящий находится снаружи здания. — Похоже на то. — Все мертвы? — Ну, дырки-то точно во всех Раздается смех и звук шагов по битому стеклу. Времени на раздумья нет. Микки ползет вперед, тянет руку к флэшке… …и в этот момент на ее ладонь наступает чья-то нога. Микки прикусывает язык, чтобы не закричать. Подняв глаза, она оказывается лицом к лицу с девушкой лет двадцати пяти, которая оторопело таращится на Микки. На лице и одежде девушки кровавые брызги. Они буквально секунду глядят друг дружке в глаза, и тут девушка хватает флэшку из ноутбука и выбегает в коридор. Вот черт! Нельзя позволить ей скрыться с флэшкой. «Флэшка моя, — думает Микки. — Она нужна мне. Я ее заслужила». Она бросается в погоню за девушкой, едва не поскальзываясь на усыпанном мокрыми листьями гравии. Девушка несется со всех ног, не оглядываясь. — Вернись! — кричит Микки ей вслед. Питер подскакивает на месте. — В чем дело? — шепчет Бек, дергая Питера за штанину, чтобы тот пригнулся. — Микки. — Что? — Я слышал Микки. — Это еще кто? Питер приседает и осматривает вестибюль. Сомнений нет, нападавшие тоже слышали крик. Их лидер — высокий, тощий мужчина с узким, плотно обтянутым кожей черепом — жестом посылает подручных в ведущий из вестибюля коридор. — Вы трое, туда. Трое нападавших бегут в коридор. Питер незаметно отползает назад и встает на ноги. Бек за ним. — Ты куда? — Я должен спасти Микки. — Тебе жить надоело? — Ничего не поделаешь. Питер снимает пиджак, засучивает рукава и идет к Микки. Бек бросается за ним, но Питер его не ждет. Микки прыгает на девушку со спины. Они падают на пол, перелетая через груду мусора, и врезаются в стену. Девушка отбивается, но Микки хватает ее лодыжку и выворачивает. Девушка с воплем отмахивается и попадает Микки по лицу чем-то твердым и угловатым. Флэшкой. Не обращая внимания на боль, Микки отчаянно хватает руку соперницы и пытается разжать пальцы. Та выкручивается, не переставая кричать, но Микки всем весом придавливает ее к полу и вырывает флэшку из ее руки. — Есть! — победно вскакивает она, поднимая желанный трофей над головой. Девушка приходит в себя и кидается на Микки. Не ожидав столь быстрой атаки, та все же успевает уклониться и нанести ответный пинок. Девушка спотыкается и бьется о стену, но тут же вновь находит равновесие и готовится к новому нападению. Девушка утирает со щеки кровь. — Это мое, — дрожащим голосом произносит она. — Прости, — парирует Микки, — но эта штука вернет мне мой дом. — Твой дом? — усмехается девушка. — От этой флэшки зависит мое будущее. Она — мой единственный выход. — Выход откуда? Девушка сердито описывает круг рукой. — Из… всего этого! Над их головами раздается шум. Микки поднимает голову и видит перегнувшегося через перила второго этажа Питера. Она ухмыляется. — Питер, лови! Микки бросает ему флэшку. Девушка с яростным криком кидается на Микки, готовая ее убить. Питер ловит флэшку как раз в тот момент, когда Микки с девушкой схлестываются. Микки встречает соперницу правым хуком и добавляет молниеносный удар в живот. Девушка отшатывается назад, в пустой дверной проем. Питер слышит быстрые шаги за спиной и внизу. К нему подбегает задыхающийся Бек, и Питер передает флэшку ему. — Забирай и уноси ноги с острова. Спрячь ее где-нибудь. — А как же ты? — Мне еще здесь надо прибраться. — Ты спятил? Я тебя не оставлю. — Я не собираюсь делать глупостей. Иди! Сейчас важнее всего сохранить флэшку. Бек мешкает, но через пару секунд срывается с места и исчезает в том же направлении, откуда появился. Питер спрыгивает с балкона ровно в тот момент, когда появляется троица бандитов. Сгруппировавшись, Питер приземляется перед одним из них и резко подсекает его. Тот падает, невольно спуская курок. Пуля уходит в потолок, а сам бандит валится на пол. Питер тут же с разворота бьет его приятеля ногой в голову. Раздается треск, и бандит падает навзничь. Третий успевает прицелиться в Питера из пистолета и уже готов выстрелить, но Микки с криком бьет его сзади по почкам. Бандит теряет равновесие, и Питер наносит ему удар коленом в челюсть. Клацают зубы, и гангстер с закрытыми глазами падает рядом с товарищами. Питер отряхивается, переводит дух и улыбается, благодарный Микки за помощь. Но тут сзади раздается шум. Он оборачивается, напрягая все органы чувств… …и понимает, что Микки схватил тот высокий тощий мужик, которого он видел в вестибюле. Питер чувствует от него странный запах. Масло? Средство от ржавчины? Но самое главное, что он замечает нож с кривым лезвием, который мужчина держит у горла Микки. Питер медленно поднимает руки, показывая, что сдается. В голову тут же приходит рассказ Бека о странных убийствах, связанных с делом Бойда. О жертвах с ножевыми ранениями странной формы в горле. — Давай сюда флэшку, — командует мужчина. — У меня ее нет. — Как это нет? Где же она в таком случае? — Уж точно не у меня. — Хватит врать! Питер чувствует, что убийца злится. Он уже готов напасть, но тут на ноги поднимается девушка, с которой дралась Микки. Она встает в дверном проеме. — Кэссиди? — обращается она к убийце. Тощий мужчина — Клетус — даже не удостаивает ее взглядом. Все его внимание сосредоточено только на Питере. — Он не обманывает, — говорит девушка. — Он отдал флэшку какому-то мужику, и тот убежал. По-прежнему не сводя глаз с Питера, Клетус делает молниеносное движение рукой. Его скорость кажется невероятной. В коридоре раздается оглушительный хлопок. Микки с визгом подскакивает, но убийца не позволяет ей вырваться. Девушка в дверном проеме падает на пол с пулей между глаз. Клетус невероятно быстр. Питер едва успел почувствовать, как всколыхнулся воздух, когда он выхватил из-за пояса пистолет. — Теперь, когда нас никто не отвлекает, — говорит Клетус, убирая пистолет обратно за пояс, — я хочу попросить тебя принести эту флэшку мне. Даю два часа. — Это слишком мало… — Два часа, — повторяет Клетус, прижимая лезвие ножа к шее Микки. — Или твоя юная подружка умрет. Клетус чуть склоняет голову. — Ясно? — Ясно. Куда мне ее принести? — В док на Двенадцатой авеню. Рядом с перекрестком с Сорок четвертой, там, где пакгаузы. Питер мысленно представляет карту Нью-Йорка. Те пакгаузы он знает. Они расположены за пределами самих доков, на огороженной территории. Не самое приятное местечко в городе. — Я знаю, где это, — говорит он. — Ищи третий пакгауз слева. — Хорошо, жди меня там. — Надеюсь, что дождусь. Глава 24. На пути обратно на Манхэттен Питер вновь и вновь прокручивает в голове последние события, происшедшие в заброшенной больнице. Он думает, что мог бы повести себя иначе. Сомневается в правильности своего решения. Ему все-таки кажется, что он поступил верно. Любой вариант развития событий в конце концов сводился к одному: не позволить, чтобы Микки пострадала. Напади он на Кэссиди — и никаких гарантий не было бы. Согласиться на требование Клетуса, принести флэшку — это было единственно разумным вариантом, при котором Микки оставалась невредима. Плясать под дудку убийцы Питеру вовсе не хочется, но выбора у него нет. Как и времени придумывать другой план. Это еще не все. Питер не стал предпринимать решительных действий еще и потому, что уже продумал все вперед. Дело не только в Микки или бойне на Норт-Бразер-Айленде. Дело вообще не в тех событиях, что уже произошли. Все гораздо серьезнее. Сегодня… сегодня Питер Паркер наконец сможет что-то изменить. Вернувшись в свой гостиничный номер, он надевает спортивную форму — черные штаны и футболку. Сует в карман черный шарф и спешит домой к Беку. Когда Бек открывает дверь, Питер чувствует облегчение. — Ты смог выбраться, — говорит он с порога. — Ну да, — отвечает Бек. — Ты цел? — Вполне. Мне нужна флэшка. Зачем — объясню позже. — Что случилось? — Клетус взял мою подругу в заложники. Если я не принесу флэшку, он ее убьет. — Но на ней же все доказательства… — Знаю. Бек, пожалуйста, доверься мне. У меня нет другого выбора. Питер берет ее, но тот же спохватывается. — Может, сперва копию снять? На всякий случай? Бек мотает головой. — Уже пытался. Файл защищен от копирования какой-то неизвестной мне программой. — Значит, мне придется во что бы то ни стало принести ее обратно. Теперь Питер отправляется в свою квартиру. Забирается внутрь через окно, как раньше, и не может сдержать улыбку. Там он присаживается у шкафа и вытаскивает у него дно. Пошарив внутри, он нащупывает костюм из спандекса Питер стряхивает с него пыль. Глава 25. Питер добирается до доков. Услышав плеск воды у волнореза, он достает из кармана маску. Он петляет между тесно выстроенными зданиями у доков, пока не приближается к ряду пакгаузов. По правую руку от него — огромный пустынный океан. С реки веет холодный, соленый, пахнущий рыбой ветер. У каждого пакгауза — причал. Начинается дождь, холодные капли льдинками жалят лицо. Питер взбирается на крышу дома напротив пакгауза, который указал ему Кэссиди. Территория огорожена высоким железным забором с колючей проволокой. Посреди нее — пять пакгаузов. Нужный ему третий — самый большой, метров тридцать в длину. Вся территория освещена ослепительными дуговыми лампами. Блики мерцают на грузоподъемниках и припаркованных ровными рядами грузовиках. Охранники патрулируют парами. Питер чувствует в воздухе запах оружейной смазки — значит, они вооружены. Но не только. Запах слишком сильный. У них есть и другая амуниция. Гранаты? Пулеметы? Быть может, здесь торгуют оружием? Это кажется правдоподобным, ведь Клетус связан с мафией. Контрабанда оружия — лакомый кусок, с чего бы им ей не заниматься? Питер морщит лоб. Нет, тут еще что-то. Гораздо дальше от него. В одном из пакгаузов? Он напрягает все органы чувств, игнорирует сердцебиение охранников, пульсацию крови в их венах. Заглушает звучащую где-то в пакгаузе музыку, убирает с общей картины ящики и контейнеры. Вот. Множество сердец. Почти… почти сотня. Испуганные. До ужаса. Молодые. Питер настораживается. Что же это за место такое? Они что, и людьми здесь торгуют? Ситуация усложняется. Может, полицию вызвать? Пожалуй, нет. Толку не будет. Такие операции не провернуть без договоренности с определенными людьми — в первую очередь полицейскими и политиками. Питер решает заняться этим позднее. Сначала нужно освободить Микки, а уж потом думать о спасении остальных. Дождавшись, пока пара охранников минует его, он спрыгивает с крыши и бежит к забору. Питер взбирается почти до самого верха, до колючей проволоки, напрягает руки и вздергивает свое тело вверх под углом в 90 градусов. Продержавшись так секунду, он делает еще один рывок, задирая вверх ноги, будто выполняет стойку на руках. Резко оттолкнувшись руками, он перелетает через забор и приземляется на ноги. Питер тут же пригибается к земле и, не двигаясь, оценивает ситуацию. Криков и сигнализации не слышно. Он успокаивается и прислушивается. Со всех сторон доносится сердцебиение. Охранники патрулируют периметр. Питер пользуется тем, что они еще далеко, и делает молниеносный рывок в сторону большого пакгауза. Приблизившись на достаточное расстояние, он подпрыгивает, хватается за козырек и влезает на косую крышу. Добравшись до центра крыши, он выламывает кусок черепицы и замирает. Снизу никого не слышно. Питер продолжает разламывать крышу, пока не проделывает дыру, в которую он мог бы пролезть. Склонившись над ней, он выжидает, но в пределах видимости никто не появляется. Он спрыгивает в дыру и оказывается внутри пакгауза, рядом с целой пирамидой контейнеров. Такие пирамиды здесь повсюду, между ними — узенькие проходы. Некоторые контейнеры больше квартиры, в котором живет Питер. Он крадется по тесным проходам, то и дело улавливая носом аромат привезенных из далеких стран экзотических специй, исходящий от какого-то из контейнеров. Этот запах тоже вписывается в общую картину. Для любой нелегальной деятельности мафии нужно прикрытие, и торговля специями уже давно пользуется популярностью в криминальном мире. Запах специй сбивает с толку собак-ищеек. Питер выбирается из лабиринта контейнеров и находит у дальней стены дверь, ведущую в хорошо освещенный коридор. По обе стороны коридора — кабинеты. Где-то впереди звучит музыка, смех, ругань. Питер бесшумно прокрадывается по коридору, останавливаясь у двери в занятый офис. Внутри он насчитывает четверых. Что ему теперь делать? Оставить их в покое или сразу вырубить? Времени на обдумывание ему не дают. Дверь открывается, и на пороге возникает удивленный охранник. Заметив одетого в красное трико Питера, он резко останавливается и открывает рот, чтобы поднять тревогу, а заодно и тянется к автомату. Вот дурак. Стрелять из автомата в замкнутом пространстве — плохая идея. Питер резко бьет охранника ладонью в горло. Тот, спотыкаясь, отшатывается назад и налетает на стол, за которым играли в карты трое его товарищей. Пока он давится и сплевывает кровь, Питер врывается в офис и переворачивает стол. Остальные охранники вскакивают. Питер подсечкой сбивает одного с ног, прыгает вперед, изо всех сил отталкивается от стены и врезается локтем в другого охранника. Тот валится на пол. Пока оставшийся охранник соображает, что ему делать, так и не выпустив из рук карты, Питер уже рядом с ним. Он пускает в ход лежащую без дела трубу. Перед тем, как упасть без сознания, охранник успевает заметить лишь ее расплывчатый контур, когда Питер бьет его в грудь и лицо. Внезапно Питера сбивает с ног сильный удар. Он врезается в стену и резко оборачивается, видя, что второй охранник смог подняться и огреть его складным металлическим стулом. Стул летит в Питера. Тот уворачивается, и металлический снаряд с грохотом ударяется о стену. Питер бросается вперед и бьет противника трубой в пах. Завопив от боли, тот падает на колени, и Питер пинком впечатывает его голову в стену. Охранник оказывается в глубоком нокауте. Тяжело дыша, Питер оценивает содеянное. Неплохо, но шумновато. Если ему хочется выйти отсюда живым и по возможности невредимым, нужно быть аккуратнее. Он разминает суставы, морщась, когда боль пронзает спину. Завтра там будет огромный синяк. Питер выходит из кабинета и закрывает за собой дверь. Он тихо крадется по коридорам, стремясь услышать Микки. Вот. Справа от Питера, через узкий проход, за двойными дверями. Питер останавливается у дверей и прислушивается. Внутри только два человека: Клетус и Микки. Питер распахивает двери и входит в просторное помещение. Кругом верстаки и мусорные ведра. В одном из ведер Питер замечает пластиковые вилки и тарелки. Должно быть, здесь рабочие едят. Клетус и Микки за следующей дверью. Питер пересекает пустое помещение. Не успевает он дойти до центра, как дверь напротив открывается, и появляется Клетус, держащий нож у горла Микки. Питер останавливается. — А вот и ты. Было предсказуемо, что придешь ты, а не Паркер — говорит Клетус. Питер смотрит на Микки. — Ты цела? — Цела, цела. Где флэшка? — нетерпеливо отвечает Клетус. Питер достает флэшку из кармана и показывает Клетусу. — Подойди и положи ее вон на тот стол, рядом с ноутбуком. Питер выполняет приказ. — Теперь отойди. Питер возвращается туда, где стоял, пока Клетус вставляет флэшку в компьютер и проверяет ее содержимое, то и дело переводя взгляд с экрана ноутбука на Паука и обратно. — Молодец, — говорит Клетус. — Теперь, пока я не забыл, передай мне копию видео, которую ты сделал. — Я не делал копии. — За идиота меня держишь? — Я не отрицаю, что попробовал, но Клэй защитил файл от копирования с помощью какой-то неизвестной программы. Сам взгляни. Клетус склоняется над ноутбуком, но тут стекло пробивает таинственная фигура в шлеме, похожем на аквариум: — Лучше взгляну я. — Ах ты, сукин сын, я предупреждал приходить одному, - Клетус зол. — Я понятия не имею, кто это. В комнату бегут люди. Напрягшись, Питер крутит головой по сторонам. В помещение ведут четыре двери — и все они сейчас открыты. Со всех сторон появляются охранники, вооруженные кто чем — ножами, кусками труб, цепями и бейсбольными битами — и окружают Клетуса, Микки, Мистерио и Паркера. Всего Питер насчитывает двадцать человек. — Ты обещал отпустить ее, — говорит он Клетусу. — Ты обманул меня, хотя я бы так и так прикончил вас. Извини, но мне придется тебя убить. А потом и девчонку. Медленно. Клетус отступает назад. Кольцо охранников расступается, чтобы его пропустить, а затем смыкается обратно вокруг Питера. Мистерио выпрыгивает из окна, накрывая трех охранников своим плащом и скрывается в доках с флэшкой, но не замечает выпавшего из его кармана рисунка с мартышкой и лягушкой — Питер! — испуганно кричит Микки. Двери за ней и Клетусом захлопываются. У некоторых из обступивших Питера бандитов есть и пистолеты, но стрелять, рискуя ранить своих же товарищей, они не будут. Бой будет врукопашную. Ненадолго повисает пауза. Питер чувствует в своих противниках нетерпение, агрессию, ненависть и жажду крови. Все они разом кидаются на Питера. Поборов начальный приступ паники, Питер делает единственное, что способно помочь ему в этой ситуации. Нечто, чего он не делал с того самого дня на часовне. Питер пускает в ход паутину. Скрестным движением руки, он притягивает к себе двух охранников и сталкивает их лбами. Следом Питер встречает одного из нападающих ударом ногой в горло. Быстро вернув ногу в исходное положение, он наносит удар коленом в нос противнику, напавшему с противоположной стороны. Брызжет кровь, переносица с хрустом ломается. От следующего противника Питер отмахивается кулаком, снова попадая в горло. Он выхватывает трубу и бьет кого-то в глаз. Ни на секунду не останавливаясь, он наносит удары, метя в уязвимые места — горло, глаза, пах. Его цель — не убить, а искалечить, обездвижить. Чутье говорит Пииеру об опасности еще до того, как опасность наступает. Он предвосхищает все атаки. Отбивает трубой брошенный кем-то ему в лицо нож, и, пока тот вращается в воздухе, вторым ударом посылает его назад, над головами обескураженных противников. Обернувшись, Питер бьет одного из бандитов головой в нос. Тем не менее кольцо противников смыкается все плотнее. Отбиваться, держа дистанцию, уже не выходит. Его руки и ноги прижимают к телу. Он слышит, откуда идут удары, ждет их, но предотвратить уже не может. Они сыплются на него. Его бьют по почкам, по спине, по шее. Питер вынужден работать локтями и головой. Вместо ударов он использует захваты и заломы, с первобытной яростью выкручивая противникам конечности. Не ожидая столь свирепого отпора, бандиты расступаются, позволяя Питеру вновь пустить в ход кулаки. Паркер еще слышит, как Микки взывает о помощи, но ее голос удаляется все дальше и дальше. Он начинает сражаться с удвоенной энергией, с безжалостностью, которая никогда прежде не была ему свойственна. Ломаются кости, падают тела. Питер прыгает, отбивается руками и ногами, вспоминая все сражения за Человека-Паука Все, что он тогда узнал, теперь возвращается к нему. Он полностью сосредоточен. Бой заканчивается через пять минут после того, как начался. Теперь вокруг Питера кольцо из дрожащих стонущих тел. Прихрамывая, Питер выходит из столовой, оценивая собственные травмы. Глупо было драться в таком тесном помещении. Нужно было выманить противников на улицу или хотя бы вырваться из окружения. Что ж, что сделано — то сделано. Урок ему на будущее. Питер хочет как можно скорее освободить Микки, но сначала он должен сделать кое-что еще. Он прислушивается в поисках стука испуганных сердец. Он не может бросить здесь этих людей. Теперь, когда секретность нарушена, гангстеры наверняка перевезут их в другое место, а может, и убьют. Не мешкая, Питер направляется на звук, попутно обезвреживая еще пару охранников. Он больше не ограждает свой разум стеной, пропуская через себя все звуки и ощущения. Он не борется с ними, как делал в детстве, в больнице, а принимает их и берет под свой контроль. Наконец Питер находит нужную дверь с тяжелым навесным замком. Он вышибает ее пинком и тут же чувствует, что сердца находящихся внутри людей заколотились быстрее. Питер останавливается. Вперед ведет длинный коридор, на стенах через каждые десять метров — лампочки без плафонов, закрытые лишь решетками. На полке у входа Питер находит связку ключей. Один за другим он проверяет их на замке ближайшей двери, пока не находит нужный. Переведя дух, Питер распахивает массивную дверь перед собой. Перед ним комнатка два на два метра, похожая на тюремную камеру. На полу, сжавшись от страха, сгрудились десять детей и двое взрослых. Питер успокаивающим жестом поднимает вверх руки. — Я вас не трону, — говорит он и обращается к одной из взрослых, женщине лет двадцатитридцати. — Другие камеры тоже битком набиты? Женщина кивает. Питер готов скрежетать зубами от гнева. Даже после тяжелого боя его мускулы напряжены и никак не могу расслабиться. Он передает связку ключей женщине. — Освободите всех. Подождите двадцать минут, потом бегите. Вы на территории доков у реки Гудзон. — А как же охрана? — шепчет женщина. — Ее не будет, — отвечает Питер. Спустя двадцать три минуты из одного из пакгаузов на мороз выходит растрепанный, окровавленный человек. Все его тело окутано облаком пара, будто бы в него вцепились призраки только что поверженных им врагов. В полубессознательном состоянии, почти ничего не соображая, он вываливается из дверей пакгауза. Одно он знает наверняка — он справился. Разобрался со всеми охранниками. После сорока он сбился со счета, но твердо уверен, что их было гораздо больше. Он ковыляет в сторону доков. Надо как можно скорее убраться отсюда. Найти Микки. Спасти ее. Он падает на колени. Пытается встать, но валится лицом в снег. Глава 25. Со временем боль становится лишь системой подсчета очков, постоянным напоминанием о том, скольким людям ты перешел дорогу. Сегодня Питер Паркер перешел дорогу многим. Поморщившись, он переворачивается на другой бок. Левая щека едва не примерзла к окровавленному снегу. Это единственная часть его тела, которая не взрывается приступами боли, и он концентрирует на ней все свое внимание. Он весь изранен, изрезан, его кости переломаны, включая пару ребер. Слышно даже, как кровь булькает в легких. Паршиво. В голове раздается голос. Закрой глаза. Отдохни немного. Питер закрывает глаза. Да, отдохнуть бы не помешало. Уж после таких-то передряг отдых он заслужил. Нет. Еще нет. Пока не заслужил. Он медленно открывает глаза. По снежной каше бегут люди в тяжелых сапогах, неотвратимо приближаясь. Слышен топот каблуков по набережной, и даже плеск и гул океана не могут его заглушить. Паркер, они вооружены. Пора делать ноги. Не выйдет. Он и пальцем не может пошевелить. Глаза вновь закрываются. Топот все ближе. — Вон он! Кряхтя и негодуя от собственной беспомощности, Питер заставляет себя подняться. Он видит две приближающиеся к нему фигуры — не более чем темные силуэты в обрамлении яркого белого света галогеновых ламп. Стараясь сохранять равновесие, Питер переходит на медленный сбивчивый бег. Молодец, Пит. Пусть они в штаны наложат от неожиданности. Не придумал ничего умнее, чем броситься в открытую на двух мужиков с автоматами. Автоматы наведены на него. Питер слышит, как щелкают спусковые механизмы, и бросается на землю, скользя по снежному покрову. Раздаются громкие хлопки, пули свистят над головой. Словно шар для боулинга, Питер подкатывается под бандитов и сбивает их с ног. Поднявшись из последних сил, он хватает ближайшего за шкирку и тащит к кромке воды. — Нет! Стой! Питер сбрасывает его в ледяную воду и возвращается за вторым. Тот никак не может встать, постоянно поскальзываясь и падая, и даже автомат в качестве дополнительной точки опоры ему не помогает. Питер решает не возиться с ним и переходит на бег. Он чувствует запах Микки, невероятно отчетливый в морозном ночном воздухе. След приводит его обратно в Адскую Кухню. Питер перемещается с крыши на крышу. Запах становится сильнее. Питер чувствует, что не готов к предстоящему поединку. Он пропустил слишком много ударов, и у него наверняка сотрясение мозга. Кровавый кашель — тоже не самый приятный симптом. Питер прибавляет шагу, стараясь не обращать внимания на боль в ребрах, спине, ногах. Не думать о пульсирующих болевых вспышках, не считать раны и порезы. На красный сигнал светофора останавливается машина, едва не врезаясь в идущий впереди грузовик. Машина пытается объехать грузовик, но движение слишком интенсивное, все полосы заняты. Деваться водителю некуда. Питер спускается с крыши на тротуар и бежит к машине. Микки замечает его. — Питер! — кричит она. Питер морщится. Лучше бы она помалкивала. Клетус выглядывает из окна машины, и, заметив Питера, распахивает дверцу, хватает Микки и вытаскивает ее наружу. Девочка сопротивляется, но Клетус быстро тащит ее к ближайшему укрытию — уже закрытой на ночь антикварной лавочке. Отстрелив замок, он открывает дверь и скрывается с Микки внутри, в темноте. Питер приближается, крепко сжимая в руке полицейскую дубинку. Встав сбоку от двери, он резко толкает дверь. Мимо просвистывает пуля. Испуганная резким грохотом, Микки визжит. — Ты еще жив? — через пару секунд спрашивает Клетус. — Жив пока, — отвечает Питер. — А что тогда стоишь? Заходи. — Чтобы ты меня пристрелил? — Я не стану стрелять, дурашка, честное слово. — Ну-ну. Извини, но как-то мне не верится. — Заходи, а то горло твоей подружке перережу. Питер отлипает от стены и входит в лавку. Микки сидит на старинном деревянном стуле, Клетус — позади нее. Одной рукой он держит у горла девочки нож, другой сжимает пистолет. Вокруг деревянные шкафы и стеклянные витрины. В воздухе пахнет лаком для дерева и старыми книгами. — Отпусти ее, — требует Питер. Клетус покачивает головой. — Сначала скажи, что ты вообще за хрен. Что я за хрен? Питер явственно слышит насмешки своих одноклассников. Питер вспоминает, с каким презрением относились к нему другие дети и как стыдно ему было. Что ты вообще за хрен? Перед глазами Питера встает образ дяди. Человека, который сражался за Питера, всеми силами старался сделать его жизнь счастливее, желал ему лишь добра, желал ему стать таким человеком, каким сам стать не смог. Он расправляет плечи. — Я. Человек. Паук — Я знаю, кто ты. Я имел в виду твое настоящее имя, а не кличку, которую придумала твоя бабушка, но ладно. Как говорится, любой каприз за ваши деньги. А теперь скажи мне как парнишка мог унести ноги из доков? — Считай, что мне повезло. Клетус, прошу последний раз. Отпусти ее. — Интересный ты парень, — говорит Клетус. — Мне по долгу службы редко попадаются действительно интересные люди. — «Долг службы» — это убийство? — Я бы не стал определять это столь примитивно. Я решаю проблемы для всего города — Пытаешься избавиться от мафии? Питер чувствует, как Клетус задумался. — Кто тебе это сказал? — спрашивает убийца. — У меня свои источники. Когда эта флэшка попадет в нужные руки, станет весело. Советник Бойд вместе со своим сынком отправятся за решетку. — Меня такие мелочи не беспокоят. — Неужели? — спокойно произносит Питер. — Значит, ты не так умен, как тебе кажется. Клетус нацеливает пистолет на Питера. — Не люблю я пистолеты, — говорит он будто бы сам себе. — Мой отец был рыбаком. Это его подарок, — Клетус указывает на свой нож. — Милая вещица. Если хочешь кого-нибудь убить, ты должен оказаться как можно ближе к жертве. Заглянуть ей в глаза. Питер выжидает. Микки не сводит с него глаз. Она хочет что-то сказать, но Питер едва заметным движением головы показывает, чтобы она молчала, и так же едва заметно указывает рукой вправо от себя. Клетус пристально разглядывает изувеченные глаза Питера. — Интересно, что я увижу в них, когда ты будешь умирать? Питер игнорирует его слова; все его внимание сейчас уделено Микки. Он чувствует, как девочка напрягается, как ускоряется ее пульс… …и тут она ныряет со стула влево. Питер замахивается дубинкой, намереваясь метнуть ее в Клетуса, но убийца невероятно быстр. Он успевает спустить курок, и Питеру не остается ничего, кроме как резко изменить угол замаха и махнуть дубинкой перед собой. Дубинка ударяет по пуле и отбивает ее обратно. Пуля попадает Клетусу в ногу. Убийца спотыкается, роняет пистолет и с трудом удерживается на ногах. Из его ноги хлещет кровь. Клетус беспомощно дрыгается на полу Питер делает шаг вперед, но останавливается. — С ним все. Клетус бешено озирается по сторонам. — И что ты сделаешь мне, Паучишка? Посадишь меня в тюрьму? АХАХАХАХАХА. Ты глупее, чем думаешь. — Я не убийца, — вздыхает Питер и поворачивается к Микки. — Идем. Пора уносить ноги. Эпилог. Клетус Кэссиди едет в полицейский участок, предварительно скованный наручниками. Сначала он улыбается, а потом смеется что есть мочи. Копы смотрят на него как на психа, но он продолжает безудержно хохотать. Человек-Паук собственноручно начал отсчет. Акт II. Глава 1. Питер с Беком и Микки встречаются в старомодной кофейне в Бруклине. — Выглядишь так, будто по тебе каток проехался, — замечает Бек при виде физиономии Питера. — Может и так, - Питер лишь пожимает плечами. Бек подозрительно смотрит на Питера, думая, что тот шутит. Наконец он улыбается. — Ну ладно. Главное, что мы остались живы. Чего-чего, а перестрелки на острове я не ожидал. — В полицию сообщил? — В полицию? Ну уж нет. Там все работают на Фиска, либо еще кого-то. Питер кивает. — А что с флэшкой? — спрашивает Микки, которая никак не может успокоиться. — Утеряна. Этот Мистерио или как его там зовут просто испарился с флешкой. — Есть информация о том, что он планирует? — Шутишь что ли? Никто ничего о нем не знает. Кстати, хорошо, что ты сказал об этом. Раз уж твой дружок вернулся, — Бек протягивает ему конверт. — Что это? — Послание от Клетуса, которое он оставил на трупе Бартона. Питер разворачивает конверт. — Бред какой-то. «Бедный Паучишка, он ползает пока, но могучий Киллер прихлопнет паучка. Сыграем?» — Звучит странно. — Выглядит еще страннее. Эти два предложения написаны разным почерком. — Дай взглянуть, — Бек берет листок и внимательно рассматривает его — И вправду. — У меня предчувствие, что все это не просто так. Я должен…. Подожди, секунду, мне звонят. Питер достает из брюк телефон и нажимает на ответ. — Питер Паркер? Не узнавая голоса, он предположил самое очевидное: — Что бы вы там ни продавали, мне не... — Вы — племянник Мэй Паркер? Питер сел и взглянул на часы. Полночь... Для телефонных продаж поздновато. — Да? — Говорит доктор Амелия Фент. Вашу тетю доставили в Пресвитерианский госпиталь в связи с ухудшением состояния. Она... — С каким ухудшением? Что произошло? — Она потеряла сознание, и ее подруга Анна привезла ее к нам. Я только что получила результаты анализа крови — печень функционирует далеко не так, как хотелось бы. Учитывая историю болезни... Доктор говорила спокойно и ясно, но чем дальше, тем меньше он понимал. — Болезни? Какой болезни? И где доктор Бромвелл, ее лечащий врач? — Он уже едет. Пока что ее состояние стабильно… — Пока что? — Сейчас непосредственной опасности для жизни нет. Но было бы лучше, если бы вы приехали. Доктор Бромвелл вам все объяснит. Питер нажимает на отбой и обращается к Беку: — Бек, мне нужно идти. Квентин достает свой блокнот и что-то записывает. Глава 2. В зале совещаний Кингпина в ухоженном офисном здании, возвышавшемся над Адской Кухней, был полон его доверенных советников и наемных мускулов. В большинстве своем мускулы знали, что здесь позволено говорить только советникам, но самому новенькому из них, недавно нанятому скуластому парню по имени Томми Татл, еще предстояло многому научиться. — Так что ж мы здесь ищем, босс? Сбитый с мысли, Уилсон Фиск повернулся к Томми и взглянул на него. При этом его кожаное кресло, сделанное по особому заказу, заскрипело, как обшивка новоанглийских шхун. Надеясь, что гневного взгляда довольно, чтобы выразить его мысль, Фиск вновь повернулся к спроецированному на стену кадру. — Цицерон, эта резьба прекрасна. Просто завораживает. Понятно, отчего она так увлекла тебя. Но как этот… экспонат может помочь мне? — Мистер Фиск, это именно то, что мы ищем. Экспериментальная вакцина от Оскорпа. Ответ, очевидно, был неполон. Несомненно, этот очкарик ожидал, что его работодатель поймет все остальное сам. Эта черта нравилась Кингпину. — Полагаешь, что ты сумеешь? — Речь не обо мне. Я подыскал ряд кандидатов и со всем тщанием выбрал из них одного. И его будет несложно… заполучить. Фиск задумчиво побарабанил кончиками пальцев по подбородку. — Где оно сейчас? — Национальный научный фонд отправлял ее во многие университеты, надеясь, что детишкам будет интересно поглядеть на вакцину. В данный момент она находится в Выставочном зале Государственного университета Эмпайр. Томми опять раскрыл рот: — Оттуда ее стырить — легче легкого. Ну, кто там у них — кучка бородатых академиков с залатанными локтями? Несмотря на его новый проступок, Фиск не сводил глаз с вакцины. Жалкие усилия этого парня заработать прозвище «Томми-Говорун» не помогали. Но этот парень чем-то напоминал жене Фиска их собственного сына, и Кингпин снова сделал вид, будто не заметил его прегрешения. К счастью, в разговор вступил Цезарь: — Дело в том, сэр, что колледж обеспечивает охрану силами сторонней компании — «Тек-Уолт». С виду она вполне легальна, но на деле принадлежит Маггии. В девяноста случаях из ста они работают превосходно, хотя и вынуждают хозяев держаться начеку, когда по городу перевозится нечто ценное и уникальное. Эти новости привлекли внимание Фиска. — Продолжай. — Насколько мне известно, консильери Сильвио Манфреди, счел эту вакцину слишком известной, чтобы она могла хоть чего-то стоить на черном рынке. Думаю, он даже ни словом не упомянул о ней Сильвермэйну. — Но Маггия не имеет понятия, насколько она важна для меня, в отличие от нас! — в глазах Фиска вспыхнули искорки. — Цезарь, ты превзошел самого себя. Собирай наших людей. Мы заберем эту вакцину. Глава 3. На самом деле вовсе не прыгнувший с моста человек побудил мальчика стать тем, кем он стал. Неделю спустя на том же парапете стояла девочка-подросток, и он стал помогать людям именно благодаря ей. Девочка не прыгнула. Глава 4. Поговорив с седым усатым доктором Бромвеллом в холле, Питер был так ошеломлен, что дважды свернул не туда, прежде чем нашел тетушку. Вторая кровать в серой двухместной палате пустовала, но сиделка сказала, что в любой момент у нее может появиться соседка. Кровать тети Мэй стояла у окна, возле радиатора. Изголовье матраса было приподнято, и тетя полулежала в постели. На подоткнутом под нее одеяле не было ни единой складки, словно она ни разу не шевельнулась с тех пор, как ее привезли. Бромвелл предупреждал, что из-за повышенного уровня билирубина у нее изменилась внешность, но Питер и не представлял себе, насколько, пока не подошел поближе. В свете жужжащих флуоресцентных ламп все казалось слегка зеленоватым, но кожа тети Мэй была странно желтой, будто картинка в телевизоре со сбитой настройкой цветов. Сглотнув, Питер присел на краешек кровати и положил руку на ее хрупкое плечо. Тетя подняла веки. Увидев желтизну даже в ее глазах, он подавил всхлип. К счастью, взгляд тети Мэй еще оставался сонным; когда она окончательно проснулась и узнала племянника, Питер успел взять себя в руки. — Питер! — Больная печень? Тетя Мэй, отчего ты молчала? В ответ она поджала губы, будто в ее секрете не было ничего особенного — совсем как в тот день, когда она продала часть своих украшений, чтобы купить ему новый микроскоп. — Эти глупые доктора уверяли, что до этого еще много лет. После всего, что ты пережил... У меня просто не хватило духу. Слабо улыбнувшись, она взяла его руку. Ее тонкие сухие пальцы оказались холодными как лед, и Питер растирал их, пока они не согрелись. — Как я могу помочь тебе, не зная, что происходит? В ответ тетя закатила глаза. — Молодой человек, то же самое я говорила тебе многие годы. В половине случаев я и понятия не имела, что у тебя на уме. — Прости, тетя Мэй, я... Она ущипнула его за щеку. — Ч-шшш. Что сделано, то сделано. Если хочешь знать, как лучше всего мне помочь, я скажу так: помоги сначала себе. Не грусти. Учись. Работай. — Но, тетя Мэй... Ни Питер, ни тетя Мэй не замечали доктора Бромвелла, стоявшего в дверях, пока он не заговорил: — Питер, на пару слов. — Сейчас. — Он повернулся к тете. — Так и лежи, хорошо? Никакой акробатики. Она подняла брови. — А я как раз собиралась на урок силового фитнеса. Питер хихикнул, надеясь, что это звучит естественно. — Гляньте-ка, кто в кои-то веки шутит. Ведь это хороший знак, правда, док? — Безусловно, — доктор Бромвелл не засмеялся, но удовлетворенно кивнул. — Будь добр, выйди. Совсем как в десятках мелодрам и мыльных опер, Питер вышел в коридор и прислонился к стене, а доктор встал перед ним, склонил голову и зашептал: — Работа ее печени ухудшается уже много лет. Если станет еще хуже, потребуется пересадка. Операция несложная, но в ее возрасте любое хирургическое вмешательство — это большой риск, поэтому в очереди ожидающих донора она будет далеко не первой. С другой стороны, если ее родственник предоставит свою ткань, мы можем сделать операцию немедленно, как только она достаточно окрепнет. Возможно, уже на следующей неделе. Я знаю, что вы не кровные родственники, но, судя по твоей медкарте, ты подойдешь. Если ты согласен, мне хотелось бы сделать кое-какие анализы. Можем приступить прямо с утра. Слушая доктора, Питер кивал. — Конечно, конечно. Но, стоило доктору объяснить, что такое биопсия, Питер тут же осознал весь ужас сложившегося положения. «Моя кровь радиоактивна, ДНК изменена... Пересадка моих тканей может убить ее!» Челюсть его отвисла. Прекратив кивать, он отрицательно покачал головой. — Нет, нет, простите, я должен... Мне надо подумать над этим. Если Бромвелл и удивился, он был достаточно опытен, чтобы не показать этого. — Естественно. Сегодня ты уже пережил потрясение, а это решение не пустяковое. Подумай, прочти внимательно эту брошюру. Но не забывай: скорее всего, функции ее печени будут ухудшаться и дальше. Время не ждет. Доктор продолжал объяснения, но у Питера голова шла кругом. Наконец он поблагодарил доктора, нетвердыми шагами прошел в приемную и тупо уставился в брошюру с описанием операции. Но в тот же миг в приемную ворвалась Анна Уотсон. Глаза ее покраснели от слез. Взмахнув букетом цветов, как дубиной, она ударила Питера по плечу. Лепестки так и брызнули в стороны. — Значит, тебе нужно подумать? Он поднял руку, защищаясь от следующего удара, но главным оружием Анны было отвращение и боль в голосе. Вот это ранило куда сильнее. — Я все слышала, ты, себялюбивый трус! Ты собираешься просто дать ей умереть? Эта женщина сделала для тебя все, посвятила тебе всю жизнь, а ты собираешься позволить ей умереть? И Питер, конечно, снова не мог ничего объяснить. Он вышел из госпиталя, направляясь в Государственный университет Эмпайр. В голове у него крутилось лишь «Тетя Мэй умирает, а я не могу ничего сделать» — Ты ведь Питер Паркер, верно? Лицо приветствовавшего Питера парня было дружелюбным, но совершенно незнакомым. — В общем, да, если ты не по поводу оплаты счетов… В ответ незнакомец подал ему руку. — Рэнди Робертсон. Робби Робертсон — мой папа. Улыбнувшись и пожав его руку, Питер попытался припомнить, говорил ли редактор отдела городских новостей, что его сын поступил в ГУЭ. — Понятно! — Папа сказал, что один из его внештатных фотографов здесь — особо важная персона. — Особо важная? Да я даже опоздать на минуту не могу. Рад познакомиться, но… — слова «я опаздываю» застряли у Питера в горле. С виду Рэнди был в кампусе таким же новеньким, как его кроссовки. Ладно. Еще минута задержки уже ничего не изменит. — Как тебе здесь? Нужно помочь что-то найти? Кафе? Туалет? Первое всегда влечет за собой второе, верно я говорю? Рэнди пожал плечами. — Нет, все в порядке, просто хотел познакомиться лично. Ты ведь тоже на акцию протеста, да? Он указал кивком головы на большую толпу, готовившую плакаты для акции всего в нескольких ярдах от них. «Ух ты. Как я не заметил? Их же не меньше сотни». В центре толпы стоял активист Джош Киттлинг, настоящая «особо важная персона». Стоило Питеру попасть под прицел его взгляда, звучный голос Киттлинга загремел, вырываясь на волю из тщедушной груди: — Паркер, хватай маркер и пиши! Если ты не с нами, ты против нас! Питер почувствовал себя так, будто минимум половина собравшихся уставилась на него. — Э-э… а именно? За что я — или против чего? — За студенческое самоуправление! — Киттлинг указал через площадь в сторону Выставочного зала. — Вот эти древние руины привлекают меньше пожертвований, чем рассчитывает администрация, и потому наше начальство планирует истратить десять миллионов на их ремонт. А мы хотим, чтобы эти деньги пошли на стипендии нуждающимся. Обычно Киттлинг был прав — однако не всегда. Опасаясь дьявола, который вполне мог скрываться в деталях, Питер не спешил обещать ему полную поддержку. — Ну, не знаю. Может, если отремонтировать старое здание, это принесет лишних денег на финансовую помощь. Вот и убьем двух зайцев одним выстрелом, разве нет? — С раздумьями покончено, дружище. Настало время действовать. «Тьфу ты! Он, конечно, хороший парень, но последний разговор с ним едва не привел меня на надувную лодку, гоняться за протекающими нефтеналивными танкерами. Я обеими руками за окружающую среду, но должен же кто-то и с суперзлодеями драться». — Все это очень интересно, Джош, но я опаздываю. — Да уж. Уверен, это куда важнее, чем помешать корпоративной культуре уничтожать наше образование. На этот раз толпа шикала на Питера, пока не подал голос Рэнди: — Легче, легче. Ты ведь не знаешь, куда и зачем он идет. Но Киттлинг лишь с вызывающим ярость снисхождением покачал головой. — С меня довольно того, что он отказывается отстаивать общие интересы. Питеру, вдоволь натерпевшемуся нападок и притеснений в школьные годы, до смерти захотелось рассказать всем, что он отстаивает в качестве Человека-Паука, но это было невозможно. Стараясь не обращать внимания на возмущенные «бу-у!», он скрипнул зубами и пошел прочь. Глава 5. Питер влез на крышу, качнулся над улицами и пробежался по городским лабиринтам и закоулкам, которые только он и мог отыскать. Но даже Нью-Йорк не мог отвлечь его, когда он в этом так нуждался. Город вонял так же скверно, как и его собственная жизнь. «Ничего не меняется. Только хуже становится». Как бы высоко он ни взобрался, как бы стремительно ни двигался, все это казалось бессмысленной рутиной. «А что я еще могу сделать — сидеть и ждать? Куда еще мне пойти? Домой, в надежде, что ктолибо пожалеет меня? Эх... Не лучше ли сделать несколько снимков Человека-Паука?» В последнее время Джей-Джей-Джей грозился уволить его. А без этой паршивой зарплаты он не сможет позволить себе даже этих паршивых учебников для этой паршивой учебы. А тогда... «А что тогда? Если я даже не могу уберечь тетю Мэй, какая разница, чем я занят?» Приземлившись на крышу дома возле университета, он едва устоял перед соблазном разбить на куски кирпичную дымовую трубу. Огляделся, надеясь, что мир и покой вокруг хоть немного успокоят его... «А сколько времени? Около трех утра?» Он спикировал к бывшему полицейскому участку капитана Стейси. Когда в нескольких кварталах отсюда построили новое здание, старое было отведено под хранилище архивных бумаг и вещественных доказательств. За зданием больше никто не следил. Кирпичные стены украшали граффити, стекла в нескольких окнах потрескались. Даже лампы дежурного освещения уцелели только кое-где на верхних этажах. Но в подвальных окнах виднелся еще один огонек — слабый, мерцающий... Глава 6. — …и в данный момент их уже больше тысячи. По непроверенным слухам, они могут решиться на захват Выставочного зала. Захваты учебных зданий вошли в традицию студенческих акций протеста еще в шестидесятые, но… Несмотря на всю наивность своих идеалов, демонстранты были восхитительно организованы. Постоянно поддерживая связь с единомышленниками, наподобие Американского союза защиты гражданских свобод, они за какую-то пару часов сумели привлечь к себе нешуточное внимание СМИ. Служба охраны кампуса, не ожидавшая такого размаха событий, уже едва справлялась с собравшейся толпой — а она увеличивалась с каждой минутой. Как будто сами небеса расступились перед Уилсоном Фиском! События развивались так быстро, что вряд ли у охранного агентства «Тек-Уолт», служившего ширмой для Маггии, было время (не говоря о желании) усилить охрану Выставочного зала. В конце концов, эти детишки, несмотря на их численность, не представляли собой реальной угрозы для текущего положения вещей — тем более для этой вакцины. А вот он, Уилсон Фиск… Вынув из кармана атласный носовой платок, он стер с костяшек пальцев кровь и обратился к Цезарю: — Все складывается даже слишком хорошо. Пришло время нанести удар. Собирай лучших из наших и приготовь мою машину. Цицерон изумленно вытаращил глаза. — Сэр, вы собираетесь пойти лично? — Это значит для меня слишком много. Проходя мимо Выставочного зала, Питер решает хоть как-то развеяться: «Отчего бы не заглянуть в Выставочный зал? — подумал он. — Сделаю несколько фото этой экспериментальной вакцины для “Бьюгл”, а может, и с Киттлингом удастся поговорить похорошему». Центральная площадь ГУЭ была полна народу. Охрана кампуса, оттесненная к ее краям, с трудом сдерживала собравшихся, не позволяя толпе выплеснуться на улицу и перекрыть движение. Микроавтобусы крупнейших информационных агентств со спутниковыми антеннами на крышах образовали линию, отгородив зону для прессы. Отряды сдерживания из полицейского управления Нью-Йорка только начали разворачиваться, но Питер не понимал, как они рассчитывают справиться с ситуацией. Питер любил Большое Яблоко, но при виде густой толпы его охватил приступ клаустрофобии. Отряды сдерживания поблизости явно имели при себе слезоточивый газ. А среди студентов не было той организованности, которую он видел на других акциях протеста, наподобие «Захвати Уолл-Стрит». Все это было больше похоже на толпу зрителей на концерте, где в давке могут и затоптать. Толпа была сосредоточена, если это можно было так назвать, вокруг небольшой группы, раздававшей плакаты и листовки неподалеку от входа в Выставочный зал. Воспользовавшись пресс-картой, чтобы добраться до площади, и студенческим билетом, чтобы проникнуть за пределы огороженной зоны для прессы, Питер протиснулся поближе. «Пожалуй, от двойной жизни бывает и польза!» — подумал он. Первым же знакомым, которого ему удалось разглядеть, оказался, конечно, Джош Киттлинг. Он — в буквальном смысле — стоял на ящике из-под мыла с мегафоном в руке. Вторым был Рэнди Робертсон. В выражении его лица странным образом смешались любопытство и недоумение. При виде Питера лицо его прояснилось. — Ты с нами, захватывать Выставочный зал? «Захватывать?» Прежде, чем Питер успел ответить, Киттлинг развернул в его сторону мегафон. — Наконец-то набрался храбрости, Паркер? — Джош, я полностью согласен насчет финансовой помощи. Я бы и через миллион лет не смог позволить себе учиться здесь, если бы не стипендия… — Именно, вундеркинд! За эту стипендию тебя купили и продали, а остальные, кто жил впроголодь и копил, чтобы попасть сюда, вынуждены бросать учебу на полпути. — Да, ты прав, но по пути сюда меня едва не затоптали. Если захватывать здание такой огромной толпой, начнется давка и может возникнуть паника. Люди могут пострадать. Ты хотя бы дал администрации время обдумать ответ? — Время? Шутишь? Сейчас на нас смотрит весь мир. Если мы упустим гребень этой волны, к утру пресса рассосется, и с ней исчезнет главная из причин, способных заставить администрацию пойти навстречу нашим требованиям. — Оглянись вокруг, Джош. Стоит ли рисковать? — Мой ответ — да! А что скажешь ты? Ты — с нами? Или спрячешься за чужими спинами, как последний трус? Питер понимал, что Киттлинг говорит все это скорее для демонстрантов, чем для него. Тем не менее его колкость здорово зацепила — особенно когда все вокруг, кроме смущенного Рэнди, разразились громкими «бу-у!». Питер стиснул кулаки. Решив убраться подальше, пока его вспыльчивость не натворила бед, он протолкался сквозь плотную толпу и, точно пробка из бутылки, выскочил на свободное пространство за линией барьеров, ограждавших ступени, ведущие к входу в Выставочный зал. У дверей стояли двое охранников из частного агентства в полном защитном снаряжении. Увидев Питера, один из них поднял руку: — Назад. Студенты внутрь не допускаются. Но Питер еще кипел от злости. — Да ну? А я-то думал, это здание построено именно для студентов! Охранник шагнул к нему. Питер выхватил из кармана пресс-карту и взмахнул ею перед его носом. — Послушайте, я здесь только затем, чтобы сделать несколько снимков древней скрижали. Хрюкнув, точно горилла, охранник отступил в сторону. Видя это, часть студентов двинулась вперед, сквозь ограждения. Охваченные паникой, охранники прикрылись щитами и подняли дубинки. Питер напружинился, но тут Киттлинг заорал в мегафон: — Назад! Назад! Рано! Идем внутрь небольшими группами, вместе, организованно! «Уф! Может, он все же прислушался к моим словам насчет толпы. Но, в любом случае, захват вскоре начнется. Что же мне делать? Что я могу сделать?» Не находя ответа, Питер просто вошел внутрь, прошел по длинному коридору и вошел в главный зал. «Что ж, хоть посмотрю, из-за чего весь этот шум». Единственным экспонатом в исполинском мраморном зале была та самая колба с вакцинами, окруженная еще четырьмя охранниками. Она оказалась неожиданно маленькой. Даже пояснительные таблички вокруг витрины превосходили ее в размерах. Питер скользнул по ним взглядом и прочел несколько предложений. «Была произведена в Оскорпе на основе работ Нормана Осборна. К сожалению, Норман не успел завершить вакцину, но сейчас ее пытаются довести до идеала сотни ученых, опираясь на работы доктора Коннорса и Ричарда Паркера» Питер подходит чуть дальше и обнаруживает черную склизскую жижу. — Господи, это что ли грязь Гудзона? В конце концов Питера больше всего заинтересовала витрина — возможно, потому, что он знал молекулярный состав этого сверхпрочного прозрачного полимера. Наводя на вакцину камеру, он вспомнил советы Робби Робертсона о композиции кадра (эти советы были намного полезнее, чем авторитетная критика главного редактора Джеймсона: «Дерьмо!») и сделал несколько снимков. Оставалось надеяться, что на них эта жижа выйдет более впечатляющим для неискушенного взгляда, вроде его собственного. Тем временем снаружи Киттлинг с небольшой группой координаторов изо всех сил старался держать демонстрантов в узде. — Чувствуешь силищу? — сказал он Рэнди. — Мы как будто сдерживаем огромную волну! Внутрь пойдем только мы с координаторами, но вечно мы удерживать остальных не сможем. Рано или поздно придется пустить все на самотек. При виде смеси страха с благоговейным восторгом на лице Джоша Рэнди стало еще тревожнее. — Но как насчет того, что сказал Питер? Что, если будут жертвы? Киттлинг окинул взглядом переполненную площадь и относительно спокойный вход в зал. Повернувшись к Рэнди, он понизил голос: — Послушай, если полиция Нью-Йорка и охрана кампуса пустят в ход перечный газ и резиновые пули, то — да, толпа пойдет вразнос, и — да, будут жертвы. Но именно толпа мешает полиции добраться до нас. Сейчас между нами и залом — всего парочка топтунов, они нам не помеха. Хочешь, чтобы все прошло легко и быстро? Есть идея. Как только войдем внутрь, я отделюсь от остальных и заберу эту экспериментальную хрень. Уж тогда-то им придется уступить и прислушаться к нам. — Но мы же не за тем пришли, — возразил Рэнди. — Кроме того, этот предмет бесценен. Что, если ты повредишь его? — Конечно, сейчас самое время выяснять, зачем мы пришли. Киттлинг взмахнул рукой, подзывая толпу к ступеням, и закричал: — Координаторы, за мной! Идем внутрь! Толпа хлынула вперед. Ужасный грохот заставил Питера ринуться к выходу. Добежав до середины коридора, он увидел, как двери распахнулись и внутрь ворвалась дюжина студентов с Киттлингом во главе. Охранники, пятясь, отступили в глубину холла, бросили полицейские дубинки и выхватили пистолеты. Увидев это, студенты замерли на месте. Двигаясь чуть быстрее, чем положено обычному человеку, Питер поспешил к охранникам. — Эй! Уберите оружие! Это же студенты! Это всего лишь демонстрация протеста! Охранники оглянулись, и один из них крикнул в ответ: — Мне плевать на их протесты! Нам платят за охрану этого зала, и мы его охраняем! Оба направили оружие на демонстрантов. — Назад! Все назад! Быстро! Но Киттлинг, несмотря на испуг, не дрогнул. — Только выстрели — и те, кто снаружи, разнесут это место по камешку. Тот из охранников, что оказался поспокойнее, направил ствол в пол и толкнул локтем напарника, чтобы и он последовал его примеру. — Никто ни в кого не хочет стрелять. Просто освободите помещение! — Мы никуда не уйдем. Освободите дорогу! Питер слегка расслабился. «Пока ситуация патовая. Можно переключиться на Паучка, но какой от этого будет толк? Минутку…» Он поднял камеру и сделал снимок. Один из охранников тут же прикрыл лицо. — Уберите камеру! В ответ студенты демонстративно подняли телефоны и принялись делать снимки и записывать видео. «Да я не только заставил охрану дважды подумать, прежде чем что-то предпринимать! Это же эксклюзивные кадры!» Теперь Киттлинг глядел на Питера с восторгом, но тут здание вздрогнуло от оглушительного грохота. Хоровые лозунги снаружи сменились отчаянными криками. Выглянув в окно и увидев столб дыма, Питер понял: там, на дальней стороне площади, только что произошел взрыв. Толпу охватила паника. Полицейские устремились к месту взрыва — и оказались еще дальше от Выставочного зала, чем прежде. Питер не мог разглядеть, есть ли пострадавшие, но, по крайней мере, толпа в том месте была реже, чем везде. Отчего именно это место? И именно это время? «Как будто кто-то решил отвлечь общее внимание от…» И тут прогремел новый взрыв — намного слабее и ближе. Питер отвернулся от окна. Дверь запасного выхода в конце длинного коридора сорвалась с петель. Внутрь вошли шестеро. Все они были вооружены. Одеты они были так же, как демонстранты, но двигались с военной четкостью. Сквозь дверной проем за их спинами в служебном проезде виднелся огромный лимузин. «Пока полиция занята взрывом на площади, они подорвали дверь со стороны улицы и вошли. Умно». На рухнувшую дверь упала огромная тень. Вначале Питер решил, что сейчас войдут еще трое, но вошедший оказался всего один. Одетый в строгий пиджак и жилет, куда больше подходящие для светского раута, чем для налета, оставив позади своих бойцов, вперед вышел настоящий гигант. Его лысина блестела в свете неоновых ламп, точно чудовищный бильярдный шар. Пол вздрагивал от каждого его шага, точно от крохотного взрыва, наконечник увенчанной бриллиантом трости оставлял точки на мраморном полу. — В главный зал, быстро. Противогазы держать наготове! «Фиск! Я видел его фото, но живьем он выглядит еще внушительнее. Что он здесь делает?» Прежде, чем в голову Питера пришли хоть какие-то догадки, мощное, точно лосиное, плечо Уилсона Фиска смело его с дороги. Сохраняя инкогнито, Питер позволил оттолкнуть себя в сторону, и Кингпин, словно бульдозер, прошел сквозь группу столпившихся в холле студентов. Прежде, чем кто-либо успел подумать, собирается ли охрана атаковать, люди Фиска открыли огонь и уложили обоих охранников на месте. Не обращая внимания на крики студентов, злодеи подошли к входным дверям и заперли их на телескопические засовы, точь-в-точь подошедшие к скобам дверных ручек. Оказавшись взаперти, дюжина демонстрантов устремила взгляды на своего вождя, Киттлинга. Тот, в свою очередь, немо взирал на тела убитых охранников. — Нельзя же так просто… Видя, с каким вниманием все отнеслись к словам потрясенного Киттлинга, Фиск сгреб его за ворот рубашки и рывком поднял в воздух. В мгновение ока двое из демонстрантов — судя по виду, лайнбэкеры2 из университетской команды — кинулись вперед, а следом за ними — разъяренный Рэнди Робертсон. — Рэнди, стой! Питер попытался схватить и остановить его, но прежде, чем все трое успели хотя бы приблизиться, вооруженные бойцы встали на их пути, отгородив от них Кингпина и Киттлинга. Один из бойцов выстрелил в воздух, и Рэнди с остальными замерли на месте. Толстые губы Уилсона Фиска изогнулись в улыбке. Вырвав у Киттлинга телефон, он раздавил его в кулаке, отпустил Киттлинга и повернул бычью голову к группе охваченных страхом студентов. — Не суйтесь под ноги, и у вас будет, о чем рассказать друзьям. Но если кто-то из вас вдобавок опишет мои приметы полиции, я найду его. Врать не придется — просто скажете им, что были очень испуганы и ничего не помните. От испуга всегда трудно запомнить детали. Пока все, как завороженные, смотрели на Кингпина, Питер потихоньку отступил назад. Укрывшись от глаз бандитов за спинами студентов, он шмыгнул в боковой коридор. «Может, политика — это и не мое, но вот эти клоуны — уж точно мое дело!» Где бы переодеться? Он огляделся в поисках подходящего места, но обнаружил только запертый чулан. Чувствуя легкий укол вины, он сломал задвижку и втиснулся в тесное помещение. Спотыкаясь о ведра, метлы и бутылки с едкими моющими средствами, он избавился от обычной одежды и остался в красно-синем костюме, украшенном узором паутины. Надев маску, он прыгнул на стену и быстро пополз по прохладным мраморным плитам. К тому времени, как он достиг потолка высокого холла, там не осталось никого, кроме студентов. «Должно быть, Кингпин явился за вакциной!» Ошеломленный Киттлинг, все еще распростертый на полу, поднял руку и указал на него пальцем: — Сначала Кингпин, а теперь и Человек-Паук! Это какой-то безумный суперзаговор! Они хотят вытеснить наш протест из новостей! Выстрелив в потолок паутиной, Человек-Паук качнулся на ней и перемахнул через холл. — Никому не вмешиваться! Ваш протест тут ни при чем! Если хотите принести пользу, бегите и сообщите полиции о бандитах, пытающихся похитить вакцину! Приземлившись на потолок широкого коридора, ведущего к главному залу, Питер услышал, как Рэнди виновато говорит Киттлингу: — Чувствую себя трусом! Я должен был хоть попытаться остановить их. Ответ Киттлинга произвел на Питера глубокое впечатление: — Забудь. Как бы ты остановил пулю — собственной грудью? Давай-ка лучше вытащим эти засовы и откроем двери! Услышав это, Человек-Паук облегченно вздохнул и остановился у входа в главный зал. Прежде, чем начинать бой, следовало дать студентам время покинуть здание — а еще установить автоматическую камеру. Фиск и его люди в зале, похоже, тоже не слишком торопились. Укрывшись за информационным стендом, они натягивали противогазы, а четверо оставшихся охранников готовились отражать нападение. «Это не к добру». Оставаясь незамеченным, Человек-Паук пополз по потолку поближе, но прежде, чем он успел добраться до бандитов, Кингпин швырнул в сторону витрины со скрижалью горсть круглых капсул. От удара капсулы полопались, окутав витрину клубами зеленого дыма. Хватая ртами воздух, вцепившись в собственные глотки, охранники один за другим осели на пол. Пройдя мимо охранников на полу к витрине, Кингпин взмахнул тростью. Питер был уверен, что полимер выдержит удар, но не тут-то было. Под ударом бриллианта на конце трости Кингпина прозрачная поверхность дала трещину. «У него там что — отбойный молоток спрятан? Еще один такой удар, и он разобьет витрину. Конечно, сигнализация уже верещит вовсю, но кто это заметит при такой суматохе снаружи? Он превосходно спланировал все, кроме одного момента…» Человек-Паук отцепился от потолка и спрыгнул вниз. — Извините, у вас на подбородке… Сработало неплохо. Изумленный Кингпин обернулся как раз вовремя, чтобы поймать твердокаменной челюстью удар Человека-Паука. — …мой кулак. Удар был так силен, что костяшки Человека-Паука хрустнули. Потеряв равновесие, Фиск попятился и отступил от витрины на несколько шагов. Рассудив, что бандитского босса можно считать выбывшим из игры, Человек-Паук выпустил несколько нитей паутины и обездвижил двоих из людей Кингпина. Вновь повернувшись к их грузному предводителю, он с удивлением и даже легким испугом обнаружил, что тот еще на ногах. — Э-э… в этот момент ты должен был упасть. — Человек-Паук? — Кингпин подобрался, как тигр перед прыжком. — Быть может, ты слышал: делая то, чего от тебя ждут, наверх не пробиться. К тому моменту, как Фиск закончил эту сентенцию, Человек-Паук уложил третьего из громил. Стоило Кингпину ринуться вперед, Человек-Паук схватил одного из спутанных паутиной гангстеров за плечи, вскинул вверх и ударил Фиска в грудь пятками связанного бандита. Этот маневр не остановил рывок Кингпина, но от сильного толчка его бессознательный прислужник, вращаясь в воздухе, отлетел в сторону и врезался прямо в уцелевших бандитов. Попадав с ног, последние бойцы Кингпина выбыли из игры. Но у Кингпина имелся в запасе еще один сюрприз — быстрота. Стоило Человеку-Пауку кинуться к нему, исполин, в свою очередь, прыгнул вперед. На лету обхватив стенолаза поперек пояса, он приземлился прямо на ноги. Не пострадавший, но сбитый с толку, Человек-Паук извернулся, пытаясь освободиться. — Многие противники принимают мои мускулы за жир, — сказал Кингпин. Не прекращая попыток освободиться, Человек-Паук взглянул вниз, на блестящую, без единого волоска, вражескую лысину. — Правда? А не принимают ли они твою голову за зад младенца? Знаешь, отсюда, сверху, очень похоже. — Злить меня бесполезно, — откликнулся Фиск. Резко выдохнув, он, точно удав, сдавил ЧеловекаПаука еще сильнее и сцепил руки за его спиной. — Я читал о твоей легендарной паучьей силе, но никому из живущих не выдержать моего захвата! Питер уперся ладонями в его слоновьи предплечья и нажал, выталкивая себя кверху, но не сумел разорвать захвата Кингпина. Еще немного — и он сломает Фиску кости… — Легендарной? Ух ты, я даже покраснел. Кингпин сжал его еще сильнее. — Это хорошо. Это первый признак твоей скорой смерти. Не в силах вдохнуть, Человек-Паук только и смог ответить: — Ы-ых… Уверенный, что сможет застать Кингпина врасплох — вот только бы дух перевести, — Питер обмяк. «К тому же, за кадры, где я будто бы проигрываю, Джеймсон всегда платит больше…» Но вместо того, чтобы просто отпустить противника, Кингпин поднял его над головой и швырнул о твердый мраморный пол. «Окей, это уже больно. Но теперь я свободен, и все, что мне нужно — это пара глубоких вдохов…» По залу эхом раскатился пылкий юношеский крик: — А ну, прочь от него! «Какого черта… Рэнди?!» Подошвы кроссовок с визгом скользнули по мрамору, и юноша с разбегу прыгнул Кингпину на спину. — Должен же кто-то тебя обуздать. Почему бы не я?! Вцепившись в мощный загривок бандита, Рэнди оседлал его, точно механического быка. — Поверь, парень: лучше бы тебе не попадаться мне на глаза. Точно смахивая с загривка назойливую муху, Фиск швырнул молодого человека о ближайшую стену. Рэнди врезался в мраморные плиты, сполз на пол и затих. Осколки мрамора посыпались на его обмякшее тело. Но через пару секунд плечи Рэнди шевельнулись, и Человек-Паук перевел дух. «Он жив! Но тяжело ранен. Что ж, вместо двух вдохов удовольствуюсь одним». Человек-Паук вскочил на ноги, отвлекая внимание Кингпина от поверженного юноши. — А принимал ли кто-нибудь из твоих врагов все эти мускулы за боксерскую грушу — вот так?! С быстротой молнии он обрушил на противника град ударов, не оставляя громадному криминальному лорду времени для ответа. Когда Рэнди сумел отползти на несколько футов в сторону, Человек-Паук нанес удар, от которого Фиск всем весом врезался в ту же самую треснувшую стену. Питер продолжал молотить его, точно грушу, каждый раз позволяя противнику отодвинуться от стены, чтобы тут же — как можно сильнее — шмякнуться о нее снова. — Знаешь, по тебе нелегко промахнуться! Человек-Паук бил и бил, не давая врагу ни секунды передышки, но тот все не падал и не падал. С потолка огромными кусками сыпалась штукатурка, опорная балка начала трескаться. — Что? Ответа не будет? Не путают ли враги твою медлительность с тупостью? Взгляд Кингпина полыхал злостью — не только на врага, но и на собственную беспомощность. Питер продолжал колотить его, пока странная звериная грация, чувствовавшаяся в каждом движении Кингпина, наконец-то — наконец-то! — не оставила его. Огромные, словно пушечные ядра колени дрогнули, подогнулись, и Фиск рухнул вперед, позорно приложившись лицом об пол. «Уф! С ним покончено!» Питер бросился к Рэнди, лежавшему ничком на полу. — Ты в порядке? — Думаю, да. Рэнди кое-как сел. Судя по всему, у него было вывихнуто плечо. В несколько секунд Человек-Паук сделал для него из паутины перевязь, оглянулся — и замер от изумления. Кингпин поднялся на четвереньки, кинулся вперед, точно взбесившийся белый бегемот, и протаранил головой поврежденную стену. Питер моргнул. «Что за?.. Неужели от моей взбучки он повредился умом?» Треснувшая опорная балка рухнула, а с ней рухнула и стена. На пол посыпались обломки мрамора — такие крупные, что любой из них вполне мог бы расколоть череп. Подхватив Питера, Фиск ударил им по витрине с черной субстанцией. Трещина в стене достигла потолка. Вниз хлынула новая лавина штукатурки и обломков камня. Ошеломленные бандиты Кингпина, шатаясь, устремились наружу. Вовремя выпущенная паутина подхватила кусок падающей стены, и он навис над бесчувственными охранниками, прикрыв их от обломков. Теперь Питеру осталось только поскорее убраться в безопасное место вместе с раненым юношей. Конечно, таким образом скрижаль оставалась в руках Кингпина, но выбор между древним артефактом, пусть даже самым драгоценным, и человеческой жизнью был однозначен. Подхватив Рэнди под мышку, Питер выстрелил вперед паутиной, уцепился за нее, оттолкнулся и вылетел из рушащегося зала. «Теперь деньги на ремонт уж точно не помешают!» Он уложил Рэнди в холле. Тот снова был в отключке, но дышал. Опасаясь, что он мог пострадать сильнее, чем кажется, Человек-Паук похлопал его по щеке. — Проснись! Вечеринке конец! Веки Рэнди затрепетали. — Что случилось? Амбал сбежал? «Да, смелости у парня — на целый полк, но вот смекалки…» Входные двери распахнулись, и внутрь ворвались несколько человек в синих мундирах. За ними следовали подкрепления. Убедившись, что за Рэнди есть кому присмотреть, Человек-Паук воспринял появление полиции как намек на то, что ему пора. Путь в Выставочный зал был завален обломками, поэтому он направился к взорванной бандитами двери запасного выхода. Ни лимузина, ни Фиска в проезде, конечно, уже не было. Только теперь почувствовав боль от множества ушибов, Человек-Паук полез на крышу. На экранах, сопровождавших весь Нью-Йорк творилось что-то странное: Перед глазами Питера появилась та самая видеозапись с флэшки и тот самый человек, Мистерио. «Мое имя — Мистерио. Должно быть вы уже знаете о бесчинствах на улице Нью-Йорка, но уж точно не знаете имя человека, виновного во всем этом. Уилсон Фиск — чудовище в человеческой шкуре, которое отравляет наш город как зараза. Так как у, якобы, местных мстителей не хватает сил перерыть ему кислород, это сделаю. Каждый кто встанет у меня на пути — покойник. Чтобы мне никто не помешал, я объявляю охоту на, так называемого, Человека-Паука. Человека, который убьет его ждет награда в размере сотен миллионов долларов со счета премного уважаемого продажного мэра.» Внезапно раздался оглушительный грохот. Питер еще минуту не мог понять, что остатки выставочного зала взлетели на воздух. «Скоро весь этот город взорвется также как и это здание» В этом момент полиция открывает огонь по Питеру. Нажав пальцем на ладонь, Питер Паркер тут же ухватился за толстую нить паутины, вылетевшую из сопла паутиномета на запястье. Нить туго натянулась, он взмыл в воздух и понесся вперед с такой скоростью, что весь Нью-Йорк Сити внизу превратился во множество разноцветных расплывчатых пятен. Пули засвистели ближе. Пришлось прыгать с места на место, уворачиваясь от выстрелов. Но грохот выстрелов заглушил его голос, а шансы попасть под удачный выстрел с каждой секундой росли. И чем безнадежнее становилось его положение, тем сильнее переполнялось адреналином его экстраординарное тело. Выстрелив в верхушку высотного здания еще одной нитью, он стремительно качнулся вперед и, набрав скорость, выпустил нить. Следующая нить, пущенная в водонапорную башню через улицу, вынесла его из-под обстрела. Уйти от полиции по крышам было легко, а вот избавиться от возмущения — намного сложнее. Долгий, тяжелый день брал свое. Приземлившись на асфальт, он скрипнул зубами и смахнул пот со лба. От копов следовало оторваться подальше. Но, выстрелив новой нитью паутины, он дернул за нее с такой силой, что штырь антенны на другом конце нити едва не сломался пополам. В высшей точке полета Питер еще раз с силой рванул нить. На этот раз штырь антенны сломался. В глубине души он надеялся, что скорость свободного падения избавит его от кипучей ярости. Но не вышло. Вторая нить остановила падение, но не бег мыслей. Питер оглядывается и видит красную фигуру, которая медленно подходит к нему. Алый костюм и шлем с рожками. — Тебя было трудно найти. Послушай меня, ты не справишься с Фиском. Если ты пойдешь против него, то рискуешь потерять все, что тебе дорого. Я сам знаю и сам все сделаю, поэтому не путайся под ногами. — Где ты был весь прошлый месяц, мистер Возмездие? Я разбирался с дерьмом, а ты приперся сюда и начинаешь меня отчитывать. Я справлюсь сам. — Я просто предупредил тебя, пацан. Сорвиголова разворачивается и уходит по крышам. Первым, на что Питер спустя это все обратил внимание после собственных синяков, оказалась площадь. Толпа не стала реже, но теперь она была разделена на группы. Ближайшая из этих групп находилась внизу, прямо под ним, перед входом в Выставочный зал. Здесь, под пристальным наблюдением прессы, демонстрантов — включая Киттлинга — дюжинами грузили в полицейские фургоны, припаркованные вдоль бетонных дорожек. «Им предъявлены обвинения? В чем? Стоп. Они — что же, решили, будто во взрывах виноваты студенты?» Из зоны, отведенной для прессы, за оцепление вышел человек в белой рубашке и галстуке. Подойдя к полицейским, он начал о чем-то расспрашивать их. Пит даже издали узнал Робби Робертсона — несомненно, тот беспокоился за сына. Полицейский отвел Робби к Рэнди. Несмотря на руку на перевязи, пострадавший юноша ждал погрузки в один из фургонов — и это была вовсе не машина «Скорой помощи». «Ничего себе! Убойный первый семестр в колледже…» Лучшее, что Питер мог сделать — это изловить Фиска до того, как до него доберется Мистерио. Служебный проезд был пуст, но вдалеке мелькали габаритные огни восхитительно экстравагантного лимузина, уносившегося прочь вдоль Шестой авеню. Лимузин был достаточно велик для того, чьи мускулы можно принять за жир. «Как сказал этот парень, должен же кто-то тебя остановить. Почему бы не я?» Припав грудью к стене и по-паучьи перебирая руками и ногами, Питер полз наверх. Для его тела это было вполне естественно, но все равно Питеру всякий раз становилось слегка не по себе — стоило только представить себя со стороны. Внезапно он увидел свое отражение в окне. — Какого хрена.?! Костюм Человека-Паука изменился. Он стал темнее, агрессивнее. — Видимо это та самая черная субстанция. Но как она смогла скопировать текстуру моего костюма? Глава 7. Городской шум не проникал внутрь звуконепроницаемого лимузина. Тишину в салоне нарушал лишь шорох колес, и голос Цезаря прозвучал в динамиках так отчетливо, будто он сидел рядом: — Я стер записи камер наблюдения в зале, как планировалось, сэр, но… у нас одна проблема. Мы думали, что избавились от наших, скажем так, ненавистников. Фиск откинулся на спинку мягкого сиденья. — Я не идиот, Цицерон. Мы стравим этого идиота с Пауком и избавимся от него. Что до последнего свидетеля — этого паладина с шилом в заднице, — пусть идет по следу. Зачем тратить силы и охотиться за ним позже, если я могу уничтожить его сейчас, в уютной домашней обстановке? — Как пожелаете, сэр. Цезарь дал отбой, но Кингпин продолжал рассматривать вакцину. Последнюю надежду спасти его умирающего сына. Глава 8. Размышляя о том, что общение с Джоной хоть раз в жизни обещает быть не самой мучительной частью дня, Питер направился в редакцию «Бьюгл». Приболевшей Бетти на месте не было, в ее отсутствие на звонки пытался отвечать вежливый, но совершенно сбитый с толку практикант. Едва взглянув на Питера, он не сказал ничего. По дороге в кабинет Джеймсона Питер столкнулся с Робби Робертсоном, и тот сочувственно положил ему руку на плечо. — Рэнди рассказал мне, что случилось с твоей тетей. Надеюсь, она поправится. Питер с трудом растянул губы в неестественной улыбке. — Спасибо, мистер Робертсон. Редактор раздела новостей прижал согнутый палец к губам, точно решая, стоит говорить, что у него на уме. — Пит, прежде чем ты пойдешь дальше, я хочу тебе кое-что показать. Повернувшись спиной к остальным, он приподнял белую рубашку, обнажив пятидюймовый шрам посреди живота. — Вырезали аппендикс, когда я был в старших классах, перед лапароскопией. Хирург «Скорой помощи» оставил некоторое кровотечение, и им пришлось снова лезть туда и прижигать его. Испугался ли я? Конечно. Но справился. И ты тоже можешь. Не зная, что сказать, Питер тупо кивнул. — Кто это там? Не наш ли неблагодарный бездельник, называющий себя фотографом? «По крайней мере, хоть Джей-Джей-Джей будет говорить только о деле…» Дверь распахнулась. Джеймсон наставил на него карандаш. — Ну да, он и есть! Питер показал ему камеру: — Принес новые кадры с Пауком. Джона прищелкнул языком. — Значит, родная тетя в госпитале, а ты болтаешься с этим самоуправцем? Парень, я был о тебе лучшего мнения. Питер всплеснул руками: — В прошлый раз вы кричали, что выгоните меня, если я не принесу новых снимков как можно скорее! — Конечно, теперь виноват тот, кто дает тебе зарабатывать на жизнь. — Джеймсон схватил камеру и начал листать кадры. — Пфе! Я мог бы заполнить этим всю первую полосу: грозный Паук побит десятилетним мальчишкой. Но не стану — и знаешь, почему? — Потому что читателям давно надоели ваши нападки на Человека-Паука? — Нет! Погоди-ка, этот новый практикант — что, показал тебе результаты последнего опроса? Ладно, но дело совсем не в этом! Я не возьму эти снимки по одной-единственной причине — чтобы преподать тебе урок о жизненных ценностях. — Он погрозил пальцем перед самым носом Питера. — Главное в жизни — семья! Когда Бек подошел к Паркеру, тот лишь лениво отмахнулся и ушел, ничего не объясняя.Учитывая госпиталь, лекции и вакцину, Питер ожидал, что день выдастся насыщенным, но и не думал, что одно только утро покажется ему двумя неделями. Поэтому, переодеваясь Человеком-Пауком и поднимаясь наверх, подальше от тротуаров, он не обманывался насчет того, что акробатика поможет развеяться. Его снедало не привычное чувство вины и даже не ощущение несправедливости мира. И не «о нет, все меня ненавидят!». И даже не «я нужен тете Мэй, но не могу быть с ней!». Он просто с тошнотворной ясностью осознал: тетя Мэй действительно может умереть. В глубине души он знал, что когда-нибудь это произойдет. Но она была ему как мать, она была единственной опорой в его жизни. Ему ненавистна была даже мысль, что у нее могут замерзнуть ноги, если ей не хватит одеял, не говоря уже о том, что однажды ее закопают в землю среди бесконечного поля камней. Приземляясь на заднюю стену тюремного корпуса «Рейвенкрофт», он все еще размышлял об этом, и далеко не сразу вспомнил, зачем явился сюда. «Я так запутался, что не способен ясно мыслить. Неудивительно, что тетя Мэй не хотела говорить мне о своей болезни». Питер переоделся в штатское и направился к главному входу, чтобы встретиться со старым знакомым. Паркер подходит ближе к тюремной решетке, за которой сидит доктор Кертис Коннорс. — Чем могу помочь, Питер? — Мне нужен совет — Ты спас мою семью от смерти. Если бы не ты, я прожил бы остаток жизни хищником без малейших проблесков разума. Спрашивай, о чем хочешь. — Ладно, — вздохнул Питер. — Одному человеку, которого я люблю, нужна пересадка печени. Лучший донор — это я. Но мое тело и кровь, они… Для начала — они радиоактивны, из-за этого я и стал тем, кто я есть. Я очень хочу помочь, но боюсь, что по этой причине не подхожу. Коннорс сочувственно кивнул. — Сочувствую. Ты объяснил это врачам? В ответ Питер молча достал из кармана брюк свою маску. — Действительно. Тайна личности… Естественно. — Закончив покрывать скрижаль силиконом, Коннорс выставил время на таймере и поставил его на стол. — Наверное, тебе неприятно будет это услышать, но, исходя из того, что я знаю о твоей физиологии, ты, безусловно, не подходишь. Современных хирургов учат справляться со многим, но не с радиоактивной кровью. Питер замер. — Но… должен же я сделать что-нибудь. — Я понимаю — лучше, чем кто бы то ни было. Не так давно я сам так и сяк баловался с ДНК других существ, потому что должен был сделать что-нибудь… Мы оба помним, чем это кончилось. Даже если они согласятся на твою кандидатуру, это будет первая в своем роде операция и чудовищный риск, а случай и без того довольно сложен. Лично я не стал бы подвергать человека такой опасности, особенно — дорогого мне человека. Я… я поискал бы другой способ. Питер со вздохом повесил голову. — Вот этого я и опасался. Осталось понять, как объяснить им все это, не объясняя ничего. Спасибо, док. У Питера оставался еще один человек в стенах этого здания, который мог ему помочь. Паркер, полный решительности идет по темным, еле освещенным коридорам психиатрической больницы. Как только Питер находит нужную камеру, то слышит истерический хохот. Питер прокладывает тому за решетку все собранное об их с Беком деле. — Я полагаю, что тебе будет интересно взглянуть, Гарри. — Ух ты, подарок? Для меня? В честь годовщины нашей последней встречи ты принес мне какуюто бумагу. — Годовщина уже прошла. Я думал, что тебе будет интересно посмотреть. — Будем считать, что это подарок, - Осборн начинает просматривать документы, - Он жесток и так разбииит, этот Мистерио. Какая нелепость. Он планировал это всю свою жизнь. Я знаю кто он. — И кто же? — Он никто, старающийся стать кем-то. Фиск, Кэссиди. У него есть амбиции. — Политические мотивы? — О нет. Что-то очень-очень личное. Он думает, что эти люди что-то от него хотели. Возможно причина в прошлом. Незажившие раны. Куча украденных денег. — Почему он объявил на меня охоту? — Может он твой фанат? Ха-ха-хи-ха-ха. Или может против тебя у него тоже что-то есть? Может ты его настоящая цель? Или же главная угроза его плану? Есть догадки? — Есть. — Странно. Ты обычно так глуп. Хе. Но в этот раз что-то поменялось. Это расстраивает тебя? — Вернемся к нему. — Зачем? О тебе говорить куда веселее. — Я пришел не о себе поговорить. — А о чем? Ты и сам точно знаешь, как он думает. У вас так много общего. Мстители в масках. Может он выбрал более правильный путь? Хе. Оооо. Боишься, что на его фоне ты слишком мягок? ХА-ХА-ХА — Ты тратишь мое время. Питер забирает файл и разворачивается. — Ладно, я скажу тебе что думаю. Питер останавливается и поворачивается к Гарри: — Я тебя слушаю. — Ты делаешь вид, что пытаешься его остановить, но на самом деле ты до ужаса напуган. Ты не понимаешь в чем прав он, а в чем ты и прав ли вообще. Думаешь, насколько ты отличаешься от тех, с кем борешься. Боишься проиграть как в прошлый раз. Ох, бедняжка Гвен… Питер сжимает кулаки. — Что ты сказал?.. — Ты забыл Гвен? Жаль ты все-таки не смог ее поймать, вы были такой хорошей парой…. Питер разбивает стекло, хватает Гарри и прижимает к стене. — Не смей говорить что-то о Гвен. Паркер бросает его на пол и уходит под оглушительный хохот. Глава 9. В отделанном орехом конференц-зале полицейского участка декан Корлисс невозмутимо взирал на усталых организаторов протеста, испепелявших его гневными взглядами. Вооруженных. Едва державшийся на ногах после долгой бессонной ночи в подвальной камере полицейского участка, Джош Киттлинг отказался сесть за один стол с Корлиссом. — Мало того, что нам всем светит тюрьма, вы явились объявить об отчислении? В ответном вздохе седоволосого декана чувствовалась давняя привычка к власти, а также — то, что терпению его вот-вот придет конец. — Нет, мистер Киттлинг. Полицией установлено, что ваша группа не имеет никакого отношения к взрывам. И, несмотря на то самое видео с Ютуба, где вы лично угрожаете похитить с выставки экспонат, ГУЭ отказывается выдвигать против вас обвинения. Кроме этого, я пришел сообщить, что деньги, предназначавшиеся на ремонт Выставочного зала, будут пущены на финансовую помощь нуждающимся. Декан сделал паузу, ожидая, когда его новости дойдут до всех. Рэнди захлопал глазами: — Значит… мы победили? — Если вам угодно считать все это неким состязанием, то — да. Киттлинг нахмурился. — Но почему вы не сказали об этом сразу? Почему отказались встретиться с нами? В новом вздохе декана явственно слышалось раздражение. — Я не отказывал вам во встрече. Я отложил ее, так как пытался привлечь новые пожертвования, которых хватило бы и на те, и на другие нужды. Признаю, мне следовало бы сообщить об этом вашей группе, прежде чем события вышли из-под контроля, но наши крупнейшие благотворители отказали, не желая, чтобы их пожертвования выглядели как результат вашего протеста. — Значит, пошли на поклон к этим… двум процентам общества? — Если угодно, да. Но не забывайте, что это их деньги и их добрая воля. Как бы то ни было, сделанного не воротишь. Ущерб, причиненный зданию грабителями, покроет страховка, что принесет нам достаточно средств для ремонта. Вот и все, что я хотел сказать, — декан поднялся. — Надеюсь, в будущем мы сможем продолжить наш диалог в более конструктивной манере. Декан прохромал к выходу, и Робби распахнул перед ним дверь. — Спасибо вам, — сказал он. Услышав это, Рэнди наградил отца испепеляющим взглядом. Как только студентов официально освободили из-под ареста, Робби вывел сына наружу, размышляя, как лучше повести с ним разговор — если момент вообще был подходящим для разговоров. Остановившись на ступеньках у входа, они подняли взгляды к солнцу. Рэнди выглядел совсем усталым. Больше всего ему нужен был отдых и хороший домашний обед. Но Робби до сих пор не мог поверить, что так трудно стало объясниться с сыном, которого он растил и воспитывал восемнадцать лет. Для начала он предпочел шутку: — Итак, Рэнд, что тебе больше не дает покоя — что декан, которого вы обвиняли во всех грехах, оказался на вашей стороне, или что наша система в самом деле время от времени работает? Рэнди презрительно усмехнулся. — По-моему, Джош прав. Система работает только тогда, когда у нее нет выбора. Будь Корлисс в самом деле за нас, он первым делом поговорил бы с нами. Он — тоже часть этой системы и часть проблемы. — Он половину жизни ходит с тростью, потому что заработал перелом бедра во время акции протеста, закончившейся настоящим побоищем. Понимаю, шестидесятые для тебя — дремучая древность, но ты даже не представляешь себе, насколько тогда было хуже. На все нужно смотреть объективно. — Объективно? То есть, если законам Джима Кроу настал конец, я должен заткнуться и слепо доверять любым властям? Его отцу очень хотелось сказать: «Конечно, нет. Но тебе еще многое нужно узнать. Нужно научиться обуздывать свой нрав и трезво выбирать, на чьей ты стороне». Но он не сказал этого, и оба молча тронулись в путь. Глава 10. По понятным причинам телефон Питер в бой не брал. И, оставляя аппарат в кармане, всегда выключал его — на случай, если забудет переключить в беззвучный режим. Жужжание или звонок могли привлечь к его одежде в мешке из паутины внимание случайного прохожего. До начала занятий по экспериментальной физике оставались считаные секунды. Питер включил телефон — посмотреть, не звонили ли из госпиталя. Подходя к аудитории, он увидел за застекленной дверью профессора Блэнтона. Тот помахал ему, призывая поторопиться. Питер уже взялся за дверную ручку, но прежде, чем успел повернуть ее, увидел строки пропущенных сообщений — и обмер. Блэнтон за стеклом выжидающе кивнул. Но времени для объяснений не было. Пробормотав «простите», Питер рванул прочь. Доктор Бромвелл и доктор Фент — та, с кем он разговаривал по телефону — встретили его в вестибюле Пресвитерианского Центра болезней и трансплантации печени. Питер взглянул на них, пытаясь понять, что произошло. Но их лица были непроницаемы. — Что случилось? С ней все в порядке? — С ней все хорошо, — ответил доктор Бромвелл. Но доктор Фент добавила: — Пока что. Ее состояние ухудшилось, поэтому сейчас она в отделении интенсивной терапии. Чтобы замедлить обмен веществ и стабилизировать ее состояние, мы погрузили ее в искусственную кому. Будем надеяться, это даст результат. — В кому?! — ахнул Питер. Доктор Фент кивнула. — Сейчас она под капельницей. Пропанол. Она сознавала необходимость этого и дала согласие на любые процедуры, к которым мы сочтем нужным прибегнуть. Она хотела сначала увидеться с вами на случай, если… в общем, мы посылали вам сообщения и ждали, сколько было можно. Взгляд Питера вильнул в сторону. — Мой телефон… батарея села. Можно увидеть тетю? — Конечно. — Бромвелл чуть улыбнулся. — Питер, я знаю тебя с детства. Я хотел бы поговорить с тобой минутку о пересадке. — На самом деле, док, я тоже хотел об этом поговорить, но с доктором Фент и наедине, если не возражаете. — Вот как? — Бромвелл был огорошен, но возражать не стал. — Безусловно. Отойдя к информационной стойке, он принялся проверять свой телефон. Доктор Фент выжидающе глядела на Питера, но он не знал, с чего начать. — Э-э… доктор Бромвелл очень близок к нашей семье, и он замечательный человек, но слишком любит поболтать с тетей. А я не хотел бы, чтобы она узнала обо мне то, что я сейчас расскажу. Доктор Фент удивленно подняла бровь. — Похоже, в вашей семье не любят рассказывать остальным о проблемах со здоровьем. Питер, как смог, изобразил ироничную улыбку. — Ну, пожалуй, да, слишком уж мы тревожимся друг о друге. В общем, моя кровь, э-э… состояние моей крови таково, что док Конн… э-э-э… мой другой доктор говорит, что в доноры я не гожусь. Иначе тетя может пострадать. — Ваш доктор в этом уверен? Сейчас даже носителям ВИЧ разрешается быть донорами органов. — Это не ВИЧ. И — да, он абсолютно уверен. Доктор Фент взглянула на него с сомнением, но не стала проверять услышанное на прочность. — Это состояние — оно контролируемо? — Вполне. Во всяком случае, мне хотелось бы так думать. Я не заразен, если вы об этом. Но дело не во мне. Что еще можно сделать для тети? — Ее внесли в очередь ожидающих донора, но, я уверена, доктор Бромвелл уже объяснил, что возраст ставит ее в невыгодное положение. Существует экспериментальное средство, оно показывает многообещающие результаты в восстановлении функций печени, но его недавно выкрали. Питер не знал, сколько времени он простоял с разинутым ртом, пока, наконец, не сумел вымолвить хоть слово. — О-го-го… В сравнении с серенькой двухместной палатой, где тетя Мэй лежала раньше, отделение интенсивной терапии было просторным и светлым, со светло-зелеными стенами и большими окнами. Между десятью кроватями были расставлены мягкие сиденья — на них сидели посетители, зашедшие всего на несколько минут, и члены семей, устроившиеся прочно и надолго. Нервно оглядевшись вокруг, Питер увидел тетю Мэй. Мысль о том, что тете понравился бы вид на Гудзон за окном, принесла некоторое облегчение. Не тревожило даже постоянное механическое шипение… пока он не подошел поближе и не понял, что этот звук производит аппарат искусственного дыхания. Синяя трубка, подсоединенная к аппарату, была вставлена в горло тети. Желтизна на ее лице немного поблекла. Сквозь едва различимый персиковый пушок на лице пробивался румянец. Судя по всему, о тете заботились хорошо: она была недавно вымыта, седые пряди ее волос — аккуратно зачесаны назад. Узоры на больничной пижаме выцвели, но пижама была чиста. Бледно-голубой как раз подошел бы к ее глазам, будь они открыты. Стараясь держать себя в руках, он придвинул к кровати тети стул. Но, сев, вдруг почувствовал, что сейчас закричит или расплачется. Как ни мудрей с годами, на свете всегда останутся вещи, перед лицом которых чувствуешь себя беспомощным, как ребенок. «Да, большая сила может означать большую ответственность, но может оказаться и чертовски бесполезной. У меня нет никаких шансов. Если только...» Внезапно его осенила мысль. «Если я повяжу Фиска, то смогу забрать вакцину себе. Но это будет неправильным, я не вор… Это не важно, от этого зависит жизнь Мэй, Оскорп явно может обойтись и без вакцины.» Странное ощущение заставило его поднять взгляд. У входа, не решаясь ни войти, ни повернуть назад, стояла Анна Уотсон. Подумав о том, давно ли она там стоит, Питер поднялся, уступая ей место. — Миссис Уотсон? Будто готовясь к чему-то неприятному, она набрала в грудь воздуха и сделала шаг вперед. Заметив щетку в ее руке, Питер понял, что это она причесывала тетю. — Вы были здесь все это время? — Она моя лучшая подруга. — Конечно... Как хорошо, что вы с ней. — А ты... — начала она, но буквально прикусила губу. — Нет. Я обещала ничего не говорить, поэтому придержу свое мнение при себе. Думаю, мне лучше подождать снаружи, пока ты не уйдешь. «Ай, как скверно. Вот и она думает обо мне черт знает что». — Нет, садитесь, пожалуйста, я уже собирался уходить. Ее молчание было красноречивее всяких упреков. Питер выскользнул наружу. До конца трехчасовой лекции профессора Блэнтона оставалось чуть больше часа, и он отправился обратно в ГУЭ. Он надеялся тихонько пробраться в задние ряды аудитории, не привлекая к себе внимания, но дверь, конечно же, оказалась заперта. Питер тихонько постучал в стекло. Наконец студентка, сидевшая у прохода, сжалилась над ним и наклонилась, чтобы повернуть ручку. При этом она зацепила локтем учебник, и он упал на пол. Блэнтон немедленно замолчал. В довершение всего, дверные петли заскрипели, и все взгляды устремились в сторону Питера. Войдя, он прикрыл за собой дверь — и петли скрипнули еще громче. Несколько студентов смущенно захихикали. Жилистый, лысеющий, вечно раздраженный Блэнтон постучал по кафедре, привлекая к себе внимание. — Тишина! Питер хотел пройти к незанятому месту, но профессор окликнул его. — Не спешите садиться, мистер Паркер. Я хотел бы услышать, какие у вас оправдания на сей раз. Угрожающее состояние тети — это мог бы понять даже Блэнтон, но объясняться было не время и не место. — Понимаю, сэр, я виноват перед вами, но предпочел бы обсудить это наедине. После многозначительной паузы Блэнтон коротко кивнул. — Очень хорошо. Вернемся к правилам определения значащих цифр. Как я уже сказал, все нули между цифрами, не равными нулю, являются значащими… Пробираясь через полосу препятствий из рюкзаков и скрещенных ног и стараясь не шуметь, Питер почти добрался до единственного свободного места, и тут дверь вновь со скрипом отворилась. Появившийся на пороге Бек озабоченно уставился прямо на Питера. — Извините за вторжение. Вы не возражаете, если я ненадолго украду Питера Паркера? Блэнтон вскинул вверх руки. — Вовсе нет. Пожалуйста, сделай одолжение! Забирай. Сгорая от стыда, Питер поспешил обратно вдоль переполненных скамеек. Все это время Бек возбужденно махал рукой, призывая его поторапливаться, а Блэнтон сохранял убийственное молчание. Едва не бегом оба устремились на улицу. — Паркер, ты можешь объяснить мне что происходит? Ты не отвечаешь на звонки, игнорируешь меня. Что это значит? — У меня небольшие трудности. — Очнись! На Фиска и на твоего друга отправлена охота. Что нам делать с Мистерио и Кэссиди? Мне нужна помощь в расследовании. — У тебя есть что-то на Мистерио? — Нет, но это еще не все. Сегодня мне сообщили о том, что доктор Курт Коннорс и его семья похищены. « — Док Коннорс? — Тебе знакомо это имя? Может, тебе есть, чем поделиться? «Если бы я и хотел, не могу же я сказать ему, что Коннорс — это Ящер. Если бы не я, он до сих пор разгуливал бы по парку Эверглейдс, пожирая мелких млекопитающих и замышляя восстание рептилий, которое вновь вознесет их на «должное» место на вершине пищевой цепочки. От негото Фиску что нужно?» — Окей, ладно. Едь в офис, а мне надо кое-куда сходить. Питер с Беком выходят из здания и расходятся в разные стороны. На улицах творится хаос. Сотни людей, поддерживающих Мистерио протестуют. Другие же наоборот идут против него. Происходит ужасная давка. Как только Питер добрался до дома Мэй, то почувствовал страшную тоску по ней, дяде Бену и Гвен… Он старается думать о хорошем, но мысли о худшем исходе того, что может произойти. Питер решил зайти в дом, прежде чем встретиться с Микки. Он взглянул на календарь. «Уже двадцать четвертое декабря? Как быстро летит времч….» Питер мог бы ходить по Диму Мэй вечно, но выходит и заходит в гараж, где Микки пообещала его ждать, но настораживается, когда не обнаруживает ее. Он подходит чуть ближе и замечает записку: «А паучок выйдет поиграть?» Питер разворачивается, на бегу надевает костюм и звонит Беку: — Квентин, Микки похитили. Быстро иди в тридцатый участок к Кэссиди. Я уже отправил туда Паука. Питер отталкивается от земли, взлетает и летит на пределе своих возможностей, минуя здания. Глава 11. В чем же правда? Правда в том, что Мистерио был взрослым человеком. Больше нам о нем ничего не известно. А когда ты взрослый, о тебе некому позаботиться, надо справляться самому, самому разбираться с этим миром. Работать и оплачивать счета, пользоваться зубной нитью и вовремя приходить на встречи, стоять в очередях и заполнять бланки, вставлять вилки в розетки и собирать мебель, менять летнюю резину и вовремя заряжать телефон, выключать кофеварку и записывать детей на занятия в бассейн. Утром, едва мы открываем глаза, жизнь уже стоит наготове, чтобы обрушить на нас очередную лавину «надо сделать!» и «не забудь!». Мы не успеваем подумать, вздохнуть, как просыпаемся и сразу пытаемся прорваться сквозь эту кучу дел, потому что завтра на нас свалится новая. Иногда мы останавливаемся и оглядываемся вокруг — на рабочем месте, во время родительского собрания или просто на улице — и с ужасом понимаем, что все остальные точно знают, чем они занимаются. И только нам все время приходится притворяться. У остальных на все хватает денег, у них все под контролем и на все остаются силы. Дети у остальных давно научились плавать. А мы не готовы быть взрослыми. Нас следовало остановить на ближних подступах. В итоге Мистерио объявил охоту на мафию. Все мы когда-либо боялись, вот и наш грабитель тоже. Наверное, потому, что и у него были маленькие дети и соответственно время поупражняться. Возможно, у вас тоже есть дети и вы знаете, что родителей не покидает страх оттого, что вы не знаете и не можете всего на свете и не справляетесь с этой жизнью. В конце концов мы привыкаем к постоянным провалам, и всякий раз, когда все-таки отвечаем детским ожиданиям, мы оказываемся потрясены. Вполне вероятно, что некоторые дети об этом знают. Поэтому время от времени понемногу идут нам навстречу в самых странных ситуациях, чтобы вдохнуть новую жизнь в наши легкие. Чтобы мы не пошли ко дну. У Мистерио была дочь. У той же была старшая сестра, с которой, по идее, они должны были постоянно сражаться, как принято у сестер, но им это было почти несвойственно. Младшей разрешалось играть в комнате старшей — та не возражала. У старшей были дорогие сердцу вещи, которые младшая не портила из вредности. Когда сестры были маленькими, родители шепотом говорили: «За что нам такое счастье?» И они были правы. В те дни, что девочки жили у Мистерио, они все вместе ездили в школу на автобусе. Они обожали ездить на автобусе и по дороге придумывали небольшие истории про сидящих впереди пассажиров: «Вон тот наверняка пожарный», — предполагал родитель. «А вон тот — инопланетянин», — говорила младшая дочь. Когда очередь доходила до старшей, она ОЧЕНЬ ГРОМКО выдвигала свою версию: «А он, возможно, убийца в розыске, и в рюкзаке у него может оказаться чья-нибудь голова!» Тогда сидевшим рядом теткам становилось не по себе, но сестры от этого только пуще смеялись, а родителю приходилось делать перед тетками серьезное лицо — мол, ничего смешного. Почти всегда они опаздывали и бежали через мост до остановки на другой стороне, а когда автобус останавливался, они с хохотом кричали: «Лось бежит! Подождите лося!» — потому что ноги у их родителя были невероятно длинными по сравнению с телом, и на бегу это выглядело очень забавно. Пока сестры не появились на свет, этого никто не замечал, ведь дети воспринимают пропорции иначе, чем взрослые, возможно, потому что им приходится смотреть на нас снизу вверх, а это самый невыгодный ракурс. Поэтому у сообразительных маленьких троллей так хорошо получается нас подкалывать. Они видят все слабые места. И все же каждый раз прощают нам наши проступки. Странная штука: каким бы родителем ты ни был — хоть грабителем, хоть кем угодно еще, дети любят тебя несмотря ни на что. Поразительно, что уже взрослыми люди продолжают слепо верить в то, что их родители — умнейшие, забавнейшие и бессмертные. Возможно, это заложено природой — до определенного возраста дети любят родителей безусловно и безрассудно лишь по одной причине — за то, что мы их родители. Тут надо отдать должное природе — придумано неплохо. Родитель никогда не называл своих девочек их настоящими именами. Пока ты живешь один, ты не замечаешь этого: именно те, кто дал детям их имена, реже всех называют их по имени. Тем, кого мы любим, мы даем ласковые прозвища — любовь требует особенных слов, которые принадлежат только нам. Мистерио всегда называл своих девочек, сообразуясь со своими ощущениями от того, как они впервые дали о себе знать в мамином животе — соответственно шесть и восемь лет назад. Одна там словно прыгала, другая, казалось, карабкалась. Одна — лягушка. Другая — мартышка. И лось, готовый ради них на все что угодно. Даже если это совсем идиотская затея. Возможно, несмотря ни на что, здесь у вас с грабителем есть что-то общее. В вашей жизни, наверное, тоже есть тот, ради кого вы готовы побыть идиотом. А потом все изменилось. Родитель задолжал Уилсону Фиску большую сумму и лишился всего. В эту ночь Кингпин собственными руками уничтожил все. В эту ночь Человек-Паук не пришел. Глава 12. Питер врывается в участок. Ему уже плевать на все. На полицию, на тайну личности. Он должен спасти Микки. Человек-Паук спускается по лестнице к изолятору, но на половине пути безуспешно пытается остановить полиция. Питер раскидывает всех окруживших его как котят. Он берет копа и пробивает им стекло допросной. Питер напрыгивает на Клетуса и бьет его головой о стену. — Где она?! — Питер готов прямо сейчас покончить со всем и сломать Кэссиди шею. — Ты о чем, дружище? Я сидел тут, можешь спросить у моей любимой капитан Ватанабэ. Питер еще раз бьет его о стену. — Если это сделал не ты, то значит твои люди. Отвечай, где она, уродец. — А то что? Что ты мне сделаешь? Мне нельзя угрожать, у меня ничего нет. Чего ты хочешь добиться? Человек-Паук разбивает ему нос. — Ладно, ладно, хочешь знать где она? Она в Браунсвилле, но это еще не все. Мои друзья заложили динамитом Бруклинский мост. Будет грустно, если все они взлетят на воздух. Не так ли, паучок? — Ах ты, сукин… Питер вырубает Кэссиди и летит на мост. «Я должен успеть.» Как только Паркер прибывает на пост, то видит кучу вооруженных людей во главе Алексея Цицевича... в механическом костюме Носорога. Глава 13. — ЧТО вы сделали с Мартой и Билли? — спросил доктор Курт Коннорс. Под кожей, в обрубках мышц округлой культи на месте его правой руки, чувствовался зуд. Любой другой принял бы это за шальной приступ фантомных болей. Для него это было предупреждением. Фиск — очевидно, главный — промолчал, предоставив отвечать Цицерону, коротышке в крикливо-ярком галстуке. — Пока ничего, только немножко связали, ради их же собственной безопасности. Этот твой мальчишка — просто ходячий фейерверк. От мысли о жене и сыне — связанных, с кляпами во рту — боль прострелила отсутствующую руку так резко, что Коннорс пошатнулся и едва не упал. Часть его мозга уже поддалась первобытным инстинктам. Хотелось одновременно и схватиться уцелевшей рукой за культю и опереться ею на что-нибудь. Увидев, что он не притворяется, похитители переглянулись. Цицерон подхватил Коннорса под локоть и довел его до стола, на который доктор смог опереться. Босс поманил кого-то пальцем, и Коннорс услышал журчание льющейся жидкости. — Старая рана пошаливает? Эти гангстеры полагали, будто выяснили о нем все, что им требовалось знать. Они знали достаточно, чтобы отыскать его уединенный дом в Эверглейдс, захватить его жену и сына и угрожать их жизни, чтобы принудить его к сотрудничеству. Но они и не представляли себе, насколько он может быть опасен. Потеряв руку под минометным огнем, он задался целью отыскать способ исцелить и самого себя и миллионы других калек. Он полагал, что ключ к этому — в регенеративных способностях некоторых видов ящериц. Известно, что красногорлые анолисы, саламандры, гекконы и хамелеоны способны отторгать свои цепкие хвосты и отращивать их заново. Почему бы генной терапии не помочь людям обрести такие же способности? Но вместо этого экспериментальная сыворотка изменила доктора, встроив в его мозг инстинкты древнего хищника, с точки зрения которого все прочие живые существа — не более чем источник пищи. Быть может, в следующий раз стоит поработать с лабораторными мышами, как все нормальные ученые. С той самой минуты, как его взяли в плен, его сердце и разум рвались в бой. Первобытное стремление спасти жену и ребенка боролось с пониманием: все, что бы он ни предпринял, вероятнее всего, приведет к их гибели. Как только частный реактивный лайнер доставил их всех в Нью-Йорк, похитители разделили их. Отсутствие Марты и Билли затмевало разум и разжигало злость. В результате доктора все меньше и меньше волновало, останутся похитители в живых или умрут. Мысль о том, что их жизнь и смерть в его руках, внушала омерзительное наслаждение. Еще один признак близкого превращения… Перед доктором поставили бокал дорогого бренди. Пользуясь предоставленным временем, он еще раз постарался убедить свою темную сторону, что, как бы ни сладок был миг отмщения, это обречет его семью на смерть. Даже оно, даже это пресмыкающееся понимало, что такое семья, и это на время помогло сохранить контроль над собой. — Покончили с выпивкой? Вот и хорошо. — Кто-то из гангстеров вынул из его руки бокал. — Теперь слушайте внимательно. Вы — ветеран войны, доктор. Я это уважаю. Поэтому объясню: мне не нужно от вас ничего незаконного, хорошо? Вы здесь затем, чтобы спасти жизнь. Сделайте это, и никто не пострадает. Черт побери, я прикажу доставить вас всех, куда пожелаете — домой, в Диснейленд, куда угодно — вместе с чеком на кругленькую сумму, которой хватит на самые несусветные исследования — хоть крокодилов, хоть кого другого. А? Так вам спокойнее? В глазах Фиска что-то блеснуло. Рептилия узнала этот блеск. Любые слова, любые обещания этого человека имели только одну цель — исполнение его собственных желаний. Поэтому доктор согласно кивнул. — Вот и прекрасно. Цицерон, отведи его в лабораторию. Но рептилия, угнездившаяся в голове Коннорса не оставляла его никогда. И сейчас, едва тяжелая рука великана легла на плечо, она встрепенулась: — Вначале я хочу увидеться с семьей. Быстрота, с которой Фиск, до сих пор сидевший неподвижно, поднялся, весьма впечатлила рептилию в глубинах сознания Коннорса. — Ты увидишь их только после того, как мы закончим. Если мой сын умрет от этой сыворотки, то со своей семьей ты встретишься только на том свете. Глава 14. Питер прячется под основанием моста и тихо ползет, ища среди балок заложенную бомбу. План выглядел не таким уж и невозможным: найти бомбу и выбросить в реку, где она повредит только рыбам. Самым сложным казалось только найти ту самую бомбу и не попасться на глаза Цицевичу. Питер проползает и пытается найти что-либо, похожее на бомбу. Нить паутины взвилась вверх и захлестнулась за балку Оттолкнувшись от колонны, Человек-Паук понесся по нижней части моста и пополз по неустойчивым опорам. Ни на одной из балок не было абсолютно ничего. Итогом было только одно: бомба наверху. Человек-Паук цепляется паутиной и прыгает на мост, где царит хаос. Цицевич уничтожает всю дорогу ракетами так, чтобы никто не сбежал. Когда Питер присматривается к костюму Носорога, то замечает бомбу на его спине. Значит, что как-то избежать драки с ним тоже не получится. Человек-Паук подлетает сзади и наносит удар ногой по механическому костюму. Цицевич схватил Паркера за лодыжку. Не разжимая захвата, Носорог завалился набок, увлекая за собой ЧеловекаПаука, и оба они рухнули на мостовую. Перекатившись, Носорог оказался сверху, всем весом навалился на Человека-Паука, прижал его к асфальту слоновьей ручищей и замахнулся другой. — Меня никому не победить! Никому! Первый удар попал Человеку-Пауку в нос, впечатав его затылком в асфальт. Но это только сильнее разозлило Питера. После этого он принялся отклонять голову, уворачиваясь от новых ударов, и бить в ответ. Чередуя левую с правой, он отвечал на каждый промах Цицевича четырьмя попаданиями. Носорог бил быстрее и быстрее, но Человек-Паук не отставал. Наконец несгибаемая, точно пожарный кран, механическая шея начала подаваться — под очередным ударом его голова мотнулась вбок, потом еще и еще… Осознав, что проигрывает, Носорог начал бить обеими руками. Улучив момент, Человек-Паук подтянул колени к груди и распрямил ноги, упершись пятками в брюхо гангстера. Тот был тяжел, как грузовик, но его огромная туша оторвалась от земли. Питер извернулся, чтобы отбросить врага в сторону, но сверхъестественное чувство равновесия помогло Цицевичу приземлиться на ноги. Избавившись от груза, Человек-Паук прыгнул и кувыркнулся в воздухе спиной вперед. Прежде чем Носорог успел защититься, нога Питера с разворота угодила ему в голову, но он и на этот раз устоял. «Ему ведь уже конец. Что же не дает ему упасть?» Они бросились друг на друга, как дерущиеся мальчишки — неважно куда, лишь бы попасть. Руки и ноги замелькали в воздухе. Лишившись своего преимущества, Носорог дрогнул и упал на колено. Еще удар ногой с разворота — и костюм заискрился. Огромное тело качнулось вправо, влево — и ничком рухнуло на мостовую, прямо вдоль двойной желтой линии. «Наконец-то!» Но бой еще не кончился. Носорог вновь поднялся на ноги. «Ничего. Еще немного — и ему конец». Питер прыгнул на крышу черного фургона, чтобы набрать разгон для удара с лету, и кинулся вниз, но в последний миг инстинктивно извернулся в воздухе: паучье чутье отчаянно защекотало в затылке. На бульвар на полной скорости, едва не сбив его, вывернул из-за угла микроавтобус со спутниковой антенной на крыше и эмблемами «Дейли Бьюгл» по бокам. Взвизгнув покрышками, машина остановилась в самом неудачном месте — прямо между Человеком-Пауком и Носорогом. Дверца микроавтобуса распахнулась, и наружу выступил не кто иной, как сам Джей Джона Джеймсон. Быстро оглядевшись, он заорал тому, кто сидел за рулем: — Давай прямую трансляцию, Лидс! Я же говорил: этот звонок очевидца не липа! Это будет смотреть весь мир! Когда-то Питер думал, что лицо главного редактора просто раньше времени покрылось морщинами. Но однажды он случайно застал его задремавшим. Во сне Джона выглядел на добрых двадцать лет моложе. Дело было вовсе не в преждевременных морщинах: этот человек просто был постоянно раздражен. «Ну что ж, у меня денек тоже выдался на редкость поганый». — Убирайтесь с дороги оба! Оставьте Носорога мне! — И позволить вам обоим снова смыться? — заорал в ответ Джеймсон, как всегда, потрясая в воздухе кулаком. — Даже не мечтай! Лидс, где трансляция? Репортер Нед Лидс, сидевший за рулем, глянул в зеркало заднего вида и ахнул: — Мистер Джеймсон, за нами еще одна машина! — И что с того? — взревел Джеймсон. — Это будет сюжет года! Не будь таким… Конец его фразы утонул в реве двигателя подъехавшего джипа. Взвизгнув покрышками, машина юзом затормозила возле Носорога. Джона заорал и замахал руками, перегородив путь ошеломленному Человеку-Пауку. Задняя дверца джипа распахнулась, и Цицевич — должно быть, из последних сил — прыгнул внутрь, бросив костюм. Сбитый с толку, разъяренный, оглушенный безумными воплями Джоны, Человек-Паук не знал, что делать. Водитель джипа ударил по газам. Взревел мотор. Питер отрывает бомбу от механического костюма и выбрасывает ее в реку. «Спокойствие! Теперь мне нужно лететь к Микки А заодно — убраться подальше от криков Джоны». Человек-Паук подобрался ближе к машине, готовясь к длинному прыжку с места. — Лидс! Человек-Паук тоже нацелился сбежать! Блокируй его машиной! Лидс послушно завел мотор. Микроавтобус со спутниковой тарелкой обогнал взлетевшего в воздух Человека-Паука и встал впереди. Конечно, помеха была невелика, однако ее оказалось достаточно. Завершая великолепную череду неудач, Человек-Паук приземлился перед машиной. Раздосадованный Человек-Паук набросился на Джеймсона: — Что ты делаешь, безмозглый истерик?! Я пытался остановить Носорога, а из-за тебя он ушел! Мне нужно спасти ребенка, мразь! — Меня не проведешь! — заорал в ответ Джона. — Притворяешься его врагом, но я-то знаю: вы затеяли все это вместе! На этот раз с тобой покончено. Уж я заставлю общественность требовать твоей крови! Я буду травить управление полиции Нью-Йорка в каждой редакторской статье, пока они не изловят тебя! Я… Взбешенный Человек-Паук взлетел на стену прямо над головой газетчика. — Что «ты»? Продолжай. Что «ты»? Джеймсон поперхнулся. — Лидс! Останови его! Он хочет напасть на меня! Человек-Паук придвинулся к нему. — Знаешь что? Впервые за многие годы ты не соврал. Ты подвергал меня нападкам годами. Теперь — моя очередь. С этими словами он схватил Джеймсона за лацканы плаща и поднял в воздух. — Нет! Нет! — залопотал Джеймсон, оказавшись нос к носу со своим заклятым врагом. Лидс выскочил из кабины. — Человек-Паук, не надо! Человек-Паук поднялся на несколько шагов выше, чтобы Лидс не смог дотянуться до болтавшихся в воздухе ног главного редактора. — Отвали, Лидс. Тут дело личное — между мной и этим генератором ненависти. Глаза Джеймсона едва не вылезли из орбит, вены на его висках вздулись. — Ты хоть представляешь, как твое идиотское вранье исковеркало мне жизнь? Ты хоть раз подумал о том, что… Но тут веки Джеймсона дрогнули. Тело его обмякло, голова свесилась на грудь, морщины на лице разгладились. Человек-Паук легонько встряхнул его. — Джеймсон! Эй, Джеймсон! Тело Джоны закачалось в воздухе, точно марионетка. Лидс внизу уже звал на помощь. — Что ты с ним сделал? Спустившись вниз, Человек-Паук осторожно опустил бесчувственное тело на тротуар. — Просто хотел попугать. Ошеломленный, он позволил Лидсу отпихнуть себя в сторону и схватить Джону за запястье. — Перестарался. Пульса нет. Человек-Паук вскарабкался на ближайшую крышу. Его била дрожь, все плыло перед глазами. Питер слишком заигрался с Джеймсоном, нужно скорее лететь к Микки. Тело рвалось прочь отсюда. Человек-Паук нажал на кисть, из которой вылетела нить паутины. Питер Паркер летел по крышам, отталкиваясь от зданий так, что от его ступень остаются следы. Минута. «Я». Полминуты. «Должен». Двадцать секунд. «Успеть». Нужное здание на расстоянии вытянутой руки. Человек-Паук уже видит Микки, привязанную к стулу. Тонкая нить паутины выскальзывает из рук Питера и летит прямо к девочке. Взрыв. Питер отлетает на несколько метров. Он поднимается на ноги и видит разрушенное здание, внутри которого лежит безжизненное тело маленькой девочки, которая, казалось бы, только что была полна энергии. Человек-Паук берет на руки труп Микки, надеясь, что она все еще жива, но эти надежды тут же рушатся. Питер падает наземь, придавленный тяжестью человека, которого больше нет. Горе накатило стремительно. Не прорастало в душе последовательно отрицанием, злостью, торгом, депрессией и принятием. Оно вспыхнуло мгновенно, как всепожирающий пожар; огонь выжег весь кислород — и вот Питер Паркер лежал на земле, суча ногами и хватая воздух ртом. Тело пыталась свернуться улиткой, словно лишилось позвоночника, в отчаянной попытке подавить пламя, выдвигающее все изнутри. Смерть — крайний случай бессилия. Бессилие — крайний случай отчаяния. Питер Паркер не смог совладать со смертью. Снова. Сзади него загорается рекламный щит. Опять Мистерио: «Трагедия. Как еще это назвать? Вот она, перед вами. Обломки, разрушения. Все случилось на ваших глазах. Когда же люди очнутся и поймут, что где бы не появился Человек-Паук, он приходит с собой хаос и бедствия. Все, к чему он не прикоснется рушится и гибнет, а мы, невинные жертвы, остаемся среди руин. Сегодня все изменится. Абсолютно все.» Глава 15. В допросной раздается взрыв. В комнату прорываются люди Клетуса Кэссиди. — Что ж, ребятки, мы отправляемся к Фиску. Клетус разворачивается к Беку. — Посиди тут, будь паинькой. Потом я обязательно дам тебе интервью, пирожочек. Кэссиди победно уходит из участка и направляется к Фиску. Уилсон Фиск вновь стоит у окна. Удивительно. Как все могло измениться так быстро? Повсюду раздаются взрывы, люди давят друг друга. — Босс, они уже идут, - раздается голос Цицерона. — Я в курсе. Пусть идут, мы встретим их. Охраняй вакцину и поставь всех наших людей. Мистерио планировал это целый год. Чувство, что предназначение этого человека было именно в его исполнении. Все абсолютно безупречно и идеально сработано. Этот день люди запомнят, как смерть Уилсона Фиска. Запомнят, как торжество Мистерио. Нью-Йорку не было никакого дела до разбитого сердца Питера. Горожане всех мастей праздновали грядущие выходные, и некоторым наверняка требовалось что-нибудь покрепче смузи. Силы полиции трех штатов были сосредоточены на Кингпине, а это значило, что любой наркодилер или курьер, попавшийся на улице, скорее всего, работает на него. Все, что требовалось Питеру, — найти хоть одного, расколоть и отомстить Кэссиди. В таком настроении ему вправду очень хотелось расколоть что-нибудь. Питер принялся прочесывать самые неприглядные районы города, стараясь привлечь внимание тех, кто стоял по другую сторону закона. За день ему удалось лишь помешать нескольким уличным грабителям — настоящие профессионалы вышли на охоту после захода солнца. Вскоре Человек-Паук сорвал кражу со взломом, разнес вдребезги подпольную лабораторию, где синтезировали метамфетамин, и вытер пол несколькими громилами, собиравшими дань с торговцев. Он даже навестил парочку баров в южной части Манхэттена, где ошивались наемные киллеры — всего лишь затем, чтобы дать знать о себе всем и каждому. Обычно от стремительных полетов над городом, с крыши на крышу, здорово прояснялось в голове. Но сегодня, стоило только остановиться передохнуть, в нем с новой силой вскипала злость Ему давно полагалось бы выбиться из сил, но кипучая ярость гнала вперед — казалось, он мог бы оставаться на ногах еще не один день. Охотясь за информатором, он несколько раз ошибся: прерванные им беседы оказались хоть и не для чужих ушей, но абсолютно невинными. Только через час ему подвернулось нечто более перспективное — «порше» с открытыми окнами, битком набитый юнцами из богатеньких семей, орущими что-то вроде «щас зажжем». Не подозревая о присутствии Человека-Паука наверху и чуть позади, водитель свернул в тихую боковую улочку и цыкнул на расшумевшихся дружков. Под их сдавленное хихиканье он подрулил к запущенному крыльцу и мигнул фарами. Человек-Паук перебрался на пожарную лестницу напротив. Сутулый тощий человек на крыльце ответил на сигнал вспышкой зажигалки. «Могу поспорить, он не ответы на экзаменационные вопросы тут продает». Из-за груды хлама у ног дилера выбралась фигурка поменьше — мальчишка, одетый явно не по погоде. Как только водитель передал ему свернутые рулоном купюры, Человек-Паук прыгнул на крышу «порше» и топнул ногой. — Вам что, в школе ничего не задали? Двое подростков в машине захихикали. Еще один поднял телефон. — Это еще что? — рыкнул на него Человек-Паук. — Думаешь, мы тут селфи будем снимать? Объяснять нужно? Водитель оказался понятливее своих дружков. — Простите, сэр! — сказал он и нажал на газ. Человек-Паук подпрыгнул, позволяя «порше» убраться из-под него. К этому моменту мальчишка с деньгами успел отбежать на полквартала, но Питеру был нужен не он. Метнувшись вдоль скользкой от копоти кирпичной стены, он догнал удирающего дилера, подцепил его за шиворот и поднял в воздух. Стараясь не тревожить поврежденные ребра, Человек-Паук развернул жертву лицом к себе. Дилер оказался парнем примерно того же возраста, что и Питер. Одет он был намного теплее и добротнее, чем сбежавший мальчишка. — Втягиваешь детей в торговлю своей отравой? Сколько этому пацаненку? Лет восемь? — Он прячется от социальных служб, пока его мать на реабилитации, — охотно ответил дилер. — Если подумать, я доброе дело делаю. Я его, вообще-то, не усыновлял. — Ах ты, паршивый… Покрепче сжав его ворот, Человек-Паук спиной вперед полез наверх и поволок пленника за собой. По пути прохвост, не отрываясь, смотрел вниз. Стоило ему поднять взгляд или закрыть глаза, Человек-Паук легонько покачивал его и кивал в сторону земли. Четвертый этаж, пятый, шестой… Поднявшись до седьмого, Человек-Паук спросил: — Где штаб-квартира Фиска? Дилер поморщился. — Так я тебе и сказал. Давай, вяжи паутиной, оставляй копам — все равно через неделю выпустят. Человек-Паук встряхнул его — так, что ворот куртки затрещал по шву. Но дилер только презрительно хмыкнул. — Меня на это не купишь. Ты ж не Каратель. Ты — Дружелюбный Сосед Человек-Паук! Питер встряхнул его еще раз. На этот раз шов на вороте разошелся сильнее, и тело дилера резко опустилось на несколько дюймов. — Только не для подонков, торгующих смертью. Пойманный засучил ногами, отчего шов разошелся еще сильнее. Секунда — и он повис буквально на нескольких ниточках. — Хорошо, хорошо! В Гэлби-билдинг! На том конце города. Но если проговоришься, что это я тебе сказал — я все равно что покойник. А мне какое дело? Я тебя, вообще-то, не усыновлял. Питер слегка толкнул его, и дилер рухнул прямо в мусорный бак, битком набитый кухонными отбросами. Едва подняв голову, он заорал: — Хулиган долбаный! Понятно, зачем рожу под маской прячешь! Спустившись, Питер спеленал наркодилера паутиной и оставил лежать, пока на того не наткнется полицейский патруль. С залепленным ртом преступник не мог ничего сказать, но ужас в его глазах заставил Питера задуматься. Он и вправду повел себя как злодей. Возможно, даже не без удовольствия. Но ведь этот подонок заслужил наказание, разве нет? Но кто решает, насколько человек плохой? Иногда приходится убить одного человека, чтобы спасти жизнь миллионам и избежать мировой войны, это всем ясно. Но скольких людей надо спасти, чтобы получить право убить человека? Миллион? Сто пятьдесят? Двух? Или одного? Точного ответа на этот вопрос не существует. Человеку-Пауку не пришлось даже искать нужный адрес. Темный кирпичный фасад четырнадцатиэтажного, увенчанного башенными часами Гэлби- билдинг, будто перенесшийся в наше время прямиком из ревущих двадцатых — эпохи расцвета гангстерских банд, можно было узнать за несколько кварталов. Питер решил начать поиски сверху и двигаться вниз, но его внимание привлекла роскошно оборудованная лаборатория за матовым стеклом — вернее, двое, находившиеся внутри. Человек-Паук вломился внутрь сквозь окно. Едва он приземлился, израненное тело тут же напомнило о том, как ему плохо. Первые несколько комнат, куда он заглянул, оказались пустыми. Где-то неподалеку зазвучали выстрелы. Взбежав по лестнице наверх, Питер оказался в огромном кабинете, больше всего напоминавшем декорацию из «Лица со шрамом» — даже безвкусная вычурная люстра была такой же. У дальнего выхода сгрудились, заняв позиции и целясь в дверной проем, бойцы Кэссиди. Нить паутины вырвала у одного из них пистолет. Остальные — общим счетом десятеро — резко обернулись и увидели повисшего на люстре Человека-Паука. Несмотря на все свои травмы, он был уверен, что справится с ними, но бой обещал быть нелегким, и доктор Коннорс вполне мог угодить под шальную пулю. Если, конечно, он еще оставался доктором Коннорсом… — Слушать меня! — крикнул Человек-Паук. — Мне нужен только ваш босс и Мистерио, в любом случае — полиция уже в пути, а выход — за моей спиной. Бегите — может, я буду так занят освобождением пленников, что упущу вас. Начнете стрелять — и… Ну как? Кто хочет прибавку к сроку за покушение на убийство? Двое вскинули стволы, но паутина обезоружила их прежде, чем они успели нажать на спуск. Видя это, остальные бросились к дверям. Человек-Паук двинулся к коридору, но тут заметил Цезаря Цицерона, прятавшегося за огромным столом и решившего присоединиться к общему бегству. Захлестнув паутиной его лодыжку, Человек-Паук дернул. Нога Цицерона подвернулась, и он рухнул ничком в нескольких дюймах от спасительного выхода. Прошу прощения, на руководство мое предложение не распространяется. — Отпусти меня! Мне нужно убраться отсюда. Я заплачу! — Ну нет! Никакая плата не сравнится с удовольствием видеть, как ты тут корчишься, если вспомнить о том, сколько жизней ты помог Фиску разрушить. Оставив Цицерона на полу, он вышел. Все трое оказались в одной из комнат в дальнем конце коридора. Сидя на полу, доктор Коннорс обнимал единственной уцелевшей рукой Марту и Билли. В ответ те обхватили его всеми четырьмя. — Док, вы в порядке? Ну, вы понимаете… все под контролем? Коннорс поднял взгляд, коротко кивнул и еще крепче прижал к себе жену и сына. Вскоре к их всхлипам прибавились звуки сирен вдалеке. Невольно вторгшись в столь личную сцену, Человек-Паук почувствовал себя несколько неловко и отступил на пару шагов. — Итак… Скоро здесь будет полиция. Думаю, до их приезда вам ничто не угрожает, но, если хотите, я могу побыть рядом и… Док, вы не знаете, где вакцина? — Фиск забрал ее еще до твоего прихода. Человек-Паук кинулся обратно в огромный кабинет. Цицерон исчез — на полу остался лишь сверкающий ботинок да шелковый носок, облепленный паутиной. Поначалу Питер решил, что Цицерон сбежал вместе с прочими мафиози, но, спустившись по лестнице, обнаружил адвоката Фиска в коридоре. Тот хромал к лаборатории, жмурясь и морщась всякий раз, когда ему приходилось ступать на холодный пол босой ногой. Питер вновь ударил Цезаря. Оглушенный, Цицерон привалился к стене и медленно сполз на пол. Спутывая его паутиной по рукам и ногам, Человек-Паук спросил: — Другой выход оттуда есть? Цицерон молча покачал головой. Ухватившись за ручку двери, Человек-Паук с силой повернул ее. Замок сломался, дверь со скрипом распахнулась. Там он встречает бегущего Клетуса. Кэссиди достает нож и пистолет. — Эй, дружище, давно не виделись. Как поживает твоя подружка? Питер подтягивает его к себе паутиной и разбивает окно. — Хочешь убить меня, ковбой? — Клетус явно хотел именно этого. — Зачем ты это сделал? Ты отнимаешь у людей жизни просто так. Ты психопат или это личные мотивы? — Послушай, я не психопат. Пару лет назад я нашел книгу про психопатов и подобных им. Я социопат, это разные вещи. А потом я встретил тебя, хе. — Что это значит? — Питер все также не мог понять природу этого человека. Ох, ты правда не помнишь? Я попался тебе в руки и в этом момент понял, что мы не такие уж и разные. В зеркале теперь я видел не себя, а тебя. И вот, я решил приблизить нашего дружелюбного соседа паучка к таким уродам, как мы. — Зачем тебе это нужно? — Ты — главная загадка всей моей жизни. Ты столько раз мог зарубить, выжечь зло на корню, но не отнимаешь жизни! Не отнимешь у тех, кто не чурается забирать их у других. — Мы не одинаковые. Ты просто псих, — Питер разворачивается и бросает Клетуса на пол. — Я псих? Дружище, из-за тебя погибли, как минимум, двое. А сколько людей совершали убийства только ради того, чтобы впечатлить тебя? Ты вдохновляешь нас. — Заткнись. — Ты такой же, как и я. — Закрой рот. — Ты не борешься со злом, ты создаешь его! — ЗАТКНИСЬ!!! — Питер пробивает Клетуса рукой насквозь. — Хе… Я же говорил, что мы похожи… — Господи, что же я наделал?.. Клетус лихорадочно ищет осколок стекла на полу. Сначала Питер решил, что тот хочет осмотреть раны, но понимает, что Кэссиди смотрит в отражение своих глаз. Он наблюдает за собственной смертью. Смотрит в собственные угасающие глаза. Смерть — крайний случай бессилия. Бессилие — крайний случай отчаяния. Отчаяние подталкивает на отчаянные поступки. Питер разворачивается от Клетуса и поднимается наверх прямо к Фиску и единственному спасению его тети. Человек-Паук добирается до нужного этажа и выбивает дверь в кабинет Фиска. Еще на лету он протаранил ногами двух ближайших громил. Те отлетели назад через всю комнату — прямо в пустое кресло Кингпина, а Человек-Паук немедленно выбросил в стороны кулаки, ударив в лицо еще двоих, и приземлился на пол. Один из бандитов прицелился, готовясь выстрелить, другой кинулся вперед в надежде сбить стенолаза с ног. Обрушив на них кулаки, Человек-Паук оттолкнулся от их макушек и снова взмыл в воздух. — Оценив эту низкопробную западню, вынужден также спросить: никто из врагов не принимал за жир твои мозги? Приземлившись на корточки, он замер в ожидании хода разгневанного Кингпина. Не потрудившись даже скинуть строгий пиджак, Фиск двинулся на него. Уцелевших гангстеров, оказавшихся у него на пути, он отпихнул в сторону с такой силой, что те врезались друг в друга и рухнули, как кегли. Ожидая, что пышущий яростью Фиск без оглядки кинется на него, Человек-Паук прыгнул, чтобы встретить его на полпути. Но Фиск внезапно, вопреки всем законам физики и силе инерции, затормозил. Не успел Человек-Паук приземлиться, как противник мертвой хваткой вцепился в его запястья. «Поздно!» — взвизгнуло его паучье чутье. Кингпин ухитрился дотянуться до него с таким проворством, какого Человек-Паук совсем не ожидал. Раскрутив Человека-Паука в воздухе, Фиск швырнул противника прямо в стену. Рука его онемела от жгучей боли, прострелившей запястье, пронзившей спину и плечи. Паучье чутье отчаянно забило тревогу. Перед глазами поплыли темные пятна. Но за выбитым окном витал не только холодный вечерний ветер. Там, в воздухе, бесшумно вращая винтами, завис никем не замеченный беспилотник, транслировавший изображение злорадствующего Кингпина и его беспомощного противника на другую часть города. Беспилотник влетел в комнату и сбросил на пол телефон. Разъяренный Фиск берет в руки мобильник, на котором идет входящий вызов от Мистерио. Уилсон берет трубку. — Ты проиграл, Мистерио. Вакцина на другом конце города. Можешь сдаваться. — А с чего ты взял, что я пришел за вакциной? Уилсон Фиск заметно напрягся. На экране в то же время появилось изображение Ричарда Фиска, а рядом его точное расположение. — Как ты это сделал, маньяк? — Твой сын был у меня еще с раннего утра, когда ты перевозил вакцину к нему. — Зачем тебе Ричард? — Я хочу, чтобы тебе было невыносимо больно. Чтобы ты видел, как твои близкие умирают и понимал, что не можешь ничего сделать. Чтобы твоя семья погибла там, где погибла твоя. Ричард пропадает с экрана. Где-то на другом конце города раздается взрыв. Где-то отца сдавливает тоска по мертвому сыну. В следующую минуту он понял, что окружен полицейскими. Горло пересохло, во рту горчило, ощущение собственного бессилия приводило в ярость. Фиск протянул руки вперед, и на него надели наручники. Ему больше не за чем быть на свободе. Не за что сражаться. Не за чем жить. Глава 16. Десять лет назад человек написал письмо. Отправил его женщине из банка. Отвез детей в школу, прошептал им на ухо, что любит их, уехал, припарковался возле реки. Встал на парапет моста и прыгнул. Неделю спустя на том же мосту стояла девочка-подросток. Для вас, понятное дело, не имеет значения, что это за девочка. Она была одной из миллиардов, а большинство людей для нас — просто люди. Мы друг другу чужие, ваш страх и мой страх могут на мгновение соприкоснуться в толпе через соприкоснувшиеся полы наших пальто. Мы никогда не узнаем, что мы сделали во вред друг другу, ради друг друга, взамен друг друга. И все же. Дело было спустя неделю после того, как с того же места на парапете спрыгнул навстречу смерти тот самый человек. Она ничего о нем не знала, но училась в той же школе, что и его дети, а тогда много об этом говорили. Вот у нее и возникла эта идея. Никто толком не знал, когда это пришло ей в голову — до того, как он прыгнул, или после. Иногда бывает невыносимо больно быть человеком. Когда ты не понимаешь себя, не любишь свое тело. Ты смотришь в зеркало и не понимаешь, кому принадлежат эти глаза, и думаешь: «Что со мной не так? Почему мне так плохо?» У девочки не было ни детской травмы, ни горя. Она просто была несчастна. Когда слезы кончаются, ты способен сделать множество глупостей, голоса в голове не замолкают ни на минуту, тебе все время не по себе. В конце концов тебе становится невыносимо больно только от того, что кожа обтягивает ребра, что невозможно опустить плечи, что всю жизнь ходишь по стеночке, до боли сжав кулаки, в страхе, что тебя кто-то заметит. Девочка никогда не чувствовала своего родства с кем-либо из людей. В каждом своем ощущении она была одинока. Сидя в классе среди ровесников, она делала вид, будто все как обычно, но в глубине души стояла посреди леса и кричала так, что сердце разрывалось в груди. Деревья в этом лесу росли и росли, и однажды их ветви совсем заслонили солнечный свет, так что тьма сомкнулась и лес стал непроходимой чащей. И вот она стояла на мосту, глядя на воду, и знала, что, прыгнув, она словно бы разобьется о бетонный пол, — не утонет, а разобьется насмерть. Это утешало, потому что Надя с детства боялась утонуть. Она боялась не смерти, а кратких мгновений до этого. Паники и бессилия. Кто-то из взрослых, не подумав, сказал ей, что распознать утопающего невозможно. «Когда человек тонет, он не может позвать на помощь, не может махать руками, он тонет молча. Твои близкие могут стоять на берегу и смотреть на тебя, не понимая, что ты идешь ко дну». Девочка чувствовала это всю свою жизнь. Она жила среди них. И думала, сидя за обеденным столом: «Неужели вы ничего не видите?» Но они не видели, и она молчала. Однажды она не пошла в школу. Она убрала свою комнату, застелила постель и вышла из дома без куртки, потому что теперь куртка была не нужна. В этом городе она всегда мерзла. Она бродила по улицам, словно давая городу увидеть себя в последний раз, почувствовать, каково ему будет, когда он не услышит ее беззвучного крика. У нее не было никакого плана, только цель. Когда солнце стало садиться, девочка обнаружила, что стоит на парапете моста. Это было так просто. Надо было лишь оторвать одну ногу, затем другую. В этот момент ее увидел подросток по имени Питер. Он не мог объяснить, зачем приходил на мост день за днем. Ему, конечно же, запрещали ему это делать, но он не слушал. Он проскальзывал в дверь и бежал туда, в надежде снова увидеть того человека, повернуть время назад и на этот раз сделать все правильно. Увидев девочку на парапете, он не знал, что должен сказать. Поэтому молча рванул ее за одежду с такой силой, что, упав, она ударилась затылком об асфальт и потеряла сознание. Девочка очнулась в больнице. Все произошло так быстро, что она лишь успела увидеть боковым зрением бегущего мальчика. Когда медсестры спросили ее, что произошло, она сама толком не помнила, но у нее кровоточил затылок, поэтому она сказала, что забралась на парапет, чтобы сфотографировать закат, и упала навзничь. Она врала интуитивно и хорошо знала, что надо говорить, чтобы тебе поверили и перестали волноваться. Медсестры все равно беспокоились и подозревали неладное, но Надя была заправской обманщицей, она упражнялась в этом всю свою жизнь. В конце концов они лишь проворчали: «Разве можно туда залезать, что за дурацкие фокусы, тебе повезло, что не свалилась в другую сторону!» Она кивнула. Во рту пересохло, глаза закатились. Повезло… Из больницы она прямиком направилась к мосту, но не прыгнула. Почему? Этого она не могла объяснить даже самой себе, потому что не знала, что бы она сделала, если бы мальчик не сдернул ее с парапета. Шаг вперед или шаг назад? Каждый день она думала о том, в чем разница между ней и человеком, который прыгнул. Иногда она возвращалась мыслями в прошлое и думала о том, что привело ее на мост, — этого в зеркале не увидишь. Одиночество за обеденным столом. Но она нашла способ выжить, выбралась из своей старой кожи, смогла спуститься с моста. Есть люди, которые соглашаются жить со своей тревогой, учатся нести ее по жизни. Она пыталась быть одной из них. Считала, что надо быть доброй к людям, даже если они полные идиоты, потому что никогда не знаешь, какую ношу они несут. Она знала, что почти все люди в глубине души задаются одними и теми же вопросами: на что я способен? Может ли кто-то мною гордиться? Приношу ли я пользу обществу? Справляюсь ли со своей работой? Достаточно ли я щедр, достаточно ли жертвую на благотворительность? Хорош ли в постели? Хотят ли со мной дружить? Я заботливый родитель? Я хороший человек? В глубине души все хотят быть хорошими. Добрыми. Проблема только в том, что не все могут быть добрыми по отношению к идиотам, потому что идиоты есть идиоты. Она никогда больше не встречала того мальчика. Иногда ей казалось, что она его выдумала. Чтото вроде ангела. Питер тоже больше никогда не встречал ее. И никогда больше не ходил к мосту. Но именно в тот день он решил помогать людям — когда понял, что разница между двумя этими происшествиями — в нем самом. Глава 17. Человек-Паук отыскал ближайшее окно и прыгнул в темноту. Прохладный воздух облегчал боль от ушибов. Выстрелив нитью паутины в стену роскошного здания, он уцепился за ее конец и прыгнул, описав широкую дугу. Отсюда, сверху, открывался замечательный вид на полицейские машины с включенными «мигалками», окружившие въезд в гараж. Сзади снова появляется Сорвиголова. — Кретин, из-за тебя вся моя работа идет к черту, - Сорвиголова произносит эти слова из тени и тут же возвращается туда. Когда Паркер обернулся, то Сорвиголовы и близко не было. — Ну и хрен с тобой. Питер отправился на место взрыва, надеясь найти Мистерио. Большинство убийц любят смотреть на свои творения. Еще одной причиной было действие детонатора. Мистерио не мог активировать бомбу, не находясь рядом со взрывом. Питер прибывает на место взрыва. В воздухе еще витал запах пороха. В эпицентре взрыва лежало черный обугленный скелет. Рядом с ним лежит телефон. Как только Паркер подходит, на экране появляется входящий вызов от Мистерио. — Чего же тебе не сидится, букашка? Или мне лучше сказать Питер? Питер сжимает руки в кулаки настолько сильно, что телефон в его руках чуть ли не ломается у него в ладони. Он замечает деталь, случайно попавшую в кадр. Незначительную, но такую важную. — Давай сыграем в игру, «герой». Все подопечные Фиска сидят в участке на допросе. Как удачно все вышло, вся мафия в одном месте… — ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?! — Правильнее сказать, что я сделаю. Из-за тебя мой план чуть не сорвался. Вакцина для твоей бедной тети сейчас у меня в руках. Если хочешь получить эту колбу, то оставь этих мразей умирать. Ты можешь спасти их, но тогда можешь попрощаться со своим единственным живым родственником. — Сукин ты… В этот раз Питер точно ломает телефон в своей руке. Человек-Паук переполнен злостью. В этот раз не выйдет обмануть. Остается только сделать выбор: не предотвратить убийство сотни преступников и коррумпированных полицейских или спасти женщину, которая заботилась о Питере, как о родном сыне. Рассекая своим телом воздух, Питер Паркер направляется туда, где он должен быть. Потому что это его долг. Потому что это его сила. Потому что он Человек-Паук. Питер в который раз разбивает своим телом окно полицейского участка. В полете Человек-Паук сбивает ногами трех полицейских, впечатывая их в стену. Рядом с решеткой, за которой сидят пойманные люди Фиска, стоит сам Квентин Бек и берет показания. Человек-Паук схватил Бека за шиворот и припечатал к стене. — Ты и есть Мистерио, верно? — Что?! С чего ты взял? — У него твой дневник. Что он у него делает? — Паркер, дневник пропал сразу после взрыва. Возможно, Мистерио взял его и прочитал мои записи… — Зачем ты записывал информацию обо мне? — Мемуары, - Бек пожимает руками. — Слушай меня сюда, в этом здании бомба, которая скоро взорвется. Быстро уходи отсюда, пока я обезврежу ее. Выясни и настоящую личность Мистерио. Если им все-таки окажешься ты, то лучше беги. Бек выходит из здания, а Паркер остается. «Для начала надо по максимуму вывести всех, а потом уже обезвреживать бомбу.» Человек-Паук вырывает решетку, выпуская преступников. Другого выхода нет. Питер пробил еще одну дверь, за которой, судя по всему, находился отдел кадров. Десятки полицейских взялись за оружие. — Послушайте сюда, я понимаю, что в последнее время у нас не лучшие отношения, но вы должны мне поверить. В этом здании заложена бомба, выведите всех отсюда, а я разберусь с ней сам. Если вы не поможете мне, то я втопчу ваши лица в бетон и сделаю все сам, усвоили? Работники полиции около минуты стояли, раздумывая. Казалось, что они так бы и простояли до взрыва, но раздается голос капитана Ватанабэ: — Вы слышали Паука? Эвакуируйте всех отсюда, пока мы не взлетели. Питер молча кивает. Они оба все поняли, не говоря абсолютно ничего. Человек-Паук поднимается на стену и проверяет вентиляционные решетки на наличие бомбы. Пусто. Выходит, что бомба где-то наверху. Паркер бежит по лестнице и, заходя на второй этаж, встречается с Фогги Нельсоном. — Что ты тут делаешь? — Пополняю список клиентов, — Фогги скрещивает руки на груди так, будто это должно быть очевидным. — Уходи отсюда, скоро тут все взлетит на воздух. — Я помогу вывести всех. Человек-Паук прыгает на крышу и лезет по ней в поисках бомбы. Ничего. Внезапно Паркер заметил никем не тронутый телефон на пятом этаже. Осторожно взяв его в руки, Человек-Паук увидел на экране: «Ты так глуп и наивен. Не задумывался, что бомба у человека, а не прикреплена к балке? Если выживешь, то встретимся в Бруклине». Питер срывается по лестнице. Прямо на него смотрит отряд полиции, выводящий людей. Любой из них может работать на Мистерио. Питер закрывает глаза, включая Паучье чутье на максимум. Человек-Паук проходит мимо каждого человека в комнате. Как только срабатывает чутье, он стреляет паутиной в руку одного из полицейских. Детонатор выпал из его кармана и покатился по полу. Вначале казалось, что он упадет набок и не причинит никакого вреда, но, пока устройство катилось по полу, его кнопка явственно щелкнула — и не один раз, а целых три. Тело полицейского ярко полыхнуло желтым и красным. Пламя вырвалось наружу, точно фонтан расплавленного металла. Человек-Паук смерил взглядом расстояние до охваченной пламенем лестницы, развернулся и отпустил опору. Стоило тяжелому стальному брусу наклониться, Питер оттолкнулся от него обеими ногами и преодолел половину расстояния до лестницы одним прыжком. Лишенная поддержки опора упала вбок, стена накренилась и начала падать прямо на него. Сжавшись в комок, Питер прыгнул еще раз. Как только вытянутые руки коснулись пола, он подтянулся вперед, подобрал под себя ноги, прыгнул в последний раз и нырнул в подвал, точно в адское пекло. Наверху громыхнуло так, будто настал конец света. Внизу повсюду полыхал огонь. Языки пламени плясали вокруг, извивались, отбрасывая мириады причудливых теней, слизывая и пожирая все, кроме камня. Предупрежденный паучьим чутьем, Человек- Паук отскочил в сторону за миг до того, как часть перекрытия над подвалом обвалилась. Сверху вновь донесся грохот, на который будто отозвалось паучье чутье. Уцелевшие остатки потолка дрогнули, готовые вот-вот обвалиться. Человек-Паук хотел было остаться на месте, но на этот раз паучье чутье не ограничилось предупреждением и заставило его отпрыгнуть прочь. Многотонные стены и крыша рухнули, завалив подвал, погасив пламя, уничтожив обгорелые остатки полицейского участка — похоронив все. К участку уже приехали медики, оказывающие помощь пострадавшим. Очевидно, что спастись смогли не все. Некоторые так и остались погребены под кучей бетона и металла. Человек-Паук только сейчас понял, насколько ему больно. Все кости стонали. Но он должен идти. Это его долг. Глава 18. –Хотите об этом поговорить? Темный зал церкви освещало небольшое окошко. Питер Паркер стоит перед священником и статуей Иисуса Христа. – Нет… Да. Нет, - Человек-Паук наморщил лоб и почесал ногу, истекающую кровью. – Может, просто начнёте говорить? А потом уже решите, есть ли в вашей душе место для исповеди. – Это он. Все это из-за него. Он не прячется. Не боится. Просто появляется и делает свое «добро». Мистерио убивает всех, кого считает угрозой обществу. Бандитов, политиков, чиновников. Не все они были чисты, но смерти не заслуживал никто. Таких, как он я ещё не встречал. Я чувствую… будто это проверка, которую я не прохожу, потому что не готов принять самое очевидное решение проблемы. – И какое же это решение, Человек-Паук? Человек-Паук глянул на часы. До Рождества оставался час. Удивительно сколько всего произошло за этот вечер. Питер Паркер совершил много ошибок. Но он все исправит. Должен исправить. Питер Паркер даже не заметил, насколько быстро он долетел до места встречи с Мистерио, несмотря на всю боль. Он просто должен был это сделать. Мистерио ждал его, будто готовился к этому всю свою жизнь. Человек-Паук шел к Мистерио, будто готовился к этому всю свою жизнь. Их встреча была неотвратима. Их встреча должна была состояться. Мистерио держит в руках пистолет, но даже не собирается стрелять в Питера. Человек-Паук сжимает руки в кулак, но не собирается ими воспользоваться. Это не битва кулаков. Это битва умов. Первым прерывает тишину Мистерио: — Ты изрядно потрудился, Питер, но все также глуп. Сорвался на беднягу Квентина. У него наверняка стресс. — Зачем ты это затеял? Убийства мафии, игра со мной. — Я пришел доказать всему миру, что ты только усугубляешь ситуацию. Ты спасаешь не тех людей. Оставляешь в живых тварей и подонков, которые достойны смерти. У тебя был шанс, но ты не воспользовался им и теперь лишишься всего как я когда-то. — Кто же ты на самом деле? Зачем ты подставил Бека? — О, это самое интересное. Мистерио снимает свой круглый шлем. Из-под него высыпаются длинные потные волосы. Перед Питером Паркером стоит женщина с пистолетом. — И какова следующая часть твоего гениального плана? — Питер не показал ни капли удивления, но на самом деле был поражен своей глобальной ошибкой. — Моя работа завершена. Возмездие настигло всех нарушителей закона… кроме одного… Женщина наводит пистолет на Питера. — Ты это обо мне, верно? — Питер заметно напрягся и приготовился к уклонению и атаке. — Ты снова ошибся. Закон был нарушен и мной. Я заслуживаю того же, что и всех преступников, погибших из-за меня, — пистолет из рук падает. — Ты должен сделать это. Покарать того, кто это заслуживает… и спасти десятки жизней. Мистерио достает из-под своего плаща колбу с голубой жидкостью. Забавно сколько ужасного произошло из-за какого-то пузырька с водой. — Нет-нет-нет. Я не буду этого делать. Я не могу отнять еще одну жизнь. — Тогда умрет не только твоя тетя. Ее кровь была отправлена мною как кровь донора. Что ты думаешь теперь, Питер? В этот момент ярость захлестнула Паркера с головой. — Это только между нами! Зачем ты впутываешь невинных? Они умрут из-за тебя! — Не умрут. Потому что ты не позволишь им умереть. Такова твоя сущность. — НЕТ! ТЫ НЕ ЗАСТАВИШЬ МЕНЯ ЭТО СДЕЛАТЬ! — Умрут невинные, Паркер, если ты не сделаешь что должен… Голос прерывает хруст костей. Питеру потребовалась еще минута, чтобы понять, что он сделал. Мистерио мертв. Убит его руками. Еще минута ему потребовалась, чтобы осознать, что в руках он держит ту самую вакцину. Глава 19. Ноги Питера сами привели его к больнице, где лежала Мэй. Было плевать уже абсолютно на все: тайну личности, боль, пронизывающую все тело. Было плевать на самого Питера. Питер знал, что Мистерио допустил свою главную ошибку. Вакцины было слишком мало. Для того, чтобы синтезировать ее количество для десятка людей, потребуются недели. Время, которое Питер не мог позволить себе. Вот он стоял у изголовья ее кровати. Женщина, которая растила его как собственного ребенка сейчас даже не могла произнести слова. Казалось, что она сейчас встанет и скажет: «Питер, что за странный костюм ты напялил?» Какое-то время он собирался вставить вакцину вместо препарата, поддерживающего состояние Мэй, но не мог. Она хотела бы другого. Пульс Мэй становится все слабее и слабее. Питер наклоняется над ее, казалось бы, живым и полным энергии лицом. — Мне нужно сказать тебе так много... Все совершают ошибки. Лично я наделал их много. Но я думаю, что это не так страшно, ведь я их исправлю. Многие говорят, что нельзя войти в одну реку дважды. Но я не соглашусь. Боже, как бы я хотел снова поговорить с тобой. Я знаю, что есть вещи, которые нужно поменять. Путь, который я мог выбрать, потерян и проигран... Наши судьбы еще не написаны, но я приму предупреждение и выберу тот путь, который может меньше навредить. Я знаю, что ты не слышишь меня, но... Мне нужно сказать так много. Речь Питера останавливается. В следующую секунду останавливается пульс Мэй. В этот момент пошел снег. Смерть почти как снег: никогда не знаешь, когда он пойдет, хотя чаще всего это случается зимой. Чуть позже часы пробьют двенадцать и в небо полетят фейерверки: огни, рассыпающиеся прямо в воздухе. Такие быстротечные и такие завораживающие. Часть города полыхала огнем, а другая фейерверками. Только после этого Питер коснулся руки Мэй. Она была холодная. Совсем как снег.