Мои товарищи немного странные

      Тарталья хорошо помнил о том, что один из них ему сказал тогда, когда похороны Синьоры наконец-то были окончены, а по стране объявили полдневный траур без работ: Дотторе отправился в Сумеру. Тот самый сегмент, находившийся тогда в Снежной, моложе самого первого, никаких подробностей ему не сказал — Аяксу эта его версия запомнилась самой упрямой, поэтому другого он не ожидал, когда задавал этот вопрос, тыкаясь подбородком в чужой мех теплой накидки, точно такой же, какая была и у него самого.       Факт этого еще не значил, что после поисков по всей Инадзуме, отправляясь туда же вместе с Путешественником и его неполной командой, которой как кстати не хватало всего одного человека, он обязательно искал с тем встречи. У него была возможность отправиться в путь, который обещал много битв и опасностей, вот он и отправился. А уж как дела будут обстоять там, особенно как они будут обстоять с Дотторе и его важными делами — данный момент Тарталья предпочел оставить на самотек. Плюсом было то, что направлялся он в Сумеру не совсем как Предвестник, да и не то чтобы как Фатуи в принципе, потому что никаких дел у него там не было, ни на какие-либо миссии его туда не посылали. Чужой клон дал ярко понять, что эта страна, считай, сейчас полноценно занята именно Вторым и он прекрасно сможет справится, так что напрашиваться он не стал. Последнее время его во многих планах обходили мимо, так что решение стать на время обычным «искателем приключений» он плохим не считал.       В общем, частично мозг Тартальи всю важность и суть пребывания Доктора в стране Дендро Архонта понимал довольно хорошо. Делиться своими знаниями с Итэром и его друзьями считал ненужным. Ему хотелось больше представлений, да и ничего путного он бы сказать не смог. Сам впал в осадок, когда парень вместе с Паймон, почему-то злобно сверкая глазами в его сторону, начал рассказывать всякую чушь: про Академию и то, что они замышляют что-то плохое. Что-то про сны, про это устройство, что им выдали, про то, что в этом явно замешаны Фатуи, ты, треклятый придурок, ты же точно знаешь что здесь происходит, и не смей снова пороть эту чушь про не злодействующего злодея... Архонты, будто Предвестники — это любящая семья, которая все друг дружке рассказывает!       Но про Фатуи ничего не отрицал, сам прекрасно понимая, что без рук Дотторе тут точно не обошлось.       Несмотря на то, что Тарталья направлялся сюда ради адреналина от чего-то интересного, на деле интересное случалось только с Паймон и Итэром, которые о многом долгое время умалчивали. Это оставляло его и двух других мальчишек, Беннета и Казуху, на самое настоящее самобичевание. Делать, конечно же, пару дней было что, да и Путешественник не всегда был сильно занят, но временами скука нападала знатная. Когда Итэр наконец-то частями поведал им правду, почему же последнее время так часто ходил со странно активной Катериной, подтверждая различными фактами свои подозрения о том, что в главной Академии страны готовилось что-то ужасное, казалось, что их приключение наконец-то станет процветать и для остальной команды. После он поведал и о том, что собирался совершить в ближайшем будущем, говоря что ему нужна помощь их всех, вот тогда Тарталья поставил крестик на тот день — бойни было, слава Царице, не избежать! Как же сладостно было это осознавать!       Тогда-то они и встретили Дотторе. Тогда, когда солнце уже почти село, и они были окружены аплодисментами со стороны других людей, которые вели себя очень странно и явно пугали всех остальных: пока Итэр, Паймон и (стоп, вот насчет нее первый так ничего и не поведал?) Катерина стояли впереди, Тарталья за ними своим телом, на легком автоматизме прикрывал Беннета и Казуху, оба сжимающих свои мечи и готовых к возможной сватке.       Дотторе, певуче и насмешливо говоря что-то, спускался к ним летящей походкой, развивая по холодному ветру черный мех позади и всякие колбочки на своей одежде. — Если ищите свою исследовательницу, она уже за решеткой, — маска Доктора всегда скрывала самую важную часть, его алые глаза, единственную вещь, по которой Тарталья мог хотя бы попытаться прочитать мысли того. Но сейчас он от чего-то знал, что тот смотрит именно на Итэра. Ощущал это, привыкший к чужому присутствию рядом с собой. — Она даже не заметила, что на ней подслушивающее устройство... — тот резко прерывает свою речь, склоняяет голову вправо так, будто удивился чему-то, заметил что-то (кого-то) важное и теперь хочет убедиться в подлинности этого чего-то. И Чайлд сразу же понял, что не будь на Втором все той же маски, его яркий, пропитанный алой кровью взгляд был бы обращен на него. Что после подтверждает и громкое восклицание, все такое же насмешливое, но будто слегка контрастирующее с прошлыми репликами того: — Тарталья!       Мужчина гулко смеётся, ускоряет шаг и быстро доходит до него, под немигающие и напряженные взгляды остальных, под продолжающиеся, громкие и звонкие хлопки жителей Сумеру. Его движения все еще легкие и надменные, лишь одно в их сторону и другие от Одиннадцатого и Второго отходят минимум на метр. Оскал острых зубов кишит всеми теми качествами, которые пресуще ему, первому Дотторе, намного больше, чем всем другим его сегментам: высокомерием ученого, желанием познать как можно больше, сильной скукой к повседневной жизни и сиянием чего-то при каждой встрече с Тартальей, что он сам так и не смог до конца понять, дать полноценное название. Конечно, во всех Дотторе в той или иной степени мелькают эти моменты характера, но в каждом есть и что-то свое, что играет большую роль.       А еще это именно те качества, которые лежат на самой поверхности. Наверное, не будь Тарталья Чайлдом, Чайлд Тартальей, а оба они Аяксом, он бы только это бы и видел, совсем игнорируя то, что может таиться внутри. — Мне доложили, что ты и кто-то еще интересовались моим местоположением, — пальцы в грубой перчатке хватаются за его щеку, небольно щипая. — Но разве тебе не нужно оставаться в Инадзуме? — Доктор хватается второй рукой за талию, разворачивая к своей груди спиной. Пока одна ладонь ползет под частично расстегнутую рубашку к голому животу, вторая уже вовсю шарится в рыжих волосах. — Х-хэй! — Тарталья на самом деле немного плевать, пусть другие из команды Итэра и он сам думают о нем, о них со Вторым что хотят. Он не помнит, чтобы давал обещание больше никогда не лгать, да и не считается это все ложью — так, самое обычное сокрытие некоторой истины. И все же... — Не на публике же! — Публика? Ты об этой толпе позади? — нет, Архонты подери, не только о ней! — Не обращай внимания на них, сейчас они не больше всего-то глупых оболочек с единственной целью.       Ему в ухо дышат горячо, опаляя воздухом еще и висок. А руки лезут все дальше, и дальше, и дальше. — Нх-!       Черт, а это точно тот Дотторе, о котором Тарталья думал? Или еще один глупый сегмент, до такой степени похожий на подлинного, что даже он перестал отличать их?       Потому что он определенно не помнит ни у одной из версий Доктора таких сильных потребностей к касаниям, особенно где-то в публичном месте. Обычно все они наоборот были против подобного со стороны самого Аякса, что уж говорить о собственной потребности вымещать какие-либо положительные чувства таким образом в присутствие других. Бывали, конечно, исключения пару раз, но это только тогда, когда вблизи было сразу несколько и каждому хотелось забрать себе Тарталью полностью, не желая делиться и кусочком.       Но тут Дотторе лишь один! — Тебе повезло, я в хорошем настроении, — ага, теперь понятно. — Так что я не буду сердиться на тебя за появление здесь, мой любимый подопытный. Как твои дела? Как твое тело после последнего использования Порчи? Помнится, недавно один из сегментов докладывал мне, что ты чуть не убил нашего врача до того, как отправиться в Инадзуму. Это очень затратно слать к тебе сразу двоих из-за твоего глупого мозга, понимаешь?       Тарталья ошибся, он признает.       Это все тот же гнилой Дотторе, который в хорошие времена любит над ним издеваться! — Т-ты ведь что-то хотел сказать Путешественнику, н-нет? — он как может сдерживает желание застонать от то грубых, то слишком нежных касаний к коже живота, которые медленно начинают подниматься к груди и вновь опускаться куда-то ниже. Кидая секундный взгляд на других, он замечает как комично Итэр прикрывает одной рукой глаза Паймон, а другой удивленной Катерине, пока Казуха делает тоже самое с покрасневшим Беннетом. — Мелкие жуки могут подождать, — фыркает мужчина. — Эй! — пищит Паймон, пытаясь отдернуть от себя ладонь Итэра. — А я, после такой долгой разлуки, как хороший ученый должен хорошенько позаботиться о своем лучшем подопытном. — А, хах, как же твой небольшой опыт здесь? Дела, все такое, ха? — Не бойся, Тарталья, я все равно уже почти со всем покончил...