Баллада о Ревашоле

Ревашоль. Всё в этом названии отдает таким неслыханным и невиданным в самом Ревашоле богатством, что хочется даже сплюнуть, чтобы уж точно втоптать в грязь эту отвратную идею роскоши. Ревашоль… Слишком уточненно. Слишком изысканно и одновременно с тем… Одновременно с тем — пресно. Ревашолем не насытишься. Им не наешься, не напьешься. Им можно только сторчаться. И осознание этого, толстенькими упитаным тараканом проползает прямо в коре мозга. «Что ты делаешь в Ревашоле? — этот вопрос внутренний голос спрашивает уже не впервые. Ответа не находится. — Неужели ты веришь в то, что ты детектив?» Сложно определить, кто именно сейчас говорит. Внутренняя Империя? Логика? Трепет? Сумрак? Это не имеет значения. Никакого значения. Смотря на своего напарника, Гарри (или всё-таки Рафаэль?) думает о том, что ничего в этом долбаном мире не имеет значения. Ни полиция, ни висящее на дереве тело, ни Куно, ни даже диско. Ничего. Абсолютно ничего, в перспективе, не имеет значения. Если и имеет — почему ему так плевать? Почему сердце не ноет, каждый раз, когда мужчина упирается в то, что, чёрт возьми, не знает кто он такой? Почему оно не чувствует боли утраты чего-то важного? Этого важного не было. Никогда не было и никогда не будет. К такому выводу его подталкивали голоса. Если бы Энциклопедия могла, она бы подсказала, что Гарри неизлечимо болен. И не только каким-нибудь цирозом печени от несоизмеримо-ужасающего количества выпитого спиртного, но и шизофренией. Болен очень остро и абсолютно бесповоротно. «Как ты думаешь, у него есть что-то важное? — задаёт вопрос уже Эмпатия. О, её легко отличить от остальных. Она всегда так нежно подрагивает, когда говорит о Киме… — Что-то, ради чего он сюда приехал?» «Убийство. Он тут чтобы расследовать убийство. — отвечает Логика. Привычно-холодно, зато резонно. Конечно, лейтенант тут только для этого.» Но Гарри всё равно не знает ответа на этот вопрос. Он лишь смотрит, как аккуратно чужие пальцы обхватывают сигаретный стик, как прикладывают его к губам, чтобы затянуться. Ох, этот запах… Запах зависимости. «Тебе давно пора сделать это. — почти соблазнительно шепчет Электрохимия. — Сделай это. Сделай это. Сделай это.» Гарри не знает, что конкретно ему нужно сделать. Он, признаться, вообще ничего не знает и никак не может себе объяснить всё то, что с ним происходит весь этот день. Тяжёлый, до мерзкого душный и очередной *трезвый* день. Но этот сигаретный дым так красиво украшает вечерний ревашольский воздух… — Детектив? — Ким отвлекается от созерцания темного города, смотрит на мужчину рядом с собой. За стеклами его очков сложно разобрать, является ли взгляд холодным или скорее… Снисходительным. — Вы в порядке? «Кажется, ты его пугаешь. И он пытается скрыть то, что ему хочется помочь. — отзывается вновь Эмпатия.» «Не смотри на сигарету. Смотри на него. — недовольствует Сила Воли. «Прекрати на него пялиться. Он подумает, что ты от него что-то хочешь. — заявляет тут же Авторитет. — Мы будем выглядеть жалко.» Гарри всё равно смотрит. Он открывает рот всего на секунду, чтобы что-то начать говорить, но тут же оттягивает себя от этой мысли. И, кажется, от этого выглядит ещё более жалко. Настолько, что лицо лейтенанта немного оттеняется некой то ли скорбью, то ли сочувствием. «Ну. Что я тебе говорил? Ты жалкий. — недовольно произносит Авторитет. Ну вот. Теперь он не заинтересован во всей этой сцене.» — Вам дать покурить, детектив? — вдруг доходит до Кима и он протягивает свою сигарету. Гарри смотрит на неё с полсекунды и отстраняется от перил балкона. Да. Он хочет закурить. «Ты же не собираешься… Брать *его* сигарету?» Кажется, об этом спросило несколько голосов сразу. Гарри решает не уточнять, что именно будет в случае, если он всё-таки сделает это. Он решает сделать. Один шаг навстречу и мужчина осторожно обхватывает губами уже тлеющую сигарету, слегка морщиться. Терпко. И так приятно царапает лёгкие… От такого легко сойти с ума. Гарри почти уверен в этом. «Ты же знаешь, что это почти поцелуй? — вдруг раздается голос Драмы. — Ох, ну до чего же интимно.» «В этом нет ничего интимного. — перечит Логика. — Они просто курят одну сигарету.» «В этом *слишком много* интимного. Больше. Больше. Больше! — смеётся Электрохимия. Или… Или это нечто похожее на смех. Точно сказать сложно.» — Детектив? — окликает Ким. На его лице слишком заметно замешательство. Тот всё так же держит сигарету меж пальцев, в протягивающем жесте, но по нему легко сказать, что ожидал он чего-то другого. Но Гарри всё равно. Это почти поцелуй. Это интимно. Это хорошо. И дело не в многолетней зависимости. Дело в… — Знаю, это не лучшие сигареты. Но у меня нет других, простите. Если бы я знал, что Вы курите, я бы взял с собой ещё одну… — с лёгким сожалением шепчет голос летейнанта. «Ему жаль, что он не смог помочь. Даже чем-то настолько простым. — копируя чужой тон, констатирует Эмпатия.» — Ким? — произносит уже Гарри. Кажется, впервые за долгие десять минут в тишине. Он всё ещё не привык к тому, что основные диалоги он ведёт сам с собой. В голове. — Ты тоже чувствуешь себя жалким? Ким молчит. Смотрит только пристально, но абсолютно нечитаемо. И… Странно, как-то. Словно пытается понять, насколько сильно он может доверять человеку перед собой. Он зачем-то обращается к своему блокноту. Гарри тоже молчит. Ждёт. «Он ведёт свои диалоги там. Наверняка, сейчас выпрашивает совет у своей личной Логики. Разве не очаровательно? — произносит Внутренняя Империя.» «Нам не нужно слышать ответ. Мы знаем, что он чувствует себя жалким... — решает Эмпатия.» — Иногда. — Ким возвращает к себе руку и тушит сигарету о перила балкона. «…Иногда. — дополняет Риторика.» — И что ты… Делаешь тогда? — интересуется Гарри, наблюдая за тем, как одинокий окурок падает вниз. Выглядит так грустно. «Бедный окурочек. — до нежного печально подмечает Внутренняя Империя, пока Ким ищет ответ.» На самом деле, он тоже знает ответ. На самом деле, он знает, что этот ответ не поможет. Но Кицураги всё равно тихо вздыхает, потирает переносицу. — Отвлекаюсь. На что-то, что у меня получается. На свои хобби. — отвечает Ким и кидает короткий взгляд на детектива. У того нет хобби. Поэтому и совет можно считать лишь эхом в высоких горах — как не старайся докричаться, оно всё равно исчезнет, не дойдя до цели. — Хм… Думаешь, у меня получилось бы завести себе хобби? Вроде… Музыки. Или типо того? — смотрит в ответ Гарри, с удивлением замечая, что чужие глаза на секунду становятся заинтересованными. — Кажется, Вам и так нравилась музыка. Ну… До того, как Вы потеряли память. — констатирует Ким, вспоминая, как его напарник пел. И как часто он же говорил о диско. — О, да… Наверное я был певцом. Или танцором. — задумчиво решает мужчина. — Но полицейским в первую очередь, конечно. И всё же, как ты думаешь, мне… Может мне стоит какую-нибудь песню написать? — Что же, я считаю, это неплохое занятие. Музыка может помочь Вам научиться выражать эмоции. — кивает Кицураги. А ещё она поможет меньше пить. — Я бы послушал. — Что? Правда? — Гарри приподнимает брови, от чего выражение лица становиться каким-то неприлично-счастливым. — Я имею ввиду, конечно, да… Я дам тебе послушать, если придумаю что-нибудь. Ким молча улыбается и поправляет ворот куртки. Ему не так уж и сложно представить детектива, сидящего у барной стойки под строгим контролем Гарта, пишущего какую-то балладу о висящем на дереве трупе в городе с неподходящим названием, своей ручкой с криптидом, которую он даже не заложил в ломбарде. Более того, лейтенант готовится застать эту картину завтра утром. И почему-то это вызывает улыбку. Пожалуй… Ревашоль не так плох. И, пожалуй, он заслуживает песен в свою честь.