Их реальность друг в друге

Утренний туман с каждой секундой рассеивается всё сильней, позволяя увидеть прекрасное архитектурное творение — старинный, но не потрёпанный временем трёхэтажный особняк. Прохладу озаряет смех детей всех возрастов: два, пять, десять, восемнадцать лет. Дети бегают и смеютс так, как если бы слепой увидел мир после долгих лет тьмы. Эти дети пережили больше, чем просто года тьмы, они ощутили все круги ада и стали его частью. Кого-то родители бросили, кого-то оставили в этом мире одних, без предупреждения и подготовки к самостоятельной жизни, кого-то насильно привели сюда, а маму отправили в здание с белыми стенами. От новоприбывших то и дело были слышны возгласы, от которых к горлу подбирался комок: «Зачем я здесь?», «где мама с папой?», «тут плохо, я не хочу жить». Страшно, жутко и больно слышать это от малышей, но эта та реальность, в которой живёт весь этот обособленный дом, та реальность, которую многие так упорно игнорируют. Сейчас на душе спокойно только троим, тоже видавшим все тягости, но привыкшим ко всем этим ужасам и воспринимающим это как должное и уже даже родное: Саше– воспитателю средней и старшей группы, Ване — библиотекарю и Ане — медсестре. Никто из них особо не ладил друг с другом, в основном из-за эксцентричного двадцатилетнего ребёнка Александра и некоторым зависимостям Анны. Этих двоих и к себе-то подпускать опасно, не то что к детям, но обходиться приходится теми кого имеем.                               ʕ•ᴥ•ʔ —Александр, чёрт тебя дери! Да ты издеваешься.— раздражённо жестикулируя повысил голос брюнет, откидывая волнистую прядь и поправляя съехавшие очки — Кадый раз одно и тоже. Не умеешь детям сказки рассказывать, сам чинить будешь эту. — парень замялся— Блядскую дверь. У меня работы, так много, что я в книгах тону, а тут ещё ты. Худощавый парень стоял и слушал, боясь вызвать ещё большую немилость и получить по затылку массивной древней книгой в деревянном переплёте, но рот какой-то сам собой открывался и закрывался, проглатывая ответные нелестные комментарии. —Да ну и не надо… Я и сам справлюсь. — выдохнул худой блондин. —Саша! Я предупреждал! — книга всё-таки пошла в дело. —Ладно, ладно— прошипел расточитель–бюджета–всей–России — я за свой счёт починю дверь. Ты кто вообще такой чтобы мне указывать? У библиотекаря ответа так и не нашлось и выругавшись себе под нос оставалось только уйти в свой кабинет хлопнув дверью так, что аж стёкла зазвенели. Делать нечего. Нужно брать инструменты, себя, дверь в руки и начать вставлять дверь на место. Как вообще толстенная деревянная дверь покинула своё место? Детишки в страхе ой какие сильные, а если ещё увеличить их количество в пять раз. Александр шестой год работает воспитателем, но у него есть две большие проблемы: некоммуникабельность и откровенно наплевательское отношение к детству и бедной, так пострадавшей, психике. —Александр, чёрт тебя дери! Да ты издеваешься.— раздражённо жестикулируя повысил голос брюнет, откидывая волнистую прядь и поправляя съехавшие очки — Кадый раз одно и тоже. Не умеешь детям сказки рассказывать, сам чинить будешь эту. — парень замялся— Блядскую дверь. У меня работы, так много, что я в книгах тону, а тут ещё ты. Худощавый парень стоял и слушал, боясь вызвать ещё большую немилость и получить по затылку массивной древней книгой в деревянном переплёте, но рот какой-то сам собой открывался и закрывался, проглатывая ответные нелестные комментарии. —Да ну и не надо… Я и сам справлюсь. — выдохнул худой блондин. —Саша! Я предупреждал! — книга всё-таки пошла в дело. —Ладно, ладно— прошипел расточитель–бюджета–всей–России — я за свой счёт починю дверь. Ты кто вообще такой чтобы мне указывать? У библиотекаря ответа так и не нашлось и выругавшись себе под нос оставалось только уйти в свой кабинет хлопнув дверью так, что аж стёкла зазвенели. Делать нечего. Нужно брать инструменты, себя, дверь в руки и начать вставлять дверь на место. Как вообще толстенная деревянная дверь покинула своё место? Детишки в страхе ой какие сильные, а если ещё увеличить их количество в пять раз. Александр шестой год работает воспитателем, но у него есть две большие проблемы: некоммуникабельность и откровенно наплевательское отношение к детству и бедной, так пострадавшей, психике. Новую сказку рассказывает каждую неделю, с такой же регулярностью у дома уходит десять-двадцать тысяч. Всем это порядком надоело (даже бедному Саше). Спустя полчаса, ведь он был уже профи в этом деле и готов был даже заказы брать, всё было на своих местах. Осталось только поговорить с детьми, объяснить, что всё это просто весёлая небылица и никто здесь не вешал себя на люстре и второй пункт- извиниться перед Ваней. –Ну ладно дети! Там придумал другую фигню и всё! А этот умник, хер ты с ним поговоришь... — от негодования и растерянности пострадало две стены и подоконник. Ещё чуть-чуть и всё здание разрушится вместе с хрупкой идиллией в нём.