The Intervention

Феликс сидел у костра с бутылкой в руке. В этом не было ничего необычного для него в такие моменты. В реальности мужчина пристрастился к алкоголю чуть больше, чем следовало, и вот теперь, оказавшись в аду, он решил, что мог бы и продолжить традицию. Конечно, между тем временем и настоящим было несколько различий. Он пил не изысканный виски или немецкий стаут, а выраженное вино, которое Клодетт научилась делать из различных растений в окрестностях лагеря. Она давно говорила ему перестать пить, но Феликс уже понял ее метод, поэтому теперь ботаник не могла его остановить, поэтому смотрела неодобрительным взглядом каждый раз, когда замечала, что архитектор пьет. Но если серьезно, что еще он должен был делать? В аду не так уж много возможностей для отдыха, а Феликс никогда не любил общаться. Пить в одиночестве было грустно, но такова была его жизнь. Но так было далеко не всегда. Сначала он был на правильном пути, впервые за долгое время. Он учился общению с очень богатыми людьми, которые спонсировали его проекты, и это помогло карьере Рихтера подняться на новую высоту. Его девушка была беременна. Боже. Он собирался стать отцом. Надеялся, что скоро станет и мужем, если она согласится, и мужчина был уверен, что та согласится. Феликс выбрал кольцо, которое будет по душе — из аметиста, как ее глаза. Они сократили список имен до нескольких вариантов, но до определения пола ребенка оставалась всего неделя, когда его забрала Сущность. Боже. Мелина. Через какой ад она сейчас проходила? Неужели она думает, что он специально оставил их? Девушка знала, что Феликс боится — именно она сказала, что ему нужно собраться, что он не подведет своего ребенка, и что он нужен ей. Архитектор нужен их ребенку, а он здесь, пьяный от вина из одуванчиков уже пятую ночь подряд. Но это не было похоже на гулянки в гаштетах. Он был в настоящем, буквальном аду, из которого не было выхода, и единственное, что он мог сделать — попытаться заглушить боль от потери своей расцветающей семьи. Он уронил бутылку, которая теперь была пуста, и от удара она со звоном ударилась о камень. Его голова склонилась к рукам, как это было каждую ночь с тех пор, как он оказался здесь. Мужчина не мог долго спать. Это уже не представлялось возможным. Ему удавалось продержаться максимум несколько часов, прежде чем начинались кошмары. Остальным тоже снились кошмары, он знал. Рихтер не мог ничего сказать им о своих, потому что это было бы непорядочно. У каждого в этой дыре были свои проблемы, свои семьи, которые они оставили, свои мысли, которые сотрясали их до глубины души. Некоторые были здесь дольше, из-за чего их кошмары полны электрических разрядов, перчаток с когтями-ножами, медвежьих капканов и криков. Эти подробности уже начинали пробиваться в его голове в виде ночного эстрадного шоу. Одного из них, мальчика по имени Квентин, мучили такие кошмары, что он отказывался спать, и, судя по его виду, он уже много лет находился в состоянии медленно усугубляющегося дефицита сна. На этом фоне его недовольство отцовством выглядело глупой жалобой. По правде говоря, его прежняя жизнь была прекрасной, особенно по сравнению с теми несчастными душами, которые теперь разделяли его мучения здесь. Лори преследовал неутомимый убийца, который убил ее друзей за одну ночь. Стив и Нэнси были втянуты в межпространственный правительственный заговор, вынужденные сражаться с монстрами, чтобы спасти кучу детей. Тэпп истекал кровью на земле, потеряв все, возможно, включая свой разум. А Феликс? А архитектор потягивал шампанское с руководителями, получал награды и вел шикарную жизнь со своей очаровательной девушкой, и их еще не родившимся ребенком, на частном острове. Его отец пропал а тумане, когда ему было 17 лет, и он потратил годы, чтобы забыть об этом, но собственные переживания по поводу отцовства почти раздавили мужчину. Жизнь Рихтера была построена на личности, которую он словно позаимствовал из библиотеки, но все это не шло ни в какое сравнение. Поэтому он пил свое дерьмовое вино, делал все возможное для других выживших в испытаниях и не говорил об этом. Выживший почувствовал как бревно сдвинулось под тяжестью веса, и поднял глаза от пьяных размышлений. Билл сел рядом с ним, сохраняя между ними расстояние в три метра, но явно придя поговорить с Феликсом. Остальные выжившие в такие моменты обходили мужчину стороной, поэтому кто-то подходил так близко только намеренно. Он вздохнул с досадой, надеясь, что производит правильное впечатление: ему очень, очень не хочется говорить об этом. Билл не двинулся с места и продолжал смотреть в костер суровым взглядом. Феликс догадывался, что старого солдата будет трудно переубедить. Он просто опустил голову на руки. Может быть, Билл просто хотел посидеть здесь. Или старик пытался создать ощущение товарищества. Все возможно… — Знаешь, сынок, если хочешь чтобы тебя оставили в покое, может тебе стоит перестать напиваться до полусмерти каждую ночь? — Голос Билла был строгим, но не грубым. Феликс хмыкнул. Значит, пожилой мужчина все-таки хотел поиграть в интервенцию. Тогда Феликс не сомневался, что это будет как ток-шоу Ромеро. Билл явно ждал ответа, и архитектору не очень-то хотелось его давать, но старик спас его шкуру против Мора однажды, и он был ему обязан. Мужчина не мог сделать ничего другого, кроме как прохрипеть. — Я не думаю что мы можем напиться до смерти, Овербек. — Но ты, черт возьми, похоже пытаешься. Мисс Морель была чертовски права когда останавливала тебя. Феликс усмехнулся, мрачный смешок на фоне тихих разговоров и песен выживших. Несколько голов повернулись в его сторону, но Феликс смотрел на них до тех пор, пока они не вернулись к своим делам, выглядя виновато. Это было только между ним и Биллом, и, будь воля мужчины, это был бы разговор только с самим собой. Пробормотав несколько ругательств по-немецки, он попытался придумать, как отвадить старика от себя. Билл фыркнул. — Я не говорю на языке капусты¹, парень, но уловил смысл. Феликс опешил, но поймал себя на мысли. Смутился? Ему было все равно, что думает о нем Билл. Он мог справиться с ситуацией. — Знаешь, старина, нам не нравится, когда нас называют фрицами². — Это был слабый отпор, но вполне обоснованный. Билл на минуту замолчал. Феликс был удивлен — по его опыту, такие агрессивные американцы, как Овербек, обычно не спрашивали, какое прозвище его не устраивает. Возможно он ошибся насчет мужчины. В любом случае, это не важно. Феликс хотел чтобы его оставили в покое, и если Билл этого ещё не понял — не его проблема. Билл хмыкнул. — Ну хорошо. Я не буду называть тебя фрицем. Я назову тебя пьяным ублюдком, которому нужно быть мужиком, пока он не убил свой отряд. Феликс чуть не рассмеялся в недоумении. — Мужик? Отряд? Если ты не заметил, Овербек, я не военный. — Он покачал головой, удивляясь нахальной браваде этого человека. — И я прекрасно справляюсь на испытаниях. Старик снова покрехтел — на этот раз прозвучало как согласие. Никто не мог отрицать, что Феликс стал хорошим помощником для выживших. Его способность продлевать срок службы драгоценных предметов в сочетании с умением замечать незавершённые генераторы, быстро сделали его ценным членом команды, а спокойное стремление помочь выжившим пережить самые тяжёлые моменты жизни — настоящим другом. Однако эта дружба заканчивалась у ворот выхода. Он не знал как разговаривать с этими людьми. — Ты алкоголик, которому нужно научиться справляться с жизнью без бутылки в руке. — Билл немного наклонился вперед, неподвижно глядя в костер. Его взгляд не двигался во время всего их разговора. — Послушай, сынок, я знаю, что здесь нелегко. Черт, эта дыра хуже чем Вьетнам. Может быть, даже хуже, чем зомби. Но я видел слишком много хороших людей, утонувших в пьянстве, чтобы пытаться убежать от чего-то. Феликс слегка простонал, прежде чем повернуться к собеседнику: — От чего мне бежать? Моя жизнь была прекрасна до этого, так что я бы не стал бежать от этого. Мы застряли здесь навсегда, так что я не могу убежать от этого. — Он недоверчиво хмыкнул и опустил голову на руки. — Не пытайся меня обмануть. Я хорошо чувствую фальш. Ты не обязан говорить мне о том, что случилось, но ты должен кому-нибудь рассказать. Лучше если бы это были Ромеро или Уильямс. Вытащи свою голову из задницы и нос из бутылки, сынок. — Овербек сделал паузу, выглядя более напряженным, чем раньше. — Мы не можем позволить потерять тебя. Я видел слишком много хороших людей, которые пошли по такому пути. Феликс что-то пробормотал себе под нос. — Что ты сказал? — Я сказал, это не имеет значения. — Феликс беспомощно махнул рукой. — Я не могу умереть здесь, не навсегда. Даже заболеть не могу. Я не держу вас всех в испытаниях, и это мой единственный способ забыться. Какая тебе разница? Билл снова сделал паузу, затягиваясь сигаретой, которая всегда болталась у него во рту. Это не всегда одна и та же сигарета — он видел окурки, разбросанные по всей территории лагеря, но эта штука никогда не догорала, когда Рихтер за ней наблюдал. Старик обдумывал свои слова, медленно выдыхая дым. — Сынок, так жить нельзя. Даже здесь ты должен стараться. Должен заботиться. Черт, я здесь уже много лет, по моим подсчетам, и двух недель не прожил бы без этих людей. Они хорошие ребята, парень. Тебе нужно принять их, иначе это действительно будет ад. — Старик сделал еще одну затяжку и выдохнул ее, и Феликс ощутил запах дыма. — Здесь не все так плохо, просто нужно быть готовым найти хорошие стороны. Феликс ничего не ответил. Билл был прав, хотел мужчина признать это или нет. Запах сигаретного дыма смешался с чуть уловимым запахом кострового дыма, и двое мужчин сидели так некоторое время. В конце концов, Феликс кивнул. Это было почти незаметно, но Билл явно почувствовал кивок. Старший мужчина со вздохом встал и похлопал Феликса по спине. — Все будет хорошо, парень. Ты привыкнешь к этому. Как я уже сказал, тебе стоит как-нибудь поговорить с Уильямсом или Ромеро. У Джейн хорошая голова на плечах. Уильямса… не очень, но у него есть опыт. Солдат прочистил горло и повернулся, чтобы уйти. Однако через плечо он окликнул Феликса. — О, и последнее. Я избавился от твоей заначки. Если я поймаю тебя за пьянством в будущем, то позабочусь о том, чтобы ты пожалел об этом. Феликс в негодовании приподнялся, но взгляд, которым Билл одарил его, когда уходил, не допускал никаких дискуссий. Он вздохнул, расстроенно и бессильно. Архитектор понятия не имел, что Билл может сделать, но учитывая прошлое солдата и его грубоватый характер, Феликс опасался узнать. Это было отрезвляющее предупреждение. Мужчина думал, задаваясь вопросом, кем, черт возьми, Овербек себя возомнил, чтобы указывать Рихтеру, что делать, и уверяя себя, что он может быть одиноким волком. Черт бы его побрал, старик прав. Что бы подумала Мелина, если бы увидела его в таком состоянии? Пить, чтобы забыть ее, уклоняться от своих воспоминаний, отвергать предложенные руки помощи? Что бы подумал его отец? Феликс долго сидел и думал, слишком гордый, чтобы сразу обратиться за помощью к Джейн или Эшу, но зная, что так и будет. Алкоголь медленно выходил из его организма, и он смотрел, как уходит старый друг, который только что его предал. Он знал, что это была последняя встреча с ним на некоторое время — Билл имеет серьезные намерения, а Феликс был не настолько глуп, чтобы противостоять старику. Может быть, было бы неплохо узнать некоторых из этих людей за пределами цикла убийств и воскрешений, в который они попали. —«И в конце концов, » — мрачно подумал мужчина, —» отец не только не вернулся, но и больше не был здесь. Это должно означать, что здесь есть способ умереть навсегда.» Феликс час назад мог считать это благословением, но теперь… теперь, после того как он узнал, что имеет значение для некоторых людей здесь — не был так уверен. Блондин размял руки и спину, покрутился и откинулся назад, а затем встал и подошел к месту, где сидел Эш Уильямс. Костер потрескивал, и голос Феликса неохотно присоединился к тихому шепоту разговора, наполнявшему пространство вокруг. Может он сможет найти здесь что-то, ради чего можно жить без бутылки.