***
— Ну, привет-привет. Леон отвёл сонный взгляд от телевизора, в котором диктор монотонно бубнил о каких-то далёких неинтересных новостях, и посмотрел на Джил с букетом цветов и бумажным свёртком в руках. В палате запахло свежескошенной травой и домашним, уютным ароматом корицы, перебивая специфический, стерильный запах больничной палаты. — Зачем цветы? Я же не девчонка, — буркнул Леон, чувствуя себя неловко перед энергичной, собранной Джил. — В смысле — спасибо, что нашла время тебя навестить? Да не за что, — Джил улыбнулась, сунула цветы в графин с водой, и развернула перед Леоном свёрток. — А чтобы ты совсем тут не раскис от больничной еды, я принесла тебе свеженьких булочек! Он довольно хмыкнул: — Спасибо, конечно, но меня всё равно скоро выпустят. Так, задело слегка. Джил пододвинула к кровати стул и села, изящно закинув ногу на ногу: — Ну, рассказывай. Как так получилось, что тебя подстрелил какой-то дилетант? Куда подевалось твоё чутьё? Инстинкты? Чувство самосохранения? — От жары спеклись, — Леон небрежно пожал здоровым плечом и потянулся за булочкой. — Да? И только? — Джил скептично вскинула брови. — А что ещё? — он насторожился, уловив тем самым чутьём, что вот сейчас Джил заведёт разговор о том, о чём говорить решительно не хотелось. Ни с кем. — У тебя ведь в тот день смена была совсем в другом районе. Не в Чайна-тауне. — И что? — аромат корицы перестал быть заманчивым, и Леон сунул булку обратно в бумажный пакет. — Тебя по-прежнему тянет туда?.. — мягко спросила Джил. — Никуда меня не тянет! Я там был… по делу! Могут у меня быть свои личные дела, в которые никто не суёт свой нос?! Леон осёкся, мгновенно пожалев о своей грубости. Он помнил, какой запах почудился ему в том переулке. Тёплый, уютный аромат свежей выпечки. Как от этих булок с корицей, как от… — Извини… — пробормотал он, опустив взгляд на руки, бессильно сложенные на коленях. Раненное плечо заныло, и словно в унисон внутренний голос ехидно произнёс: «Ну, какие у тебя теперь там могут быть дела? Больше никаких. Тогда для чего ты там ошиваешься?» — Иди в отпуск. — Что? — Леон растерянно на неё посмотрел. Джил подалась вперёд, легко дотронувшись до его плеча: — Давай честно: у тебя всё из рук валится в последнее время. И выглядишь ты паршиво. Считай, что твоё ранение — это знак. Иди в отпуск. Шеф тебя отпустит без проблем. Будет только рад, потому что ты постоянно с ним грызёшься. — И что я буду делать в отпуске? Сидеть дома и пялиться в телик? Вот как сейчас? — Съезди куда-нибудь. Проветрись. — Куда? — Ну, не знаю… В Париж, например. Там сейчас погода хорошая. — А что я забыл в Париже? Да и французский я не знаю… Джил раздражённо стукнула кулаком по раскрытой ладони: — Господи, Леон! Да сделай ты уже хоть что-нибудь! Когда ты успел превратиться в такого размазню? — Знаешь, что?!.. — Леон взмахнул указательным пальцем в её сторону, пытаясь на ходу придумать что-нибудь едкое, чтобы Джил, наконец, отстала от него и ушла. — Quartier asiatique de Paris, он там — просто сказала она. Он замер, чувствуя как внутри сжимается тугой узел, отдаваясь болью в раненном плече. — Я о нашем графе Ди, если ты не понял. — Во-первых, с чего ты так решила, во-вторых — мне плевать, где он сейчас проворачивает свои тёмные делишки, — Леон надеялся, что его слова звучат достаточно убедительно. Джил небрежно пожала плечами: — Во-первых, провела небольшую аналитическую работу. Не буду утомлять тебя подробностями. Мы оба знаем, что я в этом профи. Во-вторых — тебе не плевать. Ещё вопросы? Леон бросил на неё хмурый взгляд: — Я, вот, одного не могу понять — тебе-то всё это зачем? — Ну, — Джил улыбнулась, — может потому, что я твой друг. А может, я смотрю на тебя и у меня дежавю, кто знает? — Какое ещё «дежавю»? — Это когда однажды ты упускаешь возможность, а потом, возвращаясь к этому снова и снова, ты думаешь: а как бы всё сложилось, поступи ты иначе? — Всё равно не понял, при чём тут я, — буркнул он. — Видишь ли… — Джил помолчала, подбирая слова, — в моей жизни тоже был свой «граф Ди». И свою возможность я упустила. Вот как ты сейчас. — Ого! — Леон присвистнул, — надо же, у тебя был парень! В смысле… — он осёкся, заметив, как она нахмурилась. — Нет, ты не подумай, я не имел в виду, что ты какая-то несексуальная, или типа того. Я просто хотел сказать, что даже с таким характером, как у тебя, парни всё равно могут на тебя западать, и… — он неловко замолчал. Джил хмыкнула, покачав головой: — Очень трогательно. Но вообще-то, это была девушка. Конечно, не настолько импозантная, как граф Ди. Но впечатление на окружающих производить умела. И на меня тоже. О, ещё какое. — Офигеть, сколько за раз узнал о тебе нового — Леон растерянно почесал затылок. — А что не срослось-то? — Ну… У меня был последний год колледжа, я готовилась поступать в Академию. А она… она была как порыв ветра, который может сбить с ног, если ты неосторожен. Терпеть не могла систему и правила, жила, так сказать, на тёмной стороне города. А я, как ты понимаешь, собиралась эту систему и правила защищать. Наверное, потому, что мы были такими противоположностями, нас и притягивало друг к другу. — Звучит так, словно у неё были проблемы с законом, а ты не хотела портить свою репутацию будущей полицейской? Джил пожала плечами: — Там много чего было. В конце концов мы расстались. Я была уверена, что мне нужна твёрдая почва под ногами. Серьёзная работа. Стабильность. То, что привычно и нормально для большинства людей. Я говорила про упущенную возможность, да? — Ты бросила свою подружку, и с тех пор жалеешь об этом? — Она написала мне вскоре после того, как я поступила в Академию. Просила дать ещё один шанс. Обещала, что у нас всё получится. Что теперь всё будет иначе, — Джил внимательно посмотрела на Леона, — Как думаешь, зачем я тебе всё это рассказываю? — Ну…. — неопределённо пробормотал он. — Я не ответила на письмо, — помолчав, продолжила Джил. — Всё ещё не была уверена, как лучше поступить. И, конечно же, думала, что времени у меня достаточно. У нас достаточно. А она разбилась на мотоцикле буквально спустя пару дней. Вряд ли нарочно. Просто такие вещи случаются. Особенно, если при этом содержание алкоголя в крови зашкаливает. И вот я возвращаюсь к этому моменту и думаю — а что было бы, поступи я иначе? Если бы я ей ответила? Как бы всё сложилось? Но я уже никогда этого не узнаю. — Дерьмово у вас всё закончилось… — с искренним сочувствием произнёс Леон, подумав о том, что если бы Джил была парнем, он бы, пожалуй, мог позволить себе дружески хлопнуть её по плечу, и сказать, что в жизни ещё будут и другие девчонки. А потом пригласить в бар для утешительной попойки. Она коснулась его руки: — Но ты-то ещё можешь. Хотя бы попытаться. Вместо того, чтобы возвращаться к дверям его пустого магазина. Леон помолчал, избегая смотреть на Джил, затем тихо произнёс: — А смысл?.. — Смысл? — она нахмурилась. — Ну, допустим, Ди в Париже. Допустим, я туда приеду. А смысл? Думаешь, ему не всё равно? «Он буквально выкинул меня из своей жизни», — хотел сказать Леон, но вовремя прикусил язык. — А ты не думал, что для графа его привязанность к другому человеку тоже могла быть пугающей? — Привязанность?! — Леон уставился на неё. — К человеку?! Ди — мизантроп. Если он к кому-то и привязан, то только к своим зверям! Джил качнула головой: — Я вижу иначе. Я думаю, что граф так долго пробыл один, среди своего чудесного зверинца, что поверил в то, будто ему никто не нужен. А тут появился ты, и он… ему тоже было непросто отказаться от своих убеждений. — От каких ещё убеждений? — запальчиво спросил Леон. — Я — не гей, если что! — А это что-то меняет? Леон хмуро молчал. — Ладно, — Джил поднялась, оправив складки на юбке, — тебе решать, что делать дальше со своей жизнью. Я просто дала совет. Но что бы ты ни решил, удачи, Леон, — она легко прикоснулась губами к его щеке, и ушла, оставив наедине с запахом корицы и невнятным бормотанием телевизора.***
Он не знал, сколько простоял перед закрытой дверью, едва замечая, как капли дождя свободно стекают по мокрой насквозь ветровке. Пару раз Леон протягивал руку к старомодному дверному кольцу, сделанному в форме то ли змеи, то ли китайского дракона, кусающего себя за хвост. Но каждый раз рука, словно одеревенев, застывала, так и не коснувшись металла. А дракон (или змея?) ехидно щерился зубастой пастью в ответ. А Леон с каждой вязкой холодной минутой ощущал, как дождь смывает его решимость в лужу под ногами. Он отлично помнил, сколько раз врывался в магазин Ди, словно к себе домой. Без всякого стука и предупреждений. Но тогда всё было очень понятно и просто. Ди — вечно замешанный в странных делах подозрительный тип, за которым нужен глаз да глаз, чтобы он ещё что-нибудь не натворил, а Леон — честный полицейский, выполняющий свою работу. У него было право быть в этом магазине. А что он делает здесь сейчас?.. В качестве кого и на каких основаниях? Помогает французской полиции раскрыть очередное странное дело, связанное с магазином графа Ди? Интересно, за то время, что граф обосновался в Азиатском квартале Парижа, он уже успел привлечь к себе внимание местной полиции?.. Мысли текли в голове одна за другой, не задерживаясь, словно дождевая вода. А змея (или дракон?) в форме дверного кольца всё так же скалилась в ответ, насмехаясь над его нерешимостью, словно обещая вцепиться зубами в руку, если он только посмеет её коснуться. И Леон посмел. Металл глухо ударился о дерево, драконовая змея снова застыла, а он принялся ждать, считая удары собственного сердца, которые почему-то раздавались не в груди, а, казалось, у самого горла. Когда граф появился в дверном проёме в окружении тёплого жёлтого света, на секунду Леону показалось, что в его тёмных глазах что-то плеснулось. Но уже в следующий миг эти глаза смотрели на него с холодным удивлением. — Мистер детектив? Какой неожиданный визит. Леон прокручивал в голове эту сцену множество раз. Пока летел в самолёте, пока обустраивался в бюджетном хостеле, пока искал дорогу в Азиатский квартал, и пока с помощью разговорника пытался узнать у местных, где здесь магазин животных графа Ди. Но сейчас, когда Ди смотрел на него, как на едва знакомого человека, все отрепетированные фразы разом вылетели из головы. — Я… — он кашлянул, удивляясь, как можно быть насквозь мокрым снаружи, и при этом хрипеть, словно горло было забито сухим песком. — Я нашёл тебя, Ди, — наконец выдавил он. — В самом деле? А разве я прятался? — Ну… ты тогда исчез, и вот я подумал, что должен тебя найти… — пробормотал Леон. — Зачем? — просто спросил Ди, — теперь на его губах была лёгкая полуулыбка, которая могла бы запросто заморозить даже змеевидного дракона на двери. — Если вы решили завести питомца, то вынужден сказать, что не доверил бы вашей заботе даже кактус. Кроме того, не думаю, что вы состоите на службе французской полиции. Даже не представляю, какие обстоятельства привели вас на порог моего магазина. То чувство, с каким сердце ухнуло куда-то вглубь, наверное можно было бы назвать облегчением. А может именно так рушится надежда. Леон сделал шаг назад, с трудом отрывая ноги, которые промокли и замёрзли так, что он едва их чуял, от земли. Потом ещё один. Теперь бледное лицо графа в ореоле жёлтого света отделилось завесой дождя. «Потому что ты приручил меня, сукин сын! Потому что я привык, что ты рядом! Потому что ты не прощаешь тех, кто выбрасывает своих надоевших питомцев на улицу, но сам поступил так же!», — хотелось прокричать всё это хотя бы в дождь, но Леон просто повернулся спиной к магазину и зашагал на одеревеневших ногах прочь.***
— Граф, мы всё слышали, и при всём уважении — но это был полный отстой. Ди вздрогнул, обнаружив, что всё ещё стоит перед закрытой дверью, прижимая к ней ладони. Сам не понимая, то ли пытаясь её плотнее закрыть, то ли не давая себе распахнуть её настежь. Он торопливо отдёрнул руки и обернулся. — Да! Бедный Леон! Он шёл к нам аж из самой Америки! А вы даже не предложили ему войти и обсохнуть! Злой граф, злой! — Пон-тян, я всё же думаю, что Леон не шёл, а летел. Ну, знаешь, на этих больших штуках, которые люди зовут самолётами, — заметил Тэцу. — Летел на крыльях своих чувств! А теперь он простудится и умрёт от тоски! А вам будет очень стыдно! — продолжала Пон, сердито глядя на графа. Ди вспыхнул: — Пон-тян, ты опять тайком читала эти вульгарные человеческие романы в мягкой обложке! Тэцу! Подслушивать чужие разговоры — просто неприлично! — Они — не вульгарные! — упрямо возразила Пон. — Они — про любовь! А оставить Леона под дождём — это прилично?! — Любовь — это вообще не про людей, — Ди вернулся к столику, который был сервирован для вечернего чаепития. — Люди — жадные, жестокие, наглые и безответственные. — Даже Леон? — с лёгкой насмешкой спросил Тэцу. — А этот детектив — самый наглый и безответственный человек! — Но это — ваш человек, граф. — Глупость какая! — рука дрогнула и чашка, соскользнув с блюдца, разбилась с деликатным звоном тончайшего китайского фарфора. — Вот, мы как раз об этом и пытаемся вам сказать, — Тэцу красноречиво кивнул на осколки под ногами Ди. — Чайная пара вашего дедушки — вдребезги, — заметила Пон. — Есть ещё, — пробормотал Ди. — Дело не в количестве разбитого фарфора, граф. А в том, что вы сам не свой с тех пор, как мы открылись здесь. — Граф всё время грустит. — Вы почти безвылазно сидите в магазине, у вас бессонница и вы практически забросили все дела. И вот теперь, когда Леон появился на вашем пороге — вы просто захлопнули перед ним дверь. — И что, по-вашему, мне следует делать? — устало спросил Ди. — Ну, перво-наперво стоит отыскать отель, где он остановился. — Начинать нужно с самых дешёвых, потому что Леон бедный, — подсказала Пон. — И главное, — добавил Тэцу, — будьте с ним помягче. Он это заслужил.***
Когда в дверь нетерпеливо постучали, Леон приканчивал какую-то по счёту бутылку местного пива, развалившись на узкой койке и бездумно блуждая взглядом по скудно обставленному номеру хостела. Пара коек в два яруса, пыльное окно, за которым царила сырая темень, разбавленная тусклым светом фонаря, стол-тумбочка перед окном и больше ничего. Размеренный храп соседа сверху скорее успокаивал, чем раздражал. И Леон подумал, что, пожалуй, он набрался уже достаточно, чтобы просто отрубиться и закончить, наконец, этот дерьмовый день. Он не обратил внимания на стук, поскольку народ шастал туда-сюда, и кто-то наверняка ошибся дверью. А вставать, открывать и объясняться совершенно не хотелось. Стук повторился. Резкий и настойчивый, словно тот, кто был снаружи, начал терять терпение. — А, чтоб тебя!.. Ходят тут всякие… — проворчал Леон, неуклюже поднимаясь и готовясь высказать идиоту, который обнаружится за дверью, всё, что о нём думает, и кто знает, может даже съездить по физиономии. В качестве сувенира на память о Париже. — Слышь, ты!.. — начал он, с такой силой распахнув дверь, что та шаркнулась о стену. И оторопело отступил назад, увидев на пороге Ди, бледного, со сжатым в тонкую, злую линию ртом. С зонта в руке графа стекала вода. — Знаете, мистер детектив, — не дожидаясь приглашения Ди вошёл в комнату, неприязненно оглядываясь вокруг и старательно избегая смотреть на Леона, — когда я впервые оказался в вашей квартире, то подумал, что жить там просто вредно для здоровья. Что ж, признаю, что по сравнению с этим местом ваша берлога — просто хоромы. Он брезгливо потянул носом воздух и наконец повернулся к Леону: — Что за запах? От вас? Вы пили? И как, помогло? Не дождавшись ответа, Ди резко стряхнул холодные дождевые капли с зонта и раздражённо проговорил: — Послушайте, мистер детектив, сейчас два часа ночи, я потратил уйму времени и сил, чтобы вас отыскать. И если вы так и будете молча стоять, шатаясь, словно молодое деревце, то, думаю, мне лучше оставить вас наедине с вашим соседом, у которого явно проблемы с носовой перегородкой. Что вам от меня нужно, зачем вы приехали? — Ничего, — негромко произнёс Леон. — Что? — Мне ничего от тебя не нужно. Просто… у меня отпуск. Вот и всё, — наконец Леон почувствовал, как тугой узел внутри начал слабеть вместе с нарастающей злостью. Только он не мог определить, на кого злится, на Ди, или на себя самого. — Так что катись-ка ты обратно в своей магазин, хлебни чайку и закуси пироженкой, — Леон не смог удержаться от довольной ухмылки. Звук пощечины в упавшей тишине прозвучал удивительно громко. — Не смей так со мной говорить, — придушенным голосом прошипел Ди. — Я пытался начать всё заново! И у меня отлично получалось! И вдруг ты заявляешься ко мне на порог, и всё снова идёт кувырком! А ты усмехаешься мне в лицо, словно для тебя всё это какая-то игра! Резко повернувшись он бросился вон из комнаты. Леон нагнал его в пару шагов. — Не уходи… — стоило лишь прижать Ди к себе, как знакомый уютный аромат свежей сдобы и неведомых духов окутал мягким облаком, вытесняя хмель из головы и несвежие запахи хостела. Ди дёрнулся, пытаясь освободиться, но Леон лишь крепче сжал руки, не замечая, как острые ногти графа впиваются в предплечья. Половина лампочек в обшарпанном узком коридоре не горела, но Леон не сомневался, что со стороны они выглядят, как парочка, слившаяся в пылком объятии. — Вот же педики, — буркнул кто-то по-английски, протискиваясь мимо них. Леону было всё равно. — Почему ты так поступил? — прошептал он, опустив голову и почти касаясь глянцевых волос на макушке губами. — Тогда, на ковчеге? — Потому что это жестоко — вырвать живое существо из его естественной среды. А я не хотел быть жестоким. Я думал, что для тебя так будет лучше — остаться в своём мире, с людьми, и жить обычной жизнью. — Ты должен был позволить мне самому сделать выбор. Леон почувствовал, как Ди усмехнулся: — Я должен был с самого начала не пускать тебя в свой магазин, мистер детектив. — А я должен был арестовать тебя в первый же день, потому что с первого взгляда понял, что ты темнишь, хитришь и много чего скрываешь. — Леон, — Ди отстранился и внимательно посмотрел ему в глаза, — если ты хочешь быть рядом, то должен понимать, что теперь всё будет иначе. Ты больше — не полицейский, но я — по-прежнему граф Ди. И моя работа… — Если ты хочешь быть рядом, — перебил его Леон, — то должен перестать быть таким мизантропом и научиться давать людям шанс. И потом — что значит, я больше не полицейский? Думаешь, я не справлюсь со своей работой в этом твоём Париже? — он помолчал. — А с другой стороны — может, сделаю небольшой перерыв, и пока устроюсь к тебе в качестве телохранителя? Ну, ты же вечно попадаешь в разные неприятности. Кто-то должен за тобой приглядывать. — О, да, — Ди улыбнулся. — Но прежде тебе надо помыться и проспаться. И начать нормально есть, — добавил он, окинув его взглядом. — Идём, нас уже заждались. А к чаю у нас будут великолепные крокембуш от Пьера Эрме. Обожаю Париж за его кондитерские.***
На конверте не было имени отправителя, только её адрес, но Джил и так бы догадалась, от кого пришла эта открытка с Эйфелевой башней. Она поднесла её к лицу, медленно потянула носом воздух и улыбнулась, ощутив лёгкий, но всё ещё отчётливый аромат корицы. На обороте было всего одно слово, написанное узнаваемым подчерком Леона. «Спасибо» Конец