Cause it's on again, off again. Love you like oxygen. I don't know what to say or do. On again, off again. Love you like oxygen. You don't know what I'd do for you.
Его связывали странные отношения с чаем. Когда он впервые в нещадно ускоренный срок и залпом познал сложную структуру вселенной, виной тому был чай. Его дала Древняя. В следующий раз это был Мордо. Стивен тогда очнулся в наручниках в стеклянном кубе... в общем, тот чай не принес ему ничего хорошего. За таким предательским чаепитием последовала битва с Алой Ведьмой. К слову, именно она сейчас предлагала треклятый чай. Но не настаивала, конечно, особо. Чай тут был лишь формальностью, обязательным атрибутом, который включен в жест доброй воли, каким встречают желанных гостей. После своей "смерти" Ванда молчала полгода, и вот назначила встречу с магом в своем милом загородном доме. Одетая как в их первую встречу в цветущем саду на выжженной земле — сама невинность. Клятв верности и подтверждений отсутствия угрозы с его стороны женщина пока не просила. Только загадочно поглядывала на гостя, усевшись в кресле. Ждала вопросов, вероятно. И он надеялся — предложений о том, что им делать дальше. Стрэндж решил доказать, что ему можно доверять, раз он доверяет ей, и отпил из кружки.***
Впервые в жизни Стивен позволил себе побыть эгоистом. Ну это если рассуждать на крайне примитивном уровне, будто он бросил какую-то работу финансового брокера или волонтёра в Африке. Ясное дело, что его долг не был отдан полностью, что угрозы его вселенной не окончились, хотя бы временно, — так можно было оправдать Кэпа в его случае... К тому же Кэп был человеком с крайне обостренным чувством справедливости и долга, но все же человеком, а Стрэндж уже давно являлся чем-то большим. Да уж, с таким самомнением ему и впрямь лучше держаться подальше от такой нестабильной и опасной материи как магия. Взгляд задержался на одном из лепестков персиковых лилий, которые Стивен решил прополоть в эту ветреную среду. В таком огромном саде, забота о котором теперь лежала на его плечах вместо заботы о его измерении и нескольких соседних, можно было легко потеряться. Он с трудом мог назвать все виды цветов, что выращивал, так что не сумел бы подметить одной маленькой детали... Но почему-то подметил в этот раз. Именно вчера обратил внимание на начинающую отцветать одну из десяти лилий. А сегодня она была как новенькая. Странно, но все вокруг было похоже на сон, так что в целом удивляться можно было каждый день и час. И ровно так же, как не верил своему счастью, он был и признателен... кому-то свыше? Стрэндж уже не знал, во что верил в точности, помимо себя самого и своей семьи. Его внимание отвлек звук открывающейся двери. Мужчина оглянулся. На крыльце чуть поодаль радостной улыбкой его встретил годовалый темноволосый малыш на руках у женщины, которой он посвящал все, что делал. Правда, делать ему приходилось теперь не много, но все — исключительно с трепетным восторгом и преданностью. Преданностью семье... которую он уже и не помнил, как обрёл. Кажется, что они всю жизнь вместе, а если и когда-то встретились впервые, то будто прошлой жизни. И о ней он вспоминал редко. Тот Стивен лишился работы, любимой девушки и любимой иллюзорной стабильности. Его картина мира была разрушена; его вера в свои собственные силы и в контроль над жизнью были истёрты до пепла. И он пытался прикрыть эту рану от осколков разрушенной иллюзии фальшивой преданностью новому делу, новому себе. Тому, кто снова обрёл хотя бы на мгновение эту власть над неумолимо своенравным хаосом. Но этот контроль над материей и временем, хоть и был даром, не принадлежал ему, был таким же временным, как все прочее. Этот подарок в любой момент могут отнять, и когда почва снова уйдет у Стивена из-под ног, уже не останется сил подняться. Так что Стрэндж решил уйти раньше, чем это случится. Раньше, чем он упадет в бездну, из которой не сумеет выбраться. Выбраться. В глазах Ванды он находил покой. В глазах сына любовь — безусловную и чистую. То самое нехватающее звено в череде сменяющих друг друга предпосылок и последствий, коих он в любом случае оказывался виновников. И все регалии, которыми он пожертвовал, того стоили. Стрэндж выбрал что-то такое постоянное, как медовый запах рыжих волос и свежесрезанные подсолнухи на обеденном столе, и ни о чем не жалел. Стрэндж! Стивен обернулся. Ему так четко послышался голос одного из старых знакомых, что сложно было поверить в то, что это ветер игрался в верхушках крон или касался ставней. Но вокруг ни души. Им повезло купить дом не только на окраине одной из отдаленных деревень, но ещё и на холме, куда редко даже местные заходили. Блаженное уединение, которого ему так не хватало. И Ванды с Юджином было достаточно. — Стивен! — вдруг чётче прежнего зазвучало откуда-то издалека, только на этот раз позвал женский голос. Его сразу узнать не вышло, но когда понял, Стивен просиял широкой улыбкой, которую словно и хранил для этого случая. Кажется, прошло слишком много времени с её последнего приезда, так что Стрэндж странным образом позабыл голос сестры. Счастливая и влюбленная в жизнь Донна подбежала первым делом к племяннику, чтобы расцеловать каждую кудряшку, доставшуюся ему от её брата. Она с трудом оттащила малыша от Ванды и закружила его в воздухе. Стивен стоял с театрально оскорбленным видом в стороне, наблюдая за этой картиной. И вдруг смех маленького Юджина перебил очередной посторонний звук. Выбирайся. Теплое дыхание Ванды скользнуло по его щеке, и она прошептала ему на ухо: — Могу компенсировать предательство сестры... — и увлекла его в лёгкий, мимолётный поцелуй. — Ты пытаешься меня соблазнить, миссис Стрэндж? — ухмыльнулся он. — Нет, — серьезно ответила женщина, отстранившись на приличное расстояние, а затем вновь коснулась его плеча обеими руками, прильнув. — А ты хочешь, чтобы я попыталась? — Только поглядите на них. — Донна, наигравшись с Юджином, стояла поодаль и с шутливым упрёком глядела на парочку, поглаживая племянника по спине. Передав малыша Ванде, Донна кинулась на шею брату, который слегка пошатнулся от напора. Таким рвением она заслужила прощение ещё и за следующее «предательство», если оно случится. — Мне казалось, что я потерял тебя навсегда… очень давно. — Не драматизируй, Стрэндж, — усмехнулась в ответ. — Подумаешь, на пару месяцев задержалась. Стрэндж!***
Вокруг шрамированных пальцев Стивена возникали витки энергии, но не такие хаотичные, как у Ванды; они сразу сливались в незамысловатые фигуры, но геометрически верные, пропорциональные. Горели золотым. Но лишь на мгновение, как напоминание о том, кем он был, от чего никогда не избавиться. Да он и не собирался. Потому что каждая часть его личности — его, и он находился в мире с этим пониманием. Но магией почти не пользовался. Тонкая, изящная рука скользнула по его плечу, и Стивен обернулся, оставив свое занятие. Ванда поднялась с подушки, подвинулась в сторону и обняла мужа со спины, прильнув щекой. — Ты скучаешь? — Не знаю. Вчера мне померещился Вонг... — Послышался. — Ванда коснулась губами горячей кожи Стивена. — Ты говорил. — Нет, я видел его тоже. А потом это оказалась Донна. — Это и была Донна, Стивен, — усмехнувшись, Ванда оставила последний поцелуй на его плече и поровнялась с ним, чтобы заглянуть в встревоженное лицо. Стивен и правда выглядел поникшим, а его редко можно было увидеть таким. — Что тебя беспокоит? Взгляд мужчины стал слишком серьёзным для такого ненавязчивого разговора в постели в тишине ночного дома, что нарушалась только тиканьем часов. Ему на мгновение показалось, что она не просто так спрашивает, точнее, что здесь будто наверняка имеется то, что должно беспокоить. Но он ведь и не понимал толком, что за тоска по прошлому вдруг накрыла. И почему ему начали мерещиться голоса и даже люди. Стивен с ужасом осознал, что абсолютно не помнит, как они с Вандой приняли решение о том, чтобы поселиться здесь. Помнил все до и после, включая первую брачную ночь, беременность и появление на свет Юджина, которого они назвали в честь отца Стивена. Его жизнь была настоящим раем, сказочным сном, но чем он заслужил такое..? Как оказался в нем? Может, все эти глупые вопросы из-за того, что Стрэндж ждал подвоха; не получалось расслабиться, когда все было так спокойно и умиротворённо, ведь это всегда, всегда затишье перед бурей. Но почему вдруг сейчас ему стало так неспокойно? — Стивен, поговори со мной. Я здесь только для тебя. В мыслях бывший маг начал перебирать всех людей, ради которых Ванда — он знал — была здесь. Мужчин. Он, их сын, её отец, о котором она всегда тепло отзывалась, и, конечно, брат. Пьетро... — Твой брат давно не заезжал, — вдруг выдал он, все ещё не моргая смотря перед собой. — Точнее никогда. Ванда поерзала на месте прежде, чем села на колени и приобняла мужа сбоку. Ещё раз заглянула в его лицо, привлекла внимание. И когда Стивен наконец взглянул на неё своим прежним любящим взглядом, женщина поцеловала его в щеку. — Ты очень странный сегодня, Стивен Стрэндж. Молодец, Стрэндж! Он потянул жену к себе. Она села ему на колени, расставив согнутые ноги по бокам, и крепко обняла. Стивен обнял её крепче. Слишком крепко. — Он умер, ведь так? — Стивен, мне больно. — Пьетро мертв, поэтому не приезжает. — Стивен! Ванда вырвалась из его болезненных объятий и отползла к краю кровати, смотря на мужа неузнаваемо разочарованным взглядом. Стрэндж в ужасе понял, что неосознанно сделал больно той, которой меньше всего хотел. Неосознанно, будто был в каком-то трансе, был совсем не свой. Но ощущалось это, как настоящая его личина, хоть он и не желал навредить Ванде. Непонятно, как она могла выглядеть так невинно и порочно одновременно. Его голову разрывали противоречивые мысли и чувства. Что на него нашло? И почему это наваждение ощущалось при том таким правильным? И всё-таки бывший маг продолжил. Настойчиво, упрямо, сколько бы извинений и сожалений ни было в его взгляде. — Твой брат, моя сестра... У них есть нечто схожее, верно? — Да, есть! Они наша единственная оставшаяся родня! В глазах его любимой женщины стояли слёзы. Стивен поморщился в приступе отвращения к себе и закрыл лицо руками. На удивление руки его были холодны, а ведь за окном лето. Разгоряченное лицо остыло. И когда он осмелился вновь показаться ей, Ванда уже была рядом, сидела и ждала, пока ей позволят. И тёплые руки её обрамили лицо Стивена. — Я здесь только для тебя. Ради твоего исцеления. О каком исцелении она говорила, Стивен не понимал. Как и причины своего поведения, странных, невыносимых мыслей и невозможных воспоминаний. Потерянных кусков памяти и вспышек беспочвенного гнева тоже не могло существовать в его красивой, безмятежной вселенной. Но как же правильно ощущалась его борьба. Только ещё было непонятно против кого или чего. Срочно потребовалось на свежий воздух, но убежать сейчас означало бы начать войну. Меньше всего Стивену хотелось воевать с женщиной, которой он посвящал все, что делал; меньше всего хотелось причинять вред матери своего сына. Вытянувшись и приложив руку к стеклу, выше приоткрытой форточки, Стивен вдыхал ночной воздух. И в его голове вдруг возникло воспоминание, как всегда, туманное и размытое. Как-то он однажды уже сокрушался, прильнув к окну, о своей несправедливой жестокой участи. Тогда, в такой же отвратительной манере, он сделал больно ещё одной любимой женщине. Кристина… Подаренные ею часы! Они ведь не шли с тех самых пор... как случилась их семья. Доктор Стрэндж, вы сможете! Шокирующее зрелище вновь отвлекло Стивена ото всех мыслей. Земля за окном была припорошена снегом, озеро за домом замерзло, обильное цветение сменилось мрачностью голых кустарников. Но уничтоженный внезапно пришедшей зимой сад волновал его в последнюю очередь. В ярком, почти остром свете луны было четко видно, как Донна в одной ночнушке и босая шагала прямо к покрытому льдом водоёму. Приступ паники окатил Стивена и, недолго размышляя, он кинулся на улицу. Донна не отзывалась на имя. Все недолгую дорогу до неё Стивена боролся со странным ощущением, будто Донна маленький ребенок, что из вредности не отвечает ему на просьбу остановиться, но Стрэндж понимал, что это невозможно. Его сестра была взрослой женщиной, которая либо лунатила, либо попросту сошла с ума. Но было чувство, что из-за всех этих смешавшихся воспоминаний и противоречивых ощущений с ума скоро сойдёт он. Сестра не собиралась останавливаться, а под её ногами все звонче и чаще потрескивало. Для лунатика Донна на удивление быстро шла, но Стивен почти был у цели. И в тот самый момент, когда от сердца отлегло, хрустальное полотно под девушкой с оглушительным треском провалилось. Смысла кидаться ей вслед не было, потому что та уже ушла под воду, а между ними было несколько метров. За запястье тянувшейся к свету руки обхватился сияющий золотым поток магии, с помощью которого Стивен вытащил сестру и трясущуюся, бледную и онемевшую от шока прижал к себе. — Прости, Стивен Стрэндж. Это прозвучало слишком официально, отстранённо. Но почти физически можно было ощутить, как это горькое извинение обволакивало своим теплом. И ещё даже не видя, он уже знал, что его вдруг обнимает Ванда. То, как она гладила волосы на затылке, а затем спускалась рукой на шею и слегка щекотала кожу ногтями — слишком узнаваемо. И вот внезапно такое прикосновение, которое он заучил за эти годы. Годы, которые начались неизвестно когда и сейчас так невнятно, размыто теряли всякую ценность в его сознании. Ванда отпустила его и сделала шаг назад. Они стояли по пояс в воде. Вода больше не обжигала, но яркий свет луны все ещё ослеплял, предрекая грядущий морозный день. Этого дня могло уже не наступить. — Ванда. — Стрэндж требовал ответов, все ещё коротко оглядываясь по сторонам, надеясь, заметить где-то сестру. Но внутренний голос нашептывал ему, что это невозможно. К следующему его вздоху луна медленно опустилась и навсегда пропала с небосвода, слившись с посеребренной полоской на воде. Сады не зацвели вновь, но снег растаял, так что в лучах рассветного солнца подмерзшие цветки и листья выглядели даже приятно. Красный цвет перекрывал все уродство. Красный — цвет Алой Ведьмы. И, кажется, она пыталась перекрыть и его уродство. Его ещё минуту назад жена медленно приблизилась, оставляя круги на окрашенной в розовый водной глади. Её многословный взгляд выводил из себя и тут же приводил в чувства. В его глаза она уже заглянула как настоящая Ванда, а не как священный образ любимой женщины, встречу с которой он не помнил. — Тебе очень шел твой комбинезон для работы в саду, — женщина коснулась руками к его груди в последнем нежном жесте, но робком, будто знала, что ей уже не позволено. Стрэндж тут же перехватил её руку и сильно сжал запястье, требуя, чтобы она взглянула на него, а не блаженно всматривалась куда-то сквозь с опущенной головой. — Защита вселенной для меня на первом месте. — Это не так! — возмущенная, она наконец подняла голову. — У тебя просто не было ничего, кроме вселенной, но теперь посмотри... Есть что защищать. — Нет, Ванда, Вселенная… Вонг без меня не справится. Америка... Ты даже не сообщила им, чтобы они не изводили себя? Теперь в его нахмуренном и возмущённом взгляде Ванда узнала настоящего Стрэнджа. Все встало на круги своя: маг вновь смотрел на нее осуждающе, изумлённый её вызывающими идеями, но как всегда с каплей искреннего сострадания где-то там в глубине зелёных глаз. — Стивен, это все, — вырвав руку из его хватки, она очертила в воздухе мелкий круг, — тоже часть твоих желаний. Этот покой, который ты искал, который я искала... Ты сам на это согласился, — она смотрела почти с вызовом, словно возмущенная его неблагодарностью. — Ты опоила меня, — закивал сам себе Стивен, не смягчая хмурого взгляда. — Это все иллюзия, Ванда. — Нет, это не она. Это наш с тобой реальный дом, наша с тобой семья и Юджин — самый настоящий! Я ничего не создавала, никого не брала в плен, никого не мучала... — Кроме меня. — Те части твоей жизни, что приносили тебе боль — я лишь заглушила силу их влияния на тебя, и ты выбрал все остальное. Все остальное, чего ты достоин. Свою живую сестру, любовь, исцеление. — Не для себя ли ты это сделала? — усмехнулся он, окинув взглядом живот женщины, в котором она когда-то носила их сына. Он так хорошо помнил этот период. Её капризы, её боль, её радость от первого толчка, её смятение из-за того, как медленно и естественно все происходит, как это прекрасно и мучительно. Прежняя её беременностью не была настоящей, она даже не знала, каково это действительно чувствовать внутри себя живое существо. А потом видеть, как малыш растет в обычном, адекватном темпе. — Я и так был весь твой, необязательно было осквернять образ моей сестры, чтобы удержать меня в этом сладком сне. — Я хотела, чтобы в этот раз ты смог спасти её. Нет, это было невыносимо слушать. То, как она пыталась прикрыть благими намерениями свои эгоистичные желания. Стивен отвернулся, окунул руки в воде и коснулся пальцами губ, словно прикрывал рот, пытаясь удержать внутри негодование и несколько грубых слов. Но почему в её взгляде было так много неподдельной нежности? Почему она ещё не вышла из себя и не заставила его вернуться к работе в саду в солнечный летний день июля? Казалось, что безусловно стараясь для себя любимой, Ванда по совместительству старалась и для него. Но не Алой Ведьме такое совмещать, невозможно. Её рука снова робко скользнула к его щеке. Стивен даже не успел сообразить, как вновь она оказалась так близко. — Ты замечательный, Стивен Стрэндж. Ты заслуживаешь всего этого, и ты заслуживал Кристину. И заслуживал успеть тогда. — Верни мне мою боль, Ванда, — её прикосновение не было неприятным, он позволил, а затем и сам накрыл её руку своей. От одного взгляда на её подрагивающие губы весь гнев куда-то испарился. К тому же, Стивен знал наверняка, что уже в любом случае сможет выбраться. Ведь он вспомнил почти все те болезненные части самого себя, что Ванда скрыла, а также... это и правда не было иллюзией. Реальное место, откуда вполне возможно было уехать. Только Вонг и Америка, видимо, были лишены ею возможности видеть этот поселение и пытались пробиться, достучаться до друга хотя бы на звуковом уровне. — Я хочу помнить и знать, что все не зря. Смерть Донны, мои прочие потери, мои ошибки, твои... ошибки. — Видимо, недостойна тут я, — горько усмехнулась она. — Но ты все равно выбрал остаться здесь, когда я стёрла из твоей доверху забитой головы горькую вину и отравляющую тревогу о судьбе мира. Ты был свободен, волен пойти куда угодно, но остался тут... Подарил мне Юджина, — ещё в одной отчаянной попытке женщина заглянула ему в глаза, но он был непреклонен. Настоящий Стивен Стрэндж. И всё-таки, этого, полноценного и пусть несчастного из-за своей жертвенности Стивена она тоже любила. Эта жертвенность сгубила её и привела к смертям невинных в Камар-Тадже, так что она больше не собиралась пренебрегать собственным счастьем. Не для того, чтобы однажды вновь лишиться рассудка от горя. Но спасти его от этого рокового выбора больше не было в силах ведьмы. — Такого Вонг не простит тебе, Ванда, — с сожалением сообщил он. — И я не могу. — Знаю, — со слезами на глазах Ванда с улыбкой поморщила нос, будто знание этого факта делало его принятие пустяковой вещью. Принятие того, что её разлучат с сыном и заточат в тюрьму на много лет. В порыве искренней благодарности Ванде за её добровольную сдачу и за этот мир, что она построила для них, маг наклонился к её лицу. Их лбы соприкоснулись. Стивен, все это время борясь с противоречивыми чувствами, все же сдался. Позволил себе в последний раз коснуться её теперь уже холодной руки. Ванда без спроса переплела их пальцы, Стрэндж не возразил. Спустя несколько оглушительно тихих мгновений Максимофф вдруг отстранилась, заметив, как по щеке мужчины скатилась слёза. Ванда вопросительно заглянула в его потемневшие глаза. — Это плачет Стивен, который не успел вывести новый сорт фиолетового гиацинта... Последним, что он помнил о ней, была её тоскливая улыбка и опущенный вниз взгляд. О них — переплетённые пальцы их холодных рук.***
— Она отовсюду выберется, Стрэндж. — Она не станет... Здесь он был в безопасности. И здесь кто-то был для него. И дрова кололись легко, — как правило, с одного резкого точного удара лезвия топора. И на землю падали даже как-то идеально, раскрывая сырую молочного цвета сердцевину. Донна приезжала каждые выходные. И цвели и благоухали мёдом раскидистые кусты. А ещё пахло пирогами и её ромашковым кремом для рук. Занавески мерно колыхаются, впуская в окно горячий летний воздух. Настолько тихо, что слышится копошение шмелей на клумбах под домом. Прохладные простыни успокаивают разгоряченную кожу. Её медовые волосы рассыпаются на его груди, он почти невесомо водит пальцами согнутой кисти по нежной коже её плеча. Она тянется к его свободной руке и переплетает их пальцы. Он не возражает. Стрэндж! Стивен резко опустил закинутую на колено ногу, с громким хлопком приземлив ту на пол, и резко повернулся в кресле к вошедшему Вонгу. — Я тебя три раза звал. — Извини, задумался. Вонг одарил его подозрительным взглядом. — Не похоже на тебя... В любом случае, держи руку на пульсе. Твой двухгодичный отпуск кончился, и мы без тебя не справимся. — Знаю, — подорвался он с самодовольным видом и ухмыльнулся другу напоследок, прежде чем открыть портал.