I fucking hate Moana

— Серьезно? И здесь сахар? — Леви шипит сквозь зубы, отбросив замороженную смесь обратно в холодильник и нахмурившись еще сильнее. — Пап, а что плохого в сахаре? — Габи тянет его за рукав, и ему приходится склониться ниже. Для четырехлетки в этой малышке слишком много силы. — В том, что это овощи, — отвечает Леви, продолжая рыться в морозилке в поиске хоть чего-то, в состав чего не входит вся система химических элементов. — Пап, — Габи тянет его за штанину, и Леви цокает языком, опуская на нее взгляд. — Ты меня любишь? — ее глаза комично расширяются, а губы поджимаются, и Леви громко и устало выдыхает. Габи выглядит, как котик из Шрека с этими огромными золотыми глазами и совершенно очаровательными ямочками на щеках. — Что дало тебе повод усомниться в этом? — Леви вздергивает бровь и складывает руки на груди. — Ты злишься на меня, — она шлепает его ладонью по бедру и хмурится. Леви смотрит на нее сверху вниз, и она складывает руки на груди, передразнивая его. Он хмурится сильнее, и Габи прищуривает глаза настолько, что перестает видеть. Леви наклоняется ниже, продолжая сверлить ее взглядом, но Габи не сдается. Она сжимает руки так крепко, что они белеют, и Леви издает смешок. — Ты проиграл! — объявляет Габи, и Леви берет ее на руки, позволяя себе рассмеяться. — И с достоинством принимаю поражение, — Габи прижимается щекой к его щеке и стискивает его в объятьях. Она отвлекается на пакеты с замороженной едой, и Леви следит за ее взглядом. Карие глаза загораются точь-в-точь, как у ее матери, натыкаясь на картошку фри, и Леви хмурится. — Нет, — говорит он быстрее, чем Габи успевает произнести звук, и она тут же захлопывает рот и хмурится сильнее прежнего. — Но папочка! — она сжимает его плечи и начинает качаться вперед и назад, и Леви пытается снять ее с себя, чтобы она не разбила ему нос своим маленьким, но очень твердым лбом. Леви усаживает ее в специальное кресло внутри продуктовой корзины, чтобы продолжить покупки по списку, когда Габи начинает тянуть ручки к картошке фри. Ее глаза наполняются слезами, нижняя губа подрагивает, и с каждой секундой они все ближе к той самой истерике посреди магазина. Первая слеза готова сорваться с пушистых ресниц, когда они оба отвлекаются на резкий шум. Малыш чуть младше Габи сидит на руках у очевидно уставшей мамы, удерживающей его на бедре, из-за чего ее спина обретает форму Пизанской башни, и Леви чертовски хорошо знает это ощущение. Ребенок выпрашивает хлопья, хватая с полок все подряд, и Леви видит, как матери тяжело одной рукой ловить падающие коробки и одновременно удерживать себя от того, чтобы накричать на ребенка так громко, что охранники вызвали бы кого-нибудь из органов опеки. Леви почти ловит взгляд девушки, и на его лице уже отображается понимание и поддержка, как из-за стеллажа выходит молодой мужчина с корзиной на колесиках, и мама вздыхает с облегчением. Они сажают ребенка в корзину, папа соглашается на хлопья, и они расслабленно говорят о том, что сделают на завтрак. Леви видит, как расслабились плечи мамы, как ее спина наконец-то выпрямилась, а она вздохнула с облегчением. Леви так и застывает, сжимая ручку корзинки до тех пор, пока Габи осторожно не касается его костяшек, и он дергается, опуская на нее взгляд. — Я тоже скучаю по маме, — говорит Габи слишком задумчиво для четырехлетки. — Хотя и не помню ее, — она пожимает плечами, и Леви пользуется случаем, бросив пакет с горошком в корзину и уезжая подальше от соблазнительной картошки фри. Леви толкает тележку дальше под лепет Габи о маме и ее предполагаемой внешности. Он не позволяет воспоминаниям и мыслям забраться в голову, просто бездумно кивая на каждое слово и бросая товар за товаром в корзину. Они добираются до кассы в рекордные сроки, когда Габи вспоминает о завтрашнем дне. — Папа, мы же завтра идем в детский сад? — эмоции разлетаются от нее ударной волной, и Леви сажает ее на стойку кассы самообслуживания, чтобы она сканировала товары. — А мое платье постирано? Голубое? И розовое? Я могу взять два? — она пропускает мимо ушей наставления Леви о том, как сканировать быстрее, и они тратят на хлеб три минуты. Бесконечных три минуты. — И я хочу надеть кеды, которые подарила тетя Петра, — Габи только неделю назад научилась произносить букву «р», и теперь Петра была ее любимицей, потому что ее имя можно было рычать. Леви прикрывает глаза и громко и медленно выдыхает, мечтая о том дне, когда его плечи смогут расслабиться, а он сможет размышлять о том, что приготовить на завтрак вот так легко и просто.