Безликого больше нет

Море было штормовым, поэтому группе, перевозившей драконье стекло, потребовалось больше времени, чтобы добраться до Солончаков, чем ожидалось, что задержало их отъезд из таверны «Перекрёсток» на несколько дней. Девушка обнаружила, что и дорожит теми днями, и проклинает тех, кто решил, что лучший способ транспортировки обсидиана — море. Кузнец больше не приближался к ней, только наблюдал за ней всякий раз, когда он не был заперт в кузнице, и это приводило ее в ярость, к ее глубочайшему разочарованию. Она продолжала твердить себе, что ей не нужно его внимание, что на самом деле она не хочет, чтобы он разговаривал с ней, но расстояние между ними было настолько усугубляющим, что даже Эйгон заметил, что она становится необычайно раздражительной. Очевидно, он понятия не имел, что или, скорее, кто стал причиной этого, поэтому он оставил упрямого Быка в покое. По крайней мере, до тех пор, пока лорд Коннингтон впервые не увидел его на второй день их пребывания в гостинице и не ахнул, а затем прорычал: «Баратеон» достаточно громко, чтобы все повернулись к нему. Джендри только моргнул, глядя на человека с нахмуренными бровями, не понимая, почему Лорд-десница вдруг стал выглядеть так, будто вышел на тропу войны, когда он подошел к нему и бесцеремонно обнажил свой меч. Казалось, он был готов разрубить его прямо на месте, не заботясь о детях, окружавших кузнеца. Девушка предсказала катастрофу в его создании, поэтому она покинула Короля прежде, чем он успел моргнуть и проскользнуть между ними. Она быстро заметила, что у кузнеца даже не было оружия, чтобы защитить себя. — Прочь с дороги, девка, — огрызнулся на нее Коннингтон и взмахнул мечом, напугав ближайших детей. Они закричали и разбежались, некоторые искали убежища за большим кузнецом, который инстинктивно пытался защитить их от нападающего лорда. Клинок Браавоса девушки столкнулся с клинком Десници, сталь против стали. — Что вы делаете, лорд Коннингтон? — спросила она его, без усилий отталкивая его на несколько шагов. Его хватка была слабой; серая хворь на его ведущей руке прогрессировала настолько, что ограничивала его движения. — Кто ты такая, что осмеливаешься меня расспрашивать? — спросил он в ответ, не менее разъяренный. — Тогда ответь мне, Джон, — подошел к ним Эйгон. — Какого черта ты нападаешь на него без всякой причины? — Он — зеркальное отражение Роберта Баратеона, — выплюнул он. — Он, без сомнения, бастард Узурпатора. Рука едва закончила фразу, как снова взмахнула мечом, на этот раз преднамеренно против клинка Ничьей, но она была быстрой и увернулась с его пути без особых усилий. Она была готова к его следующему удару и сумела встать так, чтобы схватить его запястье в перчатке и вывернуть из него меч. Он порезал ей плечо, но это была небольшая цена за безопасность других. Вскоре она направила оба клинка в горло лорда. — Так что, если это так, Джон? — спросил Эйгон своего суррогатного отца, стоявшего к тому времени рядом с девочкой. Он проигнорировал яростный взгляд, полученный в ответ на вопрос. — «Дейенерис не сумасшедшая королева, которая сжигает людей заживо, как ее отец. Я не соблазняю молодых девушек и не бросаю ради них свою жену, как мой отец поступил с моей матерью. Почему вы полагаете, что этот человек чем-то похож на Узурпатора?» — Оглянитесь вокруг, ваша светлость. Роберт был известен тем, что распутничал и оставлял девиц с младенцем в животе. Как вы думаете, сколько из этих детей его?» — возразил Коннингтон. — Нет, милорд, — присоединился к разговору Джендри. Лорд усмехнулся. — «Единственной, кого я когда-либо возьму в постель, будет моя жена». — А, я полагаю, у тебя уже есть кто-то на примете? — спросил его Эйгон, ухмыляясь. — Нет, милорд. Я имею в виду, ваша милость. Девушке не нужно было поворачиваться к кузнецу, чтобы знать, что его голова была красной от шеи до лба. -«Эта гостиница управляется двумя молодыми леди. Вам не нравится ни один из них? — с любопытством спросил его Эйгон. -«Должен ли я напомнить вам, что я держу вашего лорда-десницу на острие меча, ваша милость?» девушка решила вмешаться, чтобы увести тему в сторону. — Это действительно лучшее время для вас двоих, чтобы обсуждать такие вещи? -"Верно. Ты прав, мой дорогой друг. Джон, перестань беспокоить молодого человека. Он не совершил никакого преступления. И прежде чем возразить; его существование не преступление, — твердо сказал он лорду, не оставляя места для возражений. Коннингтон неохотно, но принял это и кивнул своему королю, прежде чем быстро повернуться к девушке. Она уже вложила свой меч в ножны и держала его подальше от всех. — Тебе нужно покрепче привязать свою девку, — обратился он к королю, но посмотрел на нее. — «Ты постоянно забываешь свое место. Я могу получить твою голову за угрозы мне, — сказал он ей. К тому времени лицо девушки превратилось в бесчувственную маску, поэтому им было неприятно видеть, как ее рот изгибается в кривоватой улыбке. — Я бы хотела посмотреть, как вы попытаетесь, милорд. Он выглядел так, как будто хотел, поэтому Эйгон встал между ними, схватив ее за запястья. — Ладно, Джон, в этом нет необходимости. Она только защищала парня и детей. И сколько раз я должен говорить тебе, что она не моя любовница? Она может быть восхитительной, красивой, умной и талантливой во многих вещах, но, к сожалению, я недостаточно интересен для нее, — добавил он мелодраматически. — Так драматично, — пробормотала она. Он просто сжал ее запястья, посмеиваясь. Она дала ему меч Коннингтона, когда он взялся за рукоять. -«По крайней мере, у твоего отца хватило ума влюбиться в высокородную даму», — услышала она бормотание Коннингтона, когда он забрал свой меч у короля, прежде чем он удалился, не сказав больше ни слова. Девушка услышала, как кузнец глубоко вздохнул позади нее, и вскоре обнаружила, что его большая рука сжимает ее плечо, прижимая чистую тряпку к маленькому кровоточащему порезу. — Вы истекаете кровью, миледи, — сказал Джендри своим низким голосом. — Перестань называть меня миледи, ты, глупый Бык! — сказала однажды юная девушка молодому кузнецу. — Как прикажет миледи, — отреагировал он, едва сдерживая улыбку. — Я не леди, так что перестань меня так называть! — возмущенно возразила она, вырвавшись из хватки Эйгона и отстранившись от кузнеца, повернувшись, чтобы уйти подальше от них обоих. — Как прикажет миледи, — повторил он себе в молодости, и в его словах сквозило веселье. Он точно знал, что делает, и она ненавидела его за это. Никто не замер в ее движении, ее глаза были закрыты, а руки потянулись к вискам, чтобы помассировать ноющую голову. Вскоре она обнаружила, что нежные руки снова сомкнулись вокруг ее запястий, но это был не кузнец. Это был король, заменивший ее пальцы своими, чтобы помассировать ее кожу головы. Это был необычайно интимный жест с его стороны. У нее не было сил отстраниться. — Должна быть какая-то закономерность в этих твоих головных болях, — прошептал он ей тихим голосом, за что девушка недовольно хмыкнула. Она не хотела говорить ему, что точно знает, что вызвало это, потому что ее честность только создала бы ей больше проблем. — Нет ничего, с чем я не могла бы справиться, ваша светлость, — заверила она его. -«Джейн, ты заметно страдаешь все чаще и чаще. Мне не нравится видеть, как ты так страдаешь». — Тогда перестань на меня смотреть! — рявкнула она на него, когда ее глаза открылись, обнаружив, что пара фиолетовых и еще одна лазурных глаз внимательно наблюдают за ней. — «Я не нежный цветок, который нуждается в баловстве и легких прикосновениях. Меня не так-то просто сломить, — продолжила она, отступая от ошеломленного короля. Она быстро развернулась, не спрашивая разрешения уйти, и бросилась через их лагерь, чтобы найти укромное местечко для себя. Несколько часов она была в одиночестве, и только головная боль была ее постоянным, не покидающим спутником.