Вера.
На небе лениво передвигаются облака. Следуя друг за другом серовато-пепельного оттенка, словно дворники на машине, совершают цикл на небе. Если всмотреться, а именно этим я сейчас и занимаюсь, облака начинают обретать форму и превращаться во что-то чудесное. Секунда и вот уже влево скачет лошадь, а за ней колонна из рыцарей. Чуть правее улыбается собака, а рядом с мячом стоит хозяин. Хотя, если подумать, это скорее спящий кот, да! И как мне могла здесь видеться собака?.. — Скучаешь? — справа от меня, загораживая солнце, появляется улыбчивое лицо парня. На время теряюсь. — Ам, что? — Спрашиваю, есть ли время пообщаться? — он продолжает улыбаться. Ровный ряд белых зубов, похоже обладает отражательной способностью, готова поклясться, что я вижу себя со стороны. — А зачем тебе это? — Допустим, я хочу с тобой сблизиться, а, когда мы узнаем друг друга получше, либо станем друзьями, либо парой. Хотя поверь, мне хотелось бы второго варианта. Он садится на скамейку рядом со мной. Теперь наши глаза смотрят перпендикулярно и снова теряюсь я. Неужели он смог ответить так вот в лоб. — Почему я должна тебе верить? — Проверь, — улыбка становится чуть шире. — Виктор, — он протягивает правую руку. — Вера, — подаю в ответ свою. — Вера, что любит проверять верность слов, интересно… — Виктор, что всегда одерживает победу, не ошибаюсь? — Ха, не страдаю данным пороком. Может прогуляемся? На улице в тот день стаяла теплая осенняя погода, местами были лёгкие лужи. На деревьях горела листва, а молодые люди гуляли по городу и всё больше узнавали друг другу. Она ждала подругу, что, видимо, позабыла о их договоре, а он друга. Случайность, казалось бы, но так должно было произойти, и они никак не могли этого избежать. *** Он тогда безбожно соврал. Его характер действительно оправдывал имя. Спустя три месяца после нашего знакомства, он собрал мои вещи и без лишних разговоров перевёз их к себе. Все доводы и рассуждения насчёт быстроты и необдуманности решения были встречены его скептическим взглядом и словами: «Ты меньше всего похожа на вора, что к утру вынесет все мои вещи». Да и я сама не сильно сопротивлялась, мне впервые попался человек, настроенный так серьёзно. Так началась наша совместная жизнь. Он продолжал ежедневно улыбаться и приглядывать за мной, а я вечно терялась и неуклюже показывала свои чувства.Виктор.
От Веры постоянно пахло цветами. Крутилась она на кухни, прибиралась в комнате — везде оставляла этот аромат. Лучше всего было слышно, когда обнимал её ночью. Я как-то сразу понял, что она мой человек. Ещё в день первого знакомства. Хрен его знает, откуда это появилось. Просто заметил симпатичную девушку на скамейке, подошёл, а потом сказал, что хочу с ней отношений. И ведь, блять, не соврал. Вера заканчивала университет. Я ежедневно пахал на работе. К вечеру мы собирались в нашей квартирке. С ней было легко. Часами после работы я рассказывал ей о проблемах: о начальнике козле и бумажном завале. Вера слушала, давала какие-то советы, рассказывала свои. Но больше она любила говорить о вымышленном. Например, что фламинго был жителем Радуги или дождь — это слёзы небесного ребёнка, что сломал игрушку. Сначала было до чёртиков странно слышать такие детские истории, а после втянулся. — Серьёзно? У нашего дивана слишком узкие глаза для итальянца. — У него нормальные глаза! Нет, ты просто приглядись к его манерам и вкусу в одежде. Он так изысканнен, что точно является потомком древних итальянских аристократов. — Скорее внебрачным сыном. При покупке продавец назвал Китай. — Смотри, тут целая история. Он родился в семье потомственных аристократов, получил прекраснейшее образование. Когда вырос, как истинный патриот, решил послужить стране. Он стал добывать секретную информацию из других государств и передавать своей. Однажды его отправили на задание в Китай, естественно, под прикрытием. Во время выполнения он был узнан человеком из министерства, поэтому срочно бежал. И вот с этими поддельными документами попал в Россию. — Мда, и когда он успел тебе рассказать? — А мы ещё в магазине пообщались. — Почему со мной молчит? — Ты подозрительно выглядишь. — Хах, ладно, сдаюсь. С ней было хорошо. Не могу объяснить точно, что это значит: просто хорошо и всё.Вера.
Он всегда обо мне заботился, кажется, даже не осознавая этого. Куртку на плечи, когда холодно, не обращая внимания, нравится мне это или нет. Одеяло на тело, когда спишь. Помочь раздеться, когда устала. Много всего, что говорит о любви больше, чем любая клятва. И я любила. Не знаю, когда всё стало меняться. Может, с первой непомытой кружкой или в споре о приобретении дивана, но ссора случилась. Мы разбежались по углам, каждый обиделся, однако быстро помирились, как и бывает в первый раз. Но потом всё становилось только хуже. Каждая новая ссора приносила боль и не забывалась легко, как пишут в дешёвых романах. Обиды накапливались. В один из вечеров случился скандал. — Твою мать, нахуя ты мне это говоришь? Тебе, блять, мало, что я заёбываюсь каждый день на работе? — он стоял напротив меня, лицо раскраснелось от криков. — Серьёзно? То есть, пошла я лесом со своими претензиями. А ты весь такой белый и пушистый продолжишь появляться в пять утра. — Сука, я, блять, был с друзьями. К хуям всё, на этот ебучий телефон, проверяй. — резко вытащив телефон из кармана, он начал впихивать его мне в руки. — Зачем? Я что похожа на дуру? Думаешь, не понимаю, что друзья будут прикрывать твой зад? — Да, как ты заебала со своими истериками, — резко телефон летит в стену. Вскрикнув, закрываю руками лицо. Всего на секунду показалось, что он запустил мобильный в меня. Тело начало потряхивать от страха. Видимо, осознав, что я напугана, он приходит в себя. — Вера, я не хотел, — от звука собственного имени пробивает на слёзы. Тогда я впервые не скрывалась и рыдала навзрыд. Конечно, он тогда попросил прощение и даже пообещал больше не задерживаться до утра. Но время идёт, а обещания забываются. Где-то через неделю он снова пришёл под утро. Потом опять и опять. К этому добавлялись его страсть к алкоголю и отсутствие помощи по дому. Всё становилось хуже с каждым днём, и я уже не могла найти в наших отношениях плюсов. Слёзы перед сном стали основным ритуалом.Виктор.
Она стала истеричкой. Начала постоянно закатывать мне сцены: то дверцу я месяц починить не могу, то слишком задерживаюсь с друзьями в баре. Каждый раз наше утро начиналось не с секса, как раньше, а её претензий. Это выводило. Тогда не хотелось находиться в квартире совсем. Утром хватал куртку и уходил. Потом напивался и всё повторялось. Я реально не понимал, что ей надо. Было больно видеть каждый раз слёзы. Но и измениться я не мог, не хотел. Привык так жить. Я плохо себя контролировал в гневе, однажды распорол ножом диван. Мы тогда сильно поссорились, она отправила меня спать на нём. Я где-то бутылки две выпил виски тем утром, бухой схватил нож, и искромсал обивку. Помню, как она кричала, пыталась оттащить меня. А потом закрылась в ванной. Сидела там пока я не ушёл. Ненавидел себя тогда сильно. Даже сейчас вспоминать трудно. Но каким-то чудом меня простили. Конечно, было время и мы не ссорились. Где-то в промежутках между попойками и напоминаниях о уборке. Мы спокойно ужинали вечером, смотрели телевизор. Я был уверен, что она всё забывает и выбрасывает из головы. Даже после наших ссор мы успокаивались, извинялись и жили дальше. Казалось, всё как обычно, как у всех: поссорились, помирились. Люди так и по тридцать лет вместе живут. Тогда я не понимал, что она внутренне выгорает. — Вер, я сегодня с друзьями буду. Постараюсь вернуться пораньше. — Ясно. Вперёд. — Вот не начинай, мне, блять, нахуй, не надо перед встречей тебе сопли подтирать. — Так я не против. Иди куда хочешь. — Охуенно, до скорого. — выходя, смотрю на неё. Кажется, она начала сутулиться больше, чем обычно. Мы замечаем изменения, но, тупо, не обращаем на них внимание. Да, часто плачет, да, каждый день вялая, но ведь рядом, не уходит. Значит всё норм, привыкает. В какой-то момент начинаешь принимать человека, как данность. Уже нет благодарности и желания подстроиться. Любит равно терпит. Она терпела, я продолжал этим пользоваться. Начал интересоваться другими девушками. Всегда есть готовые на голый секс. Всё реже бывал дома. Но старался, чтобы Вера не узнала. Хм, да, пиздец, тупо. Уверен, ей рассказывали, но она делала вид, что не знает. Сука, я тогда такую дичь творил и знал, меня всё равно простят. В какой-то момент она стала просто вещью.Вера.
Больнее всего было смотреть в родные глаза и не видеть его. Мой Витя как будто исчез. Не было уже разговоров по душам и тёплых обниманий. Всё чаще открывал дверь совершенно чужой человек, тот, кто считал, что пить до посинения — норма, часами не находиться дома — норма и, конечно, ходить на лево. Честно, раньше считала, что измена — это страшнее всего, но, когда узнала, почему-то было пусто. Я уже выплакала все его попойки и концерты, последнее восприняла, как данность. Тогда даже не было осознания, что всё кончено, уже бессмысленно дальше находиться вместе. Продолжала за что-то хвататься и оставаться в этой квартире с ним. Я стала тенью. Ходила на пары, но молчала, хотя готовилась каждый раз. Слонялась по дому, но будто не оставляла следов присутствия. Меня перестали замечать даже друзья, ибо, помимо моих вечных проблем, на них наваливались свои, а сопереживать у меня не было сил. У меня не осталось никого и не стало Меня. В голову всё чаще стали лезть мысли о самоубийстве. Это, казалось, единственным выходом. Я долго думала, как это сделать, сразу же отмела все болезненные варианты: вскрытие вен, кислота, повешенье. Остановилась на таблетках, но здесь был шанс, что меня откачают. И действие не секундное. В какой-то момент решила, что лучше всего будет спрыгнуть со здания. В нашем городе было полно многоэтажных заброшек, в ночное время — это идеальный вариант. Особых приготовлений не было: оделась в двенадцатом часу, кинула в рюкзак документы и деньги, закрыла квартиру. Доехала до места на такси, поскольку транспорт иной не ходил. Помню, как таксист сказал по дороге, что у меня всё будет хорошо. Выдавила улыбку. Наверно, на моём лицо тогда всё было написано. В заброшке было темно, пока шла постоянно наступала на предметы в темноте. Но фонарик не включала, вдруг кто решил бы проверить. Ударившись пару раз, набрела на лестницу, забралась на крышу. Дальше всё произошло само собой: я, край здания. В голове тогда было лишь, что скоро всё закончится. Мысленно попрощалась с миром, прежде чем сделать шаг. Резко зазвонил телефон. Остановилась. На экране был его номер. Ответить? Может стоит? — Да. — Алло, Это Вера? — Да. — Я девушка Виктора, вам бы оставить его. — Я не держу. — Нет, он не уходит, потому что вы ему на жалось давите, самоубийством угрожаете. Знаете, это мерзко. Отпустите его. На заднем фоне зазвучал мужской голос: «Слыш, ты нахуя мой телефон взяла?» — Мне пора, надеюсь, вы меня поняли. «Охуела, блять, ты с кем…» — звонок сбросили. В груди стало невыносимо больно, сердце сжали в тиски. Резко не стало воздуха. До этого было полное безразличие ко всему, а тут словно прорвало. Лились слёзы, рыдания переросли в вопли. Но эта боль отрезвила. Я отошла от края и упадала на бетон. Не помню точно, сколько длилась истерика, очнулась уже утром. Голова раскалывалась, тело болело, но почему-то появилось стойкое ощущение, что я смогу жить дальше. Может, это было из-за злости или полного разочарования в человеке, не важно, силы появились. А потом стало отпускать, я жила первое время у племянницы в другом городе, подала документы на отчисление. Он пытался звонить, писать, но я просто выбросила сим-карту и человека из жизни. Постепенно всё начало налаживаться.Виктор.
Когда эта дешёвка взяла мой телефон, хрен его знает. Был слишком бухой, чтобы это заметить. А когда забрал, было поздно. В тот момент сорвался домой, всё было на месте, кроме неё. Начал звонить, но никто не брал трубку. Осознания, что что-то поменялось не было, решил, что к утру вернётся. Только вот ни на следующий, ни после она не появилась. Пытался искать по знакомым, друзьям, всё безуспешно. Она даже не посещала вуз. Чтобы всё это забыть начал ещё больше бухать и трахаться с женщинами. Так было проще, жизнь летела в тартарары, а я спокойно сидел за штурвалом. Конечно, сейчас уже многое поменялось: семья, дети, выпивка безалкогольного по праздникам, извечная работа. Осознание, что надо что-то менять пришло годам к тридцати, когда однажды проснулся в лужи собственной блювотины с кровью на полу. Тогда же выяснил, что у меня язва желудка и без должного лечения, мне осталось недолго. Жить ведь хочется, поэтому пришлось взяться за ум. Сейчас жалею, что у нас всё так вышло с Верой. Но, если бы она вернулась ко мне, я бы опять стал сволочью. Просто с ней у нас не могло быть по-другому.