Пепел

На Драконьем Камне теперь всегда зима, с неба всегда падают белые хлопья. Не снега, а пепла, хоть и прошло уже больше семи лун. В круговороте уродливой памяти той битвы темноволосая девушка с изуродованным лицом поднимает руки в молящем жесте к небу, падает на черную, обгоревщую землю и встает с резким выпадом, будто пронзая кого-то мечом. Она - танцующий дракон. Это первое, что приходит в голову Эймонду, когда он видит ее на руинах Драконьего Камня. На руинах ее жизни. Отгремела гражданская война, прошли мучительные месяцы в попытках восстановить Семь королевств, восстановить хоть что-нибудь. Эмойнд смотрит на ее взмахи рук, ног, резкие, отточенные, словно удары. Плавные, мягкие, вывернутые, нечеловеческие словно. Говорят, после битвы над Драконьим Камнем, последнем сражении в гражданской войне, Висенья Таргариен, единственная пережившая эту бойню сторонница черных, дочь королевы Рейниры, сошла с ума. Сражение, навсегда вошедшее в летописи Вестероса, изменившее ход истории. Кровавое побоище без цели и надежды, лишь с яростью и горем уже случившихся потерь. Пляска смерти, битва над родным гнездом, танец драконов - певцы и барды сложили уже сотню песен и баллад одна страшнее другой. Эймонд приказывает вырвать язык любому в замке, кто хоть на ноту затянет эти сказки, оттого ненавистные воспоминания еще больше укореняются в народе. Та кровь не заслуживает песен. Лишь молитвы, тихие, искренние, отчаянные. Реки крови, выпотрошенных тел. Трупы драконов, словно сверженные боги, падающие с небес. Сносящие своими громадными тушами стены и башни родового замка Таргариенов. То, что не рассыпалось в щепки и песок, окончательно сгорело, растеклось в едином пламени Сиракс и Солнечного Огня. Когда улеглась пыль, когда через несколько дней неучаствующие в битве лорды подплыли к дымящемуся острову, они замерли от ужаса и смрада. Второй рок Валирии, позже клялись с ужасом в глазах все они. Железный обруч давит на голову, сжимает тисками, вызывает боль, хотя и идеально лег на его голову. Эта боль ему привычна - и намного предпочтительнее ломоты в костях и фантомной дрожи огня на коже. Он - единственный живой мужчина- Таргариен. Тот, кто начал реальную войну своим глупым, необдуманным поступком и тот, кто по всем законам справедливости должен был умереть в ней первым. Вместо этого он сел на Железный трон. Как и мечтал когда-то, будто в прошлой жизни разыскивая брата перед его коронацией. Прошлая жизнь горчит на языке вкусом железа и гари. Или это залетевший в рот и ноздри пепел, Эймонду совсем не важно. Сейчас его мысли занимает это жуткое во всей своей сути действие - как она изгибается, будто вот-вот по своему желанием сломает себе кости. Висенья всегда сбегает и всегда возвращается сюда, на руины. Слуги докладывали ему, что каждый раз, когда отряд стражи приплывает вернуть ее в столицу, они находят принцессу всегда в одном и том же месте, в одном и том же движении. Оплавленный главный чертог замка, именно здесь когда то упал израненный Вермитор со своей всадницей. Его туша, частично сожженая и полуразодранная, все еще лежит здесь, как и многие другие останки. Эймонд видит, что это не танец. И даже не произвольные движения тела, подчинающегося безумию обладателя. Хоть он и лишился дракона одним из первых в тот день - грозная Вхагар стала главной целью черных, когда они из обороны перешли в решительную атаку - но почти уверен в том, что это траектория ее полета на драконе в последней битве. Каждый слуга, стражник, рыцарь красного замка знает, что принцесса безумна и почти не приходит в себя с тех пор как по королевскому приказу ее доставили в столицу - раненную, изуродованную пламенем битвы. Мейстеры несколько месяцев выхаживали Висенью и в конце концов она очнулась. Истощенная, с обожженной кожей рук и половины лица, она не говорила, не двигалась, лишь смотрела безучастным взглядом на стены, потолок, людей. Те немногие лорды, что пережили гражданскую войну и после остались верны дому Таргариенов, наперебой советовали Эймонду, королю-без-короны, взять в жены своих дочерей, обещая в приданное и верность, и жалкие крохи собственных оставшихся войск. Только лорд Криган Старк, самолично занявшийся казнью предателей и крыс с обеих сторон, без уважения и расшаркивания сказал ему жениться на Висенье - "Только так, мальчишка, ты сможешь умолить грехи таргариенской жадности до власти и трона перед богами, и только так ты закончишь Танец Драконов" Эймонд предложил ему знак десницы, но лорд Винтерфела покинул южные земли следующим же утром. Он всерьез прислушался к его предложению - в конце концов, одарить одного лорда женитьбой значит обидеть остальных, а Висенья все же Таргариен, такая же последняя как и он - но когда она впервые предстала перед ним, безучастная, наряженная служанками в старые платья, как кукла, он ее не узнал. Эймонд помнил свою племянницу в трех эпостасях - наивным и радостным ребенком, хвостиком бегающим за старшим братом и дядями, расцветшей, красивой, пылкой девушкой с затаенной страстью и наконец грозной соперницей, чей дракон Вермитор единственный мог противостоять старой и свирепой Вхагар. Девушка перед ним была даже не тенью - призраком прошлого, красивое расшитое платье висело на ее тощем теле, когда-то темные, вьющиеся волосы были обрезаны и сейчас казались серыми от частых белых, седых вкраплений. Обезображенное ожогом лицо смотрело на него без узнавания. Однако он почему-то все равно знал, что это она, Висенья, и в голове болезненными вспышками мерцали воспоминания - это когда-то именно он выгибал ее тело, наматывал те самые волосы на кулак, шепча о грязи, пятнающей таргариенскую кровь, упиваясь ею в поцелуях, украденных укусами ее губ. Когда-то, вспомнил новоявленный король, он был лишь младшим сыном Визериса, а она была дочерью законной наследницы - и вместе с тем самым незаконным пятном грязи в его жизни. Когда-то он унижал ее, а она яростно отбивалась словами, взглядами, телом. Когда-то из его рта перестали выходить оскорбления, но появились стоны, шепот ее имени, сначала отвергаемые, непризнанным им самим, а потом, к его величайшему ужасу и непонятливому счастью, взаимные. Когда-то в предрассветные часы он покрывал поцелуями ее обнаженное тело, мечтая забрать свою огненную девочку туда, где нет железного трона и раскола дома Таргариенов, ну или хотя бы сложить все короны династии к ее ногам. Но когда он коснулся ее лица и чуть было не похоронил свое прошлое в ее выгоревших глазах, она внезапно узнала его. Прошептала "Эймонд?" и через мгновенье просветления памяти резко оттолкнула его от себя, набрасываясь следом. В ней не было огня, в руках не было металла, но черной кровью бурлила злость по венам, явно говоря о прояснении рассудка. Ее ярости не нужны пламя и металл чтобы убить его и закончить войну - с какой-то потаенной, ущербной радостью думает Эймонд, сдерживая ее тонкие запястья-ветки с острыми ногтями в нескольких сантиметрах от своего лица. С тех пор ежедневно вечером мейстеры клали на его стол пергаменты с описанием ее состояния и указанием моментов, когда беспамятство спадало с ее разума. И тогда же начались первые попытки принцессы сбежать, растущие в своей успешности так же, как и восстанавливалось ее физическое состояние. ××× Висенью получается доставить в столицу только к вечеру. Как это обычно бывает, при взгляде на него ее рассудок проясняется и она вспоминает свою жизнь - и за эти два неполных десятка лет у нее накопилось достаточно причин убить его. В такие моменты он невольно отмечает, что они остались одни единственные в этом мире, пережившие ад второго рока, и наверно потому являются спасением друг для друга. На руинах Драконьего Камня она, замершая под его взглядом и окутанная белым пеплом, гордо выпрямляется, поднимает острый подбородок и именем истинной королевы Рейниры Таргариен, Первой своего имени, приказывает убить ее. - Я не вернусь в твою клетку, Эймонд. Висенья больше не зовет его дядей, а он и в мыслях не называет ее племянницей - это что-то далекое, личное, покрытое коркой воспоминаний о едких перепалках и словесных конфликтах в коридорах Красного замка. - Ты знаешь, что я приплыл сюда только за этим. - на что она горько усмехается. Висенья пережила бойню шести драконов от начала до самого конца, держа в руках тающие пеплом тела матери, братьев, друзей, вдыхая смрад горящих трупов богоподобных драконов и простых воинов. Ее тянет сюда, в место, где все закончилось, ведь здесь тогда закончилась и ее жизнь. Будь боги милостивы, они бы убили принцессу первой, а ее судьбу отдали Эймонду - в его опостылевшем сердце уже давно укоренилась мысль, что такого безумия достоин зачинщик войны. Но судьба это орудие пыток в руках богов, поэтому сейчас Висенья с отчаянием человека, который давно уже не живёт, кидается на него со столовым ножом в руке. ××× Ночь проходит для Эймонда в бреду и тяжелых воспоминаниях. Как обычно. Пепел Драконьего Камня осел в его легких, мешая дышать, и он только еще больше дивится тому, как Висенья вдыхает его полной грудью, не задыхаясь. Он выходит на палубу в надежде что хотя бы резкий, соленый морской воздух перебьет горчящий запах трупов. Корабль на самых быстрых парусах скользит по темной водной глади с лёгкой скоростью, но все же недостаточно быстро. "На драконе было бы быстрее" - остраненно думает Эймонд и тут же смахивает эти мысли словно комок старой сбившейся пыли. Он и Висенья - последние драконы в этом мире. Словно в подтверждении его мыслей, она стоит на носу корабля в одиночестве, бледнеющими пальцами сжимая канат, ветер размеренно шелестит подолами ее накинутого, незашнурованного верхнего платья и ночной сорочки, треплет бело-коричневые волосы. На секунду Эймонд пугается, что она нарушит данную ему однажды в бреду, пока он укачивал ее трясущееся тело, клятву умереть вместе с матерью и братьями, и он делает поспешный шаг к ней, но она оборачивается и даже за несколько метров он с облегчением замечает в ее глазах отблеск луны, а не драконьего огня. Она спрыгивает с перил, отпускает канат. Старые доски протяжно скрипят под голыми ногами, и наверняка завтра служанки будут вытаскивать занозы из ее ступней. Но ей все равно. Вероятно, эти мысли или беспокойство о ее возможном самоубийстве отражаются на его лице, а возможно, Висенья просто знает, о чем он думает, но, так или иначе, когда он ровняется с ней, она тихо произносит - Море прекрасно, но не оно мой дом, я Таргариен, а не Веларион... - с ее бледных губ эти слова, когда то звучавшие самым страшным оскорблением, слетают так легко и просто, что Эймонду на секунду кажется, что вся их история сейчас сжимается до размера одного короткого момента. Когда он впервые прижал ее горячее тело к холодным камням просто чтобы выбить из грязного рта это признание. Но она продолжает - ... и я умру там, где должна. На Драконьем Камне. Ее чуть охрипший голос возвращает его в реальность, и он в очередной раз задумывается о том, как девушка смогла сбежать из Красного замка. Сейчас она хотя бы не пытается его убить, что в глубине души уже несколько обнадеживает мужчину. Впрочем, не полностью. Он знает, если Висенья не пытается сейчас, то точно попытается потом. Не важно как, не важно зачем - точно так же, как и она для него, он является ее воплощением последней битвы, и пока они живы, они будут напоминать друг другу об адском огне, в котором сгорел их дом. Висенья истинная дочь своей матери, она не оставит дело всей ее жизни незаконченным, не позволит трупам всей своей семьи падать с неба бессмысленным пеплом. Эймонд для нее - последняя цель, последняя причина жить. Когда его холодное, такое же безжизненное как и у нее тело истечет кровью на ее руках, только тогда война окончится победой Рейниры Таргариен. Только тогда она сможет наконец присоединиться к своей семье - обнять радостно раскинувшие руки мать, потрепать по голове малышей Люка, Джоффри, Эйгона и Визериса, шутливо чмокнуть в щечку старшего брата Джейса и пожать руку папы Деймона, который без слов понял бы ее и уважительно кивнул. Тишину, сплетенную с шумом моря, прерывает задумчивый до этого Эймонд - Я возьму тебя в жены. Висенья смеется - желчным, жестоким смехом человека, который будто услышал величайшую глупость в своей жизни. Эймонд думает, что так оно и есть, но даже если в глазах богов это так, чтож, значит, их роду суждено закончить свой век сейчас. Ковать железо нужно пока горячо, и потому он резкими словами перебивает ее желчь - Твоя мать хоть и являлась законной наследницей, но сейчас она мертва. Мой брат, провозглашенный королем, тоже. - с тяжелым сердцем и под ее взглядом, острым как все клинки в Железном троне, он продолжает - мы последние Таргариены, и мы не можем снова допустить выяснение законности наших прав. Висенья заносит руку для удара, и перехватывая ее он чувствует всю бушующую в ней ярость, что огнем опаляет его холодные ладони. Он припечатывает ее к мачте, удерживая за обе руки на расстоянии достаточно далеком, чтобы не поддаваться шепоту старых воспоминаний, но и достаточно близком, чтобы его охрипший голос и решительные слова скользили по ее коже, распаляя мечещуюся девушку как кузнец жаровню. - Наша смерть ввергнет королевство в пучину междоусобицы и смуты на многие годы. Обе ветви дома Таргариенов сгинут в небытие потому что даже некому будет написать наш конец. Все одинаково проиграют, все жертвы будут зря - шепчет ей Эймонд, наслаждаясь ее понимающим и все же непринимающим взглядом, готовя финальный удар - разве этого бы хотела твоя мать для своей семьи? Он недооценивает влияние этих слов на нее. В тот же миг когда он упоминает Рейниру, Висенья, все еще обездвиженная его руками, резко наклоняется вперед, ударяя его лбом в челюсть. От неожиданности он отступает, отпускает ее, на секунду концетрируясь на ощущении теплоты на губах - но то не ее фантомные прикосновения, а кровь разбитой губы - и тут же получает удар рукой в солнечное сплетение. Прежде чем она успевает вновь его коснуться он отходит ей за спину, пользуясь тем что она изнурена и не обладает быстрой реакцией, и заламывает ей руки. Кровь с его подбородка капает на ее плечо, окрашивая рукав ночного платья красными пятнами, и это приводит его расгоряченный обоими схватками дух в покой, пока она все еще пытается вырваться из его захвата. "Соперника всегда нужно добивать, пока он не сломается" - вспоминает он слова деда, Отто Хайтауэра, и бьет наотмашь - Ты - последняя возможность Рейниры Таргариен забрать то, что ее по праву, это твой долг как ее дочери - зло выговаривает и толкает Висенью в спину. Она проходит несколько шагов по инерции и падает на деревянную палубу, собирая ладонями и коленями занозы. И прежде чем она встает он уходит в свою каюту. ××× Через неделю, за которую, по словам мейстера, у принцессы вновь случились провалы сознания, на этот раз всего два, но довольно продолжительных, она входит в его покои. На ней черно-красное платье в пол, явно не из тех, что он приказал оставить в ее покоях. С открытыми плечами, скорее всего, что-то из сундуков Рейниры, жесткий вырез, обрамляющий ключицы, открывает вид на все еще не сошедшие ожоги. Он отрывается от очередных тревожных донесениях о бунтах в речных землях и выжидает ее ход. Она вновь каким-то образом обошла стражу, проскользнула мимо слуг в коридорах, но на этот раз он вылавливает ее не на Драконьем Камне. В этот раз она пришла к нему сама. Впрочем, их родовой дом всегда с ней - наверно, сами ее ожоги пахнут пеплом, заполняя все пространство вокруг уже привычно-горькими воспоминаниями. Висенья медлит. Проходится по комнате, изучает обстановку, вероятно, пытаясь вспомнить как тут все было до. - Ты не переехал в покои короля. Говорить ей о том что королевские покои все еще стоят разрушенные после их битвы над Черноводной, когда Вермитор и Висенья, которая пользуется слабостью Эймонда, заходит со стороны его слепой зоны и отрывает кусок крыла Вхагар, а та, в свою очередь, обжигает дракона и его всадницу жарким огнем, он не собирается. Это волнует его в куда меньшей мере, чем письма и доклады немногочисленного малого совета - королевство постепенно разваливается по кусочкам, а он отчаянно пытается вспомнить то, чему его дед и мать пытались научить Эйгона. Ради них и ради всей пролитой крови. Он скользит взглядом по ее лицу, телу, отмечая, что сейчас она выглядит лучше, чем семь лун назад. Гадает, когда и от кого на ее коже появился этот ползущий от щеки вниз ожог - во время ее нападения на их флот в заливе, когда они сошлись в схватке только вдвоем, или уже в последней битве на смерть. Цепляется взглядом за тонкий слой бинтов на ладонях и фиолетовые, до сих пор темнеющие на ее запястьях следы от его ладоней. Она все еще физически истощена, но ему не стыдно за те действия на корабле. Висенья недовольно хлопает ладонью по столу, видимо, требуя от него ответа, и он хмурится, на миг желая выпроводить ее из своих покоев за то что она его отвлекает - пусть даже сейчас он занят тем, что внимательно изучает её взглядом. - Что тебе нужно? - устало спрашивает Эймонд, в тайне надеясь, что его догадки подтвердятся. Она на мгновенье сомневается - он видит это по ее дрогнувшим рукам - но сразу же берет себя в руки и ледяным голосом чеканит - Я обдумала твое предложение, дядя. Дядя. Что то внутри него щелкает и переворачивается, то ли от мысли о победе над ней и ее безумием, то ли от звучащего яркими ошметками прошлого слова. Он почти уверен, что она говорит это специально. Висенья, между тем, продолжает - ...и ты признаешь меня как законную наследницу Железного трона, а после закрепишь за мной титул властвующей королевы Семи Королевств, а не просто королевы-консорта. Чтож, на меньшее от дочери Рейниры Таргариен он и не рассчитывал. - Договорились, племянница - с усмешкой скользит по его губам, пока он вызывающе смотрит на нее, будто знает все ее шаги и те, что она предпринимает с его подачи, особенно. - учти, что в этом браке мы с тобой равноценные правители. Думаю, наши семьи хотели бы именно этого - заканчивает он под ее шумный, гневный выдох. Провокация, но не уколоть он ее не может - слишком уж властно она себя ведет на его территории. Висенья, сколько он ее помнил, всегда отличалась боевым темпераментом, но если его самого ужасы войны заставили посмотреть на все с другой стороны, смерти матери, деда, сестры, брата, всех кто был ему хоть чуточку дорог, сточили его буйный характер неожиданным горем, то Висенья же... она полностью пустила кровь, сталь в свое сердце. Ее волосы полуседы, пепел действительно любимой семьи навсегда въелся в тело, а огонь отметил кожу и рассудок. Она с грохотом вылетает из его покоев, злая от одного только упоминания ее семьи, и Эймонд непроизвольно задается вопросом, не сожжет ли эта девчонка в своей собственной войне те крохи мира, что у них остались. ××× Их свадьба проходит быстро, с необходимыми церемониями, но без лишних трат - королевству сейчас не по силам закатывать пишные пиры и турниры. Вместо этого на улицах города Королевская гвардия от имени Короля и Королевы Таргариен раздает жителям хлеб и воду - и столица, опустошенная разрушительной войной, ликует и славит Таргариенов как и было когда-то раньше. Эймонд, подчерпнувший эту идею из сборника летописей о золотом веке правления Джейхейриса I, посылает всем великим домам королевства письма, велящие  сделать то же самое, но совсем не уверен что хоть половина из королевств выполнит его приказ. Их приказ. Он сдерживает свое обещание и коронует Висенью железным обручем, таким же, как у него, провозглашая ее Королевой андалов, ройнаров и первых людей, леди Семи Королевств и защитницей государства под шокированные взгляды лордов и придворных, на глазах у измученной, но ликующей толпы. Церемония проходит на холме Висеньи, септон благославляет их правление и брак, говоря, что сами боги послали новому королю Эймонду Огноглазому Первому своего имени его Висенью, и вместе они огнем и кровью вернут Весторос на истинный, отмеченный самим Неведомым путь. Эймонд мысленно соглашается со стариком-книгочеем только в одном - путь предстоит дейсвительно тяжёлый. Но это их наследие, их долг и судьба - в конце концов, если именно они выжили в кровавом танце драконов, то значит они должны исправить ошибки, что совершила их семья. Он сжимает руку Висеньи, замечая что она остекленевшим взглядом оглядывает людей и его самого. Надеется, что ей хватит сил не впасть в беспамятство прямо сейчас, когда они вдвоем приветствуют толпу. Когда они уже добираются через весь город до Красного замка, выходят из кареты, то случается еще одно невероятное событие. Белые хлопья медленно заполняют собой пространство вокруг, кружатся в воздухе, падают, замирают пятнами на темновато-красных плитах дворца. Эймонд замедленно подставляет руки, с постепенно заливающимся в душу ужасом растирает белый комок меж пальцами. С вздохом облегчения понимает, что это снег. Снег Не пепел. Снежинки жгут его грубые ладони, тают и скатываются капельками воды под рукава парадного камзола. Не пепел. Он сгибается пополам и его медленно пробивает дрожь. И смех. Грубый, безумный хохот льется из его глотки будто лай дикой собаки. Стражники, сопровождающие их, расстерянно переглядываются друг с другом, но ему все равно. Седьмое пекло, как же ему все равно. Где то позади служанки бросаются к упавшей на колени Висеньи, зовя мейстера. Их крики мешаются с шепетом его невесты, которая сейчас обхватывает руками горстки снега, что не успел потаять на земле. Падающий снег окутывает их, двор, всю столицу, королевство, ветер кружит белые комья по воздуху как когда-то пепел на Драконьем Камне Вокруг них суетятся слуги, гвардейцы, мейстр уводит отчаянно сопротивляющуюся Висенью в замок, две кухарки, замершие в дальнем конца двора, охают и причитают о скором наступлении зимы, но Эймонду плевать. Он закрывает единственный глаз и наслаждается обжигающе холодными каплями, что стекают по его лицу и телу. ××××××××××××××××××× Висенья проводит в беспамятстве еще несколько дней, и за последние две луны это самый долгий ее провал разума. Мейстер Орвилль, приносящий по вечерам записки о ее состоянии, настаивает на том что он должен посещать королеву, если хочет ее выздоровления, говорит с ним прямыми и резкими словами, и Эймонду порой малодушно хочется кинуть старика в темницу за суровую правду и напоминания о войне - никто в Красном замке не смеет напоминать ему о прошлом, ему вполне хватает Висеньи и ее безумия. Однако положение в столице слишком шатко, и преданность этого септона короне - одно из немногих, в чем он уверен. Он сжимает зубы и встает, стул под его ладонями протяжно скрипит ножками по полу. Через десять минут, отдающихся в голове гулким стуком сапог по камню коридоров, он видит ее - или ее полумертвое подобие. Висенья кажется и не дышит вовсе - он не видит ни одного шороха ткани на ее впалой груди. Только сидит со сложенными руками и мертвым взглядом смотрит в окно. Серое, тяжелое небо висит над столицей. Она никак не реагирует когда слышит свое имя от него - слышит ли? - и тогда он подходит к окну, перекрывает ей обзор. Его размытая тень полностью покрывает ее сгорбленное, тощее тело. Это отдается глухой тоской где-то в районе сердца, и он садится перед ней на корточки. Его лицо почти напротив ее, и он так аккуратно, как только может, берет ее пальцами за подбородок, пытаясь поймать взгляд. Когда ловит - замирает. В нем ничего нет. Ни ярости, ни боли, ни даже раздражения, граничащего с эмоциями ее жизни до. Ничего. Абсолютное пустой, неосознанный взгляд, проходящий сквозь него. - Висенья - он с непонятной ему, внезапной нежностью водит пальцами в стороны, двигая ее лицо туда-обратно - Это Эймонд. Помнишь? Ты ведь ненавидишь меня. Он ведет пальцами по ее ожогам, сначала невесомо, а потом, в стремлении пробудить ее, сильнее. Надеется, что вот сейчас ее глаза полыхнут огнем и она с болью вцепится в его ладонь. Она не реагирует. Ее лицо в его руке - лицо куклы, которое он двигает как ему заблагорассудится. Он отодвигается от нее, встает. Закрывает тяжелые занавески перед скамейкой, на которой Висенья сидит, отгораживает ее от неба, такого же угнетающего как и ее нечеловеческая отрешенность. Комната погружается в полумрак, ему кажется что даже зрачки ее никак не реагируют. Он уходит, на ходу отдает мейстерам несколько приказаний, которые, как ему кажется, могут вернуть ее к жизни. Уже у выхода, держась одной рукой за отворенную дверь, полуоборачивается, замечая ее служанок, стоящих в углу комнаты. - Подготовьте гостевые покои рядом с моими. Как только королева Висенья поправится, она переедет в них. - приказывает он и уходит. ××× На следующий день мейстер приносит ему очередной отчет. Лицо его еще более хмуро, чем обычно. Эймонд, как и в любой другой день, встречает его за столом, заваленным рукописями и письмами. Усталость когтями разрывает его черепную коробку. Наступившая зима внесла разлад в ряды мятежников, как он и предполагал, однако, это лишь отсрочило неизбежное. Пусть сейчас война приостановлена, а в без того склочных армиях бунтующих смута, они рано или поздно все же найдут новых сильных лидеров, добьются согласия. И вновь пойдут на Королевскую гавань. Город, и без того ослабленный, окажется в осаде. Хранилища и на половину не заполнены, запасов едва хватит на пол года зимы, при условии что она не будет суровой. Он смог договориться с лордом Старком о небольшом подвозе зерна в столицу, однако хранитель Севера четко дает понять, что на большее они рассчитывать не могут. В его письме было всего 2 слова на Высоком Валирийском, Зима Близко, и это лучше любых объяснений вдалбливает Эймонду понимание, что значительную помощь ждать ни от кого не стоит. Цитадель, едва подконтрольная Короне лишь потому что Староместом правит его ненадежный кузен, шлет прогнозы о скорой оттепели и весне, обещает легкую зиму, но... нельзя слишком на это полагаться. Новостей от посла из Дорна нет уже почти луну. "Одной спички хватит, чтобы сжечь мир." Мейстер кашляет, терпеливо ждет пока король позволит ему уйти. Свиток с его отчетом выглядит крохотным, незначительным на фоне писем, донесений, указов. Эймонд не желает его читать. Вместо этого он просто спрашивает, пришла ли в себя королева. - Пришла, Ваше Величество. Однако... Одного слова хватает, чтобы раздражение вновь поглотило разум. Перо в его руке ломается, но старик Орвилль не обращает на это внимание. - Она бредит. Мало спит, а когда засыпает - шепчет имена погибших родичей. Ему тоже снится его семья. Его сны полны крови, огня, они удушливы, размазанны, но вместе с тем чудовищно детальны. В них он видит как Хелейна вскрывает себе горло кинжалом после очередного предсказания, как мать сбрасывается с башен от горя потерь, ее тело, облаченное в лучшее зеленое платье, становится чёрным от текущей крови. Видит как сгорает живьем Эйгон и как плющится под телом своего мертвого дракона Дейрон. Ничего из этого он не застал вживую, однако это еще хуже. Во снах он каждый раз видит то же самое, но по-другому. Он предпочитает не спать вовсе. Тем более, это необходимо для управления королевством. Слабая отговорка. - Она хочет вашей смерти, мой принц. Старик оговаривается, но то ли не замечает этого, то ли не спешит исправляться. Эймонду сейчас не особо это важно. Он отсылает его жестом руки и кивком. Когда двери за ним закрываются, он встает и с грохотом кидает массивный, резной стул в стену. ××× Он слышит ее шаги ночью. Легкие, невесомые, едва различимые. Красное марево огня и крови застилает его взор, он уже не помнит когда нормально спал. Служанки каждое утро кладут ему на тумбочку пузырек макового молока, однако он усилием воли отказывает себе раз за разом, возвращая треклятые склянки Орвиллю, обещая выслать его прочь из столицы. - Вы совсем не спите, мой король. Маковое молоко все так же продолжает появляться у его кровати. Чертов мейстер. - Вы с королевой похожи. От такого его заявления он однажды чуть не выпускает из рук очередной возвращаемый бутылек. Орвилль ловко забирает его, прячет в глубоких карманах своей робы, и как ни в чем не бывало поясняет - Ее Величество также отказывается от спокойного сна. Когда я попытался настоять, королева своей же рукой разбила пузырек о стену и, смеясь, сказала что оно бесполезно против боли. "Мы оба помним, как маковое молоко влияло на Визериса" Сейчас очередной бутылек светит бликами от свеч, привлекает его внимание. Мысли стачивают его решительность день за днем. Сколько еще он продержится без нормального сна? Эймонд неожиданно ловит тихий стук. Еще один. Еще. Хлопок. Будто мыши в стенах шебушатся. Но в звуках есть ритм. Он прислушивается. Подходит к стене. За ней - покои Висеньи. Он готов поклясться богами, в которых уже не верит, что эти едва слышные звуки - ее шаги. Пытается понять, что это значит. Воспоминание о том, как она танцевала в пепле Драконьего Камня, всплывает будто случайно, но уже спустя мгновенье он понимает, что звуки и образ ее движений совпадают. Мейстер говорил, что королева постепенно оправляется от помутнения, но не упоминал, что она уже в состоянии активно двигаться. Тот снегопад в день их свадьбы подкосил ее и без того раненный рассудок сильнее, чем он предполагал. Он, сам не зная почему, ложится спать не в кровати, а на кресле у стены. Вслушивается в мерный ритм тихих шагов и засыпает. Ему все так же снится красное марево, однако, впервые за долгое время, в нем он видит живое лицо. Изуродованное, припорошенное пеплом, но живое. ××× - Вы так и не представили Ее Высочество ко двору. Многая знать даже не видела королеву в лицо из-за ее... недуга. Ваш брак должен был показать, что дом Таргариенов все так же тверд, как раньше, однако... - Однако? - перебивает Эймонд, едва удерживая свой гнев на бестактного старика. Тот давится воздухом под его взором. - Неужели вы, лорд Беррий, будете говорить мне о твердости моего дома, пока ваш угасает, не имея здоровых наследников? Скольких их них смогла доносить ваша юная, но печальная леди-жена? Синяки на ее лице так красноречивы. Лорд Беррий морщится, зло кривит брови, его лицо покрывается красными пятнами, но все же он молча садится на свое место за длинным столом палаты Малого совета. Эймонд надеется, что вскоре найдет более подходящего на должность Мастера над монетами человека. - Вынужден обратить ваше внимание на совершенную вами оговорку. К моей супруге стоит обращаться как к Ее Величеству, а не Высочеству, ведь она коронована как легитимный правитель. - Приношу свои извинения за эту чудовищную ошибку, государь. - И все же, мой король, в этом предложении есть крупица истины. - вставляет лорд Тарли - Из-за трагичной случайности день вашей свадьбы был омрачен, и мы все молимся за королеву, однако простой люд шепчется, что брак не действителен, пока не консумирован. - Ваше совместное с Ее Величеством появления перед десятками лордов и леди заткнуло бы рты жалким сплетникам... Заседание Малого совета заканчивается для него привычной болью в висках. Он обещает подумать о настоятельном предложении проведения скромного, но все же довольного многочисленного банкета, приуроченного к недавней свадьбе. В этом есть смысл, признается он себе. Висенья коронована как правитель, однако она не правит, не появляется при дворе, хотя уже прошли две недели с их свадьбы. Последние пять дней она в порядке, даже постепенно набирает вес - сообщает ему Орвилль. Но они не виделись. Хотя порой он слышит ее спокойные шаги - его кровать теперь стоит у той самой стены. С одной стороны, это удобно. Он единолично правит страной, пока Висенья тенью существует где-то за пределами его видимости. Но с другой... Он ведь затевал все совсем не для этого. Для объединенения Дома. Для восстановления их величия. Что-то внутри шепчет голосом давно покойного, забытого отца Это правильно. Висенья - последняя Таргариен. Последний дракон. Его королева. Ее безумие, отстраненность, слабость делает его правление проще, но королевскую власть - уязвимее. Понимает ли это она? Есть ли ей до этого дело? Так нужно. Безвольная кукла за его спиной - не то, что он хочет. - Она дракон, мой король. Дайте ей время, и она возродится из пепла. - тихо произносит Орвилль, когда за столом остаются только они одни. - Думаешь? - позволяет себе горькую, полную яда усмешку Эймонд, пальцами едва стягивая длинные волосы на висках. Мейстер неожиданно тепло улыбается - Кому, как не мне, знать о силе юной принцессы. ××× Несмотря на то что пир проводится в честь их свадьбы, ни Эймонд, ни Висенья не могут беззаботно насладится им как прочие. Король сидит за длинным столом, блуждает нечитаемым взглядом по бедно украшенному залу, где ведутся громкие разговоры и мелькают танцующие пары. Партию зерна, доставленную с севера под охранным конвоем, он сразу же приказывает раздать людям, дабы избежать волнений и возмущений жителей столицы. И все же, страну раздирают притиворечия, пока в Красном замке знать поднимает кубки за королевскую чету. Лорд Тарли, назначенный им десницей и сидящий по его правую руку, тихо шепчет ему - Я понимаю ваши переживания, мой король, но уверяю вас, вы приняли правильное решение. - он улыбается, будто говорит что-то несерьезное, однако в его взгляде нет и толики веселья. Он переводит его с лица короля на толпу, раскинувшуюся перед ними. - Большинство из этих лордов так же, как и вы, напряжены ситуацией в королевстве. Беспокоясь о мятежниках и восстаниях за пределами дворца, вы совсем забыли о том, что люди, живущие в тяготе неизвестности, с каждым днем становятся все менее надежными. Десница отклоняется от его плеча и берет в руки свой кубок с вином. Пару мгновений смотрит в отражение на взрослого, еще не старого, но уже с проседью в темных волосах мужчину, и затем обратно на замершего, напряженного Эймонда. - Я служил командиром пехоты под знаменем вашего деда, Отто Хайтауэра, и знаю о чем говорю. Если позволите, закончу свою мысль прямо, без виетивости этикета. - он чуть пригубляет вино - Позвольте себе и этим людям на один вечер расслабиться, и вы увидите, как жители Красного замка вновь начнут смотреть на короля с благовейным ропотом. Звук, с которым мужчина отодвигает стул, словно оглушает Эймонда. - К тому же, такие мероприятия явно идут на пользу Ее Величеству. - и это становится последним, что Тарли говорит ему, прежде чем бросить мимолетный взгляд за его спину, туда, где словно на иголках сидит Висенья, и обратиться уже к замершей толпе. - Я хочу поднять этот кубок за короля и королеву Семи Королевств! Ликования и хлопки вызывают у напряженного Эймонда улыбку, он поднимает свой кубок в ответ. Боковым зрением замечает, что Висенья делает то же самое. ××× Брак должен быть консумирован, напоминает он себе. Мысли об этом крошат его спокойствие в щепки непрошенными, давними воспоминаниями о том, как Висенья, когда-то пылкая, яркая, живая, кусала алые губы в попытках подавить стоны, а он сминал их своими, желая вобрать в себя эти звуки. Эймонд с усилием жмурит единственный открытый глаз, хочет прогнать это наваждение. Сапфир в пустой глазнице пульсирует в такт его мыслям. Седьмое пекло. Выпитое с надеждой забыться вино ничуть не помогает. Он приказывает служанке сопроводить королеву в его покои после банкета. Когда встречает ее, опираясь бедрами о стол, напряженную, с поджатыми бледными губами, твердит себе "Это не та Висенья. Эта - лишь копия, пародия, самозванка" Он будто лениво окидывает королеву взглядом. Верхнее платье, черное с красными нитями, полностью закрытое, в котором она была в главном зале, снято. На ней легкая, полупрозрачная сорочка. "Ее тело действительно постепенно приходит в норму" - невольно отмечает он, поспешно отводя взгляд от округлости бедер и груди. Служанка, до этого скромно стоящая рядом с Висеньей, не дожидается его приказа и, спешно делая реверанс, смущенно покидает комнату. Он ни капли не удивлен тем, что его поведение трактовали так. Оно и к лучшему, сплетни разнесутся по замку и принесут пользу. Сквозь белую ткань проступают темные очертания ожогов на ее теле, когда она делает шаг в сторону. Проводит пальцами по шкафу с книгами. Это отрезвляет. Ее походка медленная, будто испуганная. Однако в лице и гордо выпрямленной спине нет страха. Только... решимость? Он не знает, что сказать. Ее невинность ему не нужна, но все же, она должна пробыть в его покоях до утра. - Я позвал тебя чтобы обговорить ситуацию в нашем государстве. Она хмыкает. Отводит взгляд от висящего на стене оружия. - Нашего? Эймонд незаметно сглатывает, когда она направляется в его сторону. Белая ткань струится по полу, ее телу. Отворачивается, наливая в оба кубка вино. Когда поворачивается, чтобы предложить ей, хмурится. Она слишком близко. Ее тело отделяет от его два бокала с вином. Висенья смотрит в его глаза, и не глядя протягивает руку к кубку. Он выскальзывает из ее пальцев, звон гремит в голове Эймонда не хуже колокольного. Красное вино марает подол платья. Он не отводит взгляда от ее лица, не желает первым проигрывать эту битву, и потому размытые очертания ее тела все больше напоминают ему само олицетворение войны - в белом платье, испачканном кровью. Висенья приседает, поднимает с пола разбитый стакан. Крутит в руке виетивую ножку с острыми гранями стекла по бокам. Снова смотрит ему в глаза, и этой передышки Эймонду не хватает, чтобы собрать по кусочкам внезапно раскалившееся сознание. Он не может различить мысли в ее взгляде. Вместо этого ему чудятся всполохи драконьего огня в неморгающих глазах. "Это пламя свечи, не более." Предчувствие замирает в его груди, горле, лишает сердца возможности биться. Вот-вот что-то произойдет, понимает юноша. - Чт... Он перехватывает ее руку практически у своего горла, даже не успевая произнести хоть одно слово. - Думаешь, ты можешь назвать меня королевой и запереть в покоях под контролем мейстеров? Споить маковым молоком и наряжать в красивые платья когда нужно показать лордам? - кричит Висенья, не сдерживая себя. Сбрасывает маску спокойствия. Разбитый кубок дрожит в ее руке, по острым граням каплями падает, разбивается вино или кровь. Ему кажется, что она сейчас вскрыла его горло, из него холодным потоком льется кровь, разочарование и вся внутренняя желчь. - Думаешь, можешь посылать за мной ночью хихикающих служанок, чтобы они вели меня нагую в твои покои? На ее лице - вся та долго сдерживаемая злость, ярость, желание мести. Как же долго ты таилась, чтобы сейчас завершить начатое. Огонь свечей играют по ее лицу, делая его еще живей. Он с силой держит ее запястья, держит ее тело, бьющееся в его руках истерично и неустанно. Осколки бокалов хрустят под их ногами, смешиваются с разлитым вином, или то их таргириенская кровь течет по полу. Она выдыхается, замирает спиной к его спине. Ее растрепанные волосы забиваются ему в рот, нос. Он отпускает ее, отходит на пару шагов назад. Не боится, не думает - только смотрит как свет бежит по ее разодранной сорочке. Будто огонь. Она вылетает из его покоев фурией, в ее последнем взгляде - извергаемый огонь. Двери, раскрывающиеся под кровоточащами ладонями, громко хлопают за ее спиной. Эймонд ощупывает свое горло и позволяет себе громкий, почти что безумный хохот. Самую большую рану она нанесла ему взглядом. ××× Это повторяется. Один раз. Второй. Он не знает, было ли это планом с самого начала или же так проявляет себя ее вновь обретенный рассудок. Упорство Висеньи раздражает его, но в глубине души и восхищает. И все же, когда она понимает что не сможет его убить, возвращаются попытки сбежать на Драконий Камень. Круг замыкается. ××× Поздно ночью, уже практически под утро, он слышит грохот в ее комнате. Это сбрасывает пелену кошмаров с его глаз, и он самым тревожными шагом бросается в ее комнату. В дальнем углу отворена панель стены. Из чернеющего в свете камина проема веет холодом и сыростью. Эймонд бросается к нему, заглядывает внутрь. Клянет себя последним дураком, ведь, конечно же, потайные ходы. Вот как она ускользала из замка. По ним Деймон водил Рейниру в город, в них же однажды, вечером его тринадцатых именин, Эйгон затащил брата, желая проводить в бордель. Узкие стрельчатые арки из грубого камня кажутся ему чудовищно знакомыми, и он громким приказом посылает стражников вниз по проходу. Сам бежит по коридорам Красного замка, перескакивает ступеньки, лихорадочно прокручивает в голове воспоминание о том, куда выходит потайной туннель. Если он правильно помнит... Времени мало, оно утекает кровью сквозь пальцы. Эймонд почему-то уверен, что если не успеет - найдет ее тело на Драконьем камне. Лицо, припорошенное тонким слоем пепла, перестанет быть живым. Коридоры меняются один за одним, мелькают смутными пятнами. Ветер остужает его взмокшую плоть, холодными порывами пробирается под тонкую рубаху. Он замечает быстро идущую через сад фигуру в темном плаще. Не сомневается, что это она. Не сбавляя темпа, бежит, врезается своим разгоряченным телом в ее. Висенья кричит, выбивается, он снова держит ее за запястья, думает, что от всех тех раз они уже должны были сломаться. Ему надоело. Он просто закидывает ее на плечо. Она кричит, царапает его спину, болтает ногами, сопротивляется любым способом, каким может. Лорды сонно выглядывают из своих покоев, зевающие слуги выходят посмотреть, что проиходит, шепчутся, когда их король проходит мимо с перекинутой через его плечо кричащей королевой. Ему все равно. Утром он отпустит Висенью на волю. Но пока что - попытается в последний раз воззвать к ее рассудку. Ему есть, что ей сказать. Когда двери его покоев с гулким шумом отделяют их от любопытной толпы, он зло кидает ее тело на кровать. Прежде, чем она соскальзнет и в очередной раз сбежит, падает следом, припечатывает ее собственным весом к протяжно скрипящему матрасу. - Они мертвы, Висенья! - кричит он ей в лицо. Она замирает. Его собственные белые волосы свисают по обе стороны от ее лица. - Вся твоя семья умерла. Чего ты добьешься, умерев вместе с ними? Ты думаешь, они где-то ждут тебя? Зовут к себе? Ты безумна, племянница. Нет никакого мира мертвых, нет ни спасения, ни небесных чертогов. Все это сказки, бредни септонов. Они все мертвы. Безвозвратно, окончательно, на твоих глазах их тела горели. Убив меня, ты чем-то им поможешь? Спасешь? Единственное, что ты можешь - он хватает ее подбородок, с болью поворачивает лицо к своему, давит ее взглядом - это жить. Жить и исправлять ошибки твоей треклятой матери, пока я исправляю ошибки своего идиота-брата. Они все мертвы. Мертвы, мертвы, мертвы... Он отпускает ее резко, тянется за ножом и кидает ей. Лезвие скользит по ее ладони. - Но плевать. Давай, убей меня. Сделай то, что ты так давно хочешь. И пойми, что я прав. А ты заблуждаешься. Обманываешь себя, ищешь спасение во лжи. Что ты будешь чувствовать, когда моя кровь забрызгает твое лицо? Когда мое тело упадет к твоим ногам? Когда ты сама вознишь этот кинжал себе в глотку? Как будет ощущаться собственная кровь по своему телу? Она дрожит. Поднимает трясущуюся руку с кинжалом. Все еще сжимает его лезвие в кулаке. Кровь течет по ее предплечью. Она молчит. Не движется, но трясется будто в припадке. Он видит отблески встающего солнца в ее глазах. Приближается и рукой легко откидывает ее руку с кинжалом. Тот падает на пол с грохотом. В слезах Висеньи отражается восход. Она не плакала никогда за все те разы, что он ее видел. Даже найдя ее после битвы среди горы трупов на Драконьем камне. Но сейчас слезы текут по ее сморщенному лицу, срываются каплями с щек и мешаются с кровью. Она смотрит на него убито, яростно, и все же, только смотрит. Эймонд рвет на куски собственную рубашку, подвигается и перевязывает ее горячую ладонь. Ее трясет, она смаргивает слезы, пытается отвернуться и вытереть их рукой, но размызывает по лицу вместе с кровью. Эймонд чувствует себя убитым. Чувствует, будто она все-таки вонзила этот кинжал ему в легкие. Не дышит, только сгребает ее жалкое тело в охапку, впаивает в свое собственное. Когда-то он уже удерживал ее в бреду. Сейчас Висенью колотит так же. Но бреда в ее замутненных пеленой слез глазах нет. Есть чудовищное понимание. Мертвы, мертвы ты ничем им не поможешь. Она бьется в истерике, задыхается. Ее хрипы еще долго отдаются шумом в его смятенном рассудке. ××× Орвилль будит его за час до начала Малого совета. Совершенно не обращает внимание на спутанные волосы, разодранную рубашку и испачканное в крови тело. Не его крови - Где... - хрипит он, подскакивая и судорожно оглядывая комнату - где Висенья? Мейстер невозмутимо подает ему смоченное в воде полотенце. Он машинально принимает, вытирает кровь. - В своих покоях, мой король. С ней все в порядке. Эймонд кивает. Мысли все никак не желают собраться в единое целое. - Если вы поторопитесь, то успеете смыть с себя всю кровь и пот до начала Малого совета. Я попросил нагреть для вас воду и принести бадью в ваши покои. - До начала Малого совета... - растерянно поднимает взгляд на мейстера Эймонд. - Сколько... сколько я спал? Взгляд Орвилля проходится по комнате, ему самому. Он отеческим движением толкает его в спину, ведет к бадье. - Около семи часов. Поторопитесь, Ваше Величество. Вам нужно присутствовать сегодня в палате совета. Я пока принесу вашу одежду и завтрак. ××× Едва теплая вода приводит его в чувство. Он заходит в зал для проведения Малого совета полностью собранный и сосредоточенный. Под шум отодвигаемых кресел и хоровое "Ваше Величество" занимает привычное уже место во главе стола. Проходится взглядом по присутствующим и замирает. Напротив него, на другом конце длинного стола, сидит Висенья. Ее отросшие полуседые волосы заплетены в косы, голову украшает едва заметный тонкий обруч серебра. Руки, обрамленные рукавами красного платья с открытыми плечами, сцеплены в замок и лежат перед собой. - Вы немного задержались, мой король, однако ничего страшного. Я приказала не начинать собрание без вас. И она улыбается ему. Лорды кидают в ее сторону осторожные взгляды, стараются не глазеть на открытые тканью шрамы ожогов. Ей все равно. Она смотрит только на него и в ее глазах он ловит размеренный трепет огня. Это не блики свечей, уверен Эймонд. - Чтож, раз все в сборе... Давайте начнем.