Создатель, творение, бог, прощение

      Насколько же бог – если он и существовал бы – одинок! Создать себе Вселенную – с нуля, огромную, не вмещающуюся в жалкое человеческое сознание, – заплатить цену отвержения, отчуждения от результата собственного труда, остаться навсегда единственным началом, исходом, неповторимым эйдосом.       Он – бог – делал это от отчаяния, от безнадеги, от того, что задыхался, утратив надежду найти себе подобного. Хотя бы как-то, хотя бы что-то…       Глупый бог. Он в итоге лишь убедился, что его творения не только не полюбят его и не примут его, но и проклянут его – неблагодарные, невежественные, примитивные создания.       Он, бог, будет корить себя – за то, что создал их несовершенными, как мог, ограждая их от собственного бремени – бремени ответственности, знания, видения, вездесущести… Он, возможно, захочет создать нечто особенное, для себя, свою самую любимую картину, самое любимое изваяние, самый любимый дворец – чтобы любоваться одному, в одиночестве, разделить одиночество с этим самым творением.       Но творение отвергнет его – испугается мощи, величия, черной бездны, райского бескрайнего неба, бездонного купола всеобъемлемости, – и сбежит.        Предаст. Оставит. Бросит бога в одиночестве смотреть на разбитый пьедестал, возведенный у подножия совершенной скульптуры, того самого избранного, созданного по образу и подобию, с любовью и безграничной верой в единство душ – божественной и смертной.       Я простил его…       Я протягивал руку, я тащил его с собой, на вершины, на самые высокие холмы облаков, учил стоять на туманной взвеси, не проваливаясь в облачную вату, ступать по воде – как божьего сына…       Он отверг меня… Попытался обмануть – и у него это почти получилось. Почти. Я даже в какой-то момент – из любопытства или слепой веры в него – поверил, дал себя одурачить, но горечь осознания была сильнее опьянения лживого, иллюзорного триумфа. Оставалось чуть-чуть. Еще немного…       Уилл, зачем? Я бы дал тебе свободу, я дал ее тебе уже слишком много – но ты закусил удила и рванул, слепо, не глядя, не разбирая дороги побежал прочь – чтобы вновь ощутить утраченный контроль и почву под ногами.       Глупый Уилл. Глупый бог. Мы оба глупые – потому что играем в странную игру, у которой лишь один финал – поражение. Если я захочу в итоге сохранить тебе жизнь – победить себя придется мне самому.       Возомнил себя Икаром, Прометеем – побежал раздавать божественный огонь, расплескивая по дороге, утрачивая самую суть… Я подарил тебе – и только тебе – это видение, это знание, эту трансцендентность, а ты бросил ее, обронил, забрав с собой лишь бесполезную мишуру, скорлупу драгоценного камня, диковинного плода.       Создатель проявил однажды милосердие – ужаснувшись тем, во что превратилось творение, которому дали слишком много свободы… И я проявил.       Я тоже глуп в том, что в глубине души жду, что ты одумаешься и будешь искать меня, тебе станет пусто – безжизненно и одиноко – без света, обжигающего кожу, склизской тишины, заползавшей в глотку, кровоточащих порезов, саднящих и не заживающих от постоянного движения… Но так ты ощущал себя сильным. Скажи, Уилл, ведь только так ты ощущал себя поистине сильным!       Ты вдыхал воздух иного порядка, грелся лучами солнца иного порядка, тело познало процессы иного порядка… На что ты это променял? На мифическую мораль, на остатки безопасной зоны комфорта, в которой ты все равно не уживался, сколько бы ни жил в самообмане!       Я создал тебя как чудесную скульптуру из лучшего мрамора, бережно и с любовью. Я слышал ритм твоего сердца, вплетал в него свою музыку, и ты был уже почти бабочкой, вылупившейся из уродливой куколки, и пыльца на твоих крыльях была сладкой, щекотала нос, и мы смеялись вместе, потому что уже были едины, одним целым…       Уилл. Зачем.       Ты должен был понять… Я так хотел. Я страстно, неистово хотел, чтобы ты понял… Я создал тебя таким – чтобы ты понял.       Может, я ошибся? Может, я недоглядел?       Пока я любовался несовершенным совершенством, твоим феноменальным умом, твоей непосредственной неуклюжестью, я проглядел главное… Может, ты не тот мрамор, не та порода?       Нет, нет, быть такого не может! Что же тогда произошло – только не говори мне, что я сделал слишком больно!       Уилл.       Ты ищешь меня, зовешь меня… Зачем? Я сжимаю зубы, я силюсь не поддаваться, больше никогда – слышишь? – никогда не обмануться!       Бог, действительно, самый несчастный в своем одиночестве, обреченный на вечные сомнения и страх боли – и разочарования. Я верил в тебя, верил тебе, отдал тебе всего себя – показал тебе себя!       Твои глаза-хамелеоны были широко распахнуты, ты внимал, ты трепетал, ты понял… Грандиозная задумка создателя не раскрошила тебя на куски – ты устоял, выстоял, пережил, выжил.       Уилл.       Я прощаю тебя, Уилл. Прости меня, Уилл. Прошу тебя, Уилл…