Сладкая драка

      Эта была осень. Не та, о которой привыкли писать поэты и рисовать художники, не то время года, пытающееся прикрыть огненными листьями увядающую природу и серый асфальт, а уже поздняя, менее лицемерная. Город будто в чёрно-белом фильтре, смотря под ноги, юноша из цвета видел только красный сигнал светофора в отражении мокрого асфальта. Серое небо отражалось в лужах с пожухлыми листьями, что с приходом осени как и всё вокруг отжили своё.       Возможно это всё никогда и не было живым.       До общежития ещё далеко, да и желания возращаться нет. Все коридоры одной серой массой проскакивают в голове, жёсткая кровать и звон в ушах от одиночества. Лежать снова, смотря на то, как цветные пятна в глазах прячутся в трещинах на штукатурке с потолка, активно изображая поток жизни идущий куда-то, пускай и все мы понимаем, что это путь в никуда.       В лужах расплываются круги от первых капель и кед парня, темнеет небо, дышать сложно, пустота в груди выталкивает воздух. В голове тоже наконец приятно пусто, ноги идут сами, глаза не видят, так сладостно тоскливо не было ещё никогда.       Общежитие уже маячит сквозь стену дождя, ещё не такого сильного, но явно прогрессирующего. Дима решает остановиться под навесом, одежда сильно промокла, а обувь прилично набрала воды, но сейчас почему-то мало что волнует. Хочется как никогда оставить всё позади, проблемы, заморочки, людей и себя, просто покурить у входа, раз уж воздух всё ещё не проходит.       Темно, тучи затянули небо. Холод пробирает через мокрую одежду, заставляя толпы мурашек бегать по телу. Пока в далеке видны еле заметные вспышки молний, что становятся всё ближе, светится тёплым светом в синеватой темени прикрытый рукой огонёк зажигалки. Вскоре дым папиросы заполняет лёгкие и, кажется, черепную коробку.       — Здравствуй. — Тихое дежурное приветствие выводит Диму из мыслей, теперь в голове вместо белого шума слышно дождь и нарастающий гром.       Под навес заходит другой человек и так же как Дима опирается о стену в метре от парня. Побрацкий не обращает внимания, лишь кивает в ответ, но прокрутив чужие слова несколько раз в голове, он узнаёт этот голос.       Антон стоит рядом, слегка запыхавшись, видимо бежал. Пальто насквозь промокло, от чего он еле заметно дрожал, с волос капала вода, выглядел Звездочкин в целом как невыжатая тряпка со стаканом кофе в руках. Он коротко и слегка с опаской кидает на Диму взгляд, всё же, отношения у них не лучшие, раньше, даже когда Антон просто здоровался, Дима минимум фыркал и не отвечал, хотя, в последнее время Побрацкий стал спокойнее.       Возможно Дима вырос, но даже он заметил, что стал испытывать меньше агрессии к Антону. Где-то внутри всё ещё скарябала душу зависть, но со временем парень просто научился с ней жить, как и с мыслью о своей никчемности. Ничего не станет лучше, так зачем злиться на тех, у кого, как казалось, есть всё? Да и Антон вроде не такой гандон, как казалось, иногда подвозил, отмазывал Диму, выскочка приторная, но не гандон.       Да, всё же для Димы понять, что он никто и смириться стало самым спокойным путём. Если много думать об окружающих и их одобрении, то они могут стать главными героями твоей истории, что окончательно могло бы его задушить.       — Привет. — Кидает через пару секунд Побрацкий, даже не поворачиваясь. Всё ещё что-то сжимается в груди до боли от одного взгляда.       Недостижимый.       Дождь всё усиливается, иногда попадая и на парней, но те всё стоят, будто в ожидании чуда, которого никогда не было. Докуренная папироса падает под ноги, рассыпая пепел.       — А… Вы чего не заходите? Кажется сейчас будет гроза. — Стук капель отлично заполнял слегка неловкую тишину, которую Антон решил прервать.       — Догадливый какой… — Усмехается Дима, запоздало отвечая на вопрос. — Тебе какое дело?       -… Ладно, всё никак не привыкну к вашему стилю общения. — Вздох, который Дима не может прочитать.       — Че тебе не нравится? Со всеми так общаюсь и исключений делать не собираюсь. — Дима всё так же бесцельно стоит, сложив руки в карманы. …       — Вот знаешь, Чихуахуа. Маленькая собачка, гафкаюшая без причины, но при этом не собирающая отступать… — Звездочкин приподнимает уголки губ, смотрит на случайного собеседника слегка насмешливо, то как его лицо меняется от непонимания до возмущения — извращённая эстетика.       — Я не понял, ты меня щас псиной назвал, а? Бобр ободранный? — Дима подходит ближе, поднимая голову, пытаясь выглядеть более угрожающе.       — Плачу вашей же монетой.       — Ох, нашёлся важный тут, слово лишнее не скажи!       Антон сводит брови, становясь, возможно, более хмурым и величественным чем гроза. Он не в настроении очевидно, может в их взаимоотношениях скоро будет последняя искра до взрыва.       — Да. Потому что это банальное правило общения - следить за языком, которое лично вам не знакомо. — Звездочкин закипает на глазах, сжимая стакан с кофе всё сильнее. — Хотя что до вас, лишние слова, лишнее время, лишние средства, которые вселенная тратит на ваше лишнее существование.       Последние слова, Дима клянётся, звучали с громом. Глаз Антона, кажется, дёрнулся, видеть его таким непривычно злым, вкупе со всеми словами, содравшими корочку со старых ран, это всё выбило Побрацкого из колеи. Как свист звучал в ушах, перед глазами лишь пелена и размытое лицо зазнавшегося идиота, что сам не понимает что выдаёт на эмоциях.       Дима сжимает губы и с силой ударяет по руке Антона, стакан с кофе проливается на Звездочкина, тот выпускает воздух сквозь зубы и не успевает опомниться как ему прилетает по лицу.       Антон прикрывает разбитую губу рукой, быстро отвечая на удар, не давая почти одуматься, будто и ждал лишь этого. Драка выталкивает их из-под навеса, Дима чувствует удар в солнечное сплетение, сгибаясь, его чуть не сбивают с ног ударом ботинка под коленом. Не видя ничего из-за ярости и трудного дыхания, ему удаётся перехватить чужие руки, что успевают скрутить его и прижать, Из-за этого Антон получает локтем в живот и по лицу.       Валяясь на полу в грязи и лужах, Дима даже не замечает боли, крови на лице, стёртых коленях и локтях, костяшках пальцев. Они просто выбивают дерьмо из друг друга, и это настолько прекрасно, так живо и легко, как должно быть. Никто из них давно не чувствовал себя настолько живым. Больно, ужасно больно, дыхание кончается, дышать больно и сложно, они грязные и мокрые, дождь льёт как сумасшедший и гром, оба почти смеются от ярости и того, что наконец-то могут выпустить всё это наружу. Плевать на последствия, нечего терять.       А ведь смешно, и из-за чего это всё? Из-за обидных слов? Вовсе нет, всё копилось годами и вышло сейчас, больше не убивает изнутри а льётся ударами на другого.       Дима на асфальте глубоко дышит, Антон стоит, оперевшись на колени, тоже с размазанной кровью и тяжёлым дыханием. Больно, но как же хорошо и пусто.       — Давай. — Звездочкин подаёт руку Диме, как верному партнёру. Тянет на себя, пускай и движения причиняют боль, Дима, кряхтя, встаёт, прикладывая руку к животу, чувствует будто его стошнит сейчас, хотя дождь немного освежает. Антон садится на крыльцо, всё тело слегка потряхивает, Дима садится рядом. Теперь их будто связывает что-то, так пусто в голове, так легко и хорошо просто сидеть, пока всё тело саднит. Это просто было им нужно, больше не могло быть больно внутри.       Они просидели достаточно долго, чтобы дождь закончился. В лужах отражалось серое темнеющее небо, холодно, особенно когда оба мокрые насквозь, воздух свежий и не смотря на шум улицы, казалось что всё слишком тихо. Голос в голове больше не кричит.       — Прости. — Антон тихо подаёт голос.       — Всё норм. Правда, не убивайся.       — Я не хотел задеть тебя, не знаю зачем сказал это, вспылил.       — Ладно, забили.       Рука Димы падает на чужое плечо, улыбка лезет на лицо, может она вовсе не сходила. Антон вымученно улыбается в ответ, вытирая и так грязным рукавом кровь с губы. Тепло разливается внутри. Побрацкий тянется за пачкой беломора, предлагая Антону закурить и решая повторить это действие сам, в комнату не хочется, его ничего там не ждёт.       Звездочкин соглашается, слегка морщится когда дым обжигает горло, снова извращённая эстетика неидеальности. Как это красиво, его помятый вид, папироса между бледных разбитых губ, едкий дым и тусклый огонёк, всё что приведёт к смерти сие создание, красиво.       Они сидят здесь плечом к плечу, убивая себя, нечего терять, потом они будут разлагаться ещё больше, но сейчас просто тепло и пусто вместе.