Успокоительное солнце

      Очередной удар прилетает по животу. Феликс лежит весь в крови на холодном бетонном полу и, еле дыша, думает: за что мне это всё, чёрт возьми? А ведь буквально несколько часов назад он был самым счастливым подростком, который праздновал своё шестнадцатилетие в кафе возле дома. Ли ждёт очередной удар, готовясь отключиться от боли и потери крови. Однако ничего не происходит. Вместо удара он слышит громкий крик на всё помещение.       — Идиоты! Что вы творите? — кричал молодой парень на людей, которые минуту назад наносили удар по лежащему телу. Хулиганы сжались от страха и моментально отскочили от него метра на три.       Высокий парень подошёл к Феликсу и оглянул его с ног до головы. Ли уже начало казаться, что белочка пришла к нему непрошеной гостьей, ведь парень сказал тихое солнце, прежде чем упасть на колени возле Феликса и заключить его в объятия.       — Солнце, как тебя зовут? –спросил парень, не отбирая от Ликса.       — Л.Ли Фел.ликс, — каждое слово подростку давалось довольно сложно, ведь его сознание буквально плавало на грани видимости с реальностью.       — Солнце. Настоящее солнце, — сказал инкогнито и сильнее прижал к себе Ли.       — А вас?       — Меня зовут Хван Хёнджин, однако тебе стоит звать меня господин.       — Хорошо.       — Солнце, сколько тебе лет?       Кажется, силы Феликса покинули его окончательно, поэтому он принялся водить пальцем по полу, который был покрыт слоем пыли. Выведя цифру шестнадцать, он услышал тихий мат со стороны Хвана.       — Чёрт. Ты ведь совсем маленький ещё.       За этими словами последовали действия. Ёнбока аккуратно положили на землю, а молодой господин, встав, начал подходить к одному из стоящих парней.        — Скажи мне, мой милый малыш. Он, — Хван показал на Феликса, — похож на того Ли, которого я вам сказал доставить?       — Не совсем… Но, господин! — парень резко замолчал. Ему прилетела сильная пощёчина.       — Если нет. Расскажи мне, пожалуйста, — Хёнджин притих, — Какого хуя это милое создание сейчас захлёбывается в собственной крови, хотя это, сука, даже не тот, кто мне нужен был, а?       Резким движением Хван достал пистолет и застрелил парня, который даже не пытался оправдываться в содеянном.       — Господин?       Высокий мужчина, походящий своими размерами на шкаф, подошёл к Хёнджину, забирая у него пистолет из рук.       — Что мне сделать с этими отбросами? Я сделаю всё, что вы скажете, господин…       — Я забираю это чудо с собой, а ты сожги это место к чёртовой матери. Я на тебя полагаюсь.       — Конечно, господин.       Дальше Феликс не мог слушать, он всё же отключился. Единственное, что успел почувствовать перед потерей сознания это то, как его аккуратно подняли с пола и куда-то понесли, говоря лишь одно слово — солнце.       Сейчас Феликс вспоминает тот день с улыбкой на губах. Он сидит в своей излюбленной клетке. Она была обустроена очень уютно. Много пледов, подушек и игрушек, а также рядом стояли обогреватели, которые не давали ему замёрзнуть, несмотря на то, что находился он между прочим в подвале. Прошло ровно два года с момента, как добрый господин забрал к себе Ли.       Сначала Феликс думал, что он будет какой-то игрушкой для развлечений господина, потому что первое мнение сложилось о нём довольно устрашающее. Но нет. Хван обращался с ним, как с чем-то божественным. Все две недели, которые Феликс провёл на кровати господина, залечивая раны под Хвановым присмотром, он постоянно был окутан заботой. Любая его просьба выполнялась беспрекословно. Взамен на это Хёнджин ничего не требовал. Лишь просил Ли иногда быть с ним рядом и обнимать, ведь по его словам Феликс был похож на солнце, что в любую непогоду грело душу Хёнджину. Это было довольно странно, однако Ликс не жаловался.       За все его годы жизни он привык помогать людям, особенно если нужна была моральная поддержка. А господин очень нуждался в этой поддержке. Было видно. Он очень часто срывался. Буквально любая мелочь могла привести его в ярость, а успокаивался он только после того, как устранит причину его раздражения. А точнее, устранить человека, который поспособствовал этой причине произойти. Но это было раньше.       После появления Ёнбока в его доме смерти резко прекратились (почти), а количество разбитых вещей было сведено к нулю. По словам самого Хёнджина, с появлением этого чуда в его жизни ему стало легче жить. Груз негатива и вечного раздражения куда-то испарился, а на его место пришло тепло, которое Хван испытывал лишь от одного взгляда на него. Его глаза были поистине прекрасны. А аура, которую излучал Феликс, была поистине комфортной. В неё хотелось укутаться, как в самое тёплое одеяло осенним вечером, и забыться.       У Хёнджина всё ещё присутствовали приступы агрессии, однако стоило ему произнести солнце и Ли был тут как тут. Нет, вы не подумайте, Феликс не был какой-то собачкой. Ему ни разу не угрожали. Просто Ликсу это нравилось. Нравилось, когда господин зарывался в его волосы и шептал какие-то комплименты. Нравилось, когда Хван, глядя на него, говорил о том, как он прекрасен и что он заставляет его чувствовать. Нравилось, когда, заглянув в глаза Хёнджина, он уже не видел бывалой обиды и злобы, а лишь обожание. Были моменты, когда Хёнджин срывался очень сильно. Поверьте, если подойти к нему, когда он в таком состоянии, вы автоматически подписываете себе смертный приговор.       Весь персонал, который был у Хвана, постоянно оттаскивали Феликса от двери, когда их господин был в таком состоянии. Однако, несмотря на свою миниатюрность, Ликс всегда мог растолкать всех и пробраться в комнату Хёнджина. Он всегда обнимал господина со спины, и Хван всегда узнавал своё чудо, потому что обнимать его так можно было только Феликсу. После этого они часто валялись на большой кровати. Хёнджин рассказывал ему, что у него случилось, а Ли, в свою очередь, получал и обрабатывал всю информацию, после чего дарил лечебные обнимашки.        Однажды Феликс себе позволил поцеловать господина в щёчку, когда угомонить его было практически невозможно. На это действие Хван резко остановил нескончаемый поток матов и жестикуляции. Ли думал, что его сейчас пошлют, оттолкнут и выгонят. Но он оказался неправ. Ведь после того, как Хван отмер, он прижал своё светловолосое чудо к себе и потащил на кровать, получать порцию лечебных обнимашек. Очень сильно Хван срывался достаточно редко. Чаще всего эти истерики происходили из-за работы или родителей. О да, отец Хёнджина любил долбить ему мозг без причины. Но, судя по всему, он даже не задумывался о последствиях его вечных упрёков.        Проживая изо дня в день, Феликс выучил поведение господина просто досконально, а поцелуи в щёчку стали частыми гостями их разговоров. Все люди, которые работали на Хвана, были безмерно благодарны Ликсу. Он был для них спасательным кругом.       Поэтому в день восемнадцатилетия Ёнбока они собрались возле его клетки (к слову, из которой Феликс сам не хотел выходить, хотя у него была собственная комната в этом доме) и долго-долго поздравляли. В этот день Ли решил надеть большой розовый свитер до колен, нижнее белье и всё. Ему было так комфортнее всего. Он был безумно счастлив людям, которые собрались, чтобы поздравить его. Хотя, знаете, счастье длилось недолго.       Судя по грохоту, который доносился со второго этажа, Хёнджин опять поговорил с отцом. Феликс в последнее время начал очень часто ходить к господину. Очень… Подорвавшись со своего места и прихватив с собой аптечку, он побежал в излюбленную им комнату на втором этаже.       Не постучавшись, он вошёл, однако своего господина он застал сидящим на кресле в деловом костюме. Подойти к нему со спины было невозможно. Но этого и не потребовалось       — Солнце… Ты пришёл. Подойди ко мне.       — Господин, у вас рука в крови! — завопил тот и побежал обрабатывать её, — что ж вы так неаккуратно? — спрашивал Ли, паралельно доставая осколки из рук Хвана.       — Солнце, оставь её, мне не больно — выхватив из рук Ёнбока спирт и вату, он поднял его и усадил к себе на колени, — моему солнышку сегодня исполняется восемнадцать лет… Ты такой большой уже, и в честь этого я бы хотел поделиться с тобой кое-чем, послушаешь?       — Конечно, господин, я готов слушать вечно! — Феликс пытался принять удобную для него позу на коленях господина. Продолжая крутиться, он случайно задел что-то твёрдое между ног у Хвана. На что услышал тихий стон и резко остановился, боясь, что сделал своему господину больно.       — Мгх, солнце, не шевелись, пожалуйста, мои слова не отнимут у тебя много времени.       — Я слушаю, господин.       — Ликси, солнце, с твоего появления в этом доме мне стало жить проще. Я переосмыслил многие вещи, и это полностью твоя заслуга. Ты всегда рядом со мной и мне это чертовски нравилось. Постоянно хочу смотреть на твою прекрасную улыбку. Заглянуть в твои блестящие глаза. Лежать в твоих объятиях это вообще отдельный вид удовольствия. А ещё… Твои поцелуи в щёку, они тоже мне очень нравятся. Ты весь мне нравишься. Очень…       Феликс открыл в рот от изумления, не в силах что-либо сказать. Он сейчас был похож на рыбку, которая выбросилась на сушу. Ему тоже очень нравился его господин. Но он думал, что это нормально. Ведь Хван спас ему жизнь. Ведь Хван окутывал его заботой всё то время, что Феликс был здесь. Ведь чёртов Хван Хёнджин становился с ним другим. Ласковый, обходительный, добрый. Ни с кем он себя так не вёл. Ни с кем. Кроме своего чуда.       — Солнце, это не просто слова… Сначала я думал, что это всё не то, чем кажется. Что это просто мимолётная симпатия, ничего более. Но чёрт, Ликси, я больше не могу это держать в себе. Я люблю тебя.       В глазах обоих стояла пелена слёз. Ли неосознанно дёрнулся вперёд, накрыв губы господина своими. Его губы были самым сладким десертом, который Ли когда-либо пробовал. Они были пухлые, из-за чего их было удобно захватывать зубами и немного оттягивать. Поцелуй получился мокрым, но в то же время таким невинным. Это было то, чего не хватало обоим всё это время.       — Я тоже вас люблю, господин… — Ёнбок взял руку Хёнджина в свои ручки и начал зацеловывать кровоточащие ранки, — пообещайте мне, что не бросите меня, и не сделаете больно ни мне, ни себе… Обещаете?       — Конечно! Для тебя всё что угодно, чудо.       Они ещё долгое время сидели вот так. Обнявшись. Нет. Вцепившись друг в друга, иногда даря мимолётные поцелуи. Они бы так и продолжили, если бы не одно но. Причём довольно таки большое но, которое упиралось Ли в зад. Сначала Феликс подумал, что это оружие, которое господин носит с собой всегда. Но, когда услышал тихие стоны и рыки господина, он понял, что это ни черта и не оружие.       — Блять! — выкрикнул Хван после того, как Ликс очередной рез проехался своим задом по его паху, и, подхватив Феликса за бёдра, так, чтобы он смог обхватить талию господина своими ногами, понёс его на кровать.       — Господин! — пискнул Ли от неожиданности, когда Хёнджин проскользнул своими ледяными пальцами под свитер Феликса, заставляя прогнуться.       — Солнце, пожалуйста, если ты хочешь остановиться, скажи об этом сейчас, ведь я не хочу сделать тебе больно.       — А что вы хотите сделать? У вас всё ещё кровоточит рука, — сказал Ли и перехватил руку господина для того, чтобы рассмотреть раны поближе.       — Я хочу сделать то, о чём мечтаю уже не первый месяц. Хочу переспать с тобой и. Ах!       Монолог Хвана был резко перебит языком Феликса. Этому маленькому дьяволёнку резко захотелось слизать пару капель крови с руки господина. Она была с присущим ей вкусом железа, и немного солоновата.       — Сойдёт за мой ответ, господин?       — Да!       Хёнджин быстро сорвал с них почти всю одежду, оставив только боксёры. Все вещи улетели в угол комнаты, а Хван принялся рассматривать тельце под собой. Весь такой хрупкий и нежный из себя Феликс имел виднеющийся пресс и слегка накаченные бёдра. Однако он всё равно оставался очень миниатюрным. Чёрт. Ликс так ахуенно правильно смотрелся в руках своего господина… Это выглядело как грёбаное произведение искусства.       Хёнджин начал расцеловывать лебединую шею Ли, иногда покусывая, оставляя засосы на бледной коже. На что в ответ получал тихие стоны Ёнбока. Эти стоны хотелось записать на диктофон и добавить в плейлист лучшее, что когда-либо слышал. А в этом плейлисте были бы только стоны Ли. Ведь, несмотря на его хрупкость, он обладал низким голосом с хрипотцой. А в возбуждённом состоянии его голос ломался так, что Хёнджин начал подумывать стать пассивом. Но это потом.       Поцелуями он спускался ниже. Укусив чуть ниже пупка, он услышал громкий стон, переходящий в крик, и взглянул на ошарашенного Феликса. Ухмыльнувшись самому себе и отметив у себя в голове одну из эрогенных его зон, и продолжил покусывать кожу под громкие стоны.       — Могу ли я?       — Пожалуйста, господин!       Хвану хватило этих двух слов, чтобы понять, что он может снять остатки ненужной одежды. Оставив их тела обнажёнными, Хёнджин начал пожирать Феликса взглядом. Ли под таким взглядом весь сжался и пытался прикрыться руками, однако его попытку быстро пресекли, откинув его руки и закрепив их над головой.       — Не смей прикрывать своё шикарное тело. Хочу съесть тебя без остатка, — рыкнул Хван и начал спускаться поцелуями к члену. Он был средних размеров, легко помещался в ладонь Хёнджина.       Феликс пискнул, когда пальцы Хёнджина начали щекотать головку. Он метался по кровати от переполняющих ощущений. Хотелось взорваться от этих эмоций. Казалось, что Ли вот-вот кончит, так и не прикоснувшись к себе.       — Давай. Попробуем кое-что? Мне это нравится, тебе возможно тоже понравится. Но, если тебе будет некомфортно, ты мне должен будешь об этом сказать, хорошо?       — Да, господин… Всё что угодно.       Феликс не соображал вообще ничего. Господин говорил загадками. Но всё же хотелось попробовать то, что нравится его господину, ведь это явно что-то интересное. Пока Ликс пытался переварить то, что ему сказали, он даже не заметил, как его поставили на четвереньки вдоль кровати, лицом к подушкам.       — Мне очень нравится, когда ты зовёшь меня господином, но давай на пару минут ты забудешь об этом прозвище, ладно? Считай удары, и каждый раз кликай папочкой, понял?       — Да, папочка.       — Умница.       На это Феликс лишь проскулил, а Хван широко улыбнулся, поняв, что у того есть небольшой кинк на похвалу.       Первый удар прилетает на округлую бледную ягодицу, которая вмиг начала краснеть под рукой Хёнджина. Ощущения были смешанные. Феликс не сказал бы, что это больно. Нет. Скорее, наоборот. Было приятное покалывание в области удара, а тепло разлилось по всему телу.       — Один, папочка.       С этого момента Феликс вообще перестал соображать. Удары были не сильные, но и не слабые. Ягодицы приятно жгло, а видеть довольное выражение лица господина было отдельным удовольствием. Ударов было ещё… пятнадцать? Феликс не помнит, да и это неважно. С каждым ударом волна возбуждения накрывала с новой силой, а Ли уже готов был во всю кричать треклятое папочка, лишь бы Хёнджин наконец-то начал действовать решительнее.       — Ах, папочка, пожалуйста! Я не могу больше! — простонал Феликс и Хёнджин взглянул на него со стороны.       Феликс почти лежал грудью на кровати, только руки, которые кое-как держали его, не давали свалиться ему. Спина была прогнута чертовски сильно, ягодицы окрасились в малиновый цвет, а с красной головки стекал предэякулят и капал на кровать. От желания и невозможности кончить Феликс скулил и извивался на кровати. Колени давно разъехались, но всё равно недостаточно, чтобы он мог получить трение члена о простыни.       — Солнце… Чёрт, ты блядски красиво сейчас выглядишь, тебе не больно?       — Нет, папочка… Мы продолжим?       — Ах ты ж мой милый чертёнок, — сказал Хван и залез на кровать, став позади него.       — Папочка, а что за аахх?       Не успел Ли закончить свой вопрос, как язык Хёнджина прошёлся по сжатому колечку. Дальше всё. Пустота. Феликс просто кричал, срывая голос, от удовольствия. Хёнджин начал его вылизывать, как будто Феликс это какое-то мороженое. Хван обводил сфинктер языком, обильно смачивая.       Когда Ликс чуть расслабился, Хёнджин начал немного входить языком в дырочку, на что получил порцию громких стонов. Сам Хёнджин начал постанывать, когда Феликс стал сжиматься вокруг языка, подаваясь бёдрами назад, тем самым немного насаживаясь на язык господина самостоятельно. Гоняясь за собственным удовольствием, Ёнбок и не заметил, как Хёнджин достал из тумбочки смазку и успел распределить вещество со слабым запахом ванили по пальцам.       — Солнце, ты меня слышишь? — спросил Хван, параллельно смазывая дырочку Ли.       — Да?       — Если будет больно, ты должен мне об этом сразу сказать. Я подожду. Сколько нужно будет, я буду ждать, лишь бы тебе не было больно, хорошо?       — Хорошо.       — Готов?       — Да, папочка.       Хёнджин начал потихоньку входить пальцем. Лишь одна фаланга пальца, а Феликс уже начал сжимать руками простынь. Хван остановился. Он чувствовал, как сфинктер Ликса пытался вытолкнуть инородный предмет из себя, пока сам Феликс пытался расслабиться. Хёнджин понял, что так они далеко не уйдут. Поэтому он начал целовать бёдра Ли и кожу вокруг дырочки, в это же время свободной рукой начал слегка надрачивать Феликсу, чтобы отвлечь от неприятных ощущений, а сам, когда отрывался от горячей кожи, говорил очень много похвалы в сторону своего чуда.       Несколько минут таких махинаций, и в Ликсе уже свободно двигался один палец. Это не могло не радовать Хвана, ведь вместо шипений он всё чаще стал слышать стоны, а это значило, что он двигается правильно, и не доставляет сильной боли.       Для растяжки понадобилось много времени, кажется, минут пятнадцать. Но зато теперь, когда в Феликсе свободно двигалось четыре пальца, а Хёнджин стимулировал найденную простату, можно было начинать. По комнате разнёсся пошлый хлюп смазки, когда Хёнджин достал свои пальцы под разочарованный стон. Найдя презервативы, он перевернул Феликса на спину, для более мягкого проникновения. Посмотрев на него, он заметил долю испуга и прямой взгляд на свой член.       — Солнце? Всё хорошо?       — Эта хреновина больше твоих пальцев! Чёрт, почему ты везде такой большой? — ошарашенный размерами Феликс смотрел теперь в глаза Хвана, который теперь пытался скрыть свой смех. Однако получалось, откровенно говоря, хреново.       — Ахах, прости. Скажи спасибо природе, — закончил Хёнджин, и, взяв в свои руки ручки Феликса, бросил на него взгляд, — смотри на меня, солнце.       Он начал потихоньку входить в разработанный сфинктер Ли. О да. Феликс был абсолютно прав, когда говорил, что член Хвана больше, чем его пальцы. Однако благодаря хорошей подготовке и сильному возбуждению дискомфорт был минимальный. Но он всё равно был.       Хёнджин, заприметив, что всё идёт не очень гладко, начал выцеловывать личико Феликса, не обделяя во внимании ни одну веснушку, которых у парня было очень много. Крепче сжимая руки Феликса в своих, Хёнджин не прекращал атаковать любимого поцелуями. Когда член был полностью погружён в него, Хёнджин остановился, давая привыкнуть.       –Ахх, так хорошо. Ликси, ты такой умница, так раскрываешься для меня. Чёрт, в тебе так узко и тепло, я, кажется, схожу с ума. Ты весь такой нереальный и чертовски сексуальный. Я не могу поверить во всё происходящее, — в этот момент Хёнджин решается делать имитацию толчков, не входя и не выходя, — Такой правильный и невинный. Такой хороший… Мой самый хороший мальчик, ты так правильно принимаешь меня, что я даже не знаю, смогу ли я сдержаться.       — Господин!       Феликс лежал весь красный. Очень сильное возбуждения и эти смущающие слова в совокупности давали непередаваемый коктейль эмоций. Хёнджин начал потихоньку входить и выходить. Он чувствовал, как бархатные стеночки Ли растягивались под натиском его члена. Хёнджин видел, как член то появляется, то исчезает в узенькой дырочке, а Феликс, его Феликс, так хорошо принимал в себя член, что даже не верилось. Сам Ли чувствовал каждую венку на члене Хвана, и, кажется, даже мог почувствовать пульсацию внутри себя. Пошлые чмоки и хлюпы разлетались по всей комнате, а этим двоим они казались такими грязными, но в то же время такими правильными. Было чертовски хорошо.       Просто нереальные ощущения были не только от того, как член Хёнджина растягивал сфинктер Ликса, в то время как эти двое утопали в собственных стонах и рыках. Но ещё и от эстетического удовольствия. Феликс выглядел таким растраханным. Его блядски искусанные пухлые губы. Глаза, в которых стояла пелена слёз от удовольствия. И метки Хёнджина, которые красовались на всём теле. В то время сам Хёнджин уже не мог себя сдерживать и вовсю втрахивал Феликса в кровать, начиная стонать ещё громче. Но не только Хёнджин стонал громко. Феликс уже сорвался на крик, потому что, каждый раз, когда Хван входил в податливое тело, он проезжался по простате, заставляя Ли срывать голос.       На Ёнбоке уже не было живого места, а Хёнджин всё равно продолжал оставлять свои метки. Кусал, целовал, облизывал все открытые участки кожи, оставляя большие алые засосы, которые невозможно было бы перекрыть ни одним тональным средством. А этого и не требовалось.       — Господин, я сейчас!       — Давай, солнце, кончи для меня, будь хорошим мальчиком.       Этого хватило, чтобы Феликс, не прикасаясь к себе, бурно кончил на свой живот, сжимая парня в себе так, что казалось, будто он вот-вот куда-то исчезнет и делая ещё более сексуальное лицо во время оргазма. Хёнджин, глядя на это, не смог себя долго держать в узде. Сделав финальные, особо глубокие толчки, он излился прямо в Ли, продолжая двигаться, дабы продлить удовольствие обоим.       Выйдя, Хёнджин чуть не задохнулся от вида, который ему открылся. Из красной, растраханной дырочки Феликса вытекала его сперма. Ликс будто специально сжимался, дабы поскорее из него вышло всё семя его господина. Кровать нужно было убрать, а этим двоим не помешало бы принять душ. Но им было настолько наплевать, что сейчас, обняв друг друга, они продолжали лежать. Все грязные, в сперме и смазке, разгорячённые они прижимались друг к другу и дарили лёгкие поцелуи-бабочки.       — Я люблю тебя, Джинни.       — Повтори.       — Я тебя люблю.       — А я тебя больше. И не спорь.       Посмеявшись, они легли спать. А перед сном Ли услышал тихое моё солнце, никому тебя не отдам, ты только мой, и, улыбнувшись, погрузился в царство морфея, даже не представляя, как долго они с Хёнджином будут завтра друг друга отмывать и чем закончится это всё.        Шучу. Они просто будут целоваться, а потом пойдут убирать никому не нужную клетку, ведь теперь Феликс будет жить рядом со своим господином, грея его душу.