Цена второго шанса

      «Ты решишься на это, Поль?»       Далёкий голос издаётся лишь в его голове, раздражая натянутые нервы и заставляя увести взгляд наверх, в сторону ночного неба. Звезды сияют, прекрасные, далёкие, вызывая ностальгию и чувство горечи, поднимающиеся вверх по горлу. Оно подступает отвратительным комом, и Верлен всё смотрит на недосягаемые крапинки, не давая влаге пролиться теплом по щекам.       «После всего, что мы прошли вместе, ты сделаешь это?»       С того дня в его жизни переменилось многое. Ошибки прошлого оставляют на душе глубокие кровоточащие раны, которые Поль с мазохистским напором ковыряет, не давая зажить и кануть в небытие. Он сам – огромная ошибка. Верлен не должен был рождаться, ведь настолько далёких от человечества и пропитанных ненавистью невозможно найти. Он – потерянный человек, потерявший всё, что могло дарить иллюзию жизни, незримое тепло и ощущение не одиночества. В своё время у Поля не хватило сил понять, что он человечен и имеет право на любовь, дружбу, да в целом имеет право на что-то светлое, своё и родное. Сейчас на его ладонях лишь прах сожженных надежд, и Верлен раз за разом рассматривает тонкие вены, запястья, длинные пальцы, будто может найти копоть на участках кожи. Он собственноручно сжёг все мосты, дым от которых осел в лёгких, мешая дышать и продолжать жизненный путь. На его руках много необдуманных поступков и взгляд чёрной дыры. Тот взгляд молил его остановиться, обдумать всё повторно, он сиял печалью и пустотой, подобной выженной пустыне. Но Верлен не остановился, молча развернувшись и уходя в сторону вагона номер три.       Он выбрал не Рембо, который был за него и бесконечно рядом. Из всех вокруг именно Артур Рембо считал Поля человеком, поддерживал в трудных ситуациях, обучал. Этот тихий и спокойный, рассудительный взор преследует его во снах по сей день. Верлену становится дурно. Слёзы так и не стекают по лицу, а тлеющая сигарета обжигает пальцы, и тихо шипя, он скидывает ту в пепельницу. Высота десятого этажа позволяет рассмотреть город в деталях, Поля затапливает чувство странной тоски.       — Прости, – Поль бы не смог сказать это в лицо тому, о ком так много думает. По-крайней мере, он так думает, – прости, прости, прости, прости...       «Это твое решение, Поль».       Именно эти слова прозвучали ему вслед в тот день. Сейчас Верлен бы многое отдал только чтобы коснуться смольных прядей и заглянуть в родные глаза. У них состоялся ещё один разговор после последней встречи, который разорвал орган в его груди на мелкие-мелкие клочки.       «Я не злюсь на тебя, – с голосе Рембо слышалась грустная улыбка, – Прости меня.       – За что? – губы Верлена онемели, и вопрос прозвучал сдавленно. Из-за помех по ту сторону телефона голос казался ещё более неразборчивым. Артур не должен вести себя... Так. Он должен злиться, обижаться, разве нет? Так почему?       — Я не смог понять тебя и сделал непоправимое, притворяясь, что понимаю. Это моя вина. Я никогда не посчитаю тебя плохим человеком в своей жизни, но на этой ноте наши пути окончательно расходятся, дорогой Поль. Все, что я могу для тебя сделать – бесследно исчезнуть. Не кори себя за это. Ты человечнее многих, кого я встречал».       Верлен в оцепенении слушает гудки, и отходя, звонит ещё раз. И ещё, и ещё, но автоответчик упрямо информирует, что номер недоступен, а после, что того не существует вовсе. Его пальцы, которые зарываются в волосы, крупно дрожат, и чтобы успокоиться, Поль тянет пряди, причиняя себе несильную боль. Он бы многое отдал чтобы обнять Рембо и провести с ним свой день рождения, который когда-то собственноручно испортил своей чёрствостью. Верлен не понимал, насколько это важно для Артура и него самого. Сейчас его очередь ждать, пока знакомый силуэт появится на улицах города, и Поль упрямо ищет взглядом клочок серого пальто или краешек красного шарфа, мелькнувшего за углом, раз за разом не находя и погружаясь в пучину отчаяния.       – Поль? Ты чего здесь уселся, – громкий голос раздаётся из-за его спины, заставляя вздрогнуть, и Верлен как в замедленной съёмке поворачивается. Накахара опирается предплечьем на раму двери, холодный ветер бьёт из открытого окна и заставляет парнишку поморщиться. Его брови сводятся к переносице, заставляя Поля напрячься.       — Ты плачешь? – с неким удивлением тянет Чуя, прищурившись. И правда, Верлен не заметил, как слеза потекла по его щеке, но ту он быстро стёр, отрицательно качнув головой.       — Тебе показалось. Почему так поздно вернулся?       — Если мне показалось, то какого чёрта ты на балконе прячешься? И куришь, – Накахара вскидывает бровь и поджимает губы, – ладно, меня это не интересует. Там около подъезда какой-то мужчина ошивался, про тебя спрашивал.       Поль немного расслабляется, когда его младший брат опускает вопрос о неловкой сцене. Верлен молчаливым взглядом говорит, чтобы тот продолжал, но не может вспомнить кого-то, кто мог интересоваться подобным. За Поля вообще никогда не спрашивали, и был он, можно сказать, сам по себе.       — Он спрашивал как ты себя чувствуешь и в порядке ли, – Чуя пристально смотрит на Верлена, не отводя взгляда и словно сканируя каждое действие, – у него патлы длинные и чёрные. А ещё одет очень тепло и глаза до жути спокойные, аж дрожь берёт.       Поль ощущает, как земля уходит из под ног, и чтобы вдруг не упасть, хватается за подоконник.       — Ты не знаешь, этот мужчина успел уйти достаточно далеко отсюда? – в голосе Верлена чувствуется напряжение, которое удивляет его младшего брата и заставляет пожать плечами. Поль при нём редко выглядел настолько уязвимо и нервно, такое было на памяти Накахары от силы два раза.       — Он развернулся и ушёл сразу же после того, как я ответил что ты живой. В сторону торгового центра. Сейчас должен быть где-то около парковки, если я правильно считаю, – и правда, Чуе больше нечего было ответить кроме того, что его брат находится в списке живых. Он старался лишний раз не пересекаться с Верленом, хоть старший и делал шаги навстречу в попытках наладить отношения, но налаживать их не хотел Накахара. Его отношение к Полю слишком смешанно, и предпочиталось вовсе жить в общежитие. Из-за чувства несправедливости, и, как Чуя считал, ненависти, он грубил Верлену, вёл себя по отношению к нему крайне недоброжелательно и избегал, если представлялась такая возможность. Сейчас Накахаре просто стало интересно, что это за загадочный незнакомец с серо-зелеными меланхоличными глазами.       Чуя всегда был уверен, что излишнее любопытство губит.       – Понятно, – коротко произносит Верлен, протискиваясь между проёмом и Накахарой. Он убегает в коридор, накидывает пальто и завязывает шарф на шее – без него будет слишком холодно. Из-за спешки Поль забывает про шляпу, и его окликает младший брат, интерес которого ещё не погас:       — А кто это?       — Если я его поймаю, то расскажу. Если нет, то желание говорить отсутствует, – Поль хмурится, вылетая на лестничный пролёт. Чуя устало вздыхает, закрывая за ним дверь и думая, почему его спокойный и вечно холодный старший брат позволил себе так много эмоций за раз. Сегодня праздник?       Тем временем перед глазами Верлена мелькают упавшие листья, лужи, через которые он с завидным упорством перепрыгивает. У него сводит бок и дыхание сходит на нет, но карие очи упрямо бегают по темной улице, ища очертания высокой и стройной фигуры. Поль чувствует колящую и скребущую внутри черноту, хочется кричать от несправедливости. Может, Чуя говорил вовсе не о Артуре? Его взгляд цепляет мелькнувший за гаражами огонёк, и Верлен, хмурясь, направляется вперёд. Шаг, ещё один. Становится невыносимо тяжело. Если это Рембо, то как отреагирует? А если не он, то будет также отвратительно-больно и трудно? Поль испускает тихий вздох, с его губ падает облачко пара и застывает в тишине. Глаза в глаза, взглядом во взгляд. Смоляные пряди падают Рембо на лицо, и тот лишь преспокойно выдыхает сизый дым в воздух вместе с несколькими словами:       — Все же нашёл... – могло показаться, что Артур сказал их с обидным для Верлена контекстом, но нет, слова – мешанина чувств, и это сообщало, что Артур сам не знает, хорошо ли, что они встретились. И он понимает – если бы он не закурил, Поль прошел мимо.       — Я всегда говорил, что курение тебя погубит, – Поль еле шевелит губами, не отрывая взгляда от своего собеседника и буквально впитывая в себя черты его лица, вырезает их на подкорке черепной коробки, чтобы не забыть никогда.       Хоть и не забывал.       — Ты чертовски прав, – Рембо выкидывает сигарету. Серо-зеленые глаза во тьме двора почти чёрные, и цвета не различить, но Верлен когда-то изучал их с нежной улыбкой, склоняясь перед лицом Артура и держа того за подборок, поэтому точно знает все оттенки. Рембо тогда тихо смеялся, не зная, как реагировать на подобное проявление чистой нежности. Было непривычно, но так приятно и тепло. С неба падают маленькие белые хлопья, они кружатся в танце, вплетаются прекрасным узором в волосы Артура и заставляют Поля приподнять уголок губ. Рембо – прекрасный холодный Кай из сказки про снежную королеву, и до сих пор он ломает голову, как растопить кусочки льда в чужой груди. И сможет ли, после того, что между ними было? Верлен пристально вглядывается в лицо напротив, в глаза, ловит ответ и не видит отторжения.       Артур сдался. Он не может дышать, зная, что рядом нет родного человека. Что рядом с ним нет Поля. Он шагает вперёд, бессильно утыкаясь в его плечо, крепко жмурится и чувствует хватку на своей талии.       Верлен цепляется за него, прижимает ближе и тычется кончиком носа в висок, задерживая дыхание. Кажется, если он шевельнется или сделает вздох – Рембо растворится, оставив ни с чем, и Поль только и может, что прижаться ближе, оттягивая момент рассоединения. Его глаза закрыты, на плечах ощущаются ладони. Артур делает судорожный вздох, с облегчением, будто до этого боялся, что что-то пойдет не так. Он правда не подозревал, что за ним побегут вот так, что сейчас он будет как школьник обжиматься за гаражами с горячо любимым человеком. Сердце заходится в бешеном ритме, Рембо сжимает пальто Поля пальцами. Между ними нет преграды в виде слов, ведь они без них понимают друг-друга и знают, зачем каждый находится здесь.       Артур немного отстраняется, чтобы заглянуть Верлену в глаза, и застывает, не решаясь сделать что-либо. Поль же поднимает ладонь, гладя напряжённое плечо и поднимаясь выше, чтобы прижать ее к щеке Рембо. Его взгляд удивительно мягок, хоть и домашним котом Верлен никогда не был.       — Ты меня убиваешь, – еле слышно шепчет Артур, приближаясь ближе к лицу Поля.       — Я буду осторожен, – Верлен на его слова приподнимает бровь, давая обещание, и понятливо ловит губы Рембо в поцелуе через пару мгновений. Запускает пальцы в копну черных волос, наклоняя немного в сторону. Он смело облизывает и сминает губы Артура, не давая сделать вздоха; Поль на удивление жаден в этом деле, и всегда его поцелуи выходили слишком неосторожными и раскованными, даже грубыми, но Рембо никогда не жаловался. Ему до безумия нравится, как губы покалывает лёгкой болью после. По горлу бежит обжигающее тепло, щеки горят; то ли от ледяного ветра, то ли присутствия Верлена, а возможно вовсе от дикой смеси этих факторов. Рембо вжимается в него, стремясь стать единым целым, и по его щекам бегут слёзы, которые тут же охлаждаются и пускают мурашки по телу. Он слишком сильно скучал, чтобы отпустить сейчас. У Артура просто не хватает смелости и сил на подобное безумство, в прочем, как и у Поля – поэтому Верлен утыкается в его плечо, отстранившись от губ, и долго-долго обнимает, не замечая, что на улице становится морознее.       А снежинки все кружатся. Кружатся, вплетаются в волосы причудливым узором и прячутся в складках шарфа Рембо, который перебирает светлые пряди и шепотом ругает Поля за то, что тот вышел из шапки. Он по старой привычке накручивает волосы на фаланги пальцев, беззвучно роняя соль из глаз, и сдаёт Артура лишь неровное дыхание, но и то можно скинуть на их поцелуй. Его грудь быстро вздымается, а Верлен прислушивается к неровному сердцебиению, гладя талию Рембо сквозь ткань пальто.       Они дали друг-другу шанс. Без слов и лишних прелюдий подпустили ближе вытянутой руки, давая направление к открытому сердцу.       Губам Поля горячо, словно Артур поставил на его коже клеймо раскаленным железом, но сейчас, когда тот пришёл первым и подписал общий договор, Верлен не будет оставлять. Ощущение, что Рембо без опаски взял в руки бомбу замедленного действия, не покидает. Тот, видимо, даже рад, что даёт чувствам внутри вырваться наружу и вызвать шторм в обоих сердцах. Смерч бушует в грудной клетке, и кажется, что сеть ребер оглушительно треснет под его напором.       — Прости, – Верлен поднимает взгляд на собеседника, гладит лицо замёрзшими пальцами и видит ласковую улыбку с мокрыми дорожками на щеках. Солёную влагу он осторожно стирает, с трепетом целуя Рембо в лоб – целомудренно, без пошлости, только с теплом и аккуратностью. Артур, хоть и кажется сильным, внутри крайне хрупок. Он уязвим лишь перед Полем, и тот это знает. Одной ошибки дважды Верлен не совершит и сохранит доверие.       Рембо с некоей грустью улыбается, касаясь губами его ладони и оставляя ещё один приятный ожог на коже.       — Я уже давно не злюсь. И ты меня прости.       — Я простил тебя ещё после нашего последнего разговора, – Поль всё же решается выпустить мужчину из своих объятий, но заместо этого крепко берёт за руку, переплетая пальцы. Губы Артура изображают тёплую улыбку, греющую даже в поздний предзимний вечер.       — Думаю, будет правильным решением позвать тебя на чай. Я знаю, что ты замёрз и устал, – Верлен склоняет голову набок, мягко потянув Рембо за собой в сторону дома, и тот правда следует за ним, слушая гул машин, доносящийся с перекрестка недалеко отсюда и запрокидывая голову к небу.       А снежинки все кружатся, падая на его лицо и тая от прикосновения к горячей коже.