Порок Аль-Хайтама.

— Придурок, отпусти меня уже наконец. Зачем ты меня сюда привёл? — раздражённо прошипел сквозь накрепко стиснутые зубы Кавех, когда Хайтам болезненно сжал рукою его запястья и прижал к тонкой стенке одной из туалетных кабинок. Тихо звякнула защёлка. — Кто она? — беглым, глубоко рычащим шёпотом спросил учёный, склонившись над ухом Кавеха и обдав его обжигающе-горячим дыханием. — Что? Ты о ком вообще? — тело архитектора пробрала лёгкая ненавязчивая дрожь, заставившая его пропустить чужие слова мимо ушей. — С кем ты говорил. Кто она тебе? — повторённое звучит слегка угрожающе. Широкая ладонь Аль-Хайтама грубо сжала талию Кавеха, сминая под собой красивую чёрную полупрозрачную рубашку, пестрящую блёстками, словно звёздами на черном небе - она надевалась архитектором редко и на «особо важные мероприятия». Сегодня именно такое. Он весь прихорошился, кропотливо сделал укладку, даже навёл экстраординарный «порядок» на своём лице: красивый манящий блеск на губах и дополняющая его подводка глаз, всё это делает из него не столь даже божество, сколь живое воплощение великолепия, отвечающего на бренный вопрос «А есть ли в мире что-то прекраснее божественных существ?». Определённо да. — Да откуда я знаю, кто она? Какая-то приятная молодая девушка из моего ненаглядного Кшахревар даршана. Какое тебе вообще, блять, дело, рухи? — Кави искривил тонкие губы. В алых глазах прочелся отблеск абсолютного недовольства от внезапно прерванного прихотью его соседа вечера. Мероприятие именно сейчас в самом разгаре: на столе полным полно недешёвых блюд и напитков, вокруг стола кишат интересные, значимые и до жути влиятельные люди - с ними было бы очень кстати познакомиться поближе и произвести хорошее впечатление, а там недалеко и до оглашения результативных итогов деятельностей приглашённых. Кавех не может пропустить собственную номинацию, не зря ведь он прихорашивался весь вечер, крутясь перед зеркалом и разглядывая себя со всевозможных ракурсов! И сейчас Аль-Хайтам - главная угроза испорченному вечеру. — Большое дело, Кави. — Да мне как-то по барабану. Отпусти меня, — архитектор упёрся ладонями в крепкую грудь Хайтама и отвернулся в попытках отстраниться. — Ни за что. — Вот же упрямый козёл, — выругался Кавех и сжал пальцами тонкую ткань сорочки учёного. — Кави, — мужчина строго позвал его, склонился ближе, пресекая всякую попытку инженера отстраниться, крепче прижал его острыми лопатками к тонкой прохладной стенке и поставил колено меж его ног. — Я видел, как она касалась тебя, — в голосе отчетливо читается ревностность, с которой он произносит каждое слово. — Вопрос остаётся открытым: какое тебе, Хайтам, до этого дело? — Это последнее, о чем тебе стоит знать. — Если так, тогда отпусти меня, наконец, и перестань вести себя как девственный придурок. Ты портишь мой вечер, — прошипел Кавех. Он бы сейчас возмущённо крикнул, злость захлестнула его, но это по-прежнему общественное место и лишних вопросов, к тому же неловких ситуаций в такой знаменательный вечер уж очень хотелось бы избежать, с учётом того, что Кави сегодня - чуть ли не самый важный гость. Архитектор попытался оттолкнуть от себя Хайтама и потянулся к двери, за что больно получил по руке. — Я никуда тебя не отпущу, пока не закончу начатое. Кави, неужели ты не понимаешь? Эта девушка трогала то, что принадлежит мне. — Ты в своём уме? Какого хера ты говоришь это так, словно я твоя собственность? — архитектор возмущенно нахмурил брови, но почему-то прекратил всяческое сопротивление и замер на месте, с некоторым подсознательным интересом всматриваясь в изумрудные глаза напротив: они помутнели, стали еще серьезнее обычного. — Потому, что ты мой. — То, что мы с тобой иногда спим и делим одну комнату - еще не значит, что тебе позволено говорить такое, — с издевательской усмешкой вскинул голову Кавех. — Неужели тебе нужны еще какие-либо доказательства? — для Хайтама подобные слова лишь повод для продолжения - вызов, от которого невозможно отказаться. — Нет, придержи их до конца вечера, а сейчас просто оставь, наконец, меня в покое, это важное для меня мероприятие, — Кавех одернул руку от чужой груди и попытался застегнуть обратно несколько пуговиц своей излюбленной рубашки, а затем вновь поднял взгляд на Хайтама: — Знаешь, что? Я сейчас выйду отсюда и первым делом позову её на свидание. Просто, чтобы у тебя от зависти лицо перекосило. Посмотрю я на тебя тогда и на твои... — Заткнись, — сквозь зубы тихо рявкнул Хайтам. Здесь им не дадут разгуляться с громкой ссорой - перепалка знакомых всей Академии голосов, доносящаяся из-за двери одной кабинки, вызвала бы неподдельный интерес многих здесь присутствующих, да и гору вопросов сверху. Мужчина негромко ударил ладонью в стенку в нескольких сантиметрах слева от лица Кавеха, заставив архитектора едва заметно вздрогнуть и прекратить огрызаться. Аль-Хайтам всем своим телом навалился на архитектора, упёрся губами в ухо Кавеха и размеренно, горячо зашептал: — Я заставлю тебя забрать эти слова назад, Кави, затолкаю тебе обратно в глотку, а затем толчками выбью из тебя их, но уже стонами. Кавех запрокинул голову и зажмурился. Сколько от себя не бегай, но такое поведение его любовника для него вновинку и, пожалуй, самое страшное - оно донельзя заводит Кави. Кто бы мог подумать, что Аль-Хайтам тоже умеет ревновать? Обычно он никогда не проявлял подобного отношения, всегда был хладнокровен и лишь цокал языком да закатывал глаза, когда Кави в весьма близкой обстановке общался со своими клиентами и коллегами. И почему же сегодня всё иначе? Откуда в одном учёном, лучшем выпускнике даршана Хараватата столько собственничества к своему любовнику? Но подобное внимание к себе манит, оно льстит самовлюблённому Кавеху и, одновременно с этим, сносит голову одна лишь мысль о принадлежности кому-то, особенно, если этот «кто-то» - Аль-Хайтам. — Она трогала твои руки... — учёный ревностно прошептал это, опуская свои грубые ладони на изнеженные тонкие запястья Кави и, крепко их сжав, потянул на себя. Лёгким движением большого пальца он сдвинул в сторону широкий рукав чёрной рубашки, оголил руку Кавеха почти до сгиба локтя и поднёс к своим губам, коснувшись тонкой кожи горячим поцелуем. Оставляя дорожку влажных следов от касаний губами, Хайтам медленно поднимается поцелуями вверх по руке, оставив позади запястье, он всё дольше задерживается ласками на бледной коже, обдавая её горячим и томным дыханием - нетерпеливое, глубокое, с тихим гортанным рычанием, какое-то по-особому хищное, словно звериное дыхание. Архитектор накрыл ладонью свои уста и зажмурился, в тщетной попытке не издать ни звука. Их не должны застукать, только не здесь, только не на подобном мероприятии. До награждения осталось не так уж и много времени, но Кави не может сказать «нет», не может грубо оттолкнуть своего соседа и любовника, просто потому, что в глубине души хочет того же. Это противоречие сводит с ума, заставляет Кавеха метаться из стороны в сторону и крепче вжиматься в тонкую перегородку между кабинками. — Она касалась твоего плеча... — ладонь Хайтама легла на оговоренное место, сдвинув в сторону тонкую, почти полупрозрачную ткань рубашки и оголив плечо вплоть до локтя. Кто бы еще одевался так вызывающе, так экстравагантно на подобные официальные вечера? Только Кави. Этот самовлюблённый засранец, прекрасно знающий, сколь он хорош собой, но определённо не внемлющий своего места. Подушечка большого пальца легла на нижнюю губу архитектора. Хайтам чуть на неё надавил, заставляя мужчину послушно приоткрыть рот: — Я видел её взгляд на твоих губах. Интересно, каким разочарованием станет для нее осознание, что они тоже принадлежат мне? На меня смотри, Кави, не смей отводить взгляд, когда я говорю с тобой. И Кавех послушно поднимает взгляд помутневших от возбуждения глаз на Хайтама. Его светлые ресницы почему-то дрожат. Инженер, немного помедлив, вдруг послушно и медленно кивает, безмолвно обещая не отводить взгляд и вбирает в рот чужой палец, медленно обводя его по кругу кончиком языка. — Вот так, мой хороший мальчик, — с удовлетворением, хвалебно прошептал Хайтам, наблюдая за необычайным, несвойственным Кавеху послушанием из-за странности происходящего, архитектор выглядит слегка растерянно. Но учёному, признаться честно, сейчас это только на руку, потому он поспешил продолжить: — И шея. Твоя открытая шея, и этот дрянной вырез - они привлекают столько внимания, слишком много лишних глаз пялятся на это. Неужели ты никогда не замечал? Или ты сделал это специально, чтобы поддразнить меня? Во всяком случае, тебе так чертовски сильно идёт этот наряд... Думаю, у меня найдётся решение и для этого. Хайтам подался вперёд и впился долгим колючим поцелуем в кожу под кадыком Кавеха, заставляя архитектора глухо проскулить и привстать на носочки, то ли в попытках уклониться от мучительной ласки, то ли пытаясь подставиться под неё еще больше. Жадно рыча, учёный надавил на талию Кави, с силой пригвоздив его к стене. Новый поцелуй пришёлся ближе к ключицам, почти между ними. Багровые отметины, обрамлённые полумесяцами-укусами контрастно расцветают на бледной чувствительной коже: один, два, три, четыре - каждый горит теплом, обжигает, бьёт лёгкой пульсацией вразнобой. На пятом колючем поцелуе безукоризненное послушание Кави оборвалось. Он, умоляюще скуля и едва не всхлипывая, вцепился пальцами в пепелистые пряди волос своего любовника и оттянул их назад, вынудив Хайтама нехотя отстраниться от облюбования шеи архитектора: — Почему ты не можешь сделать это позже? Рухи, эй! Ты меня вообще слышишь? Дома! Не сейчас, давай хотя бы после награждения. Как я покажусь на людях с засосами на шее!? Как ты себе это представляешь, умник? — Я хочу сейчас, Кави, не дома. Возьмешь и покажешься, они очень тебе к лицу. Или тебе постыдно признать на публику, что ты зависим от меня целиком и полностью во всех смыслах этого словосочетания? — упрямый, как и всегда, не меньше своего любовника. Он всегда сделает так, как посчитает нужным, сколько не проси и сколько не говори, как будет лучше - Хайтам поступит по-своему: — Хочу, чтобы все дрянные учёные, чтобы каждый, кто покушается взглядом на твоё тело, видел, что ты принадлежишь мне. — Как же ты достал твердить это, — Кавех вскинул голову и на его раскрасневшемся от смущения лице вдруг растянулась широкая издевательская улыбка: — Если так хочешь сделать меня своим, то дорогого обручального кольца на безымянном пальце вполне хватит. — Засосы первыми бросаются в глаза. — Тогда засунь наконец, язык себе в жопу и заставь меня поверить твоим словам. Иначе я уйду прямо сейчас и на этой шее завтра вместо твоих - будут засосы от той великолепной барышни в красном. — Невыносимый, невозможно терпеть тебя, пока твой рот не занят чем-то, — гортанно зарычал Хайтам, когда осознал, что Кавех прощупал его порок. — Однажды твой длинный язык сыграет с тобой плохую шутку, Кави. Возможно, именно сейчас. Аль-Хайтам резко развернул любовника к себе спиной и крепко сдавил рукою его талию. — Ай, как страшно! Жду не дождусь, — хмыкнул он, оглянувшись через плечо, и издевательски высунул язык изо рта. Хайтам тотчас среагировал: сжал меж пальцев свободной рукой чужой язык и слегка оттянул, наслаждаясь недовольным взглядом Кавеха. Никто не предупреждал его, что за длинный язык он может расплатиться в прямом смысле. Его слюна вязкая и горячая, соблазняет протолкнуть пальцы поглубже в глотку, что Хайтам и сделал, резко введя их до упора в горячий рот своего любовника, надавил на язык, остальными пальцами упёрся в стенку горла, заставив архитектора закашляться от подступившего к горлу кома. Рука, томящаяся до сего момента на талии Кавеха, наконец скользнула немного ниже - к бедру, а оттуда медленно поползла к ягодицам. Одна ягодица архитектора уместилась в широкой ладони Хайтама и он нещадно ее сжал, сдавил так, словно крепко стиснул рукоять меча и тем самым заставил Кави вмиг позабыть обо всём вокруг находящемся. Инженер прогнулся в спине, грудью и щекой прижался к прохладной стене и тихо заскулил, кусая губы едва ли не до крови. Больно. Точно след останется, и, видимо, после этого весь оставшийся вечер Кави сулит скромно стоять у стола, потягивать изысканное вино из гранённых бокалов и при всём этом с кривой улыбкой отказываться от всех великодушных предложений присесть уже на стул, раз у него так дрожат ноги. Ладонь легла на светлые волосы, заплетённые в аккуратную прическу. С десяток красных заколок и как минимум половина баночки лака в этих волосах, и сейчас всю эту красоту неаккуратно накрыла рука учёного, грубо сжала, заставив Кавеха болезненно шипеть, уткнувшись лицом в тонкую стенку. — Прическа! Хайтам, сволочь, пусти! — Если бы ты знал, насколько сильно мне плевать на это сейчас, — прошептал Аль-Хайтам со странным спокойствием на лице. Не его забота. Точно не сейчас. Сейчас он грубо наматывает на кулак светлые пряди и тянет на себя. Вторая его рука давно заползла под ткань брюк и неаккуратно стянула их с чужих бёдер куда-то вниз, чтобы не мешались. — Кави-и, — мужчина приник к его уху и провел кончиком острого языка по мочке. — Чего еще? — раздражённо шипит Кавех. Он инстинктивно пытается вилять бёдрами, уклоняясь от настойчивых движений чужой руки, но Хайтам непреклонен - заползает ладонью под ткань белья. — Ты сильно намок, — этот голос. Шёпот будоражит все тело. Архитектор наново прогибается в спине и закатывает глаза, сжимает руки в кулаки. — Завались немедленно, — по привычке огрызнулся он, но бёдрами всё-таки толкнулся навстречу чужой ладони. Низ живота противно, но приятно сводит тянущее чувство, оно же и сводит с ума, кружит голову, заставляет сердце норовить выскочить из груди. Особенно когда длинные, измазанные в тёплой смазке Кавеха, пальцы учёного вдруг нащупывают особо чувствительное место меж ягодицами и проталкиваются внутрь - резко и неаккуратно, заставляя мужчину тихо заскулить, кусая собственное запястье, дабы не привлекать шумом лишнего внимания. Это их первый раз в месте, где кто-то мог бы стать невольным свидетелем на поприще их очередной ссоры, переросшей в незапланированный секс. Сегодня он будет показательным примером, долгим истязательным наказанием для Кавеха, решившего, что принимать чужой флирт за данное - вполне нормально, когда в нескольких метрах от него стоит его сосед, любовник и без пяти минут жених. Возмутительно. Аль-Хайтам разрывается между догадками: специально ли Кавех испытывал его терпение, или, быть может, он действительно считает, что абсолютно все дамы, окружающие его ни в коем случае не намерены затащить его в постель под любым предлогом? Наивный архитектор, самовлюблённое создание, не внемлющее ничего дальше собственного кончика носа. Пора бы наказать его по заслуге, напомнить, что его место - член Хайтама, а не пятиминутный флирт с великолепной красоты незнакомками. — Давно из тебя не вытрахивали всю дурь, стонешь как последняя сука, слышала бы тебя твоя девица, то знала бы, с каким энтузиазмом ты насаживаешься на мой член или пальцы, и как глубоко можешь принять все это, когда действительно этого хочешь, Кави. Он хочет огрызнуться в ответ, но не может, ведь будто бы в упрёк этому желанию Аль-Хайтам упирается кончиками пальцев в самую чувствительную точку, следом разводит их, издеваясь и дразнясь, растягивая стенки. А стоит архитектору жадно набрать в лёгкие побольше воздуха, как его любовник резко, вогнав в горячее нутро сразу три пальца до упора, точно так же неожиданно их и вынимает - ни к чему долгие прелюдии, им это быстро надоедает, да и толку мало, пальцы никогда не смогут досконально подготовить Кавеха к размеру Хайтама. Звякнула железка на ремне мужчины и после краткого шуршания одежды за спиной у архитектора, из-под тонкой ткани боксеров Аль-Хайтам вынул разгорячённый возбуждённый орган. Кожей ладони можно почувствовать ощутимую пульсацию, и на эту же ладонь капает вязкая смазка. Учёный слишком долго ждал, раздразнил не столь Кавеха, сколько самого себя. — Издашь сейчас хотя бы звук - буду трахать до тех пор, пока вечер не подойдёт к концу. Ты меня понял? — утробно прорычал Хайтам на ухо своему любовнику и уложил руки ему на бёдра, рывком притягивая ближе к себе. Кавех обиженно стиснул зубы и сжал кулаки, переступил с ноги на ногу, устраиваясь поудобнее. Нужно принять правильную позицию, иначе возглас неизбежен. Мужчина упёрся ладонью в тончайшую стенку, красиво, даже изящно прогнулся в спине и запрокинул голову, густо рассыпая по смоляно-черной рубашке, блондинистые пряди. Вторую руку Кави завёл назад, сдвинув в сторону ягодицу, открыл вид на растянутое сжимающееся колечко мышц. Это можно счесть за приглашение, хотя, Хайтам в нём и не нуждался. Не дав архитектору подготовиться и даже времени вдохнуть побольше воздуха в лёгкие, Аль-Хайтам стиснул в руке чужую шею, так крепко, что ощутил трепетный пульс своей ладонью, подался вперёд и вошёл в горячее нутро до упора. Узко. Так узко, что даже с его губ едва не сорвался протяжный стон. Кавех вцепился обеими руками в предплечье учёного, пытаясь оттянуть его руку от своей тонкой шеи. Острый кадык дважды дрогнул и Кави обмяк, ноги подкосились и он едва не повалился на пол от нового толчка - его любезно придержала крепкая хватка исследователя: как всегда на бледных бёдрах и шее останутся синяки и кровоподтёки, красивые следы, обозначающие то же самое, что и алые метки, щедро рассыпанные вдоль шеи, по ключицам и груди Кавеха - он принадлежит исследователю из даршана Хараватата, главному секретарю Академии Аль-Хайтаму и никому больше. Боль и удовольствие: смешать, но не взбалтывать, именно с такими чувствами начинался каждый их секс. Кавех шёпотом проклинает Хайтама, хрипло клянется, что свернёт ему шею как только дотянется, а учёный на это только усмехается и просит сделать это побыстрее, толкается глубже и намеренно из раза в раз под другим углом, вновь и вновь издевательски задевая пульсирующей головкой члена комок нервов где-то на середине. И тихими у них быть уже не получается. То шлепок выйдет слишком громким, то с дрожащих искусанных в кровь губ Кави сорвется хриплый протяжный стон. Но, судя по длительной тишине, помещение пустует уже какое-то время, а если и нет, то постепенно становится плевать на какого-нибудь несчастного свидетеля, кто, быть может, притих в соседней кабинке - совсем сейчас не до него, особенно когда под крепким телом Хайтама красиво извивается Кавех, когда с головки его подрагивающего от новых толчков члена - на пол небольшими лужицами приземляются тягучие капли полупрозрачного предэякулята. Потянув Кавеха на себя, Аль-Хайтам подхватил его под бёдра и прижал спиною к стене. Это получилось громко. — Блять, придурок, больно же, — прорычал Кавех - ударился и весь сжался внутри. Вдоволь распробовав вкус тишины в помещении, они почти перестали скрывать шлепки и тихие вздохи, а разговоры стали громче. — Молчать. — Что? — возмутился архитектор и упёрся рукой в грудь напротив, заставив Хайтама остановить движения бёдрами и застыть, войдя во всю длину внутрь Кавеха. — А если мы стенку проломим? — Будет немножечко неловко. Кави громко выругался на подобный ответ. — Да тише ты. Заткнись сейчас же. Я услышал кое-что. — процедил Аль-Хайтам, но, когда это не помогло, он резко прижал свою ладонь ко рту архитектора. Кави нахмурился и изо всей силы укусил учёного за руку, заставив Хайтама взглянуть на него угрожающим взглядом.. И, словно по таймеру, дверь тихо открылась, но этого оказалось достаточным, чтобы Кавех всё-таки заткнулся, вжавшись в стенку. — Ну и духота в зале, — знакомый, высокий голос Тигнари разбавил тишину. По звукам шагов за ним зашёл еще кто-то. — Еще и костюм жмет. Всё чешется, терпеть не могу одежду, выданную Академией, — а это Сайно. Чем-то чуточку раздражённый. — Но тебе вполне идёт, — Тигнари улыбнулся - это слышно по голосу. Хайтам сомкнул ресницы и беззвучно вздохнул, резко толкнувшись вперед. Кавех попытался найти опору у стены, но сдался и переместил свои ладони на широкие плечи любовника. Если бы не ладонь учёного, он бы давно сорвался и простонал. От чего-то воздух стал тяжелее оседать в лёгких чугуном, а сердце заколотилось так звучно, что архитектор мог поклясться - еще немного и его стук услышат еще и Тигнари с Сайно. Слишком близко к провалу. И это возбуждает, сносит голову так сильно, что Кавех перестает слышать даже голоса их друзей, закатывает глаза под дрожащие ресницы и мочит слюной грубую ладонь Хайтама. — Как только вернёмся домой, долой весь этот хлам до следующего года. Как хорошо, что такие мероприятия проводятся так редко, — пробурчал генерал по другую сторону от двери их кабинки и открыл кран с водой. — Кстати, а куда подевался Кавех? — судя по шуршанию одежды, Тигнари прихорашивается недалеко от зеркала, поправляя рубашку и костюм. — Совсем скоро награждение, а его и след простыл. Слишком на него не похоже. — Мг-м. И Хайтам туда же. — Наверное, снова поругались, — цокнул языком страж леса. — Думаешь? — Ни за что не поверю, что Кавех просто так пропустит церемонию награждения, наша звезда программы его даршана. После этих слов Кави укоризненно взглянул на Хайтама, а тот в свою очередь закатил глаза и подался вперёд. Еще немного подобного сучьего поведения его любовника, и учёный сорвется, так что лучшим решением будет не видеть его физиономии хотя бы некоторое время - потому Аль-Хайтам решает уделить еще немного внимания шеи Кавеха: она и без того уже выглядит как прекрасное великолепие, итог страстного художества, расписанный алыми засосами, розовыми укусами и краснеющим большим следом чуть ниже кадыка от крепкой хватки учёного. Но этого кажется недостаточным, бледная кожа заслуживает большего, словно чего-то не хватает. Хайтам обводит языком несколько отметин, целует где-то над ключицами и впивается очередным долгим поцелуем в самый верх шеи, туда, где невозможно будет скрыть засос даже под высоким воротом чёрной рубашки. — И то верно. Может, они где-то в зале. Ответ Сайно заставил Кавеха очнуться от чувств. Он даже не заметил, как начал глубоко и быстро дышать, как его член запульсировал слишком сильно, а спину прошибло мелкой дрожью от перенапряжения. Он сильнее прежнего вцепился в плечи Хайтама, принявшись царапать те сквозь одежду. Сдерживать стоны оказалось куда сложнее, когда тело находится на пике оргазма, а Аль-Хайтам словно того и хочет, не сбавляет темп, уверенно вбивая член до упора настолько тихо, насколько это получается. На пол звонко капнула капелька вязкой смазки. Затем еще одна. — Сайно. Что это было? — М-м? — Что-то капает. Ты не перекрыл кран? — Да закрыл, вроде бы, — генерал растерялся и, судя по звукам, вновь подошёл к умывальнику, покрутил кран. — В норме. Именно в этот момент, в полушаге от него, за закрытой дверью Хайтам крепко прижимает одной рукой ладонь ко рту своего любовника, а второй до синяков сжимает его задницу. — Ладно, без разницы. Пошли скорее, нужно найти их и вернуть в зал пока не поздно. Еще несколько мгновений и дверь захлопнулась. Хайтам резко оторвал ладонь от рта Кавеха и тот сразу же простонал. Так громко, как стонал разве что у них дома. А со вторым звучным вдохом он излился себе прямо на оголённый живот. Благо, Хайтам додумался расстегнуть рубашку до самого низа и теперь та двумя черными лоскутами свисала по оба бока архитектора. Хайтам впился в манящие губы своего любовника поцелуем и, приоткрывая рот, сплетает их языки между собой - именно так каждый раз он заглушает собственные постыдные стоны перед тем, как кончить глубоко в задницу Кавеха. И это работает, всегда работает, потому что Кави соскучился за поцелуями. Во время страстного секса целоваться получается редко, но ближе к концу это сводит с ума, заставляет терять голову, а вместе с ней и умение дышать. Толчок, ещё один и Аль-Хайтам сбился с темпа, забывая, где они, он заполняет помещение громкими быстрыми шлепками вперемешку с хлюпающим звуком обильно выделившейся смазки. Кончив внутрь любовника, учёный не спешит вынимать член. Они вместе медленно опускаются вниз, Хайтам упёрся коленями в хладный пол и усадил на свои бёдра Кавеха, не переставая медленно двигаться даже после окончания. Кави нужно время, чтобы отдышаться и прийти в себя, чтобы вспомнить, как держаться прямо на дрожащих от напряжения ногах. — Я тебя прикончу. — Помалкивай, Кави, то, что я убрал с твоего рта ладонь - еще не значит, что тебе позволено тявкать. Не прошло и двух минут, как архитектор пришёл в норму. Всё, что отличало его от него же в самом начале процесса - лишь розовый румянец на щеках, усыпанное метками тело и слегка хриплый голос: — Если я до сих пор не вмазал тебе или не плюнул в твою самодовольную харю, это не значит, что тебе позволено умничать. Ты закончил? А теперь выпусти меня скорее, пока сюда не зашёл еще кто-нибудь, я немедленно должен взглянуть на себя в зеркало. Хайтам усмехнулся и отпустил Кавеха, позволяя ему с трудом встать, опираясь влажной ладонью о стену. Учёный оторвал небольшой кусок от туалетной бумаги, а остальной рулон протянул своему любовнику. Тот, натягивая на пояс штаны дрожащей рукой, второй выхватил у Аль-Хайтама рулон и с размахом распахнул дверь. Кажется, Кави позабыл, что они сейчас не дома и подобный вид может немного смутить сюда зашедших, но во-первых, Кавеху сейчас не до этого, а во-вторых, кажется, в последние двадцать минут уборная не пользуется огромным спросом, сейчас все ожидают награждения и довольствуются напитками - одни они здесь заняты непонятно чем. — Клянусь, чтобы ещё хотя бы раз я пошёл за тобой куда-то, — бубнит архитектор, ставит рядом с собой рулон туалетной бумаги и принимается оттирать со своего живота остывшее собственное семя, параллельно проверяя, не запачкалась ли рубашка. — Я выгляжу как чучело, — проскулил Кави, подняв взгляд алых глаз за свое отражение. Оттуда на него смотрит абсолютно лохматый блондин с растёкшейся по щекам тушью, смазанной неяркой помадой, расстегнутой донизу рубашкой и розовыми щеками. Кавех изо всех сил старается игнорировать все отметины - с ними разберётся потом. Его визитная карточка - всегда великолепная укладка и лёгкий макияж. Сейчас всё это испорчено и потому архитектор вне себя от ярости. — Успокойся. Нормально ты выглядишь, — сдерживая довольную улыбку, уверяет его Хайтам, спешно застёгивая бляху ремня, а за ней и ширинку. — Успокоиться? Нормально!? Хайтам, ты самый настоящий козёл, — Кави сунул руку в карман и достал оттуда помаду, принимаясь наводить контуры тонких пересохших от частого дыхания губ. Затем звонко ими причмокнул, открыв кран с водой - нужно смыть со щёк это безобразие. — Сколько до начала? — Десять минут, — мужчина прислонился плечом к стене, неотрывно наблюдая за суетой своего соседа. — Издеваешься? — он возмущённо оглянулся на своего любовника через плечо, держа в руке помаду. — Шучу конечно. Три, — Хайтам усмехнулся. — А вот это нихера не смешно, рухи. Какого чёрта ты там стоишь? Иди сюда и помоги мне с прической. — Кави, я сделаю только хуже, — отнекивается, но всё же подступает ближе, заходя за спину своему любовнику и встречаясь в зеркале взглядами сперва со своим отражением, а затем с отражением архитектора. Он довольно быстро справляется, приводя себя в порядок, спешно тонкими ловкими пальцами застёгивает рубашку, как всегда оставляя без внимания три верхние пуговицы. — Ты уже, уже сделал хуже! — Зато та мадам больше не будет к тебе лезть, — исследователь собрал в руки светлые пряди, наслаждаясь их мягкостью и душистостью. — Она не стоила даже трети моей укладки! Если честно, Хайтам совершенно не помнит, какую причёску он испортил в самом начале, потому неумело принимается закреплять пряди чужих волос красными длинными заколками. Получается не так уж и плохо, если не смотреть на недовольное выражение лица Кавеха и на то, как он всерьез начинает нервничать. Всё же этот вечер важен ему, потому Хайтам старается загладить свою ревностную вину, помогая инженеру с приготовлениями. Получив несколько комментариев от Кавеха в стиле «Да не дёргай ты» и «За член дёргать умеешь, а заплетать волосы, видимо, не научился» Аль-Хайтам справился с причёской. До выхода меньше минуты и Кави не перестаёт крутиться у зеркала, вертя воротник то вверх то вниз, всяко ему не нравятся эти дурацкие засосы на теле, совсем не подходят к цвету рубашки, но скрыть их тоже не получается, что вызывает раздражение. Хайтам подошёл к нему со спины и осторожно приобнял, поцеловал в висок. — Прекращай ругаться, ты действительно выглядишь великолепно. Кави отвёл взгляд в сторону и поджал губы от лёгкого смущения. Хайтам ведёт так себя впервые, в попытках успокоить архитектора даже его голос стал немного мягче. Это заставило Кавеха опустить руки и повернуться к Аль-Хайтаму. — Я верю тебе, — бегло сказал он и вздохнул. — Но если засосам будет уделено особое внимание комиссии, — Кавех упёрся указательным пальцем в крепкую грудь Хайтама напротив: — Я тебе устрою такую нервотрёпку... Исследователь невозмутимо вздёрнул брови и коротко поцеловал Кавеха. — Подожди у входа, Нари, я, кажется, забыл рядом с умывальником свой пропуск... — Сайно остановился в проходе, глядя широко распахнутыми глазами на целующихся любовников. Его взгляд быстро скользнул вниз. — Прошу меня простить, — кратко выпалил он и, смотря в упор в пол, быстро прошёл мимо Кавеха и Хайтама, которые застыли на месте, молча наблюдая за внезапным гостем в уборной. Краем глаз Кави заметил Тигнари, выглядывающего из-за приоткрытой двери. Он стоит со скрещенными на груди руками и с хитрой улыбкой сверлит взглядом двух соседей по комнате. — Нашлись, — бегло сказал Сайно и пулей вылетел за дверь. — Мирятся, видимо, — улыбнулся Тигнари и закрыл перед собой дверь. Его здесь только не хватало, вместе с бывшим Хайтама - кто бы ещё, если не они, великолепная компания. Но сейчас это не так важно как то, что ещё немного и он пропустит начало. Кавех в последний раз окинул свое отражение в зеркале долгим взглядом и вылетел из-за двери следом за Сайно и Тигнари. Он успел на награждение. Ловя многозначительные взгляды комиссии, хитрые ухмылки учёных из зала - Кавех всё-таки получил свою награду, на дрожащих ногах поднявшись на сцену и даже выдавил из себя несколько слов благодарности дрожащим и чуть хриплым голосом. Всё это время он старался не смотреть на Хайтама, который, прислонившись плечом к стене, довольно смотрел на своего любовника. Вместо этого его взгляд ненароком упал на ту великолепную даму, что флиртовала с ним в начале вечера, а теперь она же удивлённо и как-то даже пристально разглядывает засосы на открытых участках тела Кавеха, явно подмечая, что в начале беседы у него их не было. Не очень-то и ему важно её внимание, но он ловит себя на том, что слегка запрокидывает голову, подставляя собственную шею всеобщему вниманию. Какое ему, собственно, дело до всех этих учёных? Только что у него был великолепный секс и дрянная причёска, сделанная на скорую руку Хайтамом, до сих пор не развалилась - это уже отличный повод прекратить мяться и позволить остальным хорошенько позавидовать тому, какая всё-таки интересная половая жизнь у лучшего архитектора Сумеру. Но самое страшное осознание до Кавеха дошло не сразу, лишь по дороге домой, в непривычной, слегка молчаливой обстановке, идя рядом с Хайтамом архитектор вдруг остановился и ощутил, как предательски перехватило его дыхание. Тигнари всё слышал. В порыве той былой страсти Кавех ненароком позабыл о великолепном слухе своего коллеги. И теперь та многозначительная улыбка Тигнари приобрела особую трактовку. Страж леса слышал абсолютно всё. Каждый тихий вздох, каждое их движение, а слова о каплях, по всей видимости, были его небольшой жестокой над ними шуткой. — Что-то случилось? — Хайтам остановился и оглянулся на своего соседа. — Неужели выдохся? — И не мечтай, — огрызнулся Кави и положил ладонь на колотящееся в груди сердце. — Просто давай больше не заниматься сексом там, куда приглашен и Тигнари тоже, ладно? Хайтам лишь только странно хмыкнул в ответ, пожал плечами, смерил Кавеха спокойным взглядом и продолжил путь. Кто знает? Быть может, Аль-Хайтам не забывал о безупречном слухе Тигнари ни на мгновение этого вечера...