Ты ведь впустил меня, верно?

      Цукаса стоял, прижавшись спиной к двери в собственную комнату, и напряжённым взглядом разглядывал поблёскивающие в свете люминесцентных ламп перила, сопровождающие лестницу на второй этаж. Невидимые пальцы щипали его за плечи, заставляя сжиматься и скукоживаться, словно неодетого ребёнка на улице в зимние морозы. Его выдворили. Нагло и по-хозяйски, словно эта комната принадлежала и не ему вовсе. А ведь всё в ней, включая и оставшегося там человека, было его. И зудящая в грудной клетке жажда шкрябала рёбра Тенмы, пока тот впивался глазами в стойки и поручни… И оставалась неутолённой.       Эффект. Реакция. Впечатление. Три кита, на которых строилось любое явление, если за него отвечал Руи. Каждое его слово, каждое его действие — всё должно удивить, встряхнуть, заставить раскрыть рот и издать вздох, распахнуть глаза в восторге и ошеломлении. Руи подпитывал свои силы этой невероятно мощной волной потрясения, и Цукаса вполне понимал его чувства. Человек, застанный врасплох, взрывается концентрированными эмоциями: его отдача в сотни раз сильнее, чем у тех, кто уже знает, чего ожидать. А уж Руи был едва ли не самым непредсказуемым членом в их группе…       И всё-таки он копошился внутри уже слишком долго для человека, сказавшего: «Я не заставлю тебя ждать, будь уверен». Цукаса мысленно откусил от себя кусочек, отвечающий за доверие (младенческое доверие к словам Камиширо, если быть точным), и оторвался от светлого дерева. Практически с треском. Первый, второй шаги подвели его к перилам: там, в гостиной на первом этаже, свет уже не горел. Саки предупреждала, что у неё запланирована вечерняя тренировка с девочками: похоже, она успела уйти, пока они с Руи перекусывали и обговаривали детали приближающегося шоу в честь Хэллоуина… А потом его выставили за дверь! И сколько минут он уже тут стоит?       Перегнувшись через перила, Цукаса сощурился что есть силы, пытаясь сфокусироваться на часах, висящих на боковой стене. Но в погружённой в глубокую рыжеватую темноту комнате едва можно было разглядеть какие-либо очертания. В последних числах октября вечер выливал на Сибую всё больше и больше густого мрака, и рассчитывать на солнечные лучи становилось уже глупостью — а сам Цукаса, к его сожалению, таким свойством звезды, как «светимость», не обладал. Предложение Руи сделать безопасную фосфоресцентную краску и покрасить ей Цукасу последний решительно отверг. И сейчас, пожалуй, жалел об этом. Совсем чуточку. Для их нового шоу она была бы очень кстати.       Да… Их новое шоу. То самое, где они вчетвером сыграют роли представителей нечисти разных народов, встретившихся на нейтральной территории в человеческом мире. Благодаря силе чудесного голоса, Нене досталась роль сирены, Эму решила стать игоши (когда Руи предложил ей роль кумо, Тенма вспыхнул горячей обидой, но, впрочем, быстро потушил её), Цукаса сразу заграбастал себе они, ну а Руи… А Руи…       Цукаса со вздохом нетерпения поправил воротник бело-серой выходной рубашки, ослабил верхнюю пуговицу и вернулся к своему прежнему месту. В дверь он упёрся уже лбом и изо всех сил пожелал обрести рентгеновское зрение. Он справился? У него хорошо получилось? Выглядит ли это хорошо? Как на это смотрит Руи? И как это смотрится на Руи? Неделя, бесконечно долгая и тяжёлая неделя ушла у него на эту кропотливую, ответственную до потеющих пальцев работу, и он желал увидеть её результат прямо здесь и сейчас. Здесь. И сейчас.       Он ведь сам вызвался сшить для него костюм вместо того, чтобы обращаться к знакомым или в ателье. Разве он, Цукаса, хуже Акиямы? Как-никак, он тоже умеет и любит шить — так что же, его хобби придётся пропасть даром? Как бы не так.       С новым вздохом Тенма проглотил ком нервозности в горле и перестал дышать, вслушиваясь в шорох тишины, склубившейся вокруг него. Но дверь злорадно блокировала всяческие звуки, не позволяя Цукасе уловить ни малейшего шелеста ткани даже самым напряжённым слухом. Бесполезно. Он остался один на один со своей нетерпеливостью, ржавчиной покрывавшую сантиметр за сантиметром его руки.       Эффект. Реакция. Впечатление. — Можешь входить.       Пробившийся через невероятно высокую плотность двери голос хорошенько тряхнул Цукасу на месте, приложив его лбом об эту же самую дверь — и Тенма с сердечным замиранием схватился за скользкую ручку, импульсивно рванув её на себя. Из широкой щели брызнул золотистый свет — по крайней мере, Цукаса рассчитывал, что он брызнет. Потому что из комнаты вылилась иссиня-чёрная мгла, прорезаемая лишь серебристым светом настольной лампы у дальней стены. Бледнеющее рассеивание охватывало всего треть комнаты — и Руи, стоявший лицом к широкому окну, наполовину сливался с чернильным полумраком. Тяжёлые шторы были намертво сдвинуты. Сделав один-единственный шаг в комнату, Цукаса приклеился к полу, ослеплённый внезапной угольной чернотой и… странным зловещим теплом, воцарившимся в его светлой комнате не больше чем за десять минут. — Руи?       Непроизвольно потянув на себя всё ещё открытую дверь, Цукаса сделал второй шаг вперёд и уставился в спину замершего на месте Камиширо. Металлические заклёпки на хлястике совсем недавно сшитого фрака посверкивали, отражая остаток доходящего до них света. На чёрном бархате они особенно выделялись, как и серебряные узоры на высоком стоячем воротнике — остальной же Руи растворялся во тьме. «Вот и эффект», — задней мыслью заметил Цукаса, ощущая, как густой маслянистый сумрак пробирается ему под кожу, растапливая его сердце изнутри.       И, прежде чем Руи обернулся, он успел лишь убедиться в том, что фалды фрака сходятся идеально.       Потому что, как только Руи вскользь взглянул на него через плечо и плавным движением повернулся спиной к окну, Цукаса почувствовал себя стремительно тающей парафиновой свечкой на исходе своей жизни.       Чёрт дёрнул Руи сделать что-то со своей причёской: Цукаса не мог указать пальцем на то, что изменилось, но вечно спадающая на лоб прядь совершенно точно стала более узкой и даже будто более бирюзовой. Ранее взлохмаченные, волосы Камиширо теперь были аккуратно уложены, и, отведи Цукаса взгляд чуть влево, он мог бы заметить стоящий на столе флакончик с гелем… Однако смоляной бархатный фрак, по-острому тонко подчеркнувший стройность Руи, его приподнятые плечики, широкие лацканы с серебристым узором в виде волн и тёмно-лавандовый узкий бант, повязанный на шее, — всё это вместе с тем, за что глаза Цукасы ещё не успели зацепиться, не позволяли парню хоть немного шевельнуться.       Крепнувший в груди клёкот пузырьками сладкой газировки ударил ему в голову, когда глаза Руи чуть сощурились, встретившись с его собственными. — В-вау… — вполголоса вздохнул Цукаса, кое-как отдирая подошвы от пола. Поймав его движение, Руи само собой разумеющимся жестом поправил ультракороткие чёрные перчатки, едва охватывавшие половину его ладони, и сделал шаг навстречу — как раз достаточный для того, чтобы Цукаса оказался на идеальнейшем расстоянии от него. Мыски высоких кожаных сапог и домашних тапочек соприкоснулись. — Ты… Ты смотрел в зеркало?! — Хм, а я думал, что вампиры в зеркалах не отражаются, — сладким молочным голосом почти пропел Камиширо, опуская голову и наблюдая за тем, как Цукаса любовно поправляет вовсе не нуждающиеся в этом лацканы и тянет бант за ровные ушки. — Неужели ты забыл, Цукаса-кун? — Да на тебя посмотришь — обо всём забудешь! — с тёплым смешком отшутился Цукаса, уже не пытаясь унять трепет в груди. Его пальцы скользнули к рюшкам графитно-чёрной ажурной рубашки, чтобы разгладить то, что примялось во время примерки. — Если бы люди в чёрном были нечистью, ты мог бы сыграть кого-нибудь из них… — Давай просто признаем то, что тебе нравится, как я выгляжу в костюмах. — Ну… И это тоже. Как тебе? Не жмёт? Всё хорошо?       Цукаса в последний раз скользнул взглядом по сапогам, винтажным брюкам, длинному фраку — и наконец остановился на лице Руи. Превосходно. То, что он видел в течение нескольких дней на спрятанном манекене и рабочем столе, теперь безупречно сидело на том, кому предназначалось. И — теперь Цукаса мог сказать наверняка — обладало душой. Загадочной, тёмной, с ароматом терпкого вина, хвои и лесных ягод, растворённом в глубокой матовой черноте костюма.       Или это одеколон?       Цукаса вытянул шею, пытаясь уловить фантомный запах, тонким шлейфом исходящий от шеи Руи, но на полпути столкнулся с чужим подбородком и непонимающе вскинул глаза. Камиширо посмотрел на него так же удивлённо — и приоткрыл губы в лёгкой улыбке. — А я думал, ты поцеловать меня хочешь. — Цукаса раскрыл рот, рассыпав половину слов, которыми он собирался возразить, а Руи в ответ на его красноречивое растерянное лицо только посмеялся. — Не оправдывайся, я всё понимаю. Да, я использовал немного твёрдых духов для атмосферы. Нравится? — А-Ага… — Тенма зацепился взглядом за крохотную круглую жестяную коробочку, которую Руи успел выудить из кармана брюк, но совсем скоро его внимание соскочило на линии-паутинки на оголённой ладони парня. Широкий манжет фрака ласково обнимал его запястье, и Цукаса снова почувствовал, как его ноги завязли в незыблемой вечной ловушке. — И… что ещё ты успел сделать за то время, пока меня не было? Ты переоделся, выключил свет, уложил волосы… использовал духи…       Цукаса вопросительно взглянул на Руи, и где-то в груди у него кольнуло пугливое опасение. Странные искорки зажглись в тёмно-жёлтых глазах, и вряд ли их можно было сравнить с бликами от настольной лампы. Цукаса был тем, кто мог определить характер взгляда Руи с точностью до девяноста пяти процентов. И на сей раз он предвещал что-то весьма интересное. — Скажи, Цукаса-кун, — вкрадчивым шёпотом, тающим в глухой тьме, начал Руи, воздушным жестом подхватывая правую руку Цукасы, — ты ведь впустил меня в дом, верно? — Э? — недоумённо выдавил Цукаса, опуская глаза на собственные пальцы, бережно придерживаемые чужими. — Ну, да. А как ещё ты бы оказался здесь? — Как хорошо.       Руи поднял кисть Цукасы на уровень подбородка и оскалился в холодной полуулыбке. Проследивший за его движением Тенма будто нечаянно бросил взгляд на его губы — и рассыпчатый холодок колючими горошинками риса прокатился по его спине.       Уголки верхней губы Руи поднял отнюдь не случайно.       Из-под неё, выделяясь из ряда ровных белых зубов, выглядывало два аккуратных вампирских клыка.       Мглистый ореол вокруг Руи сгустился, поглотив отчаянный блеск лампы со стороны стола, и объял его своими зыбкими туманными руками. Так мало понадобилось для того, чтобы украсить один-единственный образ освещением, запахом, безукоризненной опрятностью, выдержанным нежным тоном и тем самым взглядом с остринкой, на которую Цукаса не мог не обратить внимания. Так мало — и времени, и ресурсов. Но сейчас Цукаса застыл на месте перед самым настоящим вампиром, не отпускающим его руку. Вампиром, которого он самостоятельно впустил в свой дом, в свою комнату, и который теперь — если вспомнить многочисленные рассказы Руи о западных вампирских легендах, которые Цукасе приходилось выслушивать несколько раз в день, — мог со спокойной совестью убить или обратить его. — А, — только и смог сказать Цукаса: глухой звук вырвался из его горла против его воли. — М? Что такое, Цукаса-кун? — высокие нотки в медовом голосе Руи булавками приковали взгляд Цукасы к глазам Камиширо. — Ты чем-то удивлён? — Ну, я не каждый день приглашаю к себе в дом вампиров, — без колебаний откликнулся Тенма, подкручивая расшатанные гайки в заволновавшемся сердце. Тон Руи явно подталкивал его к увлекательной и чуточку опасной игре, в которой им обоим пришлось бы получать обжигающее удовольствие от босой ходьбы по иголкам — и Цукаса не мог не принять этот вызов. — Значит, я первый? — Руи с усмешкой поднёс руку Цукасы к губам и с наслаждением отметил, как дёрнулись уголки губ парня. — Что ж, тогда я не в праве превращать твою первую встречу со сверхъестественным в последнюю. Тем более, что я благодарен тебе за такой чудесный подарок в виде костюма. Вампиры никогда не забывают оказанных им услуг.       С этими словами Руи оставил холодный сухой поцелуй на указательном пальце Цукасы, осторожно прихватил губами костяшку среднего, скользнул к безымянному и задержался на вздрогнувшем мизинце, опуская чужую руку медленно, неохотно. Брошенным исподлобья взглядом он хотел оценить реакцию Цукасы и не смог отказать себе в скромном удовольствии облизнуть губы и приподнять бровь. Лицо Тенмы вспыхнуло моментально. Даже в кромешном мраке его румянец было невозможно не заметить. — Поэтому я не стану убивать тебя, — не дав Цукасе и шанса на ответ, продолжил Руи, невесомым движением проводя пальцами от кисти до плеча парня. Со странной жутковатой лаской он смотрел, как поднимается по белому свободному рукаву его обёрнутая в чёрную перчатку ладонь — а Цукаса наверняка ждал, всё ждал, пока он заглянёт ему в глаза. Неуловимая ухмылка спряталась в уголке губ Камиширо. — Услуга за услугу, м, Цукаса-кун? — А что тогда? — Проклюнувшаяся смелость в голосе Цукасы вынудила Руи всё же перевести взгляд на Тенму. Янтарные глаза смотрели на него с непривычной спокойной уверенностью: Цукаса явно надеялся взять ситуацию под контроль, но… Так очаровательно краснеющие мочки ушей выдавали его волнение. — Ты же не просто так решил явить мне свою сущность. Что-то ты всё-таки задумал. — Брови Тенмы смешно нахмурились, и Руи не сдержал глухого смешка. — Но всё-таки это я впустил тебя, так что я здесь хозяин, и поэтому я… — О, сегодня это моя обитель, — шепнул Руи, подступая к Цукасе ровно на полшага. Тенма же рефлекторно отступил назад, так и не сомкнув губы на непроизнесённой фразе. — Тебя не было здесь достаточно долго, чтобы я успел превратить твою чудесную комнату в прекрасное убежище для такого вампира, как я. Не хватает мне, пожалуй, только одного… — Камиширо прикусил губу, заинтересованно склоняя голову вбок. Его руки обсидиановыми змеями вползли вверх по рубашке Цукасы и нежно сжали сероватую ткань в районе воротника. — Как думаешь, чего?       Цукаса заторможенно поднял руки — не то чтобы отцепить от себя пальцы Руи, сжавшиеся на его рубашке мёртвой хваткой, не то чтобы просто накрыть их своими горячими ладонями. Его сердце играло с руками Камиширо в ладушки, раз за разом беззаветно отбиваясь о грудную клетку. Руи был восхитительным трикстером, мастерки владеющим искусством сладкого слова. Даже со связанными руками он мог бы поставить любого человека на колени, меняя интонацию и подбирая нужные фразы; он мог бы договориться с инопланетянами и говорящими животными — Цукаса не сомневался в этом ни секунды: это же Руи. Он мог бы добиться любого результата — в рамках, размазанных тушью игры и реальности.       И сейчас, говоря полушёпотом, в этом готическом бархатном фраке, в этой залитой бездонной тьмой комнате, с этими пальцами, едва-едва прикрытыми чёрной тканью перчаток, с этими хирургически острыми искрами в глазах и выступающими вампирскими клыками Руи без всякой магии мог расплавить Цукасу на месте. — Чего не хватает? — переспросил Тенма, чувствуя, как его голова начинает медленно идти кругом. Руи был жадным, жадным до всего — в своей скромной, невыразимой манере, и любой ответ мог быть верным: от какой-нибудь глупости до самого смелого предположения. И, хотя на языке Цукасы вдруг завертелся провокационный ответ, заставивший его зардеться, ему удалось отыскать единственно подходящий под ситуацию вариант. — Свежей крови? — Как и ожидалось от Цукасы-куна, — хихикнул Руи, ненавязчивым движением большого пальца расстёгивая одну из верхних пуговиц на рубашке Цукасы. Лежащие сверху ладони чуть сжали его запястья. — Всё верно. Какой же я вампир, если не могу выпить человеческой крови? Тем более… Что-то подсказывает мне, что ты очень вкусный, Цукаса-кун. — Ладони Руи опустились чуть ниже — и ещё одна пуговица выскочила из узкой петельки. — Ты же не откажешь мне в этой небольшой просьбе? — П-Подож…       Неловкий шаг в сторону едва не уронил Цукасу на широкую кровать, возле которой они стояли; вторивший его движению Руи натолкнулся на его грудь — и парни небрежно выправились, беспорядочно потоптавшись на месте. Теперь Цукаса впивался пальцами в кисти Камиширо, напряжённо вглядываясь в его глаза — но те были полны кристально-чистой невинности (конечно, если выбросить из головы все сказанные им ранее слова). Мягкая безмятежная улыбка, сахарной пудрой растворившаяся на губах Руи, не сулила ничего плохого, однако во рту Цукасы всё равно пересохло из-за корябающего лопатки страха. Руи не первый раз играл слишком хорошо и слишком реально, и Тенма никогда не жалел о последствиях, но… — Ты же не… — Ну, ну. — Руи прервал скомканную фразу Цукасу кратким поцелуем, и пальцы парня расслабились. — У тебя же нет оснований не доверять мне, верно? — Разве что то, что ты вампир? — рвано ухмыльнулся Тенма. Призрачный холодок от прикосновения чужих губ сумел успокоить его на считанные секунды — а затем чужие руки выпустили из тисков его воротник и обвили его талию, заставив вздрогнуть от внутренней встряски и последовавшей за ней текучей нежностью. — Значит, будет интересно.       Цукаса не успел уточнить, в чём именно будет заключаться это «интересно», как левая рука Руи вплыла на его щёку, шелковистым движением огладив пылающую скулу. Гипнотизирующий, непростительный, возмутительный приём: у Цукасы никогда не хватало сил ему сопротивляться, и Руи упивался этим каждый раз, когда ему хотелось обезоружить падкого на ласку парня. Приластившись мягкой щекой к шершавой ладони, Тенма прикрывал глаза и на время выпадал из реальности — и сейчас ничего не изменилось.       За исключением того, что он прекрасно осознавал, что в эту же секунду на него готовится покушение.       Нарушаемая лишь осторожным дыханием и шорохом одежды тишина сонным облаком нависла над ним, надавливая на веки и виски. Цукаса вслепую нашарил плечо Руи одной рукой и запустил другую под сшитый им фрак, чтобы притянуть Камиширо поближе, — и разорвавшее паузу прикосновение холодного носа к его шее заставило его распахнуть глаза.       Тяжёлая голова Цукасы полулежала на чужой ладони, почти опустившись к плечу; длинная прядь волос Руи щекотала его открытые ключицы, а тёплые выдохи в области уха растапливали его, как сливочное масло. Оказавшийся совсем близко терпкий винный аромат духов размазал фокус Цукасы, вызвав у него судорожный вздох и рефлекторное хватательное движение.       А затем он ощутил тягучую обжигающую боль в верхней части шеи — и тяжело выдохнул, сорвавшись на негромкий стон. Горячий язык тут же прошёлся по свежему следу, сглаживая смазанное жжение в области укуса, но за первым сразу последовал второй, чуть ниже, и третий, четвёртый; Цукаса едва успел облизнуть моментально пересохшие губы и предоставить Руи чуть больше места, прежде чем жар охватил всё его лицо и руки. Острые фальшивые зубки вонзались в его кожу раз за разом всё смелее, но не прокусывали её. Руи быстро зализывал ранку, спускаясь к плечу и ловля краем уха тихое поскуливание сверху, из-за которого так сложно было сдержаться и не укусить сильнее.       — Только без!.. — не закончил Цукаса: его голос погас с новым укусом, появившимся рядом с левой ключицей. Но Руи было достаточно и этих слов. Вернувшись к первому следу, он оставил на нём лёгкий поцелуй и бегло прошёлся по всей шее, улавливая тонкими губами каждое движение кадыка. Без засосов — это он запомнил ещё с первого раза, когда ему самому пришлось использовать тонну консилера, чтобы замазать усердные старания Цукасы.       Признаться, иногда ему хотелось вкусить сладкой мести.       Но сейчас…       Цукаса уже перестал чувствовать свои руки, но кожей ощущал, что его рубашка расстёгнута как минимум наполовину. Расхристанный воротник давно уже съехал за спину, чтобы не мешать новоявленному вампиру самозабвенно впиваться в оголённое плечо, и Тенма, честно говоря, предпочёл бы избавиться от этого болтающегося куска ткани. Но, когда Руи в очередной раз горячо выдохнул ему в ключицы, Цукаса еле-еле нашёл в себе силы оттолкнуть его от себя всего на несколько сантиметров и перевести дух. — Сними ты уже эту… этот, — неровно вздохнул он, наваливаясь дрожащими руками на плечи Камиширо и стаскивая с них тяжёлый фрак. Тот с мелодичным шелестом съехал по его рукам и ненужной, но очень красивой тряпкой упал на покрывало. — И так ведь душно, а ты… — Ху-ху, спасибо… — облегчённо посмеялся Руи, поправляя узкие манжеты рубашки, которая была всего на пару тонов светлее фрака. Цукаса с усталым удивлением заметил, что лавандовый бант даже не покосился и висел так же ровно и аккуратно, как и в самом начале. — Ты и правда вкусный, Цукаса-кун, как я и предполагал. — Но разве ты раньше не…        Договорить Цукасе было не суждено, но он принял это со сладкой обречённостью в поцелуе, которым Руи вновь перебил его. Конечно, Руи кусал его и раньше, но не так. Цукаса даже частично не мог понять, насколько больше удовольствия Руи получил от этих укусов. Но искусанная шея ныла от любви и наслаждения — и поэтому Цукаса…       …жалобно застонал, когда Камиширо подцепил его нижнюю губу зубами и потянул на себя, блаженно сминая её в настойчивом поцелуе. Цукаса чувствовал, как она с каждой секундой становится всё тяжелее и горячее, и требовательно расцарапывал спину Руи — но, увы, чёрная рубашка всего лишь равнодушно скрипела под его пальцами. Тенма тяжело выдохнул в чужие губы, получив секундную передышку, но увернуться от последующей атаки не успел. — Руи… — на выдохе произнёс он, но предупредительный тон в его голосе умер вместе с новым прикосновением губ.       Погрязший в бесконечном жаре, Цукаса ощущал себя запекающимся в духовке приправленным мясом — но даже самому элитному куску мяса не было известно будоражащее чувство клокочущего исступления, которое он испытывал сейчас. Съехавшие с его плеч пальцы Руи бесцеремонно раздвинули планки его смятой рубашки и мажущими движениями огладили его грудь — и внезапно загоревшееся в тех местах возмущение вынудило Цукасу резким движением стянуть с первой попавшейся руки одну из перчаток. Усмешка Руи опалила его губы, прежде чем клыки впились в них снова, и…       Цукаса коротко взвыл, когда жгучая боль пронзила его нижнюю губу и ударила в виски. Кончик его языка тут же уловил солоноватый привкус крови, и он хотел было слизнуть стремительно набегающие капли, но Руи оказался быстрее. Вновь примкнув к чужим губам, он осторожно собрал языком стекающую в ложбинку над подбородком тоненькую алую струйку, и следующий его поцелуй был кратким, сухим, извиняющимся — один, второй, третий. Нижняя губа жалобно пульсировала в такт обезумевшему сердцу Цукасы, но тот не сумел и глаз приоткрыть, чтобы взглянуть на Руи укоризненным взглядом. — Осторожнее… — было единственным, что он смог прошептать.       И тихое «Прости» стало ему ответом.       Замедлившиеся на несколько минут, они неспешно целовались, прильнув друг к другу. Руи бережно подхватил своими губами верхнюю губу Цукасы, чтобы случайно не задеть раненую нижнюю, и спрятал клыки; незаметно для него Цукаса вздохнул с облегчением. Теперь он обеими руками обвивал распалённую спину Руи, не позволяя самому себе завалиться назад: ватным ногам, едва выдерживающим его вес, он уже не доверял. Не доверял он этому благодаря единственному рабочему каналу сознания, ещё не опьянённому жаркой вязкой тьмой. Этот канал из последних сил фиксировал щекотные капельки пота на шее и щеке, сбившуюся и растрепавшуюся чёлку и блуждающие по открытой груди чужие пальцы — он дымился, но всё ещё работал. Только это позволило Цукасе кое-как развернуться самому и развернуть Руи на сто восемьдесят градусов, чтобы наконец упасть на кровать и усесться, выставив за спину едва разгибающиеся руки. Неконтролируемые приливы и отливы внутри него предвещали скорое цунами. — Устал? — почти беззвучно хмыкнул Руи, подсаживаясь к нему на колени. Цукаса только неопределённо мотнул головой и устремил на партнёра затуманенный взгляд. — Извини за губу. Я не рассчитал. — Всё в порядке, Руи. — Цукаса сфокусировался на лице Камиширо и попытался вложить в свой взгляд все остатки твёрдости. — Ты же вампир. Как думаешь, сколько у вампиров могло быть таких случаев? Уверен, они все от этого страдают. А мне уже не больно. — Точно?       Цукаса уверенно кивнул и потянулся к Руи, обняв его за плечи. — Точно. Но, тем не менее… Я хочу продолжать с Руи, — хрипло проговорил Тенма, отстранившись и потянув за завязочки банта на шее Камиширо. Тот распустился в один миг. — С моим Руи. — Ему пришлось облизнуть губы, чтобы разомкнуть их. — Не хочу, чтобы у меня на счету был какой-то вампир. Даже если это ты. — Вот как? — Руи ласково улыбнулся — и в ту же секунду острая искра пропала из его глаз, вернув им прежнюю мягкость. — Такого меня ты имеешь в виду? — Да. — Цукаса расслабленно выдохнул и откинулся на спину, раскидывая руки. Его сердце взволнованно сжалось, когда матрас по обе стороны от него прогнулся под тяжестью чужого тела, но теперь он без опасения за собственную жизнь сладко улыбнулся. — Клыки можешь оставить, просто… будь собой, хорошо?       Тихий смешок над его лицом выражал согласие — и Цукаса с готовностью притянул Руи к себе, откидывая лавандовую ленту к заброшенному фраку.       Что ж, как минимум… Один образ к шоу уже можно было считать полностью доработанным. И, пожалуй, ноющая шея ещё несколько дней будет напоминать Цукасе об этом.       А таргетированная реклама начнёт активно предлагать обоим дешёвые женские фэнтези-романы.