Мне снится сон

Впервые Деймон приходит за ней в день ее рождения. Колокола Великой септы звонят на всю Королевскую Гавань, славя рождение нового Таргариена, и Караксес недовольно мотает головой, когда они приземляются в Драконьем Логове. - Lykirī, - Деймон успокаивающе хлопает его по длинной шее, обещая, что не задержится надолго. - Ты пришел поздравить меня, брат? - роды королевы длились всю ночь, и теперь Визерис улыбается, но в глазах его нет радости: ребенок, лежащий в колыбели, здоровый и сильный, в отличие от других детей, умиравших в первые часы жизни, - всего лишь девочка. Не сын. Не наследник. - Могу ли я поздравить самого себя? - вкрадчиво спрашивает Деймон, подходя ближе и опираясь рукой, все еще затянутой в кожаную перчатку, о край колыбели. Ничто в девочке пока не говорит о ее происхождении: волосы еще не приобрели правильный оттенок серебра, а глаза крепко зажмурены, но Деймон знает, что когда она их откроет, они будут того же цвета, что и его, потому что в ней течет его кровь, кровь дракона, и это делает ее единственной, кто достоин стоять рядом с ним. - О чем ты говоришь? - хмурится Визерис, но в его глазах - тоже фиолетовых, но, пожалуй, оттенком чуть бледнее, чем они должны были бы быть - Деймон видит зарождающийся ужас осознания. - Мой долг как наследника престола - заключить выгодный для государства брак, - он все же стягивает перчатку и достает из мешка, висящего на плече, яйцо, которое лично выбрал из тех, что хранились на Драконьем Камне. - И вот мой подарок будущей невесте. Он аккуратно укладывает яйцо, отливающее золотом, в колыбель. Девочка вздрагивает, но не просыпается, со смешным звуком прижимаясь к его теплому боку. Деймон улыбается, представляя, что совсем скоро ее будет согревать крошечный дракончик, которому предстоит расти вместе со своей хозяйкой. Не каждый Таргариен удостаивался подобной чести, но его племяннице повезло с дядей. - Ты ее не получишь, - Визерис задыхается, склоняясь над колыбелью, словно пытаясь защитить дочь от брата своим тщедушным телом, а потом его голос взлетает так, что в двери врываются королевские стражники и все-таки будят ребенка. - Ты ее не получишь! Ни за что, пока я жив! Убить его будет совсем несложно, думает Деймон. Его брат был слабаком, во всех отношениях, и предпочитал носить на поясе кинжал вместо меча - что тот кинжал против Темной Сестры? - но занимать трон прямо сейчас Деймон не собирается. Как и в одиночку воспитывать принцессу, вовсю пытающуюся перекричать отца. Он хочет сказать, что это даже не его воля, что это его судьба - в той же мере, что и ее, - но в итоге не произносит ни звука. Сон, что привел его сюда, теперь, при свете солнца, заливающего комнату сквозь витражи, кажется игрой воображения и уязвленного самолюбия, насмешливым отголоском валирийского наследия, что утекало из рук Таргариенов с каждым новым браком и каждым яйцом, из которого так и не вылуплялся дракон. - Вон! - Визерис брызжет слюной, его мягкие щеки трясутся, пока он машет руками в попытке прогнать брата. - Убирайся из Королевской Гавани! А если хочешь жениться, так я найду тебе жену! Но мою дочь ты не тронешь! Деймон слышит, как стражники подходят ближе, но не удостаивает их и взглядом. Он знает: они не посмеют тронуть принца, наследника престола, но желание короля для них закон, и они белыми тенями сопровождают его обратно до Логова и терпеливо ждут, пока Деймон поднимется в небо и исчезнет в дымке, наползающей на город со стороны моря. - Деймон не воспринимает угрозу брата всерьез. Ну на ком он может женить его, чистокровного дракона? На паршивой овце, что испоганит кровь его детей? Разве был кто-то из придворных шлюх достоин чего-то большего, чем греть его постель, когда ему становилось скучно? Нет, Деймон знает свою судьбу, он видит ее в ночной тьме и пламени: девушку с серебряными волосами и пурпурными глазами, с валирийской сталью в руке и короной Завоевателя на голове. Лишь на ней он женится, лишь ее будет почитать как равную себе, и если ради этого придется переступить через тело брата… Что ж, Семь королевств и так были о нем невысокого мнения, титул цареубийцы не слишком повредит его репутации. Но Визерис оказывается деятельнее - и глупее, - чем Деймон о нем думает. - Рея Ройс, ваша милость, - голос мейстера дрожит, когда он повторяет имя, ничего не говорящее Деймону. - Наследница Рунного камня. - Почему я не встречался с ней раньше? - хмурится Деймон, пытаясь вспомнить, видел ли он хоть раз эту девушку при дворе. Память не дает никаких подсказок, кроме одной: Таргариены никогда не заключали браков с домом Ройсов, и Деймон тоже не собирается этого делать. - Говорят… - мейстер мнется и утирает пот со лба под пристальным взглядом своего принца. - Говорят, леди Ройс очень богата, но… - …Но? - подсказывает Деймон, начиная терять терпение. Он знает, что брат хочет наказать его этой женитьбой, но Визерис никогда не отличался изощренной жестокостью. - Ее внешность, ваша милость, - лепечет мейстер. - Говорят, леди Ройс… не отличается красотой. Говорят, она предпочитает доспех платью и силой не уступает многим мужчинам. Мейстер выглядит так, как будто мечтает оказаться где-угодно, лишь бы подальше от принца, лицо которого мрачнеет с каждым произнесенным словом. Возможно, Деймон недооценил своего брата. Или его страх потерять контроль над единственным ребенком, хоть и неспособным унаследовать трон. - Передайте королю, что я встречусь с леди Ройс в Королевской Гавани, но с одним условием, - раз уж Визерис хочет разыгрывать этот спектакль, Деймон найдет способ обернуть все в свою пользу. - Мне позволят видеться с принцессой Рейнирой. - Леди Алисанна встречает его в Драконьем Логове. У ног ее вьется золотой дракон размером с крупную собаку, и, когда он складывает крылья, тонким криком приветствуя старшего собрата, Деймон замечает девочку, сидящую прямо на земле. - Бабушка. - Деймон, - в голосе леди Алисанны бесконечная усталость, но любимому внуку она все же улыбается. Она тяжело опирается на трость, и ей стоит усилий наклониться, чтобы дотронуться до плеча правнучки. - Рейнира, поприветствуй своего дядю. Девочка послушно поднимается на ноги, чтобы сделать пару нетвердых шагов. На ее милом круглом личике, похожем на луну, написана серьезность, но в интонациях - та же неуверенность, что в движениях. - Дядя? - Kepus, - поправляет ее Деймон. Видимо, ему предстоит многому научить племянницу, чтобы она выросла драконом, а не овцой. - Я кое-что привез тебе, Рейнира, - он опускается на одно колено, чтобы не возвышаться над ней башней, и достает из-за пояса куклу, которую нашел на базаре в Пентосе. Глаза Рейниры загораются восторгом, и Деймон думает, что это - его первая победа на долгом пути. Его подарок совсем не похож на тряпичные поделки, что девочки в Семи королевствах зачастую шьют сами: искусно вырезанное из дерева лицо совсем как человеческое, а под дорогим шелком платья прячется тело, чьи члены сгибаются и разгибаются, послушные воле маленькой хозяйки. - Спасибо, kepus, - старательно выговаривает Рейнира, и Деймон со смехом подхватывает ее на руки. Ее дракон издает беспокойный клекот и скребет сапог Деймона когтями, но леди Алисанна отгоняет его своей тростью. - Идем. Нас ждут в замке. Королевская Гавань совсем не меняется за те три года, что Деймон проводит в изгнании на Драконьем Камне. У него нет титула и нет прав занимать замок наследника престола, но никому в Вестеросе не хватит мужества попытаться выгнать его оттуда. Деймон пристраивает Рейниру в седле перед собой, не желая отдавать ее нянькам, пока леди Алисанна устраивается на носилках так, чтобы не тревожить больную ногу. Чернь на улицах приветствует их криками и поклонами: Алисанну Добрую любят, а Деймона в столице уже не помнят, но с любым Таргариеном стоит быть повежливее, если хочешь сохранить себе жизнь. Деймон морщится от городского смрада, успев отвыкнуть от него на Драконьем Камне, продуваемом всеми ветрами и пропитанном морской солью и гарью драконьего пламени, и Рейнира, на мгновение отвлекшись от новой куклы, смеется над его гримасой. - Ройсы уже прибыли, так что веди себя прилично, - предупреждает леди Алисанна, пока они едут по улице Сестер, направляясь к громаде Красного Замка. - Я не хочу посылать стражников обыскивать все бордели Блошиного Конца. - Я еще не дал согласия на брак. - Это и не требуется. Мы с королем уже обо всем договорились. Деймон чувствует, как злость горячей волной омывает внутренности, и только Рейнира в его руках удерживает его от вспышки ярости. - Бабушка… - Деймон, - резко обрывает она его, бросая на них с Рейнирой острый взгляд. - Ты знаешь, будь моя воля, ты заключил бы истинный брак, как сделали мы с твоим дедом, но это невозможно. Рейнира слишком мала, а тебе уже давно пора жениться и родить наследников. - И что же они унаследуют? - ядовито интересуется Деймон. - Визерис так и не провозгласил меня своим преемником. У меня нет ничего, кроме Караксеса. - Теперь будет, - Алисанна поправляет прядь, упавшую на лицо. Ее волосы давно уже утратили золотой блеск, превратившись в снежно-белую пелену, но она сохраняла королевскую стать, несмотря на возраст, боль от травм и бесконечное горе по погибшим детям. - Брак с Реей Ройс обеспечит тебе и титул, и земли, и богатства. Деймон сжимает зубы, чтобы с языка не сорвались грубые слова. Плевать ему на эти земли и богатства, не в этом его судьба. - А еще, - добавляет Алисанна таким тоном, как будто они обсуждают приятную погоду, стоящую нынешним летом, - ты сможешь прилетать в Королевскую Гавань, когда захочешь, и проводить с Рейнирой столько времени, сколько пожелаешь. Вот значит как, думает Деймон, опуская взгляд на светлую макушку племянницы. Он уверен: это план его бабки, потому что Визерис в своей недалекости не додумался бы до простого компромисса - дать ему подобие того, что желает он, чтобы он сделал то, что желает от него семья. Что ж, ему не впервой было играть, имея на руках плохие карты, но награда того стоила. - Свадьбу справляют спустя полгода. Деймон старается не смотреть на невесту, чей квадратный подбородок и широкие плечи породили волну насмешек среди придворных, и вливает в себя вино кубок за кубком. - Наследников можете не ждать, дорогая бабушка, - рычит он после первой встречи с Реей. - Я скорее буду трахать овец Долины, они уж всяко будут красивее ее женщин. - Деймон! - укоряет его Алисанна, пока возмущенная его словами королева Эймма забирает у него Рейниру. Визерис ничего не говорит. По его виду сложно сказать, радуют ли его грядущие мучения брата, но он точно испытывает облегчение от того, что Деймон больше не сможет посягать на его дочь. Пусть его брат пребывает в этом счастливом заблуждении как можно дольше, думает Деймон, наблюдая за парами, танцующими в центре зала. Он умеет ждать, а до совершеннолетия Рейниры еще много лет, и кто знает, как все повернется. - Valar morghūlis, - с широкой улыбкой он салютует кубком своей новоиспеченной жене, и та благосклонно кивает в ответ, чем вызывает у Деймона новый приступ нездорового веселья. Он замечает, что леди Алисанна неодобрительно качает головой, но ему все равно: он не выбирал леди Ройс себе в жены, а срок, в который он обещался вести себя “прилично”, истек в тот момент, когда он набросил плащ с трехглавым драконом на ее плечи. Деймон тянется за новым кувшином вина, когда чувствует, как что-то касается его ноги под столом. Приподняв край длинной скатерти, он без удивления видит хитрое личико племянницы. - Skoros gaomas ziry nūmāzma? - спрашивает она и без долгих раздумий забирается к нему на колени, как привыкла делать за те месяцы, что ее дядя провел в Красном Замке. Ее валирийский - целиком заслуга Деймона, и Визерису, которому родной язык всегда давался с большим трудом, чем общий, оставалось лишь ревниво упрекать брата, что негоже приучать принцессу говорить на наречии, едва ли понятном даже членам семьи. - Когда-нибудь я расскажу тебе, но не сегодня, - обещает Деймон, обнимая племянницу свободной рукой. Он не может удержаться от того, чтобы не вдохнуть ее запах, чистый и свежий, но все равно отдающий драконом - как у любого драконьего наездника, - и Рейнира хихикает от того, как щекотно он зарывается носом в волосы за ее маленьким ушком. Деймон клацает зубами и рычит, делая вид, что хочет укусить ее, и Рейнира со счастливым визгом извивается, пытаясь выскользнуть из его объятий и привлекая внимание половины гостей, но испуганно замирает, прижавшись к его груди, когда рядом с ними вырастает желтая тень. - Принцесса, - Рея кивает ей, и Рейнира кивает в ответ, не сводя с нее зачарованного взгляда. Она так и не привыкла к внешности леди Ройс, и Деймон проклинает жену, которую мысленно уже окрестил “бронзовой сукой”, за то, что та им помешала. - Милорд, - продолжает Рея, не замечая его недовольства. - Глядя на вас с вашей племянницей, я могу сказать, что вы станете прекрасным отцом. От одной мысли, что эта женщина может родить ему детей, у него сводит челюсть, но Деймон держит себя в руках, не желая устраивать сцену на потеху всем Семи королевствам и еще больше пугать Рейниру. - Однажды, - обтекаемо соглашается он. Бабушка может гордиться им за небывалые чудеса выдержки, которые он продолжает проявлять, но вот брат его стараний не ценит. - Не пора ли нам проводить молодоженов на брачное ложе? - восклицает Визерис, раскрасневшийся от вина и танцев с Эйммой, под дружный смех и аплодисменты гостей. - Kepus, kostagon jān lēda ao? - наивно спрашивает Рейнира, и Деймону хочется выть от того, как все это неправильно. - Tubī daor, - отвечает он, жестом подзывая нянек, чтобы они увели принцессу в ее покои и не позволили ей увидеть то, что будет происходить дальше. - Yn mēre tubis, - обещает он сам себе, глядя вслед среброволосой головке, исчезающей среди юбок придворных дам, уже с восторгом тянущих руки, чтобы сорвать с него одежду. - Долина оказывается именно такой, как представляет ее Деймон: стылые камни, некрасивые женщины, чьи лица огрубели от ветра и пыли, и тысячи овец. Драконов здесь не любят; по крайней мере, фермеры оказываются совсем не рады, когда разъяренный Караксес, не дождавшись ни ужина, ни завтрака, прорежает их стада чуть ли не вполовину. Деймон даже не думает его останавливать и, пока молодой мейстер в панике посылает в столицу за драконьими блюстителями, со смехом взмывает в воздух. Долина становится его тюрьмой на следующие три года, а его единственной отрадой на это время - письма Рейниры. Деймон продолжает учить ее, даже находясь за сотни лиг от Королевской Гавани: он пишет ей письма сначала на общем языке, а затем - на их собственном, причудливо мешая высокий валирийский с диалектами Миэрина, Пентоса и даже Астапора. Рейнира старательно переписывает его слова неровным детским почерком, составляя из них новые предложения, рассказывая любимому дяде о том, как ей в первый раз разрешили сесть на Сиракс, о том, что ее мать снова беременна, а спустя несколько месяцев - о том, что ей даже не позволили увидеть брата перед тем, как кто-то из драконов сжег его тельце в своем пламени. Деймон хранит эти письма в своих покоях и пересматривает по ночам, водя пальцами по буквам, ходящим ходуном по пергаменту. Брату он тоже пишет, но вороны с ответами, видимо, теряются по дороге. Зато леди Алисанна не скупится на подробности того, как, по ее мнению, он запустил хозяйство на Драконьем Камне. Она переселяется в родовой замок сразу после свадьбы, закончившейся тем, что Деймон выгнал провожатых из спальни и улегся спать, даже не взглянув в сторону растерянной жены. Наверное, женщины по обе стороны Узкого моря очень удивились бы, узнай они, как ловко Деймон Таргариен способен избегать супружеского долга, несмотря на откровенное недовольство лордов Долины. Леди Алисанна умирает через год после его свадьбы, и тогда же он снова видит Рейниру. На ее сморщенном личике борются друг с другом горе по любимой бабушке и радость от встречи с дядей, и Деймон решает ее проблему очень просто: подхватывает ее на руки, позволяя обнять себя за шею и выплакаться в плечо. Он целует ее волосы и мокрые щеки, а когда Рейнира успокаивается, до самого вечера рассказывает ей истории о леди Алисанне, пока она не засыпает в его объятиях. Эймма, в очередной раз беременная, раздраженно отмахивается от них, и Деймон сам относит принцессу в ее покои, стараясь запомнить ее вес, и запах, и вкус слез. Он покидает Драконий Камень не дожидаясь утра. - В следующий раз он встречается с Рейнирой, когда прилетает в Королевскую Гавань на ее семилетие. Столица радостно гудит, словно пчелиный улей, и воняет, словно выгребная яма, щедро удобренная серебряными оленями и повозками с вином, чтобы любой желающий мог выпить за здоровье принцессы, Отрады королевства. Деймон ныряет в улицы города с жадным нетерпением узника, вырвавшегося из ненавистной тюрьмы, и его люди лишь вздыхают, послушно таща следом тяжелые сундуки с подарками для Рейниры. Деймон должен ей за те дни рождения, что успел пропустить, пусть и не по своей воле, и - на всякий случай - за те, что еще пропустит. Он ждет объятий, и поцелуев, и радостного визга, но Рейниры нет в зале, полном гостей и музыки. Нет ее и в ее покоях, где Деймон приказывает оставить сундуки с шелками и драгоценными камнями. Он приветствует брата и его жену, которых, кажется, больше интересуют переговоры с лордами, привезшими ко двору юных сыновей и дочерей, чтобы они составили компанию Рейнире, привыкшей, за неимением братьев и сестер, к обществу взрослых. Визерис обещает поговорить с Деймоном после праздника, и лицо Отто Хайтауэра, стоящего за спиной короля, выражает такое недовольство, что настроение Деймона мгновенно улучшается. Он бродит по коридорам и внутренним дворикам, уворачиваясь от мальчишек с эмблемами великих домов на груди, играющих в рыцарей и благородных разбойников, и стаек девочек в коротких платьицах, шепчущихся и хихикающих, пока они решают, кто следующий будет изображать принцессу в беде. Настоящая же принцесса обнаруживается в богороще, среди мощных корней чардрева, уткнувшаяся в книгу и не замечающая ничего вокруг. - Почему ты прячешься от гостей? - спрашивает Деймон на общем языке. Рейнира вздрагивает от испуга и резко захлопывает книгу. В первые мгновения она смотрит на него, как на чужого, но потом в ее покрасневших от недосыпа глазах мелькает узнавание. - Kepus, - на ее губах нет улыбки, но в голосе - тщательно выверенная приветливость. Выдрессированная, думает Деймон и жалеет, что упустил так много времени. - Я думала, ты не придешь. Это не упрек, но Деймону все равно становится не по себе. Рейнира не делает ни единого движения, чтобы встать и подойти к нему, поэтому он подходит сам и устраивается рядом с ней на широком белом корне, выступающем из-под земли. - Я пришел. И потратил почти полчаса на твои поиски. Рейнира опускает глаза и обводит пальцами богато украшенную обложку книги, что лежит у нее на коленях. “Об утраченных секретах валирийской стали” мейстера Деклана, читает Деймон и удивленно поднимает брови. - Ты променяла собственный праздник на скучную книгу о валирийских мечах? - Это не мой праздник, - насупливается Рейнира. - Никто даже не заметил, что я ушла. Через ровные интонации принцессы пробивается детская обида, и Деймон улыбается уголком рта. - Я заметил, - он успокаивающе дотрагивается до ее тонкого плечика, и Рейнира замирает под его прикосновением, но потом расслабляется. Теперь ее объятия придется заслужить, с тоской думает Деймон и убирает руку. - Так зачем ты читаешь эту книгу? Рейнира снова оглаживает обложку, словно держит на руках какого-то зверька. На лице ее отражается задумчивость, как будто она тщательно взвешивает, что ей стоит рассказывать, а что - нет. - Мне приснился сон, - отвечает она осторожно, и сердце Деймона пропускает удар. Его собственный сон преследует его вот уже семь лет, не давая забыться, не позволяя успокоиться. - И что же ты видела? - хрипло спрашивает Деймон, одновременно боясь услышать ответ и желая этого всем существом. Вдруг он ошибся, вдруг судьба Рейниры - в другом, в союзе с каким-нибудь Ланнистером или Баратеоном, и зов драконьей крови не тревожит ее сердце. Рейнира сжимает губы в тонкую линию и внимательно смотрит на своего дядю. - Железный трон, - наконец говорит она. Это не все, понимает Деймон, но большим его, похоже, не удостоят. - И ты планируешь его захватить с помощью валирийского меча? - насмешливо тянет он, маскируя свое облегчение. - Женщины не носят мечи, - уходит она от прямого ответа. - Но мой, - возражает Деймон и отстегивает от пояса ножны с Темной Сестрой, - когда-то принадлежал Висенье. Он протягивает меч Рейнире, и та аккуратно берет его обеими руками. Темная Сестра почти одного с ней роста, но валирийская сталь легка даже в девичьих руках. - Я только знаю, что смотрела на Железный трон, а в моей руке была валирийская сталь, - тихо говорит Рейнира, разглядывая меч, словно величайшее сокровище. - Но это невозможно. - Konīr iksis daorun zaldrīzes kostagon daor gaomagon, - уверенно отвечает Деймон и вытаскивает из-за голенища сапога маленький ножик. В его руке он больше похож на зубочистку, но Рейнире будет в самый раз. - Я найду тебе валирийскую сталь, - обещает он, вкладывая нож в ладонь племянницы, - а пока возьми это. Только не показывай отцу, а то меня опять выгонят из Королевской Гавани. - Ruarilaksa, - наконец-то улыбается Рейнира с хитрым блеском в глазах, и Деймон видит ее настоящую. - Ruarilaksa, - улыбается он в ответ, скрепляя договор, как они делали раньше. - И Деймон начинает искать. Должность мастера над монетой, а потом и мастера над законами, которыми Визерис одаривает его вопреки советам десницы, заботят Деймона разве что как формальный повод, позволяющий ему оставаться в столице и не возвращаться в Долину. За Узким морем его ждут дела поважнее: рынки Пентоса и Волантиса, публичные дома Тироша и кузни Квохора, но нигде он не находит того, что ищет. На исходе осени Караксес даже доносит его до развалин Валирии, и Деймон долго бродит под красным небом, тщетно вороша камни и плавник на берегах Дымного моря. Рейнира с годами, кажется, забывает про свой сон; по крайней мере, с дядей она о нем не говорит. Ее братья продолжают умирать, едва появляясь на свет, но она больше по ним не плачет, лишь тихо держится за руку Деймона, когда Караксес по его приказу поджигает погребальные костры. На десятые именины Рейнире наконец-то разрешают вылететь на пределы Драконьего Логова, но только для того, чтобы облететь его по кругу и вернуться обратно. Деймон наблюдает, как солнце играет на золотой чешуе Сиракс, когда Рейнира приземляется у входа, и кивает блюстителям, давая знак вывести Караксеса. - Eman iā irudy syt ao, - говорит он, помогая племяннице выпутаться из ремней и спуститься на землю. Глаза Рейниры загораются жадным интересом, хотя с утра слуги доставили в ее покои очередной сундук с драгоценностями, которые Деймон привез из своих бесплодных странствий за Узким морем. - Skore mēre? - она подпрыгивает, стараясь подстроиться под его широкий шаг и не отставать, пока они идут обратно в Логово, а Сиракс ведут за ними следом. Караксес фыркает, выпуская из ноздрей горячий воздух, но не выказывает недовольства, когда Деймон подхватывает Рейниру за талию и забрасывает ее в седло, а потом забирается следом. Рейнира издает сдавленный писк и наклоняется вперед, несмело дотрагиваясь ладонью до шкуры дракона, отливающей кроваво-красным, почти как небеса Валирии. Деймон обещает себе, что однажды обязательно покажет их Рейнире, но на сегодня хватит и путешествия по Королевским землям. - Kepus… - Рейнира оборачивается к нему почти в испуге, пока Деймон привязывает ее к себе широким ремнем так, что ее спина оказывается крепко прижата к его груди. - Ōregon ȳrda, - советует он, и Караксес одним плавным движением выскальзывает из ворот и взмывает в воздух. Седло не предназначено для двоих, но Рейнира такая маленькая, что Деймон и не замечал бы ее, если бы не пряди серебряных волос, хлещущие его по лицу. Она дергается, когда Караксес закладывает крутой вираж, словно пытается оторваться от тела дяди, и каблуки ее сапожек бьют по его ногам. - Рейнира, - зовет Деймон, перекрывая свист ветра и ленивые хлопки драконьих крыльев. Он обнимает ее одной рукой, и тонкие пальчики тут же вцепляются в мягкий рукав его камзола. - Тебе страшно? Деймон знает ответ, помнит, как сам чувствовал себя, когда первый раз взмыл в воздух на слишком большом для него драконе, доставшемся ему от дяди Эймона. Караксес не принадлежал ему, пока он не подчинил его своей воле, так же как и Темная Сестра, пока он не взял ее в руки. Рейнира тоже не его, но Деймону не впервые присваивать чужое и делать своим. - Нет! - звонко отвечает Рейнира. Она почти кричит, и ее колотит крупной дрожью - это от холода, дядя, почти слышит Деймон возмущенный возглас и улыбается, прижимаясь щекой к ее волосам. Через пару лет она будет лететь рядом с ним на Сиракс, пытаясь обогнать Красного Змея, и Деймон больше не сможет обнимать ее вот так, как будто нет ничего естественнее, и он закрывает глаза, пытаясь запомнить этот момент и позволяя Караксесу нести их туда, куда заблагорассудится его душе. Они приземляются на большой поляне посреди Королевского леса, и Рейнира просто падает в высокую траву, когда дядя стаскивает ее с седла и пытается поставить на ноги. Ее колени подкашиваются, как будто сознание покидает измученное тело, и Деймон укладывается рядом, отпуская дракона охотиться на оленей. - Это было… - шепчет она, пустым взглядом уставившись в небо. - Лучшее ощущение на свете? - со смехом подсказывает Деймон, и его племянница приходит в себя достаточно для того, чтобы стукнуть его по плечу маленьким кулачком. - Я тоже так смогу? - неверяще спрашивает она, и теперь Деймон видит в ее фиолетовых глазах собственное отражение. - Конечно. Будем летать вместе, и пусть все остальные лопнут от зависти. Рейнира хихикает, как будто ей приятна мысль, что из всей семьи лишь они двое имеют над драконами ту власть, что сделала Таргариенов королями. Конечно, драконы есть и у Веларионов, но много ли времени понадобиться морской воде, чтобы затушить в их крови огонь Валирии? Караксес проносится над ними, словно туча, на мгновение закрывая их от солнца, и Деймон чувствует, как губы Рейниры прижимаются к его щеке. - Kirimvose, kepus, - шепчет она и снова откидывается на траву. Рот Деймона сам собой растягивается в довольной улыбке. Где-то там, в Красном Замке, слуги таскают из кухни блюда с дичью, фруктами и пирогами, от которых будут ломиться столы, а септы сбиваются с ног, разыскивая принцессу, чтобы подготовить ее к празднеству, но они ее не найдут. Принцессу украл рыцарь верхом на драконе, и этот сюжет достоин песни, думает Деймон, целуя племянницу в ответ, раз уж ему выпала такая возможность. О них споют много песен, уж он об этом позаботится. - Визерис не замечает того, что очевидно для Деймона: что его окружают подхалимы и лизоблюды во главе с Отто Хайтауэром, жаждущие урвать хоть каплю власти; что государству, часть которого пытается отгрызть Триархия, нужна сильная рука; что королеве нужен покой и отдых вдали от мужа, поглощенного маниакальным стремлением получить сына, если он не хочет остаться вдовцом во цвете лет. Визерис не замечает, что его маленькая принцесса превратилась в девушку - еще юную, но уже достаточно взрослую, чтобы принимать участие в заседаниях Малого совета. Деймон не замечает, что его голос становится тише и мягче, когда он обращается к ней, хотя для окружающих это очевидно, как очевидно и то, что принцесса улыбается только своему дяде, а всех остальных одаривает разве что притворной любезностью. - Ты замечаешь, как на нас смотрят, дядя? - спрашивает Рейнира, пока они бродят по внутренним дворикам и крепостным стенам, наслаждаясь последними лучами кровавого заката. - Отрада королевста и Порочный принц, - усмехается Деймон и берет ее за руку. Рейнира ниже его на две головы, и ее рука тонет в его ладони. - Они думают, я тебя испорчу. - Они боятся тебя, - взгляд Рейниры острый и серьезный. - Ты можешь занять трон. - И ты тоже, - Деймон заговорчески наклоняется к ней, словно хочет поделится секретом. - Так что тебя они боятся не меньше. Женщина на Железном троне - такого еще не бывало. Рейнира переводит взгляд на багровеющий горизонт. В свете умирающего солнца она вся сияет: серебряные волосы, и золотые нити платья, и рубины, украшающие ее шею, которые Деймон привез ей из одного из своих путешествий. Он думает, что будь она на пару лет старше, он бы поцеловал ее, а потом взял в жены - на закате, чтобы солнце и луна были им свидетелями. - Отец все еще надеется, что у него родится сын, - голос Рейниры вырывает его из видений, и Деймон чувствует глухой рокот гнева - не на нее, конечно, а на брата, готового истязать любимую жену, лишь бы трон не достался кому-то из них. - А ты? - Деймону важно знать, важно услышать это от Рейниры. - Ты тоже на это надеешься? Рейнира вздыхает, и ее рука выскальзывает из его ладони, когда она поворачивается к нему лицом. - Я поддержу любое решение отца, - уходит она от ответа, и на губах ее появляется мягкая улыбка. Она делает шаг вперед, подходя к нему ближе, чем дозволяют приличия, но недостаточно близко на взгляд самого Деймона. - И я считаю, они все ошибаются, - она кивает на стайку придворных дам, как будто бы случайно прогуливающихся в этот момент по галерее, и стражников, которым нечего охранять в розовом саду. - Ты был бы хорошим королем. - Спасибо, принцесса, - церемонно отвечает Деймон. - А ты была бы хорошей королевой. Рейнира улыбается чуть шире и берет его под руку, чтобы продолжить путь. Она тоже многого не замечает, думает Деймон, стараясь шагать с ней в ногу: его пороков, его слабостей, его желаний, о которых судачат сплетники, думая, что он их не слышит. Рейнира не замечает огня в его глазах и крови на его руках, когда он возвращается в замок после ночного дежурства Золотых плащей, и растущего недовольства короля, который, хоть и был слеп, все же видел, что Деймон забирает себе власть по кусочкам: его армию, его флот, его прежних союзников и друзей. Его дочь - наследницу престола, как бы этот факт не был противен Хайтауэру и его клике. Рейнира ничего этого не замечает, продолжая по-детски наивно считать его лучшим - единственным - другом, а Деймон не спешит открывать ей глаза. Еще чуть-чуть, думает он, целуя тонкие пальцы племянницы перед тем, как оставить ее на пороге ее покоев. Еще чуть-чуть. - Железный трон оказывается гораздо холоднее, чем Деймон себе представлял. Лорд-командующий смотрит на него почти с ненавистью, но не смеет перечить принцу, занимающему законное место своего брата. Лезвия, торчащие со всех сторон, тоже оказываются не такими острыми, как жаловался Визерис. Деймон водит по ним пальцами, пока ждет Рейниру, удивляясь, как король умудряется резаться о них раз за разом. Деймон гадает, этот ли момент видела Рейнира в своем сне, когда с улыбкой протягивает ей ожерелье из валирийской стали. Оно обошлось ему в семь лет поисков и целое состояние, но удивление и радость на лице племянницы, и осознание того, что давно знает он сам, оправдывает все. - Повернись, - просит Деймон, и Рейнира доверчиво подставляет ему шею, убирает в сторону волосы, чтобы ему было удобнее. От нее по-прежнему пахнет невинностью и драконами, и Деймон почти чувствует вкус ее кожи на своих губах, тепло ее тела и сбитое дыхание. Ему стоит невероятных усилий, чтобы удержаться и не качнуться вперед, не прижать ее к себе, как того требует рев крови в ушах. - Gevie, - бормочет он, когда Рейнира разворачивается к нему лицом. Возможно, ему кажется и полумрак тронного зала играет с ним злую шутку, но щеки Рейниры розовеют под его взглядом. Она говорит что-то о том, что надеется на рождение брата и что наследник будет объявлен во время турнира, но Деймон почти не слушает. Он знает: все происходит так, как было предначертано, и именно это он говорит племяннице, когда та в слезах врывается к нему в шатер, пока оруженосец снимает с него покореженный доспех. Ее слезы на вкус - все такие же, как он помнит, и он опять позволяет ей обнимать его за шею, как много лет назад, когда горе казалось неизбывным и невыносимым.       - Мама, - плачет она, пряча лицо в вороте его рубахи, и без того пропитанной потом. - Мама.              Деймон жалеет, что больше не может взять ее на руки, как делал, когда она была ребенком, или отвлечь историями о чудесах, что он видел за Узким морем. Смерть Эйммы не становится для него сюрпризом, но мир Рейниры рушится в одно мгновение.              - Будь он проклят, - шепчет она, заикаясь от всхлипываний.              - Кто? - спрашивает Деймон, хотя прекрасно знает ответ.              Рейнира отрывается от его шеи, чтобы посмотреть ему в лицо. В ее покрасневших глазах - боль, и злость, и отчаяние, а в крови Деймона все еще кипит ярость и запал боя, и ему хочется поцеловать ее как никогда раньше.              - Я ему не нужна, - он почти читает слова по губам племянницы, и ему стоит всей силы воли не прижаться лбом к ее лбу - позволить себе хотя бы такую малость.              - Ты нужна мне, - и это признание - самое откровенное, что он когда-либо говорил женщине.              Но Рейнира не понимает его - или не хочет понимать, - а может быть, ей кажется, что любовь Деймона не имеет значения, когда речь идет о престолонаследии, и если так - то это самая большая ее ошибка. Она выскальзывает из его рук, а потом - исчезает и из его жизни, когда королю доносят о жестоких словах, сказанных принцем в борделе на Шелковой улице.              -              Мисария добра к нему - не из любви и не ради денег, которые он ей платит, а из мудрости, доступной лишь Молчаливым Сестрам и шлюхам. Он не рассказывает ей о своих снах - никому не рассказывает - но это и не нужно, когда весь Вестерос судачит о слишком теплых отношениях между ним и его племянницей.              - Хочешь, я позову девушку с серебряными волосами? - предлагает Мисария, когда он с мучительным стоном отталкивает ее от себя. - Она еще невинна. Я берегла ее специально для тебя.              Деймон закрывает глаза и на мгновение представляет Рейниру - в этой комнате, пропахшей благовониями и человеческими телами, в этой постели, на сбитых простынях, - и ее волосы, которые он мог бы наматывать на кулак, медленно погружаясь в ее тело, совсем как в тех снах, что мучают его долгими одинокими ночами.              А потом он вспоминает взгляд, которым она одарила его на прощание, стоя на самом верху парадной лестницы - холодный и безразличный, будто и не горел в ее крови огонь Валирии, и Деймон отдал бы что угодно, лишь бы она кричала на него, и била кулаками в грудь, и говорила, что ненавидит, но только не смотрела вот так, словно на пришлого чужака, о котором она забудет, как только отвернется. Ему не станет легче, даже если он поимеет всех светловолосых шлюх по обе стороны Узкого моря.              Деймон гадает, не совершает ли он ошибку, оставляя Рейниру наедине с Визерисом и Хайтауэрами. Мисария с радостью следует за ним на Драконий Камень, готовая предложить утешение и покой, но Деймон обманывает самого себя, играя с ней в семью, которой никогда не будет, которой не должно быть. Он вертит в руках драконье яйцо, так похожее на то, что он много лет назад положил в колыбель племянницы, и гадает, что она подумает о нем. Думает ли она о нем вообще, или обязанности наследницы престола поглотили ее с головой.              К удивлению своих приближенных, Деймон не чувствует себя обделенным и не требует идти войной на столицу с требованием восстановить его в наследных правах. Он знает: трон - это судьба Рейниры, они оба видели это во снах, а его судьба - быть рядом, следовать за ней, даже если по законам Семи королевств именно он должен стать королем, раз уж у его брата нет сыновей. Но Деймон знает и другое: Вестерос не примет королеву, какой бы достойной она не была, и для них обоих есть только один путь к Железному трону.              - Я перед тобой, дядя, - говорит Рейнира, твердо глядя ему в глаза. - Объект твоего гнева. Причина, по которой ты не унаследуешь трон. И тебе придется убить меня.              Деймону хочется рассмеяться, но для этого нужно будет отвлечься от разглядывания племянницы. Они не виделись всего несколько недель - несравнимо с месяцами и годами разлуки, которые Деймон провел в Долине и Эссосе, - но за это время Рейнира как будто стала старше, жестче, увереннее в себе и своей власти. Хайтауэр едва ли смеет ей перечить, когда она смело идет навстречу дяде, статус которого стремительно превращается из “принца в изгнании” в “изменника короне”.              Деймон так много хочет сказать ей, хочет схватить ее за руку и утащить в замок, словно дракон бесценное сокровище, хочет натравить на Хайтауэра и его людей Караксеса, и под их предсмертные крики поцеловать ее и назвать своей, но он не делает ничего из этого. Он все еще женат, как Рейнира любезно напоминает ему, а она все еще слишком юна, и Деймон не хочет лишать ее последних беззаботных дней и любви отца, даже если она обижена на Визериса за смерть матери.              -              Деймон знает только два способа забыться, и когда Веларион предлагает ему отправиться на войну вместе, он соглашается не раздумывая. Темная Сестра поет в его руках, снося головы пиратам Триархии, и Караксес вторит ей довольным рыком, сжигая корабли в своем пламени. Деймон заливает Ступени кровью врагов, а свои печали - крепким вином из подвалов Дрифтмарка, и образ Рейниры бледнеет, исчезает из его памяти, лишь иногда напоминая о себе тупой болью в груди, когда в толпе шлюх, сопровождающих его армию, мелькает девушка со светлыми волосами. Деймон не трогает ее, не требует привести к себе и старается даже не смотреть в ее сторону, хватая за плечо первую попавшуюся женщину и радуясь, что она ничем не напоминает его племянницу.              Он получает передышку в три года, свободный от семьи, которая его не ждет, двора, который не желает видеть его у престола, и своей любви, неправильной и никому не нужной. До Ступеней, королем которых его нарекают, доходят слухи о том, что принцесса путешествует по Вестеросу в поисках достойного жениха, не гнушаясь визитами даже в малые дома, не способные принести короне ни богатства, ни мощи, и только тогда Деймон осознает: пока он выполнял долг своего брата, его время истекло, просочилось песком забвения сквозь пальцы, липкие от крови и почерневшие от сажи.              Сон, что ярче любого воспоминания, приходит в ту же ночь, когда Деймон решает вернуться домой, и он просыпается на влажных от пота простынях и с бешено стучащим сердцем, а потом снова погружается в забытье. Он видит Рейниру, но не такой, какой он запомнил ее в их последнюю встречу на Драконьем Камне: она старше - совсем ненамного, но достаточно для того, чтобы назвать ее женщиной, - и красивее - если такое вообще возможно, - и ее черное платье, расшитое рубинами, тяжело падает на пол, когда Деймон стягивает его с ее тонких плеч. Рейнира не боится его и не смущается; она льнет к его пылающему от желания телу, словно боги создали их специально друг для друга. Деймон верит в это всей душой, потому что в противном случае вся его жизнь окажется обманом, болезненной фантазией, которую он выдумал, чтобы его существование в этом мире имело смысл, высшую цель, во имя которой он готов был карабкаться вверх по ступеням, ведущим к Железному трону.              Королевская Гавань не встречает его звоном колоколов, как было бы достойно победителя, и толпы черни не выходят приветствовать его. Испуганные придворные с поклонами пробегают мимо, стараясь успеть попасть в тронный зал раньше него, и Деймон чувствует какую-то злую радость, когда видит растерянность на лице Визериса и криво сидящую корону на его голове.              Деймону кажется, что брат даже рад его возвращению, хоть и смотрит с опаской. Визерис явно не знает, что делать с короной из плавника, которую Деймон протягивает ему как символ своего раскаяния и повиновения, и щедро обещает вознаградить его, чего бы принц не пожелал, а принцу только того и надо. Краем глаза он замечает в толпе Рейниру и усмехается, представляя, как вытянулись бы лица ликующих придворных, объяви он открыто, зачем вернулся домой.              - Чего ты хочешь? - спрашивает Рейнира с хитрой полуулыбкой, которую он видел тысячи раз, но в глазах ее - странная тоска, и на мгновение Деймону кажется, что он смотрится в зеркало.              - Я слышал, у тебя поубавилось друзей при дворе, - уходит он от прямого ответа.              - А ты хочешь быть моим другом? - Рейнира изгибает бровь в недоверии и горькой насмешке.              - Я буду тем, кем ты захочешь.              Это - его капитуляция, признание ее абсолютной власти над ним, и Деймон сложил бы перед ней свою корону, если бы не успел отдать ее брату. Он тянется к ожерелью на шее Рейниры, которое сам же и подарил ей годы назад, и она позволяет, прикрывает глаза, когда он скользит костяшками пальцев по теплой коже, и делает шаг вперед.              - Союзник мне бы не помешал.              Ее голос совсем тихий, словно она делится с ним страшной тайной, и слова почти теряются за шелестом листьев чардрева, что шумит над их головами. Солнечные блики играют на рубинах, заточенных в валирийскую сталь, и Деймон понимает, что не может убрать руку, не может отодвинуться, не может развернутся и уйти, потому что судьба наконец-то догнала его и поймала в свои сети.              - Aōhoso, dārilaros.              -              Погрузиться обратно в придворные интриги оказывается так легко, как будто Деймон не провел в изгнании три года, а отлучался на ночь развлечься в Блошином Конце. Рейнира рассказывает ему обо всем, что случилось за время его отсутствия, стараясь не сбиваться на общий язык, чтобы чужие уши не могли их подслушать, и Деймон постепенно вспоминает, каково это - быть дома.              - Он смотрит на меня или на тебя? - спрашивает он, едва скрывая веселье, когда во время прогулки по садам Красного Замка они натыкаются на шлюху Хайтауэр и ее белую тень. - Кристиан, или Кристофер, или как его там? Он же был твоим защитником?              - Сэр Кристон, - подсказывает Рейнира и берет дядю под руку, чуть ли не силой утаскивая на боковую дорожку. На ее лице - странное выражение, которого Деймон раньше не видел, и от этого ему становится еще любопытнее.              - Что ты сделала, дорогая племянница? - смеется он, предвкушая, как он будет дразнить этим Рейниру, но та лишь хмурится и тянет его вперед, пытаясь уйти подальше от королевы и ее рыцаря, пока они не оказываются в темном углу, заросшем диким кустарником и плющом, где даже шпионы Косолапого их не найдут.              - Однажды я попыталась его поцеловать, - нехотя признается Рейнира сквозь зубы, и Деймон насмешливо вздергивает бровь. - А он так оскорбился, что рассказал обо всем Алисенте и присягнул ей на верность.              - Не знал, что в Королевскую гвардию берут таких трепетных созданий, - мысль о том, что Рейнира желала другого, Деймону неприятна, но мысль, что кто-то посмел предать ее доверие, приводит его в ярость. Ему хочется пойти обратно и свернуть Колю голову прямо на глазах у девки, которую Визерис по глупости назвал королевой, а потом бросить свой трофей к ногам той единственной, что была достойна этого титула, но он сомневается, что Рейнира оценит такой подвиг. Очевидно, кровожадные мысли отражаются на его лице, потому что она снова хватает его за руку.              - Kepus, что бы ты не задумал, не нужно. Я не хочу, чтобы отец опять тебя изгнал.              - Не волнуйся, принцесса. Никто и ничто больше не сможет разлучить нас.              -              Когда Коля находят у подножия лестницы со свернутой шеей, Рейнира быстро складывает два и два.              - Я просила тебя! - она врывается в покои Деймона, как золотой ураган, и полы халата развеваются у нее за спиной. - Я говорила тебе не трогать сэра Кристона!              - А что случилось? - деланно удивляется Деймон, не отрываясь от завтрака, и свободной рукой протягивает племяннице кисть винограда. - Хочешь?              - Сэр Кристон мертв, - Рейнира в бессильном гневе топает ногой, игнорируя виноград.              - Ну, я по нему тосковать точно не буду.              Рейнира издает какой-то сдавленный звук - не то стон, не то проклятье - и падает на постель, закрывая руками лицо. Взгляд Деймона прикипает к этой картине, а его рука, держащая кубок с легким вином, застывает на полпути ко рту. Он продал бы душу колдунам из Кварта, лишь бы иметь возможность видеть Рейниру такой каждое утро - в его постели на сбитых простынях, стонущей, требующей его внимания и повиновения, но пока что это только мечта, отголосок сна, неустанно преследующего его.              - В чем ты меня обвиняешь? - он прищуривается, напуская на себя вид, пугавший даже бывалых солдат, и сбрасывая наваждение. Рейнира кидает на него недовольный взгляд сквозь пальцы, когда он нависает над ней, упираясь коленями в край постели. - Я всю ночь провел в своих покоях. Не веришь - спроси стражников.              - Как я могу тебе верить? - невнятно спрашивает Рейнира и все-таки убирает руки от лица. - Откуда мне знать, что ты не попытаешься избавиться и от меня? Ты даже не присягал мне на верность.              - А ты этого хочешь? - Деймон медлит, позволяя желанию, которое он сдерживал бесконечно долго, просочится в его голос, зажечься огнем в его глазах. - Хочешь, чтобы я опустился перед тобой на колени? Чтобы послушно выполнял твои приказы?              Рейнира краснеет под его бесстыдным взглядом, прекрасно понимая, о чем именно он говорит, потому что невозможно жить в Красном Замке и сохранять невинность, даже если тело твое остается нетронутым. Деймон отчаянно пытается вспомнить то время, когда желание не сжигало его изнутри, не туманило мысли и не направляло его руку, но не может. Он больше не мыслит себя отдельно от нее, не представляет как жить, если она вдруг исчезнет, если кто-то заберет ее у него, и поэтому он заставит исчезнуть их - тех, кто угрожает ей, а значит, и ему.              Деймон смотрит на нее, стараясь запомнить все в мельчайших деталях - блестящие глаза, полураскрытые губы, вздымающуюся грудь и тонкие пальцы, судорожно сжимающие покрывало, - и держится на остатках силы воли, не позволяя себе упасть вперед, накрыть ее своим телом и взять так, что никакой другой мужчина больше никогда не занимал бы ее мысли.              - Kepus, - зовет Рейнира, и это слово, сказанное тихим шепотом, рвет последнюю ниточку, сдерживающую его потребность обладать ей. Он запускает пальцы в ее волосы, свободно рассыпавшиеся по постели, обнимает руками ее голову и тянет на себя, едва соображая.              Он уже чувствует ее дыхание на своем лице, жар ее тела, горящего в той же лихорадке, что годами сжигала его, и ее ладони, несмело скользящие по его груди. Ему не хватает мгновения, какого-то жалкого мига, удара сердца, чтобы наконец-то узнать, каковы ее губы вкус. Стражник стучит в двери, и Деймон стонет, словно от раны, отталкивает от себя Рейниру и спрыгивает на пол.              - Мой принц, король требует вас к себе, - докладывает стражник, приоткрывая дверь и неловко откашливаясь. - И принцессу тоже.              Деймон радуется, что постель не видно от двери, но Рейнира уже стоит рядом с ним, собранная и невозмутимая, разве что щеки ее чуть розовее, чем обычно.              - Больше не делай так, - бросает она, направляясь к выходу.              Деймон не знает, о чем она говорит - об убийстве Коля или о том, что случилось между ними, - но в любом случае дать такое обещание он не может. Замок гудит растревоженным ульем, пока они идут к королевским покоям, и придворные шепчутся, не стесняясь бросать на них многозначительные взгляды, от чего лицо Рейниры застывает маской высокомерного безразличия, а Деймон довольно скалится.              - Я не буду спрашивать, имеете ли вы отношение к тому, что произошло, - Визерис буравит их взглядом, полным тлеющей ярости. Игрушечный город, занимающий четверть его покоев, успел сильно разрастись с того момента, когда Деймон видел его последний раз, и он наклоняется, чтобы изучить маленьких дракончиков, сидящих на башнях.              - Отец…              - Нет, - Визерис обрывает Рейниру взмахом руки. - Не хочу знать ничего, что даст мне повод лишить тебя наследства. А ты…              Визерис тычет в него пальцем, и Деймон лениво распрямляется, продолжая вертеть в руках нечто, напоминающее фонтан.              - Не смей втягивать мою дочь в свои игры. Иначе твое следующее изгнание станет вечным, ты понял?              - Я понял, брат, - дружелюбно улыбается Деймон и возвращает поделку на ее законное место. - Но что бы тебе там не нашептывали Хайтауэры, я не имею к смерти Коля никакого отношения.              Рейнира издает звук, похожий на сдавленный смех, и поспешно отворачивается от них. Визерис бросает на нее еще один осуждающий взгляд, но ничего не говорит. Деймон думает, что это прогресс: пару лет назад он выгнал бы дочь из комнаты, чтобы не мешала обсуждать дела, которыми негоже забивать голову юной девушке, пусть она и наследница престола.              - При чем здесь Хайтауэры?              - Да при том, - Деймону неймется и в его пальцах оказывается кусочек камня, который Визерис еще не успел обработать, - что они льют свой яд тебе в уши, а ты и рад. Это ведь они начали распускать слухи про Рейниру с подачи Коля, правда?              Визерис хмурится, но не возражает. Рейнира смотрит на дядю с таким выражением, что становится понятно: она не предполагала, что Деймон будет использовать ее секрет в своих коварных целях, но уже поздно.              - Тебе нужно избавляться от них, а не от нас.              Деймон не рассчитывает, что брат прислушается к его словам, но через неделю становится известно, что Отто Хайтауэра отправляют домой, а знак Десницы переходит к лорду Стронгу.              - И чего ты добился? - спрашивает Рейнира, пока они сидят под ее любимым чардревом: она с книгой, а он - с закрытыми глазами, наслаждаясь полуденным солнцем. - Стронги еще опаснее, чем Хайтауэры.              - Может быть, - соглашается Деймон. - Но если они встанут на нашу сторону, мы окажемся в выигрыше.              Рейнира хмыкает и возвращается к своей книге. Деймон приоткрывает глаза, чтобы посмотреть на нее. Сейчас она кажется совсем юной, как будто и не прошло десяти лет с тех пор, как они сидели на том же самом месте и обсуждали валирийские мечи. Он пытается присмотреться к книге, чтобы понять, что она читает сейчас, но свет слишком яркий, и он снова закрывает глаза.              - Ларис нас не поддержит, - говорит Рейнира, когда он уже начинает дремать, разморенный летним теплом и ее близостью.              - А ты учишься играть в эту игру, - лениво улыбается он.              - У меня хороший учитель.              -              За час до рассвета и с гудящей от выпитого вина головой Деймон не может точно сказать, кому принадлежала идея отправиться вместе в Блошиный Конец.              - Где она? - хрипит он, оглядывая смутно знакомую комнату.              - Кто? - Мисария поднимается с кресла у окна, чтобы подать ему очередной кубок с вином.              - Принцесса. Моя племянница.              - А, - улыбка Мисарии змеится по тонким губам, но в ней нет коварства или насмешки. - Мои люди проводили ее до Красного Замка. Не переживай, с ней все хорошо.              В этом Деймон не уверен, но спорить не имеет смысла. Его тело болит от возбуждения, не нашедшего выхода, а на губах до сих пор ощущается вкус кожи Рейниры, несмотря на литры вина, которыми он пытался залить чувство вины за то, что произошло в доме удовольствий. Он трет руками лицо, пытаясь взбодриться и спускает ноги на пол.              - Тебе стоит отдохнуть, - советует Мисария. - Ты неважно выглядишь.              - Мне нужно домой, - возражает Деймон, жадно прикладываясь прямо к кувшину в надежде, что это поможет ослабить похмелье. Ему нужно к Рейнире, но он не может явиться к ней в таком виде, не после того, как бросил ее в том месте растерянную и смущенную.              Деймон возвращается в замок теми же дорогами, какими накануне вечером вел Рейниру навстречу веселью и настоящей жизни, не ограниченной крепостными стенами и правилами этикета. Ее глаза светились от восторга и почти детского азарта, а рука крепко сжимала его руку, пока они пробирались сквозь толпу и ныряли в темные проулки, чтобы срезать дорогу до Шелковой улицы.              Отправь его Визерис в пыточную камеру, Деймон и тогда не сможет сказать, что им двигало, когда он вел наследную принцессу в дом удовольствий Мисарии - ее слова о том, что она желает провести жизнь в одиночестве, брошенные после очередной ссоры с отцом, или его собственное безумие, подстегнутое желанием, кипевшим в нем столько лет, что обычный человек уже сварился бы заживо. Рейнира замерла лишь на мгновение, когда поняла, где оказалась, а потом смело шагнула за ним следом, доверяя ему безраздельно. Будь она осторожнее, будь она мудрее, чем ее дядя, и Деймону не пришлось бы сочинять покаянную речь, пока он брел к Красному Замку в лучах занимающейся зари.              - Мой принц, - сир Харвин Стронг, занявший место Коля в Королевской гвардии, приветствует его у главных ворот, и Деймон кивает, морщась от боли в голове. - Принцесса благополучно вернулась около полуночи и сейчас отдыхает.              Деймон благодарно хлопает Харвина по плечу со смутным облегчением, что его ставка на Стронгов все же сработала. Теперь, даже если ему придется покинуть город, он мог быть уверен, что Рейнира под защитой верного рыцаря, а Визерису дают мудрые советы. Остается разобраться с Алисентой и ее косолапым прихвостнем, но сейчас он не может о них думать, даже если они замышляют восстание против короны.              Больше всего на свете Деймон хочет принять ванну и лечь спать, но король ожидает его на завтрак, о чем ему сообщается заикающийся слуга, едва Деймон успевает переступить порог своих покоев.              - Смотрю, ты провел веселую ночь, - Деймону кажется, что он слышит в голосе Визериса оттенок зависти.              - Я бы так не сказал, - хмуро отвечает он, опускаясь на стул по левую руку от брата.              - Стареешь, - Визерис довольно крякает, заправляя за ворот ночной сорочки салфетку и подтягивая к себе любимые пироги с дичью. - А помнишь, как мы гуляли в юности?              Деймон согласно мычит, пытаясь заставить себя проглотить хоть кусочек, но еда застревает в горле при мысли о том, как его брат отреагирует, если узнает, чем он занимался с его дочерью этой ночью. И хоть Деймон вовремя остановился, вряд ли Визерис оценит этот приступ благородства.              - А где королева? - решается спросить он, только в этот момент осознавая, что Алисенты нет в комнате.              - Пошла проверить Рейниру. Ей нездоровится.              - Вот как.              Деймону хочется вскочить из-за стола и бежать к покоям племянницы, пока эта змея не вынудила ее сказать то, что можно будет использовать против них, но Алисента его опережает. Она одаривает мужчин за столом неприязненным взглядом и садится по правую руку короля.              - Как там Рейнира? - с искренним беспокойством спрашивает Визерис.              - Все нормально, это… женские дела.              - О, - Визерис мгновенно теряет интерес к здоровью дочери, возвращая внимание пирогам, а Деймон не может удержаться от широкой улыбки. Женские дела, значит.              Алисента буравит его ледяным взглядом до самого конца завтрака, но ничего не говорит. Деймон ухмыляется в ответ, не обращая внимания на боль в голове. Он знает, что она знает, но не может ничего сделать, не теперь, когда ее отца отослали, а верный рыцарь гниет в крипте под башней Белого Меча, и у вина, которое Визерис щедро подливает им в кубки, сладкий привкус победы.              -              Рейнира ловко избегает его следующие несколько дней, и если сначала Деймон не против дать им обоим время обдумать случившееся, то спустя неделю он готов выбить двери в ее покои, переломав ноги стражникам, если они вздумают его останавливать, и прижать ее к стене, чтобы она не смогла от него сбежать. Быть так близко и одновременно так далеко от нее похоже на изысканную пытку, терпеть которую у Деймона нет желания.              - Простите, мой принц, - сир Харвин заслоняет собой дверной проем, когда Деймон пытается попасть внутрь. - Принцесса приказала никого не впускать.              - Никого или только меня? - ядовито уточняет он, хотя рыцарь заслуживает похвалы за свою верность и смелость.              Харвин пожимает плечами под белыми доспехами, твердо глядя в лицо принцу, и Деймон протягивает руку, чтобы ударить кулаком по двери.              - Рейнира! - орет он так громко, что Харвин от неожиданности вздрагивает. Звук эхом прокатывается по пустому коридору, и Деймон бьет по твердому дереву еще раз. - Впусти меня, иначе я разбужу весь замок!              Несколько мгновений за дверью стоит тишина, и Деймон успевает решить, что его маленький шантаж не сработал, но затем они слышат приглушенный голос:              - Впустите его, сир Харвин.              Рейнира сидит на кушетке, подтянув колени к груди, и Деймон совершенно не удивляется тому, что на столике перед ней разложены фолианты и свитки. Рейнира всегда любила читать, что вызывало неодобрение септ и мейстеров, но и запретить ей никто не мог, особенно когда она была в таком настроении, как сейчас.              - Что тебе нужно? - холодно спрашивает она, едва ли удостаивая его взглядом.              - Я хотел извиниться, - Деймон останавливает на почтительном расстоянии, чтобы не сердить ее еще больше, хотя хочется ему лишь одного - подхватить ее на руки, бросить на постель и закончить уже этот танец.              Рейнира поднимает на него глаза, но удивление на ее лице лишь маскирует гнев.              - Ты бросил меня в том ужасном месте, - ее голос дрожит, и ей приходится сжать кулаки, чтобы успокоиться, - и думаешь, что простого “прости” будет достаточно?              - Тогда чего ты хочешь? - Деймон чувствует, как в нем поднимается гнев, причудливо мешаясь с желанием и чувством вины.              - С каких пор тебя волнуют мои желания? - Рейнира оказывается прямо перед ним, протяни руку - и вот она. Ее лицо пылает не то от гнева, не от стыда, потемневшие глаза мечут молнии, и будь Деймон проклят, если он позволит какому-то лорду прикоснуться к ней хоть пальцем.              Губы Рейниры оказываются даже мягче, чем ему запомнилось с той ночи. Она дергается и коротко стонет, когда он прижимает ее к себе, но тут же послушно открывает рот, позволяя его языку скользнуть внутрь.              - Меня волнуют твои желания, - хрипит Деймон, отрываясь от нее на краткое мгновение. Его слова падают между ними тяжелыми камнями, и Рейнира кривит покрасневшие губы, словно хочет поспорить, но Деймон не дает ей шанса. Он целует ее снова и снова, не давая опомниться, словно пытается за один раз урвать все поцелуи, что не случились в прошлом, и Рейнира почти сдается. Деймон чувствует, как ее пальцы вплетаются в его волосы, тянут за длинные пряди, и он стонет от удовольствия, какого не испытывал, наверное, никогда в жизни, хотя они едва начали.              - Kepus, - задыхается Рейнира, и по спине Деймона ползут мурашки от того, как это обращение звучит сейчас. - Подожди.              Деймон не хочет больше ждать, но слово Рейниры для него закон, и он морщится, как от физической боли, когда разжимает объятия и позволяет ей выскользнуть из его рук. Глаза Рейниры в неверном свете ламп кажутся черными из-за расширенных зрачков, и Деймон уверен - надави он чуть сильнее, и она сама не смогла бы остановиться.              - Чего ты хочешь, Рейнира? - повторяет он свой вопрос и в ту же секунду понимает, что его голос звучит угрожающе, хотя он готов молить ее о милости на коленях.              Рейнира кутается в халат, украшенный богатой вышивкой, несмотря на то, что в комнате жарко и почти нечем дышать. Она отворачивается от него, чтобы прийти в себя, а когда поворачивается обратно, ее припухшие от поцелуев губы остаются единственным доказательством того, что Деймону не снится очередной сон.              - Разберись сначала со своими желаниями, дядя, - отвечает она и кивает на дверь, недвусмысленно давая понять, что хотела бы остаться одна.              -              Деймон покидает Королевскую Гавань в ту же ночь. Он знает, что ему нужно делать дальше, и это знание, словно путеводная звезда, ведет его за собой на север, туда, где он всегда будет чужаком, нежеланным гостем, которого хозяева вынуждены терпеть не столько из вежливости, сколько из страха.              Однако в Долине его ожидает то, на что он мог надеяться лишь в мечтах.              - Зачем вы прибыли, милорд? - холодно спрашивает лорд Ройс, едва сдерживаясь, чтобы не подать знак стражникам. - Если вы рассчитываете на наследство, то зря. Вы не получите ни гроша.              Так Деймон узнает, что уже несколько недель является вдовцом, и его смех волнами катится над Долиной, когда Караксес снова поднимает его в небеса.              Домой он возвращается с рассветом, позволяя себе несколько часов свободы над Простором. Непривычное чувство, что теперь перед ним открыты все двери и простираются все дороги - выбирай любую, вибрирует под ребрами и будоражит кровь, хотя умом Деймон понимает: дорога у него всего одна, и он ступил на нее в тот день, когда впервые увидел Рейниру во сне, еще до ее рождения.              - Где ты был? - хмурится Визерис, когда Деймон заявляется на завтрак в одежде, пропахшей драконом и утренней сыростью.              - Строил планы на грядущую свадьбу.              - Какую свадьбу? - интересуется Алисента с ноткой яда в голосе. - У вас уже есть жена.              - Нет, моя королева, - широко улыбается Деймон. - Больше нет.              И вот он, этот момент, которого Деймон ждал столько лет. На лице Визериса мелькает непонимание, а потом - страх, когда давно позабытый кошмар вновь поднимает голову. Его рука дергается, расплескивая вино из кубка прямо на стол, и Алисента вскакивает на ноги, чтобы не запачкать подол платья.              - Ты не посмеешь, - хрипит Визерис, как будто невидимые руки душат его, не давая вздохнуть. - Не посмеешь!              - Ты обещал мне любую награду, все, что я захочу, - напоминает ему Деймон с усмешкой, и он готов поклясться, что Визерис стер бы ее с его лица кулаками, если бы мог. - Весь двор это слышал.              - Но не ее! - гневно возражает Визерис. - Моя дочь - не разменная монета.              - И все же ты готов отдать ее за того лорда, который заплатит больше, - Деймон старается говорить спокойно, чтобы не гневить брата еще больше, но Визериса, кажется, это только сильнее раздражает. Он бьет ладонями по столу в бессильной ярости, вынуждая Алисенту в испуге отступить к двери и открыть рот, чтобы позвать стражу, но король сам не дает ей возможности это сделать.              - Тебе нужна не Рейнира, а мой трон, - кричит Визерис ему в лицо так громко, что Деймон невольно морщится.              - Если бы все было так, - медленно отвечает он, твердо глядя в глаза брату, - я не просил бы ее руки, еще когда она лежала в колыбели.              Деймон лукавит, но Визерису не обязательно знать, о чем он думает на самом деле. Тот застывает с открытым ртом и затуманенным взглядом, как будто вспоминает прошлое, тот день, когда Деймон впервые пришел за Рейнирой. Алисента издает удивленный звук, и Деймон улыбается краешком губ. Хоть что-то этой змее неизвестно.              - Я хочу Рейниру, - продолжает давить он голосом мягче бархата, - и возьму ее такой, какая она есть, королевой или нищенкой - все равно. Но не лишай ее наследства из-за того, что нам суждено быть вместе.              - Суждено? - переспрашивает Визерис, и по его напряженному взгляду Деймон понимает: вот оно, слабое место короля - в наследии их предков, которое он почитал больше трона и короны, и Деймон рассказал бы ему о своих снах, если бы не был уверен, что брат ему не поверит.              - Подумай об этом, - просит Деймон, запрещая себе надеяться, но все равно не в силах погасить крошечный огонек, теплящийся в глубине души.              -              Целыми днями он мается в ожидании ответа Визериса, который, кажется, забывает об их разговоре. Деймон мечется между Драконьим Логовом, Блошиным Концом и казармами Золотых плащей, минуя тронный зал и ужины в кругу семьи, но время отказывается идти быстрее.              На этот раз Рейнира приходит к нему сама.              - Однажды ты сказал мне, - она останавливается на пороге его покоев, и Деймон замирает на полушаге, - что для дракона нет ничего невозможного. Но ты забыл уточнить, что это касается только того дракона, что носит на голове корону.              Деймон помнит тот день, как будто он был вчера, когда Рейнира рассказала ему про свой сон, а он пообещал ей валирийскую сталь. Честный был обмен, но никто из них не выполнил свою часть уговора до конца.              - Отец не согласится, - продолжает Рейнира, и на ее губах появляется горькая улыбка. - Он хочет выдать меня за Лейнора Велариона. А тебя женить на Лейне.              - А ты на это согласна?              Голос Деймона звучит грубо, но Рейнира не принимает это на свой счет. Она подходит к нему и тянется за поцелуем, и Деймон наклоняется к ней не задумываясь, как будто они делали так тысячи раз. Рейнира тихо вздыхает и тянет его на себя, пока они не оказываются на постели, застеленной шкурами зверей, которых Деймон когда-то убил на охоте.              - Iksis ziry mirre syt se dēmalion? - шепчет Рейнира, выгибаясь ему навстречу, пока он спускается поцелуями по ее шее к груди.              - Vestrā, - улыбается он в ответ почти насмешливо.              Деймон сбрасывает с себя камзол и ныряет руками под юбки черного платья, расшитого рубинами. Она пришла как невеста, понимает он, и от этой мысли огонь в его теле разгорается только сильнее.              Рейнира снова вздыхает, пытаясь унять дрожь, когда он сжимает пальцами ее узкие бедра и разводит их шире, чтобы ему хватило между ними места.              - Мне снится сон, - неожиданно говорит она, и Деймон замирает. Рейнира смотрит в потолок, но вряд ли видит его, и он снова целует ее приоткрытые губы, пытаясь найти в себе терпение дослушать ее до конца. - Я вижу Железный трон. И тебя. И вы оба принадлежите мне.              Деймон ждет - радости, облегчения, удивления, хоть чего-нибудь, - но нетерпение и желание поглощают его с головой. Он расскажет Рейнире все потом: о том, как долго ждал ее - дольше, чем она может представить; о том, как любит ее - как никого никогда не любил; о том, что на самом деле их сны не имеют значение - потому что не они сделают их королями.              - Деймон? - шепчет она, и на ее лице он видит неуверенность и боль, когда он погружается в ее тело, сдерживаясь из последних сил, чтобы не причинять ей страданий больше неизбежного.              - Skoros, ñuha dāria?              Рейнира слабо улыбается, а потом стонет, когда зарождающееся удовольствие окрашивает ее кожу румянцем, и эти звуки - лучшая музыка для ушей Деймона.              - Забери меня на Драконий Камень и сделай своей женой.              - Как только найду в себе силы отпустить тебя, - улыбается Деймон в ответ и снова целует ее.