Август

Август Дитер водил автобус по круговому маршруту через центр города. Туристы обожали его маршрут. Наверняка они обожали и Августа, этакого лысеющего, полнеющего добродушного баварского дедушку. Каждое утро, садясь за руль, Август Дитер надевал улыбку, словно униформу. Война закончилась 40 лет назад, а он всё продолжал вздрагивать от фейерверков и непроизвольно вжимать голову в плечи от страха, услышав в своём автобусе русскую речь. Но даже в этих случаях улыбка не сходила с его лица. Туристы ничего не замечали. Август Дитер улыбался, когда водил автобус, когда посещал забегаловки самого низкого сорта и снимал там шлюх мужского пола, когда в очередной раз лез в петлю. Это у него наследственное: мама убила себя именно таким образом, когда ему было 14. Когда в очередной раз не хватало духу повторить мамин поступок, Август смотрел на себя в зеркало. Где изящное стройное тело? Где медные волосы? Где то лицо, которое многие находили симпатичным? Он улыбался своему безобразно постаревшему отражению и начинал новый день. После смерти отца Август хотел уехать из города, из Баварии, из страны вообще. Но понял, что это бессмысленно. Он пронёс свою боль через Сибирь, он всюду возьмёт её с собой. И время её не излечит. Отец вышел из тюрьмы как раз в тот год, когда Август вернулся из русского плена. Так вышло, что в родной город они вернулись одновременно. От их дома ничего не осталось, как и от их прежней жизни. Теперь у них было социальное жильё меньше каморки в их прежней квартире и такое же крошечное пособие. Началась новая жизнь. Такая, какую они заслужили. Герр Альфред Дитер вернулся из тюрьмы абсолютно сломленным. Не было больше того строгого до жестокости человека, которого Август боялся в детстве. Он редко выходил из дома, ни с кем не общался, мог сутками не вставать с постели. И больше никогда не обзывал сына никчёмным. Отец отказывался искать работу. Отказывался начинать эту новую жизнь. А Август Дитер начал водить автобус. Хуже всего было отношение родственников и бывших друзей, избежавших тюрьмы, и соседей, которые как-то узнавали, кто они такие. Из них делали олицетворение зла, которое привело страну к катастрофе. Их ненавидели. Их обвиняли. А кого обвинять тем, кто сам был осуждён? Отец ещё в тюрьме перестал обвинять правительство и повторять, что он только выполнял приказы. И научился винить себя. А Август знал, кого ему винить. Все годы в Сибири его спасало только то, что он повторял как молитву пожелание смерти в адрес одного человека. В марте 1944 года Августу исполнилось 18. Он окончил школу кое-как и решительно не знал, чем заниматься дальше. Отец считал его ничтожеством и позором семьи, но, тем не менее, устроил на службу в концентрационный лагерь, чтобы он не попал на фронт. Все знали, что возле городка Дахау находится лагерь, но предпочитали не думать о том, что там происходит. Август Дитер тоже не думал. Он водил грузовик из пункта А в пункт Б. Отец считал Августа не способным ни на что, в том числе любить и быть любимым. «Да кому ты нужен? Ты слабый изнеженный слизняк! Ты вообще не мужчина». Наверное, отец прав. У Августа никогда не было девушки. Все его одноклассники расстались с невинностью до совершеннолетия, а он даже не целовался. Первую любовь он встретил не в концлагере, а в гостях у дяди Олли. Дядя сказал, что в лагере служит один человек, его школьный товарищ, который и помог отцу пристроить Августа на работу. Этот человек, хочет, чтобы Август стал его личным водителем. Почему бы и нет. Август согласился. Дядя Олли представил его невысокому очень худому человеку. И в Августа точно молния ударила. Он провалился в чёрные глаза этого человека, точно в омут, и совершенно не хотел выплывать. Мир вокруг заволокла тёмная пелена, как в кино, оставляя в круге света только лицо главного героя. Герой протянул тонкую руку с длинными пальцами: «Доктор Гюнтер Мартин Бауэр». Август лишился дара речи, стоял, покачиваясь, как пьяный, готовый вот-вот упасть. Очнулся только от того, что дядя хлопнул его по спине. «А это и есть мой Август. Он очень застенчивый». Наверное, Август, действительно, очень глупый, как считает его отец. Он никогда не приходил к выводу, что если ему не нравятся женщины, то, возможно, нравятся мужчины. Этот вывод поразил его не хуже удара молнией от любви к его новому начальнику. Он боялся обсуждать это открытие с кем-либо. Переживал этот опыт в одиночку бессонными ночами и часто в слезах. А утром с улыбкой оказывался на пороге доктора Бауэра, чтобы отвезти его на работу. Первые пару поездок они молчали. Но потом доктор начал задавать вопросы о его состоянии. Август закусывал губу и молчал. «Если вам плохо, пожалуйста, возьмите выходной. Я в состоянии добраться до службы другим способом». Доктор улыбался так, что у Августа сводило живот. Боже, как хочется поцеловать эту улыбку. Нельзя. Он отвечал, что всё в порядке, просто плохо спал. Настало лето, день рождения доктора был в июне. Август уже понял, что тот не любит ничего отмечать. Его поздравили отец, дядя Олли, ещё несколько людей из лагеря. А вечером, Август просто отвёз его домой. - Хочешь зайти? – внезапно спросил доктор, уже выйдя из машины. Августа ещё раз сразила молния. И он снова потерял дар речи и от внезапного предложения, и от перехода на «ты», не фамильярного, а интимного. - Ну что ты, пойдём. На полчаса хоть. И Август послушно поплёлся за ним, как под гипнозом. Дом доктора оказался небольшим и уютным. Оказавшись на стареньком, но милом диване в гостиной, Август немного успокоился. Доктор предложил выпить. - Это неуместно, доктор Бауэр, - неожиданно вырвалось у Августа. - Мартин, пожалуйста. - Мартин… Это неуместно. - Почему? - Ну… Потому что… - Ты не на службе, и у меня день рождения. Держи, - Мартин протянул ему стакан. Август даже не понял, что выпил. Он снова перестал дышать, когда доктор сел рядом. Так близко они ещё никогда не были. И тут случилось событие вселенского масштаба для маленького мирка Августа Дитера. Поцелуй, инициатором которого был доктор… Мартин. Август не помнил, как сбежал. Начал осознавать себя, когда уже оказался дома. Отец сделал вид, будто не замечает, что на нём лица нет. В следующий визит к доктору не получилось вести себя так, будто ничего не было, как планировал Август. Мартин вел себя с ним, как, по представлениям Августа, мужчина ведёт себя с женщиной, которую хочет. И… ему это нравилось. Несмотря на то, что разум кричал: «Нельзя!», «Он твой начальник!» и «Он же старше твоего отца, что ты творишь!» Чувство, которое дарили мимолётные прикосновения Мартина, взгляды, походило на пуховую перину, с которой совершенно не хочется вставать. К счастью, Мартин был благоразумнее и всегда одёргивал Августа, когда тот пытался проявить чувства на людях. Настали выходные, и Мартин снова предложил зайти на полчаса. Август уже не задыхался и терял дар речи. Ласки любимого человека заставляли его таять, такого счастья он не испытывал никогда в жизни. Когда Мартин зашёл дальше обычного, он не сопротивлялся. Позвонил отцу и сказал, что его запрягли в лагере на все выходные. На вопрос «Бывает ли так хорошо с женщиной?» Мартин твёрдо ответил: «Нет». Осенью Август заявил отцу, что он совершеннолетний и будет искать собственное жильё, а пока ищёт, поживёт у доктора Бауэра. На удивление, отец только пожал плечами. «Живи, где хочешь, раз взрослый». Так Август Дитер попал в рай на земле. Конечно, они не могли проводить время публично, но ему хватало ночей, наполненных нежностью, длинных разговоров обо всём и ни о чём и совместных просмотров американских фильмов на проекторе в подвале. Для всех Мартин был просто «друг моего дяди, который любезно предоставил мне свою вторую спальню, пока я ищу жильё», и эта скрытность возбуждала Августа ещё сильнее. Его совершенно перестало волновать, что любимый старше его отца. И вот однажды, Мартин сделал ему предложение. Рассказал, что собирается дезертировать. Ему нужно попасть в Берлин, где у него знакомый который вывезет их за границу. Он не просто просил Августа отвезти его, а предложил поехать вместе с ним. Позже он с горечью понимал, что попросту сошёл с ума от любви, раз поверил в такую очевидную чушь. Но в тот момент Август Дитер был абсолютно счастлив. Он летел на крыльях любви за рулём автомобиля и верил, что их хранят ангелы, раз по пути их ни разу не остановили. Они прибыли в Берлин в мутных синих январских сумерках, и Мартин сказал, что ему нужно выйти. Август тоже вышел, надеясь, что здесь назначена встреча со связным. Но Мартин долго стоял, опираясь на капот, будто обдумывал важный разговор. Его слова прозвучали неожиданно резко: - В машине есть пистолет, возьми, пригодится. Машину лучше брось. И… Сдавайся американцам. Русские тебя убьют. Не вздумай возвращаться. Ты дезертир. Он оторвался от капота и скрылся в сумерках, будто его никогда и не существовало. Август сел на мёрзлую землю. Вот теперь его точно ударило молнией. А то, что было почти год назад, когда ему показалось, что он влюблён, - так, цветочки. Может, он и унизился бы до того, чтобы побежать за Мартином, но очень долго ещё не мог ни встать, ни отдышаться. Он не способен любить и быть любимым. Никто и никогда в этой жизни его не любил. Даже мама. И не полюбит. Август не был готов сдаваться. Он взял пистолет, спрятал машину в развалинах и пошёл бродяжничать. Он прятался в подвалах, пил из луж и два дня ничего не ел. Он замёрз и весь покрылся грязью. На третий день отдал машину за еду. Однажды ночью он столкнулся в подвале с четырьмя дезертирами, которые очень хорошо накормили его, когда он сказал, что дезертировал со службы в концлагере. Он не спрашивал, откуда у них еда, не узнавал их имён и не называл им своё. Они передвигались по ночам, постоянно меняя подвалы, а днём спали. Август не пытался найти любимого, потому что, когда еда бывает не каждый день, и над тобой висит постоянный риск обнаружения, становится как-то не до любви. Он не знал, сколько так жил, но понимал, что зима закончилась. И вот, в один прекрасный день он проснулся от приказов на незнакомом языке. «Выходим по одному», - перевёл один из его товарищей. И добавил от себя: «Не дергаться! Там русские». Русские. Сердце Августа упало куда-то в пропасть. Ну, вот почему он не сдался американцам? Он выходил последним. Увидев пистолет, русский солдат, его ровесник, направил на него винтовку и сказал по-немецки: «Руки вверх!» Август бросил пистолет и поднял руки. Он опустился до проституции очень быстро, ещё на пути в Сибирь. Отец был прав: он слабый и изнеженный. Он не мужчина. Он боится холода, голода и боли. Таким не место в России. Первый раз Август продал себя ради самого тёплого места в вагоне. Страшно, больно и стыдно было только в первый раз. Потом вошло в привычку. Его направили на стройку в Иркутск, где зима ещё не отступила. Он продал себя за место на кухне. Повар, конечно, за услуги интимного характера, позволял ему спать возле печки, потому что в Баварии никогда не бывало таких холодов зимой, какие стояли весной в Сибири. Очень скоро начальник лагеря прознал, что на кухне обитает молоденький смазливый немец, готовый на всё ради тёплого места. Так Август стал его личной сучкой. Конечно, другие пленные ненавидели его, но бить боялись. Ему было всё равно. Лишь бы не били. По сравнению с другими, Август жил как король и за все 8 лет на стройках так и не узнал, что такое тяжёлый физический труд в ужасных условиях и голод. Но покоя это ему не принесло. Начальнику лагеря нравилось иметь его только в извращённой форме. Иногда его имели ещё и несколько товарищей начальника зараз. Август не сопротивлялся. Он закрывал глаза и бесконечно повторял свою молитву: «Чтоб ты сдох, доктор Гюнтер Мартин Бауэр. Чтоб ты сгорел в аду». А вот желание покончить с собой пришло к нему только после возвращения на родину. Первое, что узнал Август, как приехал, - его любимый добрый дядюшка Олли последовал примеру своей младшей сестры: повесился в тюрьме. Что стало с Мартином, он даже не пытался выяснить. Надеялся, что новая любовь заглушит эту боль. Тридцатилетний Август Дитер был всё ещё хорош собой. Он одевался по моде, зачёсывал красиво медные волосы и ходил на свидания. Но когда доходило до дела, понимал, что от женского тела его тошнит. И вообще, удовольствие от близости с другим человеком он мог получить только в довольно извращённой форме, как привык в плену. Он завязал с проституцией, но теперь сам снимал шлюх мужского пола и делал с ними то, что начальник лагеря когда-то делал с ним. Отцу было всё равно, где, с кем и как Август проводит ночи. Его не пугали попытки сына покончить с собой. Ведь его слабовольный сын не способен на такой шаг. Однажды отец признался, что всегда знал о его отношениях с Мартином. И ему очень жаль, что он мог бы легко прекратить их, но решил не делать этого. Август ничего не почувствовал. Он переоделся, натянул на себя улыбку и отправился водить автобус.