Ландышевые чары

       Конечно, вам, детям, постоянно говорят держаться подальше от ландышевого поля. "Там опасно", "Там живут ёкаи", "Оттуда никто не возвращался", — всё это вы слышали не раз и не два. И всё же, наблюдая издалека эти покачивающиеся на ветру белые цветы, так сложно удержаться и не подойти ближе...        Ветер доносит сладкий запах и тихое позвякивание колокольчиков.        Да, колокольчиков. Вблизи эти цветы действительно похожи на колокольчики. Звенят серебристо-сиреневым звоном среди густой зелени, очаровывая своей мистической музыкой. Колокольчики, или капли дождя, стучащие по крыше влажным летним днём в сезон гортензий... или милые юбочки, прямо как у тех красивых платьев, которые носят феи или некоторые продавщицы и посетительницы в Храме Хакурей в дни фестивалей.        Такая же пышная юбка у платья куклы, танцующей на краю зрения.        Кукла пляшет вдалеке, среди зелени, белых жемчужинок-цветов и сиреневого тумана. Её юбка развевается от движения, выделяясь на поле красным пятном; развеваются и её короткие золотистые волосы, украшенные алой лентой. Её движения легки, но как-то замедленны, точно окружающий её туман мешает ей двигаться; или у неё заканчивается энергия, подаренная ей ключом, который её завёл; или устал её кукловод, утомился дёргать за ниточки, убаюканный мягким ландышевым перезвоном.        Перезвоном, под который танцует кукла.        И всё-таки, несмотря на вялость её движений, она прекрасна. Невозможно противиться желанию подойти и рассмотреть её поближе. Полюбоваться её изящным танцем. Заглянуть в её сверкающие стеклянные глаза, переливающиеся оттенками голубого из-под полуопущенных пушистых ресниц. Улыбнуться, надеясь на ответную улыбку поджатых розовых губок. Присоединиться к ней в её танце... сладком, звенящем танце...        Внезапно кукла поднимает голову, и кажется, что её небесно-голубые глаза смотрят тебе прямо в душу. Они точно бы не выражают ничего — и одновременно выражают слишком многое. Она смеётся ими, улыбается, дразнит и зовёт. Зовёт и её рука — протянутая ладонью вверх рука. И когда только кукла успела остановиться и застыть в этой позе?..        А ландыши по-прежнему покачиваются на ветру, тихонько позвякивая...        Казалось бы, стоит лишь протянуть руку — и удастся схватить её, повлечь за собой. Однако рука протянута — а кукла уже смеётся своим звонким смехом где-то вдалеке, из лиловато-розового тумана. И когда только он укрыл собой всё поле?.. Но заблудиться невозможно: ярко-красное пятно юбки-ландыша по-прежнему чётко вырисовывается среди всего этого марева из тумана, зелени и белых ландышей-колокольчиков. Они всё так же звенят, эти колокольчики — но самый большой из них всё-таки самый громкий, и его ни с чем не спутаешь.        Даже когда от сладкого, густого запаха начинает кружиться голова.        Звон. Звон. Звон. Тихий перезвон — и тихий всплеск. Остановиться всего на мгновение, ровно на миг забыть о преследовании прекрасной куклы; влага чуть холодит ступни. Кажется, под ногами протекает среди густой зелени ручей, но сказать точно нельзя — за туманом ничего уже не видно, даже белых колокольчиков. Лишь звон, звон, звон — и сыреющий сладкий запах. Чарующий запах.        И кукла, по-прежнему далёкая и одновременно близкая, по-прежнему протягивающая руку.        Фиолетовый вокруг густеет, плотнеет. Дышать становится труднее, но остановиться — не вариант. Не тогда, когда зашёл так далеко. Не тогда, когда кукла как будто стала ближе...        И вдруг картина открывается со всей ясностью: вокруг — густой, непроглядный лес, а кукла стоит напротив и уже не протягивает руку — вместо этого она держит ей какой-то тёмный силуэт; такой же размытый силуэт стоит по другую сторону от неё. И этих силуэтов вовсе не два. Не три, не четыре, не пять, не шесть и даже не семь — нет, в каждую сторону их тянется целая цепочка, словно бы уходящая в бесконечность... словно бы окружившая собой целый лес и одну-единственную маленькую фигурку в его центре...        Сердце на секунду сжимают тиски ужаса. Никого, никого, кроме одинокой куклы и теней — и некому прийти на помощь, некому вырвать из этой странной, страшной цепи... которая вдруг приходит в движение, вертится бешено и безостановочно вокруг, кружится, сливается в вихрь... и лишь звон, гудящий звон в ушах, разрывающий перепонки изнутри, да сладкий, давящий запах ландышей, от которого невыносимо трудно дышать...        Вдруг звон на миг искажается, скрипит фальшивой нотой — и тут же он уже не звон; он — смех. Звенящий, серебристо-сиреневый смех куклы. Пугающий... нет, не пугающий? Конечно, вовсе не пугающий — дружелюбный. Прямо как её улыбка, когда она стоит напротив и протягивает обе руки, приглашая присоединиться к хороводу. Её глаза сияют в темноте, как звёзды, — разве только что был не разгар дня? или это просто так темно под сенью густо переплетающихся ветвей? — её глаза-звёзды сияют, указывают путь. Единственно верный путь — присоединиться к ней и её друзьям в танце. Конечно, друзьям, кому же ещё; все они, все эти силуэты — её верные, драгоценные друзья, с которыми она ни за что не желает расстаться. Разве не хочется тебе стать её другом?        Конечно, хочется. Ведь вы уже друзья. Просто принять её руки, доказать вашу дружбу. Присоединиться к весёлому хороводу. Стать его частью. Его неотъемлемой частью...        ...В тёмном-тёмном лесу, на одной из нижних ветвей дерева сидит Медисин. Она весело болтает ногами и тихонько посмеивается себе под нос, с улыбкой наблюдая за происходящим внизу.        А там, на опушке, среди дурманящего тумана пляшет одна-одинёшенька маленькая девочка. Её голова запрокинута, так что Медисин хорошо видит её широко распахнутые глаза — её стеклянные, как у куклы, глаза. Её движения легки, но как-то замедленны, и это... не очень весело наблюдать.        На секунду прекрасное кукольное личико Медисин омрачается, брови хмурятся, сходятся на переносице — но очень быстро уголки губ вновь приподнимаются в прежней довольной улыбке. Поднимаются и руки Медисин — и она начинает водить ими перед собой в воздухе, направляя ядовитые облака — а с ними и танец девочки. Прямо как дирижёр... вернее, не дирижёр.        Кукловод.