В забытие

Билл появляется внезапно и совершенно неожиданно в жизни ученого, и знакомство их получается не самым удачным. Просто в одном из своих снов Форд вдруг видит существо: треугольник с одним глазом и цилиндром предстаёт перед ним, левитируя в воздухе. Тот начинает связно говорить, однако поняв, что Пайнс его совсем не слушает – поспешно извиняется и меняет обличье. Одним глазом он скользит по силуэту Форда, Форд изучает его в ответ. На пораженный вопрос учёного Билл лишь щурится и, чуть поклонившись, начинает говорить. Слова из его уст текут столь размеренно, а речь выходит столь складной, что Форд неволей забывается, и развесив уши, слушает. Треугольник в человеческом обличии не торопится – раскладывает все по полочкам и объясняет, откуда же взялось все то, что Форд изучал последние полгода. Стэнфорд просыпается, однако события сна кажутся такими реальными – словно он пережил их наяву. Следующей ночью треугольник вновь оборачивается человеком и приходит к нему. Но в этот раз он продолжает диалог ровно с того места, где они остановились в прошлый раз. Пайнсу это кажется странным, но он продолжает общение. Существо умеет привлечь внимание и увлечь своими сладкими – точно мёд – речами. Треугольник умён, не по-человечески умён, и это интригует Форда. Он говорит с существом много, долго. Заводит спор, один, второй, третий. Существо всегда оказывается право. Треугольник способен ответить на любой вопрос ученого, даже на тот, что ещё не был задан. Он рассказывает о бескрайней вселенной, других пространствах, измерениях, объясняет их суть. Форд однажды называет существо Музой, то лишь довольно скалится. Форд проводит каждый день в нетерпении, ожидая захода солнца и нового сна. Треугольник приходит каждую ночь, встречая ученого зубастым оскалом и лёгким поклоном. Они вновь общаются, изредка заводят споры, и вскоре Форд уже воспринимает треугольника – не как существо – как друга. Дни складываются в месяцы, и Форд за общением не замечает как летит время. Ученый теперь проводит большую часть своего досуга во сне, в общении с треугольником. Сближаются они невероятно быстро, понимая друг друга с полуслова. И Форд задаётся вопросом: есть ли у существа имя? – Билл, – внезапно выдает треугольник. Форд непонимающе оборачивается на него, – Моё имя, – предугадывая следующий вопрос, – Ты слишком громко думаешь. Что-то в существе Билла заставляет Форда трепетать перед ним. *** Стэнфорду с детства нравилось все странное, однако не менее странный Билл нравится ему совершенно по другому. Форд видит в Билле нечто совсем иное, не из мира сего, нечто совершенное. Словно замечая это, Билл с каждым сном подбирается к Форду все ближе. Он садится к Пайнсу на колени, ладони его медленно и незаметно скользят по плечам ученого, забираются под потёртый временем пиджак, минуя ткань водолазки и оглаживая человеческие руки. Всё это заставляет Форда сконфуженно отводить взгляд, а мочки его ушей стыдливо краснеть. Не особо задерживаясь они переходят за рамки "людской дружбы". Форду снится Билл: такой сильный, вёрткий, гибкий в его руках. Точно дикая кошка, намеренно позволившая себя приручить. Билл шипит, рычит, царапает чужую спину и издает странные, совсем нечеловеческие, звуки. После таких мокрых снов Форд просыпается взбудораженным, растерянным и крайне смущённым. *** Минует полгода с начала их общения и Билл предлагает Форду материальное сосуществование. Сначала ученый непонимающе хмурится, однако поняв замысел – охотно соглашается. Сделать для Билла "тело" оказывается крайне трудным и хлопотным занятием. Месяц Форд проводит собирая материалы и конструируя само тело. Иногда он даже не ложится спать, ведь Билл пообещал ему нечто большее, чем встречи во сне. Он хочет – нет – ему необходимо увидеть Билла воочию. Все старания и бессонные ночи окупаются в один миг, когда накрытое белой тканью тело, резко вдыхает а затем сипло выдыхает. Билл оживает точно таким как в его снах: молодой, поджарый, с непослушной копной золотых – именно золотых, слишком неестественного для человека цвета – волос, и яркими веснушками по всему телу. Его Муза набирает полную грудь воздуха и, едва завидев Форда, растягивает зубастый рот в улыбке. Сайфер расправляет руки в стороны и, точно жаждущий объятий ребенок, сжимает и разжимает ладони. Форду объятия с Биллом кажутся чем-то неземным, чем-то из ряда вон. Ощущая наконец реальные прикосновения, Форд понимает, что месяц бессонных ночей он провёл не зря. Билл будто исполняет его мечту, когда наконец дарит Форду возможность все время проводить рядом с ним. Они разговаривают обо всем на свете, вновь спорят, и смеются над понятными только им двоим, шутками. А ночью, во снах, строят грандиозные планы и говорят о вечном. Форд ещё не до конца разбирается в этой теме, однако Билл говорит, что он уже близок к истине. Теперь Билл живёт с Фордом в одном доме, в той хижине в лесу, что Пайнс построил не так давно. Они живут оторвано от цивилизации и лишь Форд изредка выбирается в город. Билл никогда не ходит с ним, он скалится в отвращении и говорит, что люди ему совсем не интересны. Билл в жизни всё такой же как в его снах: такой гибкий, вёрткий, оставляющий алые полосы на спине Форда – на этот раз более чем реальные, и отдающие пульсирующей болью ещё несколько дней, и шипящий что-то неразборчивое в моменты уединения. Билл произносит имя ученого – хрипло, растягивая, будто смакуя, пробуя на вкус. И у Форда от этого голоса подкашиваются ноги, каждый чёртов раз. Форд зовёт Билла Музой, и подмечает что Сайферу это звание очень нравится. У него уголки губ медленно подбираются к ушам, обнажая два ряда острых – почти акульих – клыков. Хищные черты Билла нисколько не пугают Форда, даже наоборот – это кажется учёному странно притягательным. Волосы у Билла почти светятся, и сыпятся блестящими искрами при каждом движении. Его цилиндр парит над головой, а трость левитирует в воздухе недалеко от владельца. Форд просто не может отвести от него взгляд. Билл завораживает, зачаровывает. На него хочется смотреть постоянно, даже во сне. Билл совершенно иной, нисколько не человек. Он читает перевёрнутую газету, ест кофе ложками и закусывает их свечами. Он вполне осмысленно разговаривает с животными и называет мандарины "мерзкими существами". Билл глотает бензин литрами и все время проверяет свое тело на чувствительность, истыкивая его вилками и ножами. Он рисует везде глаза и говорит, что так он лучше видит. Голос у Билла тоже странный: такой хриплый, громкий, отливающий металлом. И Форду это тоже нравится. Форд живёт с Биллом уже год и научился не обращать внимания на его странности, хотя некоторые всё ещё вводят его в ступор. От этого Билл казался бы людям ещё страннее, а Форду он кажется лучше, совершенней. Билл... Билл... Билл... Все мысли Форда заняты Сайфером и он теряет бдительность. Когда Билл рассказывает о неком портале, который с его слов принесет в мир лишь пользу, Форд, конечно, соглашается. Мысли ученого идут точно в том направлении, в котором их направил Билл. Форд и не думает сомневаться – зачем Биллу врать? Сайфер на его мысли лишь кивает и скалится в своей привычной улыбке, к которой Форд давно уже привык. Запуск портала знаменуется концом эры людей. В человеческом мире появляются существа – но совсем не такие как Билл – гораздо хуже. Хотя вскоре Форд понимает, что хуже Билла уже быть не может. Форд хочет обвинить его во лжи, однако не может. Польза, конечно, есть, но только для мира Билла, хотя про другую он и не говорил Билл совсем не Муза. Он поработитель, разрушающий измерения. Но Форд понимает это слишком поздно. Поздно для этого измерения. Билл говорит, что Пайнс первый человек заинтересовавший его, и предлагает Форду беззаботную вечность в новом мире. Сайфер шутит – или нет, Форд уже не может разобрать – что учёный слишком странный для этого мира. – Давай Шестопал, – воркует Билл, – Ты идеально впишешься в нашу компанию. Форд оглядывается на разрушенное по его же вине измерение. Он ловит себя на том, что злится вовсе не из-за уничтожения его родного мира. Он злится на ложь, на то, что Билл не рассказал ему всю правду. Он вдруг понимает, что совсем не испытывает сожаления, этот – человеческий – мир всегда казался ему чужим. Он чувствует, что мир людей чужд ему, а существование в мире снов и общение с Биллом – ощущаются чем-то родным и приятным. Форд соглашается, но уже не из безысходности – из любопытства. Ему интересно, что ещё может сделать Билл. На что он способен? Есть ли у него предел? Знает ли он тайну вечности? Пусть Билл и не Муза, но для Форда он совершенен. Сильнейшее существо, поработившее не одно измерение и знающее ответы на все вопросы. Те, что уже были заданы, и те, что ещё лишь предстоит задать. Будь у него выбор, Форд бы не променял встречу с Биллом ни на одно изменение, ни на два. Он жаждет слиться с Биллом в вечности, познать суть мироздания. И Билл охотно готов дать ему это. Билл протягивает руку, предлагает выйти за пределы людского, стать на десять ступеней выше. Форд не задумываясь жмёт чужую руку, его в мгновение окутывает синее пламя. Человеком Форду больше не быть, хотя ему это и не нужно.