Гэвин, который живет на крыше

Огонёк на кончике сигареты вспыхнул ярче, когда Ричи наполнил лёгкие горьковатым дымом. От движения руки мягко вспыхнул смарт-браслет, подтверждая худшие опасения — время шло, а Гэвина всё не было. И вестей от него — тоже. Ричи любил сидеть у открытого окна в ясные ночи, наблюдая, как вьются внизу яркие ленты шоссе, сияют здоровенные билборды с рекламой на фасадах высоток, уютно светятся квадраты окон дома напротив, словно говоря: безымянный кто-то уже дома, собирается ужинать или смотреть телик, один или с семьёй, а может, планирует поработать допоздна. Ровно год назад Ричи сидел точно так же, как и сейчас, свесив ноги с подоконника наружу, курил, выдыхая дым в стылый осенний воздух, любовался Детройтом и совершенно неожиданно увидел Гэвина впервые. Точнее, услышал странный звук, словно бы стрекот, потом разглядел силуэт на фоне тёмного неба и лишь затем — самого Гэвина. Перепачканного тириумом, с торчащими из повреждённого плеча проводами, в порванном форменном комбинезоне, растрёпанного и, вдобавок ко всему, с несущим винтом над поясницей. Летающий андроид! Такую комплектацию Ричи не видел ни разу, поэтому замер, приоткрыв рот и силясь разглядеть светящуюся маркировку на груди. Как назло, именно там-то и зияла здоровенная дыра, да и очки он тогда, кажется, не носил ещё, а видел уже плоховато. Шум от вращающихся лопастей едва позволил расслышать слова: — Эй, малец, можно тут приземлиться? Ричард хлопал глазами, рассматривал крепкую широкоплечую фигуру, упакованную в андроидскую форму, сглатывал густую слюну и пытался успокоить сердце, внезапно решившее сорваться в ускоренный темп. «Облегчённый корпус, изменённый центр тяжести, — вихрем пронеслось в голове, пока глаза жадно изучали странного андроида. — И зачем ему летать, может, для патрулирования улиц? Полицейский? Судя по цвету формы, похоже на то». Он настолько погрузился в лихорадочные размышления, что даже не понял суть заданного вопроса. Андроид поджал губы и скептически приподнял бровь: — Ну? — Что? — Бля-ядь, — выругался тот и подлетел чуть ближе. Поток ледяного воздуха выбил из пальцев сигарету и взлохматил Ричевы волосы. — Ты оглох, что ли? Приземлиться, говорю, можно? — Д-да, наверное, — ответил он. Гэвин шагнул с подоконника на пол так уверенно и бесцеремонно, словно бы имел на это полное право. Как и на то, чтобы плюхаться на чужую аккуратно застеленную кровать, пачкая покрывало синими пятнами, будто бы Ричард был его старым знакомым, а не видел впервые в жизни. Несущий винт с тремя лопастями оказался съёмным. Едва оказавшись в Ричардовой спальне, Гэвин, отсоединив деталь, уложил её на пол и, как подсказала память, уже затем рухнул на постель. Воспоминания путались, как моток пряжи в неловких руках. Это раздражало, хотя и было совершенно понятно — Ричи тогда волновался. Краснел, потел, кусал губы… — Тириум есть? — деловито спросил Гэвин. — Ты уж прости, что я так ввалился. Думал, смогу до дома долететь, но потрепали меня сильнее обычного. Дерьмовый день! Его глаза влажно блестели в темноте. В клубке проводов в пострадавшем плече с выдранной панелью ярко вспыхнула и погасла голубая искра. — Что?! — Ты тупой или не слышишь? — Гэвин повысил голос, и Ричи, внезапно вспомнив про спящую за стенкой домоправительницу, замахал руками. — Тише, тише, прошу вас! Тириума у меня нет. — Вот блядство. А сладкое? — Сладкое, кажется, есть... — Ну так неси! Лучше что-то жидкое, типа сиропа, газировки или сраного йогурта, чтоб его черти драли. Да поживее давай, шевелись! Ричард настолько растерялся, что автоматически пошёл к двери, послушавшись приказного тона. И лишь оказавшись на кухне и доставая из холодильника банку холодной колы и пару упаковок ванильного пудинга, замер, понимая абсурдность ситуации. Какой-то андроид влетел в окно его спальни. Требует тириум. Сидит на его кровати. Что за херня? Додумать Ричи не успел: вспыхнувший свет резанул по глазам, а резкий голос Аманды заставил подпрыгнуть от неожиданности. — Ночной перекус? Ричи моргнул пару раз и прищурился, привыкая к свету. — Ага. Аманда неодобрительно поджала губы: — Не лучший выбор. Ты же не любишь сладкое, — тёмные брови сошлись на переносице. — Ну, что-то захотелось. Он скользнул вдоль барной стойки, стараясь не выдать себя слишком поспешными движениями или странным выражением лица. — Ричард? Сердце испуганно зачастило. Ричи притормозил и оглянулся, выдавливая любезную улыбку. — Да? — Долго не засиживайся. — Не буду, — легко соврал он и скрылся за поворотом тёмного коридора. — Доброй ночи. По правде говоря, где-то внутри шевельнулась малодушная надежда, что комната окажется пустой. Но Гэвин всё ещё был в спальне, более того, встал с кровати — Ричард с неудовольствием заметил помятое, испачканное синими пятнами покрывало — и внимательно разглядывал развешанные на стене дипломы с конкурсов и хакатонов, по-деловому уперев руки в бока. Ричи закрыл дверь и застыл: глубокий вырез комбинезона на спине андроида оставлял корпус открытым от лопаток до самой поясницы, где светился край крепления лопастей. Даже грязная и повреждённая, форма сидела, как влитая. Вставки из эластичного материала — для лучшей подвижности; более плотная ткань на рукавах, высоком вороте и по бокам — чтобы защитить корпус, надо полагать. — Ну, принёс? — Гэвин повернулся к Ричи. — Кола? Не-не, её не надо, и лучше тебе не знать, из чего варят эту хуйню. Вот пудинг давай. А ложка где? Ричи передал обе коробочки, чувствуя, как уши опаляет стыдливым жаром. — Простите, я сейчас принесу, — пробормотал он, но Гэвин лишь махнул рукой. — Забей, обойдусь и так. А затем он уселся на Ричардов стол, бесцеремонно отодвинув лэптоп в сторонку, и, не обращая никакого внимания на растерянного хозяина комнаты, вскрыл первый пудинг. То, как Гэвин решил… обойтись, заставило Ричи сглотнуть и застыть столбом. Чёртов андроид окунул в баночку палец и отправил его в рот, тщательно облизал, прикрыв глаза, словно бы от удовольствия, а затем повторил всё снова. Обстоятельно. Тщательно. Неторопливо. Сам же Ричард кусал губы и смотрел, почти не моргая и дыша через раз. Мысли из головы все вымело разом. Обычно он неплохо контролировал себя, но тогда это было уж слишком. Слишком вызывающе, слишком пошло, хоть он и отдавал себе отчёт, что андроид не имел ничего такого в виду, хотел лишь получить ударную дозу глюкозы, а это значит, к Ричи в дом ввалился не просто андроид, а полицейский, и под грудными панелями спрятана лаборатория — он видел одного такого, но типового, андроида-детектива, серия… Нет, мозг отказался вспомнить серийный номер, зато подсунул информацию о том, что модель оснащена длинным языком с кучей сенсоров, чуть раньше, чем его гость, устав, видимо, возиться с пальцем, высунул этот самый язык и принялся вылизывать коробочку дочиста. Тот и правда оказался впечатляющим по размеру, да ещё и сегментированным. И немного голубоватым, а может, так казалось из-за светящихся стыков, тем более в неярком свете ночника всё равно видно было плохо. Кровь горячим стремительным потоком хлынула вниз, повышая градус возбуждения с каждой секундой. Голова закружилась, и Ричард рухнул на кровать — то ли колени подогнулись, то ли пол взбрыкнул под ногами. Ощущение нереальности происходящего накрыло с головой. Разве может быть это правдой? К нему в окно залетел андроид, сидит на его столе, ест чёртов пудинг, макая в баночку длинные белые пальцы. И какой андроид! Девиант, грубиян и задира, да ещё и в такой любопытной комплектации. Не говоря уже о дизайне, который тоже оказался непохожим на стандартные модели «Киберлайф» — все знакомые Ричарду молды хоть и были разными, но казались похожими в своём усреднённом совершенстве, не имевшем с лицом Гэвина ничего общего. Он выглядел обычным. Симпатичным, впрочем, — резкий угол волевой челюсти, высокие скулы, приятные пропорции… Но приторной сладости, что сквозила почти во всех молдах, не было и в помине. Переодень его из форменного комбеза в джинсы и свитер, сними диод, и не отличишь на улице от обычного прохожего, такого и не запомнишь при встрече, разве что если решишь, что он в твоём вкусе. Почему всех андроидов не делают такими? «Наверняка вопрос решает спрос, как всегда говорил отец, — с досадой подумал Ричи. — Людям нравится конвенциональная красота. Как же это невыносимо скучно!» — Значит, ты, Ричард Камски, у нас вундеркинд, — Гэвин кивнул в сторону рамочек на стене. Ричи провожал взглядом лишённый скина белый палец, измазанный в сладкой жиже, и, затаив дыхание, смотрел, как его обхватывают узковатые губы, как мелькает между ними быстрый, юркий язык. Сердце билось словно бы в горле, болезненно толкалось, частило и замирало каждый раз, стоило чёртову андроиду погрузить кончик пальца в рот. Прикоснуться бы к Гэвину. Изучить. Посмотреть исходный код и разобраться, как удалось облегчить корпус без потери функциональности. Провести ладонями по гладким панелям, проследить стыки, прижаться щекой к корпусу, чтобы закрыть глаза и ощущать ровные, неторопливые толчки тириумного насоса… Хорошо ещё, что Ричи успел сесть. Домашние штаны из мягкого трикотажа выдали бы его с головой. «С головкой», — подсказал противный голосок внутри, и Ричи закинул ногу на ногу, ещё и руками, сцепленными в замок, колено обхватил. — А меня Гэвин зовут. Типа… Приятно познакомиться, ага. — Ага, — на автопилоте повторил Ричард. И, не выдержав, дал волю любопытству: — Лаборатория, да? Синтез глюкозы? И долго ждать? Сами лабу обслуживаете или приходится гонять в сервис для очистки? — Воу, воу, детка, полегче, — Гэвин оторвался от облизывания сразу указательного и безымянного. — Не всё сразу, окей? — П-простите, — пристыженно пробормотал Ричи. По торчащим из плеча проводам снова с треском пробежала искра, и слова сорвались с губ раньше, чем он успел подумать. — Я мог бы изолировать... ну, на плече… если хотите. Мера временная, но до сервиса дотянуть точно поможет. Выпалил и заткнулся, задыхаясь, успокаивая сердце, решившее, видимо, дыру пробить в рёбрах и выпрыгнуть прямо Гэвину в руки. Ричи вглядывался в лицо андроида, удивляясь уровню детализации — и щетина, и мелкие шрамы, ну надо же! Вроде бы смотришь на черты, каждая по отдельности — ничего особенного, а всё вместе странным образом сочетается, складываясь в не лишённую эстетической притягательности картину. Пожалуй, первое впечатление оказалось не совсем верным. Уже гораздо позже Ричи понял, в чём фишка дизайна GV900. Странная смесь соседа из дома напротив, внушающего ощущение чего-то родного, безопасного и знакомого, и копа из дурацких фильмов про торжество закона и справедливости, с широкой челюстью, выраженными скулами, высоким лбом и идеальным прессом. Гэвин выглядел как тот, кто накормит вашего кота и подстрижёт лужайку, пока вы в отъезде, и одновременно как тот, кто свернёт вам шею, если окажете вооружённое сопротивление при аресте. — И ты что же, разбираешься, Ричи? — насмешливо поинтересовался он, отставив вылизанную дочиста баночку в сторону. — Разбираться надо в коде, а зачистить провода и обмотать изолентой любой дурак может. — Но ты-то не дурак, да? — насмешливо протянул Гэвин и смерил Ричарда долгим оценивающим взглядом с ног до головы. — Ну, ладно. Неси свою изоленту. — У меня и ремонтная паста есть. Трещина… На носу, вот здесь. Если позволите, я мог бы помочь. Гэвин задумчиво посмотрел на него, мигая жёлтым диодом. Сканировал? Размышлял, стоит ли ввязываться в авантюру? И то, и другое? Опавший было член снова шевельнулся в штанах. От одной мысли о том, что Гэвин может понять, что Ричи чувствует, окатило волной удушливого ужаса, стыда и, совсем немного, похотливого интереса. Ведь если он согласится, Ричи будет касаться смуглого скина, гладких панелей, спутанных проводов… Разум рисовал смутные, но весьма соблазнительные перспективы. Гэвин, полыхнув красным на виске, резво спрыгнул со стола. — Ну и пасту захвати. И давай-ка побыстрее!

***

Какое-то время получалось успешно уверять себя, что часы, проведённые у открытого окна, означают лишь, что вид с двадцать восьмого этажа и правда впечатляющий, да и курить так гораздо безопаснее — в хорошо проветренной комнате Аманда вряд ли заметит запах дыма. А то, что в груди звенит туго натянутая струна нетерпения — сущая ерунда, как и обещание «заглянуть как-нибудь на днях». Оно не означает ровным счётом ничего. Обычная вежливость. Гэвин и вежливость, ага. Но он ждал. Ждал и дождался. Гэвин всегда возвращался, рано или поздно объявится и теперь. Ричи выудил из заднего кармана телефон, разблокировал экран и снова перечитал переписку. Последние пять сообщений висели непрочитанными: «Надеюсь, ты забыл про мой день рождения» «Спасибо, что не завалился в самый разгар праздника, испортил бы всё веселье!» «Последний кусок торта. Есть или не есть?» «Позвони мне, когда сможешь» «Гэвин?» Никакого ответа. Ричи подавил вздох и затушил окурок о край жестяной банки из-под кофе, бросил внутрь и плотно закрыл крышкой. Сама банка отправилась на небольшой выступ под карнизом, где во второй такой же хранились сигареты и зажигалка. Из комнаты было не видно, снаружи его спалил лишь Гэвин, а уж он никому не расскажет. Ричард подавил вздох, готовый сорваться с губ. Гэвин, Гэвин, Гэвин! Любая мысль приводила к одной-единственной отправной точке, заставляя опять смотреть на часы, вглядываться в тёмное небо до боли в глазах и в сотый раз перечитывать дурацкую переписку, надеясь увидеть даже не ответ, а две чёртовы галочки рядом с сообщениями — прочитано, доставлено, принято к сведению. Ага, конечно. Мечтай, Ричи. Мечтай. Он втянул ноги на подоконник, повернулся и спрыгнул на пол. От резкого движения пробка в заднице ощутилась так ярко и отчётливо, что Ричи охнул и выругался вполголоса, припомнив парочку особенно цветастых Гэвиновых оборотов. Если не шевелиться и не зажиматься, оставалась лишь приятная заполненность, к которой он успел привыкнуть, пока готовился и ждал. Но, пока Ричи шагал по комнате, задёргивая шторы и выкручивая термостат на максимум, мышцы стиснули пробку теснее, и желание заменить её чем-то другим стало совершенно невыносимым. Тело потряхивало, руки совсем заледенели, и больше всего хотелось согреться и подрочить. Ричи скинул с себя одежду, прошёл в ванную и встал под душ, выкручивая кран, чтобы сделать воду теплее. Сперва он стоял, всё ещё дрожа и подставляя под горячие струи то один бок, то другой. Затем выдавил на мочалку немного геля, взбил густую белую пену и принялся растирать плечи и грудь, стараясь отвлечься от невесёлых мыслей. А их хватало с избытком. Обида и тревога сменяли друг друга и смешивались в странный эмоциональный коктейль, украшенный вишенкой в виде несбывшихся ожиданий. День его восемнадцатилетия! Он ждал этого, планировал и готовился, а Гэвин не прилетел. Вдруг с ним что-нибудь случилось? Всё-таки работа частным детективом — дело рискованное… Или, может, он просто слился, оформил наконец страховку, и теперь Ричи ему не нужен? Ох, какая неприятная мысль. Ричи кинул мочалку в сетчатую корзину в углу душевой, сделал воду чуть прохладнее и нырнул под упругий поток, позволив ему смывать хлопья пены с головы, шеи и плеч. Гэвин мог быть на работе, вне зоны действия сети. Вдруг он прилетит, пусть не сегодня, а завтра или послезавтра? И тогда, может, получится? Ричи уткнулся лбом в гладкую прохладную плитку. Ладно. Пусть с сексом он обломался, но подрочить-то он может, правильно ведь? Не оставаться же совсем ни с чем. Ладони легко провели по груди, задержались на сосках; погладили живот, скользнули ниже, принимаясь ласкать расслабленный член. Вот бы Гэвин потрогал его сейчас! Память услужливо подсунула чёткое воспоминание: имитация щетины, широкая челюсть, узковатые губы, серо-зелёные глаза; вечно растрёпанные тёмно-русые волосы, насмешливый взгляд и кривая ухмылка; хрипловатый голос, дурацкие несмешные шуточки и подколы и то, как его собственное имя прокатывается на чужом языке, рокочет на «р», тянется вместе с «и», слетает с губ со вторым слогом «чи» — коротким и нежным, как поцелуй. Поцелуй… Если бы Гэвин поцеловал его. Хотя бы раз, в честь дня рождения, например. Он точно заявился бы без подарка — в этом сомневаться не приходилось, социальные протоколы и в исходном коде у Гэвина были слабоваты, а уж после девиации тот забил на них совсем. Но можно было бы намекнуть и взять на слабо — это работало, Ричи проверял, в мелочах, правда, но всё-таки. Был бы его поцелуй нежным и осторожным или, наоборот, напористым и страстным, с языком, скользящим в Ричев рот, и руками, сжавшими плечи во властном объятии? Второй вариант казался более вероятным. Он представлял этот момент столько раз, что сейчас картинка сложилась мигом, а член дёрнулся в руке и встал крепко, уверенно, словно по команде. Дрочить, думая о Гэвине, уже стало позорной традицией. Иногда Ричи пробовал представлять кого-то другого и кончал, конечно, но оргазм тогда бывал не таким ярким, ну и постараться приходилось чуть подольше. Сегодня он не станет бороться с собой. Зачем? Смысл притворяться, что он не мечтает о том, как Гэвин наконец-то отымеет его до звёзд перед глазами своими длинными белыми пальцами, а может… может, и сегментированным длинным языком? Ричи закусил губу и рвано выдохнул, когда нащупал кончик пробки и потянул её наружу, но не до конца, так, чтобы она сильнее растянула края дырки. Такой малости хватило, чтобы шибануть по мозгам, как кувалдой. Было хорошо, но всё-таки недостаточно, и Ричи нетерпеливо извлёк пробку, чтобы заменить её пальцами, вставив сразу два. Стоя дрочилось неудобно. Вода смывала остатки смазки, но бежать в спальню за тюбиком было лень, и он решил, что похуй. Справится и так. Надо лишь представить, как Гэвин притёрся бы к нему со спины, прикусил бы кожу на шее, чуть ниже края коротко стриженных волос; обхватил бы одной рукой поперёк груди, не давая упасть, потому что, когда пальцы второй нырнули бы вниз и втиснулись в податливую, подготовленную для него задницу, ноги у Ричи точно дрогнули бы, едва способные удержать баланс на скользкой от мыльной пены плитке. От острого, непреодолимого желания кончить тело выламывало сладкой истомой. Глубже, сильнее, быстрее, а если обхватить второй рукой член, то совсем хорошо. Оргазм подступал неумолимой волной, короткие вспышки кайфа опаляли мозг, и с каждым движением пальцев в заднице и на члене Ричи оказывался всё ближе к желанной цели, но… Настойчивая мелодия звонка донеслась даже сквозь шум воды. Он перекрыл поток и замер, прислушиваясь, — в наступившей вдруг тишине уж было решил, что показалось. Тогда звонок раздался снова, и сердце моментально сделало кульбит в груди. Эту мелодию он не спутал бы ни с какой другой. У номера Гэвина был особый рингтон, правда, тот не звонил ни разу, только писал сообщения, но Ричи же помнил, помнил, что ставил его! Он едва успел вымыть дрожащие руки и вылетел из ванной, даже не успев вытереться, оставляя за собой лужи воды на полу. Телефон уже умолк, и дрожащие мокрые пальцы лишь с третьего раза справились с экраном блокировки и нажали на ответный звонок. — Гэвин? — Рапунцель, блядь, спусти свои косы, — от хриплого голоса в трубке Ричард вздрогнул всем телом. — Ща, — выпалил он и нажал на отбой. И заметался по комнате, судорожно соображая, что надо бы одеться, вытереться, ликвидировать потоп на полу, но в итоге натянул домашние штаны прямо на мокрое тело и бросился открывать окно. Стоило повернуть ручку и дёрнуть на себя створку, Гэвин скользнул внутрь, привычно сложив за спиной лопасти, как здоровенная стрекоза. И так же привычно потянулся их отстегнуть, но замер, мерцая красным диодом на виске. Взгляд его почти физически ощущался обнажённой кожей. — Я был в душе, — предупреждая вопрос, выпалил Ричи и густо покраснел. — Мхм, — Гэвин издал невнятный звук, который можно было расценить как что-то вроде согласия. Он старательно отвёл глаза от Ричарда и уставился на стену, где за последний год порядком прибавилось конкурсных наград и хакатонных рамочек. Диод бился заполошным алым, и, когда Гэвин заговорил, в голос прокрались помехи и шипение: — Может, оденешься? — А может, — Ричи сделал два шага вперёд и, окончательно осмелев, положил руки Гэвину на плечи, одновременно разворачивая его к себе, — ты разденешься? Тонкие пальцы аккуратно обхватили его запястья и мягко, но уверенно отодвинули от тёплого твёрдого корпуса. «Ну да, ну да, смотреть, но не трогать», — мысль отдавала болезненной горечью разочарования. — Слушай, у меня что-то с системой подачи тириума, кажется, один из клапанов барахлит, глянешь? Ну и неделька выдалась, пиздец. Такая клиентка попалась, чуть мне микросхемы не расплавила. Что за люди, блядь, неугомонные, сперва сами вываливают всё в сеть, а потом трясутся, как бы их не прижали… Он говорил, говорил и говорил. Рассказывал что-то про работу — в общих чертах, без имён и конкретики, зато щедро сдабривая всё пошлыми шутками. Наворачивал круги по комнате, скалился в улыбке, сиял безмятежно-голубым диодом, а Ричи стоял, пытался собрать себя по кускам и думал. Лучше бы Гэвин окатил Ричи ледяной водой. Лучше бы сбросил его с двадцать восьмого этажа вниз. Что угодно было бы лучше. Горло сдавило судорожным спазмом. Стало трудно дышать. В носу предательски защипало, а в сердце словно натыкали иголок, как в куклу вуду, и каждый вдох отзывался мучительной болью где-то в груди. Лицо его, должно быть, дрогнуло на миг, потому что диод Гэвина, сменивший цвет на жёлтый, полыхнул вдруг алым. Ричард моргнул два раза, нервно поправил очки и криво улыбнулся. — Конечно. Подожди пару минут, я приведу себя в порядок и вернусь. — Окей, нет проблем. Ричи скрылся за дверью ванной. Подошёл к раковине, включил воду и запрокинул голову, не давая слезам скатиться на щёки. Нет, он не будет плакать. Не из-за Гэвина. И не сейчас. Он успокоится, оденется и сделает всё то же, что и всегда, а потом скажет Гэвину, что это была последняя услуга. С него хватит. Он может обойтись без Гэвина, хоть это и будет труднее. Зато спокойнее — пережить позорный отказ ещё раз Ричи не желал, как не хотел и плавиться от жара неразделённой страсти. Видимо, дело было совсем не в возрасте, просто Гэвин не чувствовал к нему ничего, кроме дружеской симпатии, и это было неплохо, но совершенно не достаточно. Спустя несколько минут Ричи вернулся в комнату. Гэвин уже застелил кровать прозрачной плёнкой — запас хранился в нижнем ящике комода как раз для таких случаев. Он расстегнул комбинезон и стянул его вниз, оголив корпус до пояса, и растянулся на этой плёнке, вытянув руки вдоль тела. Ждал. — Уже готов? Чудненько, — голос звучал почти весело. Так, словно бы внутри не было чёрной воронки, куда улетали нахрен все надежды и мечты. — Ну что, приступим? Подключись к ноуту, будь добр. — Ага, сейчас. Смотреть, как толстый кабель состыковывается с разъёмом в затылке и по экрану лэптопа начинают бодро бежать строки кода, всегда было чем-то сродни волшебству. Ричарда завораживал один лишь факт, что на время его ноут становился частью Гэвина, и можно было видеть все процессы, словно бы заглядывая в самую суть, едва ли не в кибер-душу, если мыслить поэтически. Доверие и открытость Гэвина долгое время позволяли надеяться и ждать, но, кажется, Ричард всё-таки ошибся в трактовке их странных отношений. — Сними скин, — попросил он, доставая из шкафа ящик с инструментами. — Весь? — Как хочешь, мне нужен только торс. — Значит, оставлю лицо. Ричард включил в комнате свет, неторопливо обработал руки антисептиком и надел перчатки. Голубой силикон обтянул их плотно, как презерватив, и ассоциация больно хлестнула по свежей ране, пришлось на секунду замереть, делая ровные вдохи и выдохи, прикрыв глаза и считая до десяти в обратном порядке. — Эй, детка, ты как? — Всё отлично, Гэвин. Заблокируй центр движения, окей? Скин послушно сбежал с корпуса, обнажая панели. Даже в этом Гэвин выделялся: вместо стандартного белого пластика щеголял графитово-серым и чёрным, да и сам материал отличался от обычного. Сложная композитная технология, лёгкая, но прочная — то что надо для полицейского андроида. Благодаря им Гэвин выжил, словив сразу несколько пуль — лишившийся половины состояния сенатор пустился во все тяжкие, решив отомстить тем, кто вывел его на чистую воду и испортил репутацию. К сожалению, у его жены, заказавшей расследование и передавшей прессе фотографии весьма интимного содержания, не было защиты из прочного композитного пластика и резервной копии сознания. Киллер, нанятый для убийства двоих, смог исполнить первую половину контракта. На Гэвине обломался, конечно, а потом сел на пожизненное. После этого GV900 щеголял с заплатками, припаянными Ричи, целый месяц, пока «Киберлайф» не прислала панели на замену. Несмотря на уговоры обратиться в сервис-центр, Гэвин, как всегда, отказался и доверился ему. Монитор высветил уведомление об обработке запроса и его выполнении. Затем бежали строки статуса: температура, уровень тириума, состояние систем. Целый блок предупреждений извещал о неполадке с клапаном на выходе из лаборатории. Что же, это было неприятно, но ожидаемо: привычка Гэвина заливать в себя всякую дрянь вместо чистого тириума когда-то должна была выйти ему боком, и вот, наконец, вышла. Ричард встал на колени рядом с кроватью и опустил руки на серый пластик, имитирующий эффектный пресс. Кончики пальцев скользили по рельефу, пока не удалось нащупать едва заметные стыки панелей. Негромкий щелчок — и створки скользнули в стороны, открывая нутро, нашпигованное новейшим оборудованием «Киберлайф». По прозрачным трубкам бежал тириум, биокомпоненты сияли нежным голубым светом и вспыхивали чуть ярче вместе с каждым тактом ритма насоса, а звук кулера сделался громче. Намного громче, чем следовало. Ричи оглянулся на монитор и нахмурился. Что-то было не так. — Гэвин, система фиксирует возросший уровень стресса. Если что-то серьёзное, я трогать не буду. — Просто посмотри, детка. Я з-с-с-наю, у тебя золотые руки, — голос Гэвина прерывался помехами. — Голосовой модуль я бы тоже проверил. Что-то барахлит в последнее время, — задумчиво произнёс Ричи и аккуратно запустил руки в сплетение трубок. — Пф-ф-к, — выдал Гэвин. — Ох, бля-я… Пальцы, едва коснувшись скользкого нутра, замерли. Гэвину не могло быть больно, но сенсоры для самодиагностики подключались напрямую к процессору, и он точно ощущал осторожные касания затянутых в перчатки пальцев. С учётом девиации Гэвин мог интерпретировать их и как приятные, и не очень, и Ричи обеспокоенно оглянулся на лэптоп: стресс рос, росла и температура, но среди обычных команд и оповещений появились строки, отмеченные, как недоступные для просмотра… Такого раньше не было. — Гэвин, ты что, скрыл от меня часть оповещений? — Пять очков Слизерину за догадливость. — Ну и зачем? Момент, знаешь ли, не располагает к секретам. С каких пор ты стал таким скрытным? — С тех самых, как ты решил попрактиковать техно-фистинг, блядь! Это не обсуждается, ясно? Всё, что нужно, ты видишь, а с остальным — отъебись. Оставалось только покачать головой и продолжить. Гэвин отличался ослиным упрямством, это Ричи уже успел выяснить. Перешибить его ответной силой ни удавалось ни разу, это словно бы, наоборот, его распаляло и делало всё хуже во сто крат; зато, если сделать вид, что соглашаешься и отступаешь, а потом зайти с другой стороны, можно было вообще не встретить никакого сопротивления. Из-за лаборатории биокомпоненты в Гэвине располагались плотнее, чем в обычных моделях, с которыми Ричи возился в отцовской лабе до его переезда в Сан-Франциско, а после — в Нью-Йорк. Техдокументацию GV900 он помнил хорошо, но одно дело — знать расположение в теории, а совсем иное — искать одну из сотен трубок на практике, да ещё и на ощупь. Ричи выдохнул и двинул пальцы вглубь, протискиваясь чуть дальше, и с трудом поборол желание отпрыгнуть прочь, когда Гэвин выдал странную какофонию звуков. Такого Ричи от него не слышал ни разу. — Гэвс, это что, блядь, такое?! — Всё нормально, — почти без помех выдал тот. — Не… ос-с-станавливайся, детка. Ричи где-то слышал, что в нервных ситуациях иногда стоит отвлечь пациента разговорами — так, например, берут кровь у детей. Что же, стоило попробовать. Как назло, в голову ничего не шло. — Как думаешь, мы друзья? Всю ладонь глубже втиснуть никак не получалось — скользкое нутро из переплетений трубок и кабелей и так слишком туго сжимало пальцы. — Мы, п-ф-ф-флять, лучшие друзья на свете. — Так я и думал. Знаешь, я решил завести собаку, как только перееду от Аманды. — Зачем? Судя по данным на мониторе, температура понизилась на пару градусов. Ричард и сам вспотел немного, но вытереть лицо было нечем — руки-то заняты. Поэтому он лишь слизнул солёные капли, которые выступили над верхней губой, и на выдохе вогнал пальцы на пару сантиметров глубже. Ричи не отрывал глаз от монитора — температура тут же подскочила на пять градусов, а стресс — сразу на семь. Скрытых оповещений прибавилось. — Ну как зачем. Не хочу жить один. — Я же лучш-ш-ше с-с-собаки, — начал было Гэвин, но Ричи продвинулся еще чуть-чуть. Тело под ним прошила дрожь, но Ричи уже подцепил толстый кабель с небольшим утолщением клапана и осторожно сжал его пальцами и сразу же отпустил, как писали в руководстве по техобслуживанию. В глаза ударил сноп яркого света. Ричи прищурился, привыкая; сияние вроде бы немного потухло. Раньше светились лишь биокомпоненты, теперь же к ним прибавились и стыки на корпусе. Тело Гэвина опутала сеть ярко-голубых линий, и каждая из них вторила ускоренному ритму работы насоса, разгораясь чуть ярче вместе с каждым его толчком. Гэвин лежал под его руками, открытый и беззащитный. Во рту пересохло, и Ричард замялся на миг, смущённый, растерянный, возбуждённый. Дело было не только в том, что он погрузил руку в хитрое сплетение трубок по запястье, и даже не в том, что прямо перед ним, лишённое защиты панелями, билось «сердце», разгоняющее по телу голубую «кровь», — что-то особенное было в спокойном взгляде зелёных глаз, в том, как ровно сиял голубым диод на виске… Ричи знал — если выдернуть регулятор из груди, через минуту и сорок пять секунд наступит экстренная деактивация. Почти что смерть. Можно ли запустить Гэвина снова? Делает ли он резервные копии? Ричи пообещал себе спросить об этом. Он сжал и отпустил клапан ещё два раза подряд, как и полагалось для механической прочистки. Дрожь корпуса отчётливо ощущалась и изнутри, и Ричи, закусив губу, решил, что с него хватит, — ситуация явно вышла из-под контроля. — С-су-ка! А-ах, — прошипел Гэвин. Скин на его лице заглитчило и почти сразу вырубило целиком. Ричарда ослепило ярким всполохом, он зажмурился, а когда открыл глаза, свет уже погас, даже фоновое голубоватое сияние биокомпонентов полетело вместе со всеми процессами. Ричи едва не заорал от ужаса. Но лэптоп моргнул, вывесил плашку с информацией о перезапуске системы, запестрел сообщениями… Гэвин обычно грузился быстро — Ричи пару раз видел, как он ставит обновления, — и этот раз не стал исключением. Он едва успел вынуть дрожащие пальцы из корпуса и закрыть панели, как они затянулись скином, а Гэвин открыл глаза. — Без паники, я в порядке, — тут же заявил он и широко ухмыльнулся. — Бля, ты бы видел своё лицо сейчас. Погоди, пришлю фото, — телефон и правда завибрировал в кармане, оповещая о полученном сообщении. — Это не смешно! Ты не должен был перезагружаться, — проворчал Ричард, — Теперь всё в порядке с твоим клапаном, но будешь снова пить всякую гадость вместо тириума — плохо кончишь. — О, детка, с тобой я кончу очень хорошо, — хохотнул Гэвин и умолк. Двусмысленность фразы снова резанула по сердцу. Ричард прикусил губу. Серовато-зелёные глаза, опушённые тёмными ресницами, встретились с его собственными лишь на миг и сразу же скользнули в сторону, старательно избегая контакта. — Друзья, значит? Ричи хотел было подсмотреть в экран монитора, но Гэвин поспешно захлопнул крышку и выдернул шнур из разъёма в затылке. — Ц-ц, детка, это нечестно. Я-то твои мысли не могу читать. — Тебе и не надо. Просто спроси, и я отвечу, как есть. — Я и так знаю всё, что нужно. Могу даже будущее предсказать. Сейчас ты принесёшь мне тириум, например, а потом мы сыграем в приставку. Он хищно оскалился и подмигнул сразу двумя глазами. Не так давно, ковыряясь в коде, Ричи отыскал этот баг, но Гэвин исправлять его отказался, наплёл что-то про индивидуальность, кажется. Ричард почувствовал, как уголки губ сами собой ползут наверх в подобии ответной улыбки. Он был обижен, он злился, но разве можно долго злиться на это летающее недоразумение? — Надеюсь, в этот раз не будешь жульничать и оставишь честные два процента производительности, — Ричи поднялся с колен и отступил к двери в ванную, на ходу стягивая перчатки. — Пара минут, Гэвин. Скоро вернусь. Что же, он представлял себе всё совсем не так. И, скорее всего, план обречён на провал, однако терять уже было нечего. Ричи глянул мельком в зеркало над раковиной и прижал ладони к пунцовым щекам. То, что он собирался сделать, одновременно и пугало, и будоражило технофильскую душу до самых тёмных, потаённых глубин. Он пригладил волосы, вернув на место непослушную прядку, и стал поспешно стягивать с себя одежду. Даже бельё и носки, оставил только очки. В шкафу с полотенцами была припрятана банка с черничным конфитюром. Ричи давно думал о чём-то в этом роде и знал, что Гэвин поглощал сладкое вместо тириума не от большой нужды, а потому что ему, ну… нравилось, пожалуй. В странном смысле, конечно, но доставляло. Так или иначе, за время их общения Ричи методом проб и ошибок выяснил его предпочтения, среди которых конфитюр занимал особое, сакральное место. «Тириум, детка, — это пища для электронных кишок, а вот конфитюр — для кибер-души», — так он говорил, кажется. Ричард не помнил дословно, но суть уловил и запомнил. Тугая крышка поддалась не сразу. Он отложил её на край раковины, ещё раз провёл рукой по волосам и, резко выдохнув, как перед прыжком с обрыва, толкнул дверь и вышел из ванной. Гэвин обернулся на звук. Плёнка с кровати уже была убрана, сам Гэвин успел полностью одеться и приглушить по привычке свет, оставив включенным лишь торшер у стены. Прямо как в ночь их первой встречи. Воспоминание о ней придало решимости, и Ричи шагнул вперёд, преодолевая жгучий стыд. В полумраке нельзя было разобрать выражения лица Гэвина, но виден был диод, который метался между красным и золотым и никак не мог успокоиться и остановиться на чём-то одном. — Ричи, что за… Он не успел договорить, потому что Ричард перевернул банку с конфитюром прямо себе на грудь. Липкая сладкая жижа потекла вниз тягучим потоком, и он размазал её по телу, проведя ладонью по животу, бёдрам и груди. Конечно, изрядная часть шлёпнулась прямо на пол, но для его цели всё равно хватило. — Ричи, — голос Гэвина надломился, сорвался в механические, искусственные нотки. — Ну что ты, а… Рич… От Гэвина первого шага ждать не стоит. Это стало ясно уже полгода назад. Вопрос состоял в том, ответит ли он, если этот шаг сделает Ричард. И он сделал, в прямом смысле: прошёл разделяющие их пару метров, поставил пустую банку на стол и поднёс испачканные сладким пальцы к узковатым губам, которые будоражили его фантазии так много дней. Гэвин стоял, мигал диодом, молчал и не делал ни-че-го. Ричи ощутил вдруг, как остатки страха почему-то испаряются из души. Всё уже сделано, хуже не будет, он оттолкнулся от края и летел вниз, и оставалось только насладиться этим падением по полной. Или разбиться вдребезги — это уж как повезёт. И тогда Ричи принял решение. Спонтанное. Он не так себе это представлял, хотя и думал об этом много раз; почему-то в его фантазиях Гэвин всегда что-то делал: ругал его или отшучивался, провоцировал или сбегал в окно, молча набрасывался с поцелуями или устраивал лекцию о половом воспитании, сдобренную скабрёзными аллегориями, всратыми сравнениями и щедрой порцией обсценной лексики. Гэвин удивлялся. Гэвин злился. Гэвин пугался. Гэвин, блядь, всегда реагировал хоть как-то, и в каждом из этих сценариев Ричи уже знал, что делать, а теперь, когда тот стоял с кирпичной мордой, неподвижный и будто бы безучастный, — можно было бы совсем отчаяться, если бы не нервное мерцание диода, — Ричи пришлось импровизировать. Поэтому он поднял руку, поднёс её к лицу Гэвина и велел: — Оближи. Гэвин шире распахнул глаза и моргнул, сбрасывая подвисшие процессы. А потом послушно разомкнул губы, потянулся вперёд и вобрал в рот кончики указательного и среднего пальцев. Мягкий, странный, немного шершавый на кончике язык сперва прошёлся сразу по двум, а потом приласкал каждый по очереди. Не забыл и про ладонь — Гэвин выпустил пальцы изо рта и прижался к ней, собирая остатки липкого конфитюра. Скин на его лице глитчило. Он то и дело слезал и не успевал затягиваться в перерывах между прикосновениями к человеческой коже. Гэвин выглядел так, словно это у него день рождения, а не у Ричи, ну или день активации, хотя, один чёрт, он не отмечал ни то, ни другое и плевать хотел на все праздники. — Хорошо. Остальное тоже. Тот словно бы ждал этой команды: набросился на Ричарда с таким рвением, что на секунду стало даже страшно; но лишь на миг, а после, когда ребристый язык начал собирать потёки конфитюра с груди, и жестковатые горячие губы прижимались плотнее, чтобы не пропустить ни одного участка кожи, Ричард мог лишь отдаться той страсти, которую Гэвин, оказывается, так долго и тщательно держал в узде, не давая воли ни ему, ни самому себе. — Сладкий Ричи, — промурлыкал Гэвин и вобрал в рот тугую горошину соска, обвёл его по кругу самым кончиком языка и слегка сжал зубами, вырвав из горла Ричарда стон. — Тише, не разбуди свою домомучительницу. Второй сосок не был обделён вниманием. Когда Гэвин коснулся его, ноги ослабели, готовые подогнуться, но тёплые твёрдые руки обхватили Ричи за талию и аккуратно придержали. Могли бы сжать сильнее в жёстких тисках, и никуда бы он не делся, даже если бы захотел. Но Ричи, конечно, никуда деваться не желал, он жаждал быть здесь и сейчас, в моменте, ловил каждую секунду с восторгом и с нетерпением предвкушал, какие ощущения подарит следующий миг. Пластиковые пальцы могли бы раздавить человеческое запястье, как пустую яичную скорлупу, но вместо этого зарылись в волосы и одаривали нежной, почти невесомой лаской, которую Ричи никак не ожидал получить. Думал — уж если и дойдёт до такого, то Гэвин налетит на него как вихрь, ломанётся вперёд со своим обычным лихим напором и яростью. А тут — нежность. И откуда только взялась? Поток мыслей прервал Гэвин. Он рухнул на колени и припал к животу Ричи, выводя языком немыслимые узоры, затем двинулся ниже, мучительно медленно, лаская разгорячённую кожу, слизывая конфитюр и словно бы не замечая стоящий колом член. Ричард прикусил губу. Обхватил ствол у основания и произнёс неожиданно хрипло: — Возьми его в рот. Растрёпанный, с измазанным конфитюром лицом, шальными глазами и с блестящими губами, стоящий на коленях перед ним Гэвин, казалось, материализовался прямиком из влажных фантазий. Если бы Ричи ласкал сам себя, представляя такое, уже давно спустил бы в кулак. Ради этого, пожалуй, стоило подождать, может, даже дольше, гораздо дольше, но только если бы он знал точно, что потом перепадёт. Гэвин смотрел в глаза не моргая — процесс полетел, система перегружена, — а потом мягко прижал его член к своей щеке и медленно потёрся о него, как огромный ласковый кот. Имитация щетины оказалась мягче, чем настоящая, и всё равно касание отдалось в теле короткой яркой волной сладкой дрожи. От этой странной ласки в груди пронзительно защемило, и Ричи едва сдержал порыв наклониться и поцеловать Гэвина. Вместо этого он повторил: — Возьми в рот. И Гэвин взял. Вот тогда пришлось вцепиться в его плечи, затянутые форменным комбинезоном, чтобы не упасть. Ричи догадывался, конечно, что минет — это здорово, намного лучше, чем дрочка, но не думал, что настолько. Гладкие упругие губы скользили по всей длине, язык неустанно ласкал головку на грани щекотки и острого, пряного удовольствия. Он поддал бёдрами вперёд, вгоняя член глубже, и Гэвин с готовностью двинулся навстречу. Внутри было сухо и гладко, и Ричи поймал мысль, прибившуюся к берегу бушующего моря эмоций: — Добавь смазки. Она в тумбочке, вон там. Он звучно выдохнул, когда губы проехались по стволу и разомкнулись, выпуская член из нежного плена. Ненадолго, правда. Гэвин стремительно метнулся в указанном направлении, рванул на себя ящик и на миг замер, снова мерцая диодом: — Ричи-Ричи. А ты, оказывается, любишь пошалить. И часто ты упражняешься с этим? — пальцы без скина, бликующие в желтоватом свете торшера, выудили из тумбочки небольшой вибратор в текстильном мешочке. Разумеется, Гэвин узнал логотип и понял, что там, внутри. Именно ради того, чтобы никто не рылся в его вещах, Ричи со скандалом отстоял право заниматься уборкой своей комнаты самостоятельно, не пуская в неё приходящий персонал. Так он мог спокойно хранить всё, что пригождалось при мелком ремонте и техобслуживании Гэвина, а возможность не прятать взрослые игрушки шла приятным бонусом. — Возможно, мы им воспользуемся. Но позже, — от собственной смелости голова пошла кругом, комната сделала полуоборот перед глазами, покачнулся пол под ногами. Ричи вело от сказанных слов, но он не думал останавливаться. Гэвин наверняка ожидал какой-то иной ответ. Он разжал пальцы, и вибратор шлёнулся в ящик. Ричи же окончательно потерял терпение, сократил расстояние между Гэвином и собой, ступая липкими босыми ногами по холодному полу, и впился в жёсткие губы голодным поцелуем. Их первым поцелуем. Сладким, дурманящим мозги. Дыхание сбилось, руки сами собой пошли блуждать по горячему корпусу, упакованному в форменный комбинезон, а бёдра толкнулись вперёд, инстинктивно пытаясь почувствовать Гэвина ближе, теснее, сильнее. Хотелось снова ощутить его губы на своём члене, но и поцелуй оказался ничуть не хуже. Нежный, горячий и уже совсем не сухой — Ричевой слюны хватило на двоих. — Ты хочешь меня, — полуспрашивая, полуутверждая выдохнул он. Вместо ответа Гэвин издал нервный смешок и лизнул его шею от ключицы до челюсти. — Ты меня хочешь! — с восторгом повторил Ричи. Его пальцы скользнули в густой шёлк тёмно-русых волос. — Гэвин, Гэвин… Тот, угадав намерение без подсказки, потянул их к постели. Ричи шлепнулся спиной на матрас, развёл колени, и член, тёмный от прилившей крови, лёг на живот. С самого кончика блестящей головки сорвалась прозрачная капля предэякулята, пачкая гладкую кожу, — он сбрил тёмную дорожку, что обычно сбегала к паху. — Возьми меня, — взмолился он, тяжело и быстро дыша. Странный механический звук, который издал Гэвин в ответ, крайне сложно было интерпретировать, но Ричи решил, что это, должно быть, хороший знак. В конце концов, Гэвин перестал болтать и не пытался спастись бегством. Кровать жалобно скрипнула, когда он наступил на матрас коленом. Звук повторился — Гэвин расположился между разведённых Ричевых ног, выдавливая на пальцы смазку. А уж когда твёрдый палец коснулся сжатого входа и слегка надавил, вводя внутрь самый кончик, уже сам Ричи охнул и, ощутив волну удушающего ужаса — вдруг Аманда услышала? — зажал себе рот одной ладонью, а другой вцепился в смятое покрывало. — Тише, тише, — прошептал Гэвин. Палец нырнул глубже в жаркую, податливую тесноту, двинулся наружу и толкнулся внутрь снова. — А ты и правда готов. Что, уже успел пошалить без меня? Сердце отбивало чечётку по рёбрам. Ричи тяжело дышал, прикусив ладонь до боли. Он так часто представлял, как Гэвин трахнул бы его, как классно это ощущалось бы, и теперь убеждался в правильности прогноза — было хорошо, даже очень, так, что пальцы на ногах поджались, а тело моментально окатило тягучим, горячим желанием. Задница с готовностью приняла второй палец. Жаль было, что Гэвин так и не разделся — хотелось трогать его, ощущать корпус ладонями без преград в виде плотной ткани форменного комбинезона. — Может, разденешься? — выпалил он на выдохе. — В следующий раз. В следующий! Вряд ли Гэвин мог сказать что-то, способное ещё больше порадовать Ричи. Звучало как обещание, — оно и было им, в общем-то, и от этого на щёки плеснуло жаром. Ричи бросил красноречивый взгляд на тумбочку со всё ещё выдвинутым ящиком, но Гэвин, вместо того, чтобы воспользоваться намёком, хищно оскалился и нырнул вниз, одновременно подхватывая его под колени. — А-ах! — вырвалось у Ричи, когда кончик языка втиснулся в задницу. Опомнившись, он снова зажал рот рукой. Поздно: до ушей долетел звук, с которым хлопнула дверь дальше по коридору. «Проверил ли я замок? Должен же был запереть!» — мысли метались, как испуганные мыши в клетке. Что же, всё это очень скоро выяснится. — Свет! — скомандовал Ричи, и комната погрузилась во мрак, а Гэвин тем временем и не думал отстраниться, хотя тоже должен был слышать шаги. Вместо того, чтобы спрятаться, убежать к окну, в ванную или скатиться с кровати и залезть под неё, он сильнее сжал ноги Ричи и двинул языком, погружая его глубже. Каждый сегмент ощущался отчётливо, и не терпелось дождаться момента, когда все они будут скользить внутрь и наружу, одаривая волнами концентрированного кайфа. Ричи едва смог нащупать сбившееся покрывало, почти упавшее с кровати, и накинуть на них обоих сверху. Мозги плавились, думать о чём-то помимо языка в собственной заднице не получалось. Лишь когда ручка двери повернулась, сердце ухнуло куда-то вниз, и Ричи замер, напрягся, даже дышать перестал. Гэвин же и не думал остановиться или хотя бы притормозить — нечеловечески длинный язык продолжил неторопливое скольжение. — Ричи? — свистящий шёпот Аманды донёсся из темноты. — Ты не спишь? С каждым сегментом диаметр становился больше. Раньше Ричи думал, что язык у Гэвина окажется твёрдым, но ошибся. Он был упругий и нежный — намного лучше, чем мечталось. — Я слышала стон. Тебе приснился кошмар? И Ричи вдруг понял, что сейчас будет. Аманда включит свет и увидит, что он не один. Разразится скандал. Возможно, какая-то часть его и хотела этого. Она лютовала и неистовствовала, желая наложить лапу на Гэвина и заклеймить его собой, показать всем, что он — Ричарда и ничей больше, и чтобы все, все это знали. Даже Аманда. Рациональная же часть твердила — для такого рановато. Ещё будет время. Но не сейчас. — Аманда, мне восемнадцать лет. Как вы думаете, чем я могу заниматься в ночи в своей спальне, если вы слышите стон? В ответ не донеслось ни звука. Сердце мучительно гулко трепыхнулось в груди, а Гэвин наконец ввёл язык до конца, и все трое замерли: Аманда, вероятно, обдумывая услышанное, Ричи — наслаждаясь ощущением пьянящей смелости и приятной заполненности, такой правильной и желанной, а Гэвин… чёрт знает, что было в тот момент в электронных мозгах Гэвина. Щелчок замка двери и удаляющиеся поспешные шаги откупорили в душе какие-то ранее закрытые шлюзы, и Ричи негромко засмеялся, почти сразу поражённо охнув: Гэвин скользнул назад и толкнулся внутрь снова, а потом опять и опять, с каждым движением немного ускоряя амплитуду. Каждый сегмент языка дразнил чувствительные точки, и совсем скоро Ричи забылся и стал подаваться навстречу его движениям, забывая про всё на свете, кроме того, как охуенно это ощущалось. Он бы хотел продержаться чуть подольше, но не выдержал — слишком уж ярко и остро накатывали волны удовольствия. Ричи схватился за член и провёл вверх и вниз два раза, и этого хватило, чтобы оргазм накатил с головой, сметая на пути все остатки мыслей и страхов, все «за» и «против», всё то, из-за чего он так долго боялся сделать что-то неправильно и потерять Гэвина насовсем. Сейчас, когда Гэвин вылизывал его живот, испачканный спермой и всё ещё липкий от конфитюра, Ричи вдруг отчётливо понял, что никуда жестянка от него не денется. Ни-ку-да. — Ты двинутый. Она почти нас спалила! — прошептал он, запуская пальцы в тёмные волосы, с нежностью перебирая коротковатые пряди и любуясь голубоватым отсветом диода на виске. Пальцы сместились на висок, обвели едва заметный на ощупь кружок. Небесно-голубое сияние тут же сбилось на жёлтый. — У меня сегодня день рождения, Гэвин, а ты без подарка. Секс не считается, понятно? Но я знаю, что ты мог бы сделать. — Что же хочет Ричи-бой, — голос с помехами казался будто бы хриплым. Ричи вспомнил, что так и не проверил модуль. — Возьми меня с собой. Покажи Детройт с высоты. Ты говорил, что живёшь где-то неподалёку и… Ты столько раз бывал у меня, настала моя очередь. — Хочешь в гости? И всего-то? — Ну, — Ричи вдруг подумал, не продешевил ли. — Сперва выполни обязательную программу, а там посмотрим. — И то верно, — заявил Гэвин и облизнулся, как сытый кот. После быстрого душа, стакана воды, упаковки тела в одежду и одной выкуренной сигареты Ричи замер, не зная, что делать, пока Гэвин цеплял винт на спину. — Ну, иди сюда, детка. Ричи нерешительно приблизился. Его вдруг накрыло чётким осознанием, что между ними произошло, и смотреть Гэвину в лицо даже в тусклом лунном свете из окна показалось очень стыдно. И всё-таки он шагнул ещё ближе, а Гэвин присел и ловко сцапал его, взяв на руки. — Ты готов? — от хрипловатого голоса над самым ухом по телу пробежали мурашки. Ричи кивнул. — Ну, тогда погнали. Гэвин, крепко прижимая его к себе, шагнул прямо из окна. Ричи едва не вскрикнул, когда ощутил свободное падение — правда, всего на долю секунды, пока лопасти не развернулись и не заработали, выравнивая высоту. Сперва он зажмурился изо всех сил, ощущая лишь лихорадочное биение собственного сердца и порывы ледяного упругого ветра. Инстинкты кричали, что сейчас он сдохнет, они с Гэвином рухнут вниз и обязательно разобьются всмятку, но секунды шли, а шмякаться никто, кажется, не собирался. Ричи приоткрыл один глаз, потом второй. Кроме светящейся надписи GV900 он сперва ничего не видел, а затем рискнул — столько раз за один день он не рисковал никогда — и повернул голову. Детройт переливался под ногами, как брошенная на ковёр ёлочная гирлянда. Тёмные очертания Сен-Клер и нарядные глянцевые бока высоток, неон вывесок и витиеватые узоры магистралей, небо с россыпью звезд над ними — от этой картины дыхание перехватывало, но уже совсем не от страха. — Гэвин, мы друзья? — пришлось напрячь связки, чтобы перекричать стрёкот лопастей. — Нет, детка, — прогудел Гэвин, и Ричи повернул голову к нему, не веря, правильно ли услышал, верно ли понял, и увидел, что тот улыбается. — Уже нет. — И где ты живешь? — Видишь во-он ту высотку, на северо-западе? Лететь семь с половиной минут. Я тоже живу на крыше, Ричи, но, боюсь, у меня не такие роскошные апартаменты. Это не пентхаус, а чердак, ясно? — Думаю, мне понравится, — уверенно отозвался Ричи. — Ведь это твой дом. — Он мог бы стать и твоим тоже. Если у тебя нет аллергии на беспорядок и кошек. Только собака, уж извини, тогда отменяется! Ричи перестал дышать. Сердце ускорило бег. Он же точно услышал всё правильно? — Предлагаешь съехаться вот так сразу? — А что, хочешь подождать до свадьбы? Ричи расхохотался, и вместе со смехом из груди вылетели остатки нервного напряжения, сомнений и страхов, накопившихся за месяцы мучительного неведения, ответит ли Гэвин ему взаимностью или нет. Ночной Детройт переливался золотыми огнями автострад и неоном билбордов далеко внизу, свежий ветер обдувал лицо, а на душе стало легко-легко — так, как бывает, если принимаешь единственно верное решение, и оно совпадает с желанием сердца.