Сашенька

Александр боялся Каких-то 100 лет назад это было бы обычным явлением. Тогда, Александр был совсем юн и неопытен. За такой небольшой (для города разумеется), период он смог стать настоящей столицей Российской Империи – властен, грациозен, умен да красив, прям мужчина на расхват. Конечно, мускулами он не славился, был даже худоват, но сила определённо в нем была и чувствовалась. Что же напугало столь великого юношу? Одна глупая финка, что лишь одним взглядом заворожила его. Михаил всегда говорил, что чувства вещь для столицы крайне опасная. Что избегать стоит надоедливых и напудренных дам, не давать им ослабить Александра. А то влюбится и угробит всю Россию-матушку. И Саша как бы это понимал. И девушки долгое время его особо не интересовали – зачем они, когда можно спустить все время в учёбу и стать достойным городом? И, конечно, Романова пугала мысль, что он может стать одержим этой любовью. Ему было даже сложно представить, что все мысли могут быть о ком-то одном. Сейчас Александр прекрасно понимает, что он полный идиот. Этот финское чудо, что даже не столица, так, крохотный провинциальный Гельсингфорс заинтересовал самого Санкт-Петербурга. Да и к тому же она не маленькая, миленькая девочка, нет, наоборот – ростом она 180. Всего на 2 сантиметра ниже него самого. Но ни рост, ни бедное происхождение никак не связывались с грацией девушки. Тонкие, длинные пальцы, да и сама она, тонкая, бледная. Как будто посмотришь не так, движение не то и распадется на крохотные осколки. А через три года, 12 апреля 1812 года, это самое чудо проснулось столицей. И причины этого решения вполне объяснимы. Расположение Хельсинки по отношению к столице империи было более выгодно, чем предыдущий главный город Турку, ориентированный на бывшую метрополию – Швецию. К тому же Свеаборг надежно контролировал мореходство на Финском заливе. Петербург сам участвовал в выборе и подтвердил, что полностью за. Как тебя покорить? О чем вести разговор, с чего начать? Я не знаю, что тебе сказать. И неловко опять. О чем с ней говорить? Обычно темы для разговора с другими людьми возникали у Александра как-то сами. Просто появлялись рандомно в голове. Но при одном взгляде на Хельсинки все мысли уходили воевать с турками, если не дальше. Как начать с ней диалог? С банального «Привет» или придумать что-то получше? А как она посмотрит на него, все, Саша пропадает. Последние частицы здравого смысла исчезают. Голубые, пронзительные глаза внимательно смотрят на него, анализируют. А на губах, кажется постоянно лёгкая улыбка. Иногда, Романову казалось, что при нем улыбка становится шире. Это тешило его самолюбие. К его великому счастью Виино часто начинала разговор сама. Как именно, с чего начинала, Александр не знал и не запоминал. Многие разговоры он и не вспомнит. Но некоторые крепко врезались в память. —–‐ Тогда был 1817 год. Всего 8 лет с Фридрихсгамского мирного договора, с момента как Финляндия вошла в состав России. Как столица части Российской Империи Хельсинки была вынуждена знать русский язык, хотя бы базово. Нет, Александр не обучал её – во-первых, они ещё не настолько близки, во-вторых, у него нет столько свободного времени. Но в те редкие разы, когда они виделись, девушка пыталась говорить с ним на русском. — Как у Вас дела, Виино, дорогая? — как же Романов хотел произнести последнее слово в другом контексте. Назвать Хельсинки своей дорогой леди, а не дорогим для страны городом. — Все просто идеально. Эхренстрём старается изо всех сил. А этот Энгель, немецкий зодчий, уже построить резиденция генерал — губернатора, здание Сената, Морские казармы на Катаянокка и Гвардейские казармы на Казарминкату. Они сделаны в классическом стиле, столь типичном для общественных зданий Санкт-Петербурга. Получается, мы с Вами немного похожи, верно, Александр? — Да, правильно. Следи внимательнее за произношением и ударениями, есть пару ошибок. И стоит практиковать склонения. Виина неловко усмехнулась на замечание. Русский ей давался на удивление легко, но все же язык сложный. Неожиданно для себя, девушка все же решилась, на сложный, мучающий ее вопрос. — Извините, а почему некоторые называют Вас «Саша»? У Вас два имени? Санкт-Петербург на это усмехнулся, вызывая еще больше смущения у Гельсингфорс. Пару секунд он решил легонько поиздеваться над девушкой, разглядывая ее. На самом деле, он просто хотел запечатлить образ финки в памяти – с розоватыми щеками, в прекрасном, белом платье, что так подчеркивало ее невесомость. С милым, неловким взором, из под белых ресниц. С чуть растрепанными волосами. Господь, как же она прекрасна. Хотелось ее обнять. Александр не знал почему и зачем, просто хотелось. Провести руками по тонким, прямым волосам. Ощутить, как Хельсинки сжимает его в обьятиях в ответ, почувствовать ее ладони на себе. Взять за лицо, налюбоваться им и... Так, Романов, соберись, она сейчас от волнения в обморок упадет. — У нас, русских, принято сокращать имена. Можно в уменьшительно-ласкательной форме, благодаря суффиксам "еньк", к примеру. Можно для удобства произношения. Сашей, меня называют друзья и близкие. – медленно, смакуя каждое слово произнес он, лицезрея резко задумавшуюся Виино. - У Вас появился вопрос ко мне, не так ли? - Д-да, есть один. Мы же друзья? – он утвердительно кивнул – Получается, я могу звать Вас Сашей… Или Сашенькой? От последнего Петербургу даже неловко стало. Его дорогая Виино будет так ласково его звать. Главное, не упасть в обморок, услышав это. - Да, оба варианта верны. И как же мне Вас звать? Виинушка? Вииночка? Или сразу же «дорогая», но в другом подтексте? – последнюю фразу он выдал с трудом, стараясь продолжать казаться как можно спокойнее. Да, такое выражение лица Хельсинки стоило его преодоления себя. Щеки стали совсем ярко пунцовыми, а глаза она неловко отвела. Виино не до конца поняла, зачем ей так изменили имя, но то с какой нежностью это произнесли заставило сердце стучать быстрее. - Получается, я Вас тоже должна звать дорогой, ммм, Сашенька? Вот и очередь Романова краснеть.