the tempting demon

Тёмные улицы большого города, которые насквозь пронизывают лучи неоновых вывесок и частых придорожных фонарей, весёлая музыка со всех сторон, аромат чего-то по-настоящему роскошного, нарядные дамы и юноши, веселье и беззаботность. Так выглядела пятница уже привычного Сеула. И если с одной стороны Сеул казался городом рабочего класса, где статные дяденьки сутки напролёт крутились в колесе своего бизнеса, отмывая кругленькие суммы, то с другой стороны, это был город бескрайнего веселья и бесконечных тусовок, что устраивала местная молодёжь абсолютно каждую ночь. В преддверии двух выходных дней, улицы заполнялись ещё большим количеством народа. Людям нужен был отдых, и они не прочь были расслабиться за стаканчиком-другим разливного пива в компании совершенно незнакомых, но точно таких же, людей, или в беспринципной тусовке прямо посреди пешеходной дороги. Каждый выбирал веселье себе по душе, но не многие его искатели встречались в том заведении, которое посещал Сонхва. Каждую пятницу он переступал порог клуба «Киберпанк» и делал это не с той целью, чтобы напиться, как делали это другие, и даже не с той, чтобы выпустить эмоции в бешенном танце под музыку, что долбила по ушам похлеще отбойного молотка. Он приходил сюда, чтобы встретить его, таинственного незнакомца, что точно так же проводил своё свободное время здесь, сидя за барной стойкой, потягивая лёгкие алкогольные напитки через трубочку, флиртуя с женщинами и просто кайфуя от возможности быть свободным в этом мире, полном цепей и решёток. Было в нём что-то такое особенное, что цепляло. И это не его экстравагантная внешность, не его стиль, который из раза в раз всё больше удивлял Сонхва, не его манеры, не его притягательная харизма и не его заразительный смех, который легко можно было услышать даже сквозь громкую музыку. Это всё и вместе взятое — вот, что цепляло. Весь он целиком был сплошной изюминкой, одним особенным человеком. Он словно инкуб, демон-искуситель, каждый раз восседал на одном и том же высоком стуле в самом центре, закинув ногу на ногу, и окидывал танцпол своим цепким горячим взглядом в поисках новой жертвы. К слову, каким бы похотливым этот демон со стороны не казался, он ни разу за всё время так и не уединился ни с кем в приватной комнате, если верить ходившим среди завсегдатаев слухам, да и заведение всегда покидал в одного, что удивляло не только пристально наблюдающего за ним со стороны Сонхва, но и других постоянных посетителей. От него ведь буквально веяло сексом за километр. — Сонхва, ты снова здесь, — радостно тянет мужчина в форме охранника, сменяя злостную гримасу на тёплую улыбку, — Каждую пятницу, как штык. Совсем не изменяешь себе, — он тщательно оглядывает каждую деталь его сегодняшнего образа — небрежно уложенные смолянисто чёрные волосы с чёлкой на одну сторону, узорно выбритый висок и слегка подкрашенные тенями глаза. На нём надеты классические брюки, удерживаемые на тонкой талии узким ремнём с золотой металлической пряжкой, свитер с горлом в серых тонах и широкий массивный пиджак, который делал фигуру Сонхва ещё более филигранной. Пак ответно улыбается, кивая в знак подтверждения сказанного, подходит ближе к мужчине и вежливо протягивает тому руку, пожимая. За столькое время постоянного посещения он успел сдружиться с парой местных вышибал, поэтому впускали его сюда, соответственно, без каких-либо проблем, да и встречали, как уже понятно, с улыбкой на лице. Проходя внутрь, парень сразу же оказывается словно в каком-то другом измерении. Приглушённое освещение в сине-розовых тонах, лучи стробоскопа и до ужаса низкие басы ныне популярных песен создавали особую, но привычную, даже от чего-то родную, атмосферу. Бегающий по всему залу взгляд падает на бар, изучая сидящих за ним посетителей, в надежде уловить уже знакомые черты лица. Он на месте. Как всегда потрясающе красив, с улыбкой на лице и стаканом «Манхэттена» в руках. Неряшливые прядки волос яркого красного цвета элегантно разбросаны по его лицу, чуть прикрывая собой глаза, а одет он во всё чёрное — кожаная куртка поверх полупрозрачной футболки, которая едва справлялась со своей задачей, скрывать оголённую грудь и торс, обтягивающие джинсы, что прекрасно подчёркивали идеальные пропорции ног и ботинки с закруглённым носом на небольшой платформе. Восхитителен. Неотразим. Превосходен. Напиток, судя по всему, он получил только сейчас, потому изящные утончённые пальцы с аккуратными чёрными ногтями ныряют в бокал, цепляя вишенку, в следующую секунду отправляя её прямо в рот. Пухлые губы обхватывают ягоду так ловко и страстно, словно это и не вишня вовсе, но она довольно быстро скрывается за белоснежными зубами, оставляя от себя лишь хвостик. Парень облизывает губы, расплываясь в хитрой улыбке, словно довольствуясь самому себе, а следом делает глоток алкоголя, смакуя на языке, и подаётся телом немного назад, опираясь локтями на барную стойку. Сонхва стоит на месте, как вкопанный, завороженно наблюдая за происходящим. Чуть приоткрыв рот в немом восхищении, он прикусывает собственные губы от обиды за то, что сделать ничего не может, как говорится, «смотреть, но не трогать». Лишь нервно сглатывает, направляясь в ту сторону, куда только что был устремлён его взгляд. Впервые он решается зайти дальше, чем обычно и расположиться за баром, а не как прежде, за столиком подле танцпола. — Что будете заказывать? — обращается к парню бармен, как только тот усаживается на стул, — У нас есть новые коктейли, не хотите попробовать? — Нет, спасибо. Я пока ничего не буду, — голос Сонхва до безумия мягкий и приятный, располагает к себе и сразу даёт понять, что он сам вряд ли даже злиться умеет. Очень уж добрый и вежливый. На его ответ быстро реагирует не только бармен, но и сидящий через стул парень. — Налей-ка ему стаканчик «Дайкири», я заплачу. Сонхва оборачивается на внезапный голос, прекрасно понимая, кто его обладатель. Развернувшись полубоком и наклонившись вперёд к собеседнику, в его сторону смотрит тот самый парень, на которого всего минуту назад в открытую пялился он сам. Футболка оттопыривается, открывая чужому взору слегка оголённое тело, губы красные, немного искусанные самим хозяином, карие глаза поблёскивают, то ли лучами от слепящего стробоскопа, то ли градусом алкоголя, непонятно, но в таком виде он очень соблазнителен. Паку впервые выпала возможность так близко и детально разглядеть очаровательного незнакомца. — Что ты, не стоит… — Меня зовут Хонджун, — очень заинтересованно оглядывая брюнета, он расплывается в своей фирменной улыбке, протягивая руку для знакомства и совершенно игнорируя чужие слова. — Сонхва, — голос звучит немного неуверенно, что вполне объяснимо. Взгляд роняет на протянутую руку, подмечая утончённость пальцев и то, как восхитительно смотрелись на них многочисленные кольца, и протягивает руку в ответ. Рукопожатие очень нежное, почти что невесомое, словно королевское. А Хонджун и впрямь был похож на принца. — Обычно я не запоминаю имена людей, с которыми здесь общаюсь, ведь ни с кем из них больше никогда не встречусь, — он встаёт со своего стула и подходит ближе к Сонхва, покручивая в руках бокал со своим напитком, — Но ты здесь явно не в первый, может даже не в последний раз. Остановившись в полушаге, Хонджун делает глоток своего «Манхэттена» и игриво заглядывает в чужие глаза. У Сонхва сердце в этот момент замирает, он теряется, не знает, что делать, как себя вести. Откуда тот знает, как часто здесь бывает Пак? Не слишком ли настойчив в простом общении этот демон-искуситель? Он ведь только с девушками играет в свою игру. — Ваш «Дайкири», — по барной стойке аккуратно скользит напиток, довольно привлекательный на вид. — Выпей со мной, — наклоняет голову и хлопает глазами. Несмотря на свой образ, выглядит через чур мило. Сонхва берёт в руки стакан и решается одарить Хонджуна своей первой улыбкой, на что тот сразу реагирует, пуская тихий смешок, — Пойдём, — он осторожно берёт парня за запястье и уверенно шагает вперёд, утягивая его за собой. Хонджун движется стремительно, пробиваясь через толпу на танцполе, Сонхва же остаётся плестись за ним, стараясь максимально никого не задеть и извиняться перед теми, кого задел парень, идущий впереди него, хотя всем на это плевать. — Ты же обычно за этим столиком сидишь? — новый знакомый хитро улыбается, стреляя глазками, пускает руку Сонхва и садится на край стола, скрестив и ноги, и руки, пафосно болтая почти растаявший лёд в своём стакане. — Так значит ты видел меня, — как-то разочарованно Пак выдыхает. Кажется, его раскрыли. — Каждую пятницу. Приходишь, выпиваешь пару бокалов безалкогольного мохито, сидишь ещё часик, пялишься на меня и спокойно уходишь. Сонхва чувствует, как заметно розовеют щёки, хорошо, что в темноте этого не было видно. Его сильно пристыдили такими словами. И правда, не очень приятно слушать то, как тебя замечают за откровенной слежкой, вторжением в личное пространство. Ему действительно стало стыдно. — Почему ничего не сказал раньше, если видел? — едва успевает он произнести свой вопрос, как его будто током прошибает. Кажется этот вопрос был совершенно глупым, неуместным, ведь какое дело такому человеку, как Хонджуну, до Сонхва, который всё это время просидел в тени, лишь из-за кулис наблюдая за спектаклем. Много тут таких, кто на искусителя исподтишка глазел. — А зачем? Так было бы неинтересно, — он корчит удивлённое лицо, которое в секунду меняется на привычную улыбку с оскаленными зубами, что сопровождается громким смехом, тем самым, который пронзал Сонхва насквозь, до мурашек по коже, — Ты такой застенчивый или, быть может, я просто не понял твоего желания? Мне показалось, что наши мысли совпадают. Хонджун делает большой глоток, допивая последнее в своём стакане, слизывает горечь алкоголя на губах и после с громким стуком ставит стакан на стол. Он поднимается, делая пару маленьких шагов вперёд, но и этого хватает, чтобы сократить расстояние между ним и Сонхва до экстремального минимума. В силу роста, Джун смотрит на парня снизу вверх, исподлобья, словно пожирая своим похотливым дьявольским взглядом. Эмоции на его лице менялись слишком часто. Чужая рука скользит по разгорячённому телу Сонхва, фигурно петляя по груди, к самой шее, ведёт одним пальцем по горлу, заставляя приподнять подбородок, пока искуситель наслаждается, любуясь прекрасным видом. Он ухмыляется, заводя руку за голову, тянет за шею, наклоняя к себе, и резко выдыхает в ухо, опаляя своим горячим дыханием нежную чувствительную кожу. — В эту ночь можно всё, — игривый шёпот заставляет Сонхва содрогнуться и на миг потерять умение нормально дышать. Хонджун отстраняется, улыбаясь настолько мило, насколько вообще возможно, и словно секунду назад то был совершенно другой человек. Виляя бёдрами, он обходит брюнета, шагая в сторону танцпола, но в толпу людей не заходит, словно специально оставаясь в зоне досягаемости глаз Сонхва, хочет, чтобы тот смотрел лишь на него, даже не задумываясь о том, что среди такого количества людей парень всё равно умудрится зацепиться взглядом за него одного. Музыка звучит громко, ритмично, буквально принуждая к танцу. Чужие глаза сверкают похотью и страстью, упрямо заглядывая будто прямо в душу. Хонджун соблазнительно обводит руками своё тело ровно по бёдрам и талии, искушая, совращая наблюдателей, медленно опускается на корточки, наклоняет голову и расплывается в грязной ухмылке. Чувствуя музыку настолько глубоко, плавно поднимается, всем своим телом выгибаясь, словно кобра, послушно танцующая под мелодию, что играл для неё заклинатель змей. Вот только заклинатель той самой кобры стоял сейчас прямо перед ним, облизывая собственные губы, и едва дышал, теряясь в смущении и безудержных чувствах. Глаза горели непреодолимым желанием овладеть им. Пристально наблюдая за реакцией на свой импровизированный танец, Хонджун заходит всё дальше. Стягивая с себя куртку, кидает её прямо в руки Сонхва, крутится вокруг себя, застывая ладонью на горле, напряжённо сдавливая его своими хрупкими пальцами, пока тот, что в роли зрителя, пытается нащупать грань между реальностью и собственным воображением. Пак нервно сжимает искусственную кожу в своих руках, чувствуя аромат, которым пропитана одежда — лёгкие нотки бергамота, зелёного чая и мяты мешались с каким-то особенным запахом Хонджуна, дурманя и без того покрытый пеленой разум похуже любого наркотика. Красноволосый напористо шагает вперёд, выставляя одну руку перед собой, упираясь ею в грудь Сонхва, заставляет того попятится назад и, уперевшись ногами в диван, сесть на него. Он всё так же максимально непристоен в своём взгляде, под светом редких мелькающих лучей неторопливо разглядывает утончённые черты чужого лица, снова чему-то по-лисьи улыбаясь. Пак поднимает голову, устремляя взгляд на лицо, пылающее страстью и похотью. От него исходит дикая сексуальная энергетика, и он это знает. Все это знают. — Ну и как тебе больше нравится, наблюдать со стороны, где-то издалека или… — парень наклоняется, замирая в сантиметре от пленительно алых губ, и снова использует своё секретное оружие — шёпот, — участвовать? Хочешь поучаствовать, да? Ну же, скажи мне, — он придерживает чужое лицо одной рукой настырно, но ласково, невесомо ведёт подушечками пальцев вдоль линии подбородка и на долю секунды опасно приближается к губам, облизывая собственные и едва не задевая чужие, — Сонхва… Столь соблазнительный шёпот, что слышен даже сквозь бьющую по ушам музыку, заставляет нервно сглотнуть, дёрнув кадыком, и, зажмурить глаза, на мгновение поверив в то, что всё это — бурно разыгравшееся воображение. Но глаза вновь открываются, подрагивая ресницами, и становится ясно, что всё это происходит наяву. — До ужаса хочу, — дрожащим голосом он едва проговаривает слова. Сонхва больше не в силах держаться в своём образе некого джентльмена-аристократа, ни капли не озабоченного тем парнем, который в эту минуту нависал над его лицом. Что наяву, что, тем более, в своих фантазиях, он хотел Хонджуна каждой клеточкой своего тела. Один его взгляд или вздох возбуждали до дрожи в коленях, что уж говорить о том распутстве, что происходило сейчас прямо перед глазами. Брюнет снова взглянул на своего искусителя, но на этот раз уже более уверенно и настойчиво. Казалось, ещё совсем немного, и Сонхва сам набросится на Хонджуна, который так бесстыдно дразнит того прямо у всех на глазах, но он держался из последних сил, позволяя ненасытному и куда более уверенному в себе парню вести эту игру. Тем не менее, своего желания он больше не скрывал, более того, открыто его показывал. Пускай он и не знал, чего на самом деле хотел этот хитрый лис и какую цель преследовал, но явно видел то, что тот был не против, что не могло его не радовать. Хонджун довольно улыбается, закатывая глаза, и молча разворачивается к парню спиной. Песня, как нельзя кстати, сменяется с громкой и долбящей на более плавную и сексуальную, открывая дверь в мир эротики и разврата, где красноволосый, очевидно, был королём, а ещё вернее повелителем. Куртки на нём уже не было, а значит через полупрозрачную футболку, даже при таком освещении, можно было разглядеть весь рельеф его тела. Руки опустились на упругие бёдра, что так кстати обтягивали узкие джинсы, ведя по пояснице вверх, задирая край футболки и слегка оголяя спину. Невольно прогибаясь, он наклоняется чуть вперёд, оборачиваясь на Сонхва, и следит за его взглядом, тихо посмеиваясь и закусывая нижнюю губу. Потрепав собственные волосы, словно собираясь с мыслями, Хонджун внезапно опускается на чужие колени. Прислоняясь, насколько возможно, к груди Пака, он откидывает голову назад, укладывая на плече, поворачивает в сторону, ведёт носом по шее, вдыхая запах его тела, вместе с тем двигая бёдрами очень пластично. Брюнет приглушённо рычит, закрыв глаза, теряется в мимолётном наслаждении, что возбуждением растекается по всему его телу, скапливаясь, пока что приятным, давлением в области паха. Что он творит? — Хонджун… — Коснись меня, ну же, — просит вдруг так жалобно, что отказать просто невозможно. Сонхва, плюнув на какое-либо приличие, опускает руки на чужие бёдра, нежно ведёт вперёд, опускаясь до колен, и после возвращает назад, ненарочно проходясь кончиками пальцев по внутренней стороне ног. Безумно будоражит изнутри чувство того, что именно Хонджун сейчас находится в его руках, и что Паку дозволено касаться его везде, где он сам пожелает, вернее, где ему позволят. Прикрыв глаза, Хонджун вьётся той самой коброй в чужих руках, исследует тело Сонхва собственными, взъерошивая его волосы и пробираясь пальцами под одежду, куда в обычное время не стоило бы, но только не сейчас. По телу брюнета бежит приятная дрожь от подобного рода касаний, и он понимает, что чувственный танец в какой-то момент превратился в некую прелюдию, в прямом смысле слова «прямо при людях». — Хочешь? — Хонджун дышит тяжело и прерывисто, его самого переполняет возбуждение, а в голосе слышится будто надежда, — Ты хочешь меня? Парень отстраняется ненадолго, глядя в чужие глаза, ждёт ответа, хотя ответ здесь может быть только один. Пак не находит в себе сил сказать хоть что-нибудь, вместо этого смазано кивает, уводя взгляд куда-то наверх и поджимает губы. Хонджун судорожно встаёт на ноги, поднимая из-под столика свою куртку, упавшую туда где-то в процессе «танца» и хватает Сонхва за запястье. Не произнося ни слова, он снова куда-то торопливо его ведёт, на это раз не в сторону бара и даже не на танцпол. В прочем, ни туда, ни туда никто из них сейчас и не собирался. Они заворачивают за угол, попадая в какой-то изолированный от шума коридор, Пак поднимает взгляд и на подсвеченной табличке одной из нескольких дверей читает надпись: «Приватная комната». Он ни разу не был в этой части клуба, потому никогда не видел этих комнат воочию, хоть и знал об их существовании достаточно давно. Красноволосый мечется взглядом по дверным ручкам, в поисках опознавательного знака, который означал бы, что комната свободна, и, к счастью обоих, одна такая всё же находится. Не желая медлить больше ни секунды, парень бросается в её сторону, буквально залетая внутрь и затаскивая за собой Сонхва. Дверь запирается изнутри. Музыка становится едва слышной, а уже надоевшее неоновое освещение сменяется на вполне приятный и тёплый свет настольной лампы. Никто из них не изъявлял сейчас особого желания разглядывать остальной интерьер. Когда рваное дыхание обоих становится едва слышным в полутишине, немного сбитый с толку своим внезапным и столь сильным возбуждением, Хонджун возвращает на лицо похотливую ухмылку и привычный сучий взгляд. Не глядя откинув ненужную куртку куда-то в сторону, он обеими руками хватается за одежду Пака, чувствуя, наконец, вседозволенность. И если до этого в безрассудных действиях его сдерживали хотя бы нормы приличия, то сейчас не было никаких рамок. Крепко держась за воротник чужого пиджака, Хонджун тянет парня на кровать, едва подавляя в себе желание просто бесстыдно наброситься, но всё-таки играя. Он и сам до безумия хочет, но не даёт себя даже поцеловать. Оба падают на мягкий матрас, сминая аккуратно выстеленное покрывало, и в следующую секунду Сонхва, не в силах больше оставаться пешкой в этой игре, точно так же, небрежно, сминает чужие губы своими. Парень резко дёргается, но довольно мычит от того, что его желания вдруг обуздали, резко перевернув ход игры совершенно не в его пользу. Наслаждаясь столь желанным поцелуем и тем, насколько страстно ему его преподнесли, он совершенно забывается, оставаясь вдруг абсолютно безвольным и беззащитным. Его ноги сводятся вместе от ярого возбуждения, он отстраняется и дышит тяжело, с трудом сдерживая в себе стон. Ему до одури нравилось играть, но лишь при условии того, что ведущим в этой игре был он сам. Хонджун вдруг толкает Сонхва, одним ловким движением переворачивая ход игры вновь в свою пользу. Он залезает поверх него, глядя сверху вниз максимально развратно и соблазнительно, трётся задницей о чужой пах и, ведя языком по влажным губам, тихо смеётся. Демон. Искуситель. Медленно сползая вниз по ногам, красноволосый принимается за ремень на брюках — аккуратно расстёгивает сначала его, затем пуговичку и молнию, спасая лёгкую ткань от опасного натяжения. Оторвав голову от кровати, Сонхва наблюдает за всеми его действиями, как околдованный. Чужой взгляд, словно взгляд Медузы Горгоны, пронизывает насквозь и заставляет замереть, боясь пошевелиться лишний раз. Красноволосый склоняет свою голову вниз над чужими бёдрами, демонстративно высовывает язык и абсолютно бесстыже ведёт им по всей длине возбуждённого члена прямо через ткань нижнего белья. По спине Сонхва бежит мелкая дрожь, когда именно там он чувствует его. Хочется взвыть от того, насколько это приятное ощущение и как же хочется усилить этот эффект, но ясно, как летний день, искуситель не даст, он просто не позволит. Паку кажется, что он уже достаточно изучил парня, дабы предугадать ход его действий, понять, чего тот хочет, что просит, но не тут то было. Хонджун играл на публику, позволял читать себя, но лишь те строки, что сам же и выбирал. По-настоящему же, он был закрыт и не изведан, словно глубины океана или таинственные дебри джунглей где-то за экватором — никто не решался соваться туда, довольствуясь поверхностным, а именно — развратным инкубом, готовым удовлетворить любые, даже самые запретные, желания, но лишь если сам того захочет. Потому повелевал именно он, а не им. Но, кажется, в этот раз проявилась именно его слабость. Избавившись от ненужного элемента одежды, Хонджун обхватывает чужой член одной рукой и мягко припадает к нему губами, скользит языком вокруг головки, пару раз намеренно проходясь по уретре и, наконец, проталкивает горячую плоть в рот, позволяя Сонхва почувствовать то, насколько там горячо. Запрокинув голову назад, Пак приоткрывает рот, шумно вбирая воздуха в лёгкие, ему чертовски нравится всё, что делает этот проклятый искуситель, и он готов растаять в его руках, а вернее, у него на языке. Едва успевает Сонхва насладиться этими сладкими, тянущимися словно вечность и больше, секундами ласк, как Хонджун выпускает его член изо рта и из своих рук, коварно ухмыляясь. Он ползёт выше, усаживаясь где-то на уровне живота и вновь играет, демонстративно задирая свою футболку, снимает её полностью, скидывая прямо на пол, за пределы кровати, теперь уже целиком открывает вид на своё сексуальное тело — идеально очерченные линии ключиц, изящные, аккуратные плечи и слегка подкаченная грудь. И сверху вновь смотрит этот взгляд — уже от него одного хотелось кончить, о чём речь. Прямо перед лицом чужие бёдра. Тесные джинсы обтягивают ноги, так прекрасно подчёркивая их фигуристость, особо выделяя и округлые ягодицы. Хонджун сам по себе восхитителен настолько, что голову кружит, но верхом на Сонхва он смотрелся ещё лучше, особенно с глаз самого Пака. Брюнет смотрит на него, ожидая дальнейших действий, кидает быстрый взгляд на чужую ширинку, после снова на него и теперь во взгляде чётко читается вопрос — можно ли? Сонхва хочет действовать и стянуть уже наконец эти джинсы с красноволосого, но лишь с его позволения. И обычно бы Хонджун отказал, не позволив к себе прикасаться, сделал бы всё сам, но сейчас он лишь пускает тихий смешок, едва заметно кивает. Он хочет, чтобы это сделал именно Сонхва. Пак дарит своему искусителю вторую улыбку. Брюнет не совсем уверенно тянется к пуговичке на джинсах, расстёгивая и следом опуская ползунок молнии. У Хонджуна дыхание перехватывает лишь от мысли о том, что прямо сейчас это делают чужие руки, так по-хозяйски, пускай и медленно от мимолётных сомнений, но даже это было простительно. Он закрывал глаза, а открывая снова видел перед собой Сонхва, и тут же взгляд мутнел, всё кругом плыло и кружилось. И чёрт его знает, действительно ли так пьянил его своим взглядом Пак, либо же алкоголь в такой жаркой обстановке начинал действовать, быстрее распространяясь в крови по всему телу. Он резко возвращается из той параллельной вселенной, куда его уносил одним лишь своим присутствием брюнет, и минутная слабость вновь скрывается за уверенным похотливым взглядом. Ситуация возвращается под его контроль. Блеснув своими хитрыми, словно лисьими, глазами, Хонджун закусывает нижнюю губу и опускается к шее Сонхва, что открывается прекрасным видом пред его взором, благодаря расстёгнутой верхней пуговице чёрной шёлковой рубашки. Он ведёт языком снизу к линии челюсти, оставляя попутно едва ощутимые поцелуи влажными от собственного языка губами, от чего брюнет то и дело вздрагивает, а дыхание быстро сбивается. Искуситель решает пустить в ход свои острые зубки и начинает прикусывать нежную кожу в некоторых местах, от чего на ней остаются красные следы от укусов и небольшие, такого же цвета, пятнышки — засосы. Сонхва, схватившись за чужие волосы, едва заметно сжимает их и тихо мычит Хонджуну на ухо от ярого удовольствия, что ощущает прямо сейчас. Неожиданно даже для самого себя, Пак одним резким и каким-то смазанным движением толкает красноволосого в плечо, роняя на кровать и нависает над ним. Он жадно облизывает собственные губы, оглядывая парня, словно лев загнанную в угол косулю, что уже попалась в его лапы. Крыша едет окончательно, когда он видит его таким — румянец на щеках, глаза, полные удивления, но не скрывающие влечения, напротив, горящие яркими огоньками, слегка приоткрытый от нехватки воздуха рот и покрасневшие от чужих и собственных укусов губы. Он выглядит слишком беззащитно. Сонхва нервно сглатывает и тянет руки к джинсам, весьма смело начиная стягивать их с бёдер парня. Движения уже не такие резкие, как прежде, он действует будто согласно какой-то определённой схеме, чего сам не осознаёт, доминируя лишь редкими короткими вспышками, после возвращаясь в реальность, где его по-прежнему смущал и приводил в оцепенение прямой ответный взгляд Хонджуна. Того же до мурашек по коже возбуждала подобная амплитуда между их ролями, когда он то сам становился капитаном на корабле их страсти, то готов был отдаться брюнету целиком и полностью, извиваться, как змея, и стонать под ним, как последняя сука. Мало кто был способен сотворить с ним такое, правильнее даже сказать никто. Когда джинсы, сразу вместе с нижним бельём, оказываются полностью сняты, искуситель приподнимается на одной руке, второй притягивая Сонхва за шею к себе, горячо выдыхает в самые губы, а после впивается в них, кусает, следом нежно зализывая собственные укусы, мягко и развратно целует, без капли стыда скользя языком в чужой рот, исследует его. Целоваться с Сонхва, по правде говоря, одно удовольствие. Как бы страстно и умело не целовался Хонджун, ему самому крышу сносило от того, как потрясно это делает брюнет — очень мягко и неторопливо, будто успокаивая, но не притупляя уже имеющегося возбуждения, наоборот, лишь подогревая его в обоих, растягивая лакомое удовольствие чуть надольше. — Погоди немного, — в попытке отдышаться, Хонджун вдруг разрывает поцелуй, юрко выскальзывает из-под парня и тянется рукой к прикроватной тумбе. На вид предмет мебели довольно объемный и большой, но на деле много места не занимает. Парень приоткрывает ящик и наощупь достаёт оттуда пачку презервативов и небольшой бутылёк смазки, который едва не выскользнул из его рук. Он знал, что находится в тумбе, а значит был в этой комнате не впервые. Очевидно, оба этих товара заранее заготовлены здесь администрацией клуба, и раз Хонджун знает о них, следовательно он уже бывал здесь с кем-то раньше. Мысли произвольно появлялись в голове Пака, вызывая бессознательную ревность, на которую он, как ему казалось, не имел права. Но всё-таки до жути хотелось, чтобы такой сладкий и сексуальный Хонджун принадлежал ему одному. В данный момент так и было. Стыдно за собственные мысли, но Сонхва уже был не в силах контролировать ни их, ни своё тело. Искуситель смотрит через плечо, выглядывает своим похотливым взглядом, тихо смеётся, медленно усаживаясь обратно на кровать, подогнув ноги под себя, и откладывает необходимое пока что в сторону. Он так довольно стреляет глазками, будто только что выиграл целое состояние в какую-то азартную игру, но победителем сегодня скорее был Сонхва, он сорвал не просто куш, в его руки попал тот самый сладкий запретный плод. Красноволосый дёргает за ворот чужой рубашки и тянет парня на себя, до безумия соблазнительно прикусив нижнюю губу. Скользя руками по изгибам его плеч, он заводит их за уши и, крепко обхватив голову на затылке, притягивает к своей шее, предварительно запрокинув собственную голову назад, тем самым обнажая свою уязвимую зону. Он жаждет поцелуев, жаждет прикосновений, хочет чувствовать губы Сонхва на своей шее, ощущать, как его руки сжимают хрупкую талию и, не церемонясь, прижимают к себе. Он хочет быть рядом настолько, насколько это вообще возможно. Хочет отдаться и принадлежать ему. Пак, словно подхватив эту одну с ним волну похоти, впивается губами в нежную кожу, осыпает влажными поцелуями плечи, щекочет шею мокрым языком. Хонджун, запустив пальцы в волосы Сонхва, нежно массирует кожу его головы, не сильно, но настойчиво надавливая и принудительно опуская парня на уровень своей груди. А тот податливый, ведётся и цепляется губами за затвердевшую бусину чужого соска, играясь по-началу с ней языком, после чуть прикусывая, стискивая меж зубов. Красноволосый шипит, опускает руку и ведёт ею по чужому бедру, пока на лице его рисуется ухмылка. Как же ему нравится играть. Он толкает парня в грудь так, что тот падает почти ровно на подушку, а сам снова залезает сверху, одновременно с тем хватая бутылёк со смазкой и презервативы, отрывает от целой ленты один квадратик и зверски разрывает его зубами. По-хозяйски обхватив руками член Сонхва, парень надевает презерватив прямо на него, растягивая по всей длине ствола. Никакими словами не передать, как властно и самодовольно он выглядел в тот момент. Выдавив небольшое количество жидкости себе в ладонь, он заводит руку за спину и, оставаясь сидеть верхом на Сонхва, проталкивает в себя сразу два пальца, прикусывая губу и прикрывая глаза. Он издаёт тихое сладкое мычание, от чего по телу брюнета мурашки бегут, ему не терпится заполучить желанное, ощутить этого парня настолько глубоко, насколько это вообще представлялось возможным. Сонхва следит за каждым его движением, наблюдает и улавливает любое чувство, что повисает в воздухе, любую эмоцию, что рисуется на чужом лице. Он полностью увлечён им и околдован, прикован взглядом к его пленительным чертам, опьянён до одури его феромонами, словно тот в самом деле коварный инкуб. Иначе и быть не могло. И без того тихое мычание вдруг сходит на нет и прежде, чем Сонхва успевает понять, что становится тому причиной, чужая ладонь обхватывает его изнывающий член, обильно смазывая лубрикантом. Он чувствует прохладу растекающейся по его достоинству жидкости и в то же время тепло рук парня, который пристально смотрел на него, жадно облизываясь. Кажется, оба уже едва сдерживались от того, чтобы наброситься друг на друга, но это тягостное ожидание кружило голову куда сильнее любого алкоголя и явно того стоило. Хонджун двигается вперёд, нависая над лицом Сонхва, они обжигают друг друга горячим дыханием, и сразу же первый накрывает чужие губы сладким желанным поцелуем, сплетая языки в слепом чарующем танце. Ненадолго вырвавшись из плена удушающей страсти, искуситель замирает в паре сантиметров от обольстительного лица своего партнёра и начинает медленно насаживаться на его член по самое основание. Сонхва не выдерживает и снова целует с немного грубоватым напором, не свойственным ему прежде. Он дразняще кусается, после вылизывая чужие губы в качестве своего рода извинений, пальцами вплетается в ярко-красные пряди волос, сжимая их на затылке и кажется ухмыляется от того, что ему в который раз удалось переиграть своего искусителя, хотя и ненадолго. Хонджун сладко стонет в поцелуй, его это дико заводит. Он снова слабеет в чужих руках и начинает плавно двигать бёдрами, очень чётко при этом ощущая Сонхва в себе. Едва сумев совладать с собой, парень отрывается от поцелуя, облизывая распухшие от укусов губы, тяжело дышит и расплывается в грязной улыбке. Его волосы растрёпаны, щёки покрыты ярким румянцем, а глаза игриво поблёскивают возбуждением, которое наполняло его — вот-вот польётся через край. Для Сонхва он выглядел сейчас до беспамятства сексуально и в сотню тысячу раз привлекательнее, чем кто-либо и когда-либо. Казалось, один мимолётный взгляд на него стоил каждому жизни, но Сонхва вытянул золотой билет, а вместе с ним и возможность любоваться его изяществом неприлично долго. Выждав пару мгновений, Хонджун наклоняется над чужим ухом. — Мне стоит ускориться или немного поиграться с тобой? — в тишине слышится лишь их шумное дыхание, почти что в унисон, и он разбавляет эту симфонию своим нахальным шёпотом. Сонхва удивлённо раскрывает глаза, ведь не думал, что ему дадут возможность выбирать. — А сам как считаешь? — едва слышно, с хрипотцой, произносит он. — Я спросил, как ты этого хочешь? — его голос становится немного громче, в нём слышится некая злость и настойчивость, но это лишь прибавляет страсти. — Не торопись. Отпустив тихий смешок, Хонджун ведёт кончиком языка по краю ушной раковины, местами кусает, чем вызывает табун мурашек по чужому телу. Он продолжает двигаться, плавно виляя бёдрами и, то и дело прогибаясь в спине, чувствует столь же медленные и расслабленные толчки навстречу. Сонхва обеими руками обхватывает его за талию и ведёт ладонями вверх, оглаживая лопатки, мягко сминает плечи, а после опускается обратно, чуть впиваясь ноготками в нежную спину. По итогу обе своих ладони он оставляет на мягких ягодицах, грубо сминая, разводит руками в стороны, резко толкаясь в разгорячённую плоть, что неожиданно для самого Хонджуна. Красноволосый внезапно громко вскрикивает, прогибаясь сильнее, буквально подскакивает на чужих бёдрах, но сразу же насаживается обратно, желая почувствовать как можно больше. Единственное, чего он не желает, так это уступить Сонхва в собственной игре, потому действует наперекор его желанию, понимая, что фраза «не торопись», скорее всего, прозвучала специально. Намеренно начиная наращивать темп, Хонджун поднимается к чужим губам и вполголоса сладко стонет прямо в них, не в силах скрыть того удовольствия, что дарит ему Сонхва. Ещё секунда и он кровожадно впивается в них, словно и правда какой-то демон, мстит, кусая до крови, целует глубоко и развратно, мокро, то и дело ненарочно мажет, ведь двигается быстрее прежнего. Он мычит в поцелуй, когда брюнет вдруг дотрагивается рукой до его члена, всё это время нуждающегося во внимании, касается чувствительной головки большим пальцем и слегка надавливает, заставляя парня простонать в полный голос, всё ещё не отрываясь от сладких губ. Лишь ненадолго они разрывают поцелуй, чтобы набрать воздуха в грудь, после чего продолжают, не в силах насытиться друг другом сполна. Сонхва обхватывает возбуждение парня крепче, начинает двигать рукой, надрачивать, получая новые стоны, что с каждым разом становятся всё более громкими. Хонджун поднимается в положение сидя, не прекращая движений, запрокидывает голову назад и упирается руками в грудь брюнета. Он, словно всё та же дикая кобра под волшебными чарами, извивается на нём, смотрит исподлобья, похабно водит языком по искусанным губам, продолжает соблазнять и делает всё, для того, чтобы взять власть в свои руки, подчинить и выиграть в этой несуществующей гонке. Сонхва вдруг закидывает свободную руку назад, крепко хватаясь за изголовье кровати и выдаёт тихий гортанный стон. По лицу Хонджуна растекается довольная улыбка, и он делает пару резких движений, слыша, как за ними сразу же следуют страстные чувственные стоны, звучащие на пару с довольным мычанием красноволосого. Он уже мысленно празднует победу, восседая на чужих бёдрах словно на королевском троне, но в следующую секунду игра резко меняет свои правила. Ухватившись обеими руками за талию Хонджуна, брюнет переворачивает их обоих, подминая под себя, и теперь уже он властно нависает над податливым телом своего искусителя. Парень по-доброму улыбается, пока на лице второго застывает удивление. Его переиграли. Он никогда прежде не проигрывал в своей игре, и сколько бы она не длилась — целую ночь или всего мгновение в случайно пересёкшихся взглядах, он всегда выходил победителем. Теперь же он проиграл. Но разве он хотел, чтобы всё сложилось иначе? Разве хотел не этого? Сонхва опускается к его губам, целует с прежней страстью, но уже более мягко и нежно. Хонджун сразу же поддаётся и отвечает на поцелуй, обвивая его шею руками и притягивая как можно ближе к себе, словно это жизненно необходимо, ровно так же, как кислород. Он не в силах сопротивляться, ему слишком нравится поддаваться и распадаться на миллионы мелких частиц под давлением страсти Сонхва, слишком нравится в порыве возбуждения, накрывающего с головой, цепляться за его тело, как за возможность выжить, слишком нравится издавать мелодичные стоны с осознанием того, что он дарит их лишь ему одному. Брюнет возобновляет движения, сразу же возвращаясь к прежнему темпу, движения его не грубые, хоть и резкие. Внутри Хонджуна приятно, даже слишком, настолько, что голову кружит до звёздочек в глазах, а со рта продолжают срываться стоны незабываемого удовольствия. Сонхва сладко целует за ухом, спускаясь ниже, по шее, затем осыпает поцелуями его щёки и нос, будто стараясь смягчить ощущения от своих толчков, ведь ответная реакция парня сменилась на тихий скулёж и редкие, более громкие, стоны. — Я не делаю тебе больно? — вдруг решает поинтересоваться Пак, чуть замедляя свой темп. Его голос мягкий и в нём чувствуется нотка беспокойства. Хонджун открывает прежде закрытые глаза, уставившись на брюнета, тот снова ставит его в ступор, но на этот раз не действиями, а своим вопросом. Никогда прежде никто не интересовался, что он чувствует, тем более в такие моменты. Глаза становятся стеклянными, а в уголках проступают слёзы. Сонхва сразу же меняется в лице, но Хонджун спешит избавить его от дальнейших вопросов. — Всё в порядке, — он смотрит глубоко в глаза, словно в самую душу, запускает пальцы в волосы, крепко держась за его голову, будто хочет зафиксировать ответный пронзительный, такой чарующий, взгляд, — Пожалуйста, не останавливайся. Продолжай, Сонхва, прошу тебя. Хонджун тянет парня на себя, завлекая в очередной поцелуй, пока Сонхва послушно выполняет его просьбу. Он набирает скорость, внезапно то и дело начиная менять угол направления своих толчков, пока не находит нужный, стопроцентно попадая по простате. Красноволосый хватается руками за его спину, определённо царапая и оставляя за собой яркие красные полосы, вскрикивает и продолжает скулить, тем самым давая Сонхва понять, что делает это от удовольствия. Брюнет плотно прижимается к парню, чем создаёт трение чужому члену об их животы. Хонджун сладко надрывно стонет, находясь на самой грани, и Сонхва, понимая это, вновь наклоняется к нему, целуя так же развязно, как прежде, но всё ещё до безумия нежно, и вопреки этому делает несколько особо сильных толчков. Хонджун изливается с громким, пожалуй самым приятным, стоном на губах, пачкая их обоих, и дрожит в чужих руках, желая прижаться ближе. Пак кончает почти сразу же, следом, сопровождая это таким же приятным стоном, от чего красноволосый снова довольно улыбается. Сонхва без сил падает рядом на кровать, жадно вдыхая воздух полной грудью. Они поворачивают головы друг на друга, синхронно улыбаясь, а Хонджун даже от чего-то начинает смеяться. Это был фееричный проигрыш, первый на его памяти, но ни чуть не обидный. Если победу над ним будет одерживать Сонхва, то он готов быть лузером до конца своей жизни. — Можно поцеловать тебя ещё раз? — Хонджун приподнимается на локтях и поворачивается на брюнета, и не надеясь получить отказ. — Почему-то до этого ты ни разу не спросил разрешения, — он тихо посмеивается, замечая, что парень и впрямь ждёт позволения, — Конечно можно. Едва он успевает дать положительный ответ, как Хонджун тут же падает в его объятия и нежно целует, так же, как до этого делал Сонхва. Быстро учится. — А на свидание тебя пригласить можно? — на лице расцветает новая улыбка, взгляд еле отрывается от пленительных губ, чтобы заглянуть в не менее пленительные глаза, пока проворная рука заботливо убирает с чужого лба прилипшие от пота прядки волос. — Нужно, — его щёки вдруг розовеют. Он не придумывает ничего лучше, чем снова поцеловать его, чтобы скрыть своё смущение. Хонджун тихо смеётся прямо в поцелуй, но всё же на него отвечает. Оба безумно счастливы прямо сейчас, у каждого свой повод, впрочем, может в чём-то они и сходятся, кто знает.